Полночная любовница

Глава 2

Кон сжимал руку Лоретты, когда они поднимались по лестнице. Обстоятельства не идеальны. Лоретта была недалека от истины, предположив, что в некотором роде именно он организовал быстрое погружение на дно молодого мистера Чарлза Винсента. Впрочем, Чарли плавал в мутной водице и без помощи маркиза Коновера. Когда слухи достигли его ушей, было вполне естественно навести справки о благополучии и платежеспособности своего деревенского соседа и повозить его по городу. Разве он, Кон, виноват, что Чарли оказался полнейшим остолопом? Мальчишка не мог сравниться с сестрой ни умом, ни духом. Бог сыграл злую шутку, сделав Чарли наследником, хотя у Винсентов особенно и нечего было наследовать. Кон все разузнал. Лоретта будет получать жалкие гроши, когда на следующий год ей исполнится тридцать. Их опекуна следовало бы пристрелить, но Кон задумал более утонченную месть для сэра Закари Биллингтона. Его собственный опекун хорошо вышколил его.

И вот они уже стоят перед дверью в спальню. Кон надеялся, что сегодняшняя ночь станет для них обоих началом новой жизни. Лоретте незачем знать, что она будет любовницей гораздо меньше, чем шесть месяцев, если его слово еще хоть что-то значит. Кон смотрел на будущую маркизу Коновер. Он уже сделал и еще сделает все, что в его власти, чтобы так и было. Однажды Лоретта отказала ему. Больше этого не случится. Он не допустит этого.

Кон подхватил Лоретту на руки и внес через порог.

— Немедленно поставь меня!

Кон ухмыльнулся. Она так и замолотила по нему своими кулачками. Однако ее возмущению явно недоставало энергии — Лоретта, похоже, вознамерилась изображать бесчувственную куклу. Он горел нетерпением размягчить каждую ее конечность и играть с ней пальцами и языком до тех пор, пока она не будет порабощена… околдована. Он надеялся, что не потерял своего умения удовлетворять ее. Уже больше десяти лет он не прикасался к ней — не прикасался ни к одной женщине и еще дольше не спал с женой, когда вынужденно исполнял свой супружеский долг. Их сын — доказательство того, что по крайней мере хоть что-то хорошее родилось в результате этого злосчастного брака.

Кон бережно положил Лоретту на кровать, словно она была бесценным фарфором, который в любой момент мог разбиться. Отступив от постели, он зажег лампы. Скоро в комнате стало светло, как днем.

— Открой глаза, Лоретта.

Он наблюдал за упрямо сжатыми губами. Можно было поцелуем устранить это затруднение, но Кон хотел установить основные правила. Лоретта удивленно открыла рот при виде обстановки: кровать с роскошным пологом, замысловатая резьба, позолоченные стены.

— Это похоже на гарем. — Судя по тону, она не пришла в восторг.

— Именно то впечатление, к которому я стремился, моя дорогая. Ты найдешь свое новое жилище декорированным в похожем стиле.

— Надеюсь, хотя бы наложница будет только одна за раз.

«Если б она только знала!»

— Как моя любовница, ты будешь заботиться обо всех моих удовольствиях. В случае, если мне потребуется, чтобы к нам присоединился кто-то еще, я, разумеется, сообщу тебе.

Он полагал, что не следовало радоваться гневному румянцу, который залил ее грудь, плечи и поднялся к щекам. Лоретта в самом деле слишком худая и слишком бледная. Тревоги и благородство могут быстро отнять молодость — уж он-то знает это не понаслышке, но он решительно настроен вернуть Лоретте хотя бы часть, если возможно. В прошлом году он потерпел полный крах, но больше этого не повторится.

— Каково это — ощущать, что ты стоишь больше десяти тысяч фунтов? — спросил он, срывая с себя галстук. — Я, знаешь ли, жду возмещения своих денег. Когда-то у нас это здорово получалось, Лоретта. У меня чудесные воспоминания.

Лоретта села, подтянув кверху лиф платья, к вящему неудовольствию Кона.

— Чем это пахнет?

— Фимиам, моя дорогая. Тебе нравится? Ароматическая лампа с ним стоит на каминной полке.

Огонь ярко пылал, в точности как он любит. Англия показалась ему холодной и бесцветной страной после нескольких лет, проведенных на Востоке. Несмотря на то, что Кон был лишен многих западных удовольствий, его завораживали запахи и вкусы, яркие живые краски и пестрые узоры. Он знал, что за спиной его называют Безумным Маркизом, но будь он проклят, если вернется к той половинчатой жизни, которую вел, когда женился. Все до единой изысканные вещи, которые покупала Марианна для украшения его домов, были вывезены прочь, едва только он ступил на английскую землю. Единственное, что осталось от нее, — это их сын.

— Нравится? Пахнет мужским одеколоном.

Кон ощутил укол ревности. Он знал, что Лоретта жила монашкой. У него не было ни малейшего желания представлять ее с другим мужчиной.

— Я предпочитаю этот запах всем остальным. Рад, что ты одобряешь.

Он сел на стул и снял с себя все, кроме рубашки, бриджей и сапог. Когда Лоретта сидела у него на коленях, она не могла не почувствовать его болезненного возбуждения. Но сегодня он намерен доставить удовольствие не только себе, но и ей.

Кон услышал шелест шелковых юбок — Лоретта соскользнула с атласного покрывала. Он оденет ее — чтобы потом с наслаждением раздевать — в яркие, сияющие цвета, дабы подчеркнуть золото волос и голубизну глаз. Для него она сейчас еще красивее, чем была раньше, хотя общество и не числит ее среди своих бриллиантов. Лоб у нее слишком крутой, рот — слишком большой, нос, щеки и декольте усеяны веснушками, которые она по-прежнему, как Кон видел, пытается скрыть. Когда-то он любовался этими веснушками везде, обводил их пальцами и языком, и она извивалась под ним.

Кон засмеялся, когда Лоретта, стащив с него второй сапог, бесславно шлепнулась на зад. Он протянул ей руку:

— Теперь моя очередь помочь тебе раздеться, но я жду, что в будущем, когда я стану приходить к тебе, ты будешь встречать меня полностью обнаженной и сгорающей от нетерпения.

Лоретта повернулась к нему спиной:

— Надеюсь, ты установишь для меня распорядок. Я не собираюсь бродить нагишом целый день.

Кон стал расстегивать ряд крошечных перламутровых пуговок. Их было слишком уж много.

— Тогда я, возможно, позволю тебе халат. Что-нибудь прозрачное и легко снимающееся. Кто знает, когда мне захочется утолить свою страсть.

Лоретта повернулась так резко, что одна пуговка осталась у Кона в руках.

— Ты шутишь!

— Нет, мадам. О, будь уверена, в твоем гардеробе будет полно платьев на случай выхода, но за дверью своего нового дома ты будешь абсолютно доступна для меня в любое время дня и ночи.

— Но… но как же слуги? Или у меня их не будет?

— Я нанял вполне сдержанную пару. Они знают о моих предпочтениях.

— Это отвратительно! Я такого не потерплю!

— Позволь мне освежить твою память. На кону десять тысяч фунтов, Лоретта. И Винсент-Лодж. Полагаю, он требует значительного ремонта. Я позабочусь об этом.

— Это неприкрытый шантаж. И дом принадлежит Чарли, черт бы его побрал! Плевать мне, если он обрушится ему на голову.

Кон улыбнулся и положил оторванную пуговку на прикроватный столик.

— Ну вот, сейчас ты больше похожа на себя прежнюю. Вижу, ты не до конца растеряла свой вспыльчивый нрав.

— Ты еще не знаешь, какой я могу быть!

Он наблюдал, как Лоретта оглядела комнату довольно безумным взглядом. Несомненно, она была близка к тому, чтобы чем-нибудь в него швырнуть. Его имущество достаточно ценно, а слуги очень чутко спят и безоговорочно преданы ему.

Кон привлек Лоретту к себе:

— Ты моя любовница. У меня имеются свои требования, и твой долг — их исполнять. Возможно, они тебе не понравятся, но ты будешь подчиняться моим желаниям в этом и во всем остальном.

Она взглянула на него, но голубые глаза были полны слез.

— А если не буду? Ты отправишь Чарли в долговую тюрьму и меня вместе с ним? Не верю, что ты это сделаешь, Кон. Даже ты не можешь быть настолько бессердечным.

— Не искушай меня, Лоретта. Ты забыла о ребенке.

— Беатрикс! — прошипела она. — Оставь ее в покое, как оставил всех нас!

Кон в ярости стиснул зубы. В ее глазах он всегда будет тем, кто сбежал от своих обещаний. И обязательств. Она поразила его в самое сердце. Потому что была права.

Не вечер, а сплошной крах. Он ведет себя как негодяй, используя Беатрикс Изабеллу Винсент — единственное, что есть чистого между ними, — ради того, чтобы затащить Лоретту к себе в постель. А еще он отчаявшийся дурак, потому что готов заполучить ее любым доступным способом. Его желание настолько сильно, что честь — всего лишь слабое, далекое воспоминание.

— Давай не будем испытывать мою решимость. Не думаю, что кому-то из нас понравятся последствия, — наконец проговорил Кон, отпуская Лоретту. Он наблюдал, как она срывает с себя оставшуюся одежду, швыряя ее на пол.

— Ну вот, — зло бросила она. — Я голая. Используй меня, как тебе угодно.

Несмотря на опасность, Кон рассмеялся:

— Моя маленькая мученица, святая Лоретта. Уверен, в аду заготовлено специальное местечко для нас обоих, но вначале я намерен унести тебя в рай.

Он снова усмехнулся, когда она фыркнула, и повернулся спиной, чтобы снять с себя остальную одежду. Он смущался свидетельства своего нетерпения.

— Ложись в постель, — выдавил он, не осмеливаясь взглянуть на нее, прекрасную в своей вызывающей ярости, с золотистой россыпью веснушек на белой коже, сияющей в свете ламп.

Нет, этот вечер не заладился с самого начала.

Кон услышал, как Лоретта откинула покрывало, сбросив на пол вышитые подушки. Одна упала совсем близко от него. По крайней мере, пока Лори швыряется вещами, которые не привлекут внимания челяди. Завтрашняя ночь будет лучше, так как они будут в своем убежище. Надо не забыть дать ей ключ от нового дома до того, как он отправит ее назад, в квартиру брата.

Кстати, о ключе. Ключ от ящика его стола все еще лежит в кармане жилета, как и маленький мешочек из пожелтевшего муслина с потускневшими бусинами и плоским розовым камнем. Негоже, чтобы Лоретта нашла их ночью, он не может лишиться некоторых из своих преимуществ. Ей пока незачем знать о другом оружии в его арсенале.

Кон повернул картину на стене и открыл сейф.

— Ты мне не доверяешь? — фыркнула Лоретта.

Кон пожал плечами:

— Возможно, я не доверяю себе. Одна ночь с тобой может прогнать все разумные мысли из моей головы, и я могу освободить тебя от твоих обязательств.

— Такой мужчина, как ты, наверняка не останется без женского общества.

— Кто-то мог бы так подумать. — Кон забрался под одеяло, которое Лоретта натянула на свой упрямый винсентский подбородок. Он достаточно нагляделся на этот подбородок в последнее время, когда наблюдал, как Чарли роет себе яму все глубже и глубже. Но ночи, проведенные с молодым идиотом, стоили того, чтобы добиться теперь уступчивости Лоретты. Она там, где ей должно быть.

— Что вы хотите, чтобы я делала, милорд? — спросила Лоретта с выражением явного безразличия на лице.

— Я хочу, чтобы ты лежала совершенно неподвижно.

Лоретта взглянула на него, на этот раз нахмурившись. Без сомнения, именно это она и собиралась делать в безнадежной попытке охладить его пыл.

— Это что, какая-то хитрость? Разве джентльмены не ждут определенного отклика от своих шлюх?

— Ты не шлюха! Ты моя любовница, и я желаю, чтобы ты лежала тихо. Хочу заново познакомиться с твоим телом. Все это было так давно.

— Недостаточно давно, — пробормотала Лоретта.

— Тише. Ни звука. — Кон откинул покрывало. Запах розовой воды и женщины заворожил его. Грудь ее была полнее, чем он помнил, хотя все остальное казалось чересчур худым. Ее нужно откормить. Придать формам округлость.

Кон стер носовым платком пудру с ее груди.

— Больше никакой пудры, Лоретта. Ты прекрасна такая, какая есть. — Он не желал пробовать на вкус горечь румян или пудры, но хотел видеть каждый дюйм тела после того, как трудился так неутомимо, дабы заполучить ее в свою постель.

Каждая клеточка внутри его кричала — он жаждал наброситься на нее и овладеть ею как можно скорее. Однако же он должен сдерживать свои порывы, иначе пропало все, что он замыслил. Пальцем Кон легонько дотронулся до кончика ее веснушчатого носа, затем скользнул вниз по мягкой впадинке над верхней губой. На мгновение остановился на нижней губе и стер платком помаду. Губы Лоретты приоткрылись, когда он стирал остатки, затем палец его вернулся, чтобы погладить влажный уголок нижней губы.

— Вы покупаете лошадь, милорд?

— Ты не должна ни двигаться, ни говорить, помнишь?

Он продолжил рисовать свою невидимую линию на абрисе ее упрямого подбородка, на его мягкой нижней стороне и ниже, вдоль колонны шеи, Задержался во впадинке между ключицами, которые слишком уж выпирали. Соски ее затвердели от предвкушения, но Кон решительно держался своего пути. Он прошелся по плоскому животу прямо к пупку, нырнул в углубление и покружил там немного, просто для смены темпа. Подняв глаза, увидел, что ее золотистые брови нахмурены. Лоретта лежала с закрытыми глазами, но была отнюдь не безучастной. Он сдвигал пальцы до тех пор, пока не достиг золотистых завитков у основания бедер.

— Наложницы это убирают. Ты тоже уберешь. Чтобы облегчить мне задачу.

Потрясение у нее на лице было комичным.

— Ты сумасшедший.

Он лишь улыбнулся:

— Так все говорят. И поверь мне, я достаточно сумасшедший, чтобы связать тебя и заткнуть рот кляпом, если ты не подчинишься мне и не придержишь язык.

Лоретта замолчала и затихла. Ничего, улыбнулся Кон, скоро он сделает так, что она уже не сможет лежать тихо и молчать.

Он застыл над ее бутоном женственности. Ему почудилось, или Лоретта чуть-чуть приподнялась, дабы облегчить доступ? Не важно. Все равно еще слишком рано. Он отклонился назад, любуясь делом рук своих. Ему показалось, что не столь уж она жертвенна. Бедра ее были чуточку раздвинуты, и она больше не стискивала руками покрывало. Кончик его пальца пустился в обратный путь…

Когда его язык сменил палец, Кон почувствовал, как Лоретта мелко задрожала. Он лизнул ее губы, но пока не пытался поцеловать. Его язык ему еще пригодится.

Лоретта натужно сглотнула, когда он стал прокладывать влажную дорожку вдоль шеи. Добравшись до груди, он решил, что пора отступить от первоначального маршрута. Мягко ущипнув один сосок, он лениво коснулся губами другого. Почувствовал, как ладонь Лоретты неуверенно легла ему на плечо, и стряхнул ее.

— Лежи тихо, или я остановлюсь.

Она затихла, когда его язык пропутешествовал от груди к прелестному углублению пупка.

Вот теперь пора. Язык чуть не подпрыгивал, когда заскользил вниз, руки раздвинули складки, отделяя золотое от розового. Ее резкий вдох был достаточной наградой, как и влага на пальцах и языке. Кон расположился меж ее бедер цвета слоновой кости, надеясь, что она не станет использовать их как тиски на его бедную, глупую голову. Он там, где мечтал быть так давно, что с трудом верил в то, что эта ночь реальна. Но он здесь не для того, чтобы дивиться такому чуду, вдыхая пьянящий запах ее тела, и не для того, чтобы сомневаться в своем здравомыслии и своем везении.

Нет. Везение здесь совсем ни при чем. Он все спланировал, сражался со своей совестью за эту ночь с ней. За ночи, которые последуют.

Он не станет расходовать время впустую.

Его язык и руки пустились в странствие по ее телу. У Лоретты был чистый вкус и такой невозможно знакомый, как будто и не было всех этих лет. Истинным чудом был мед ее желания. Несмотря на его предательство. Он ушел усталым юношей и вернулся усталым мужчиной. Но Лоретта — именно тот эликсир, который ему нужен.

Кон пировал на ее плоти с изысканной обстоятельностью, умасливая, соблазняя ее. Он почувствовал, как Лоретта сдалась, еще до того как ее крики не оставили в этом сомнения, по крайней мере это было точно так же, как когда-то давно. Oн больше не возражал против того, чтобы ее пальцы были у него в волосах, а ногти царапали плечи. Не имел ничего против ее судорожных всхлипов, когда подводил ее к вершине дважды до того, как подняться и погрузиться наконец в ее глубины.

Тесный рай. Или, быть может, это его ад? Он лишь знал, что это то, где ему предначертано быть самой судьбой.

Яркий свет ламп не скрывал румянца ее щек, водопада золотых волос, рассыпавшихся по подушке. Глаза ее были закрыты, прекрасные губы плотно сжаты в упрямом сопротивлении. Но ей нет смысла сдерживаться, она принадлежит ему. Они принадлежат друг другу. Так было всегда.

О Боже! Он мечтал об этом ночь за ночью, отказывал себе, когда мог иметь богатый выбор готовых на все женщин. Но они были не Лоретта. Это казалось легко исполняемой епитимьей, когда он хранил свои брачные обеты по совершенно иной причине — верность женщине, которая не являлась его женой. Воспоминание о девушке, которая была его первой и единственной любовью. Девушке, которую он дважды предал.

Кто-то мог бы сказать, что он снова предает ее, пытаясь вернуть с помощью интриг.

Кон заставил себя замедлить темп. Восхитительный жар ее плоти. Кончики ее пальцев робко коснулись его скулы. Длинные ноги сжимают его в тесном кольце.

Лоретта не может не сознавать чар, которыми опутала его.

— Посмотри на меня, Лоретта.

Он хотел, чтобы она заглянула ему в душу, какой бы черной та ни была, и увидела любовь в его глазах. Но у нее были другие идеи. Она притянула его вниз, накрыв рот своим, руками сжимая шею так, что стало трудно дышать.

Какой же он осел! Она хочет поцелуев. Непростительное упущение с его стороны. Их поцелуи всегда были такими совершенными, что казались просто божественными. У них имелись годы практики до того, как поцелуи привели к осложнениям.

Теперь она обезумела, прижимаясь, всхлипывая, словно хотела раствориться в нем. Это было больше чем поцелуй. Его кровь пела, когда они сплелись воедино, каждый ведя чувственную битву за превосходство; битву, которую он хотел, чтобы она выиграла.

Лоретта взяла его глубже, судорожно дернувшись ему навстречу. Он полагал, что их первый раз будет более оркестрированным, скорее анданте, чем аллегро. Но будь он проклят, если последняя нота не будет сыграна арпеджио.

— Я больше не могу ждать, Лори. Присоединяйся ко мне. Пожалуйста.

Он упивался ее пылким откликом.

Они опять были в поле под жарким солнцем, на его брошенной на землю куртке для верховой езды, с ее смятыми небрежно юбками. Он нетерпеливо сдвинул ткань, руками оглаживая теплую выпуклость живота. Запах свежескошенного сена бил в ноздри, земля мягко пружинила под его коленями. Он слышал вдалеке назойливое жужжание пчел, собирающих нектар с цветков ежевики. Но скоро не осталось Ничего в природе, что бы отвлекало его, кроме ее тела, запаха, вскриков, жара кожи. Из-за спешки между ними все еще было слишком много одежды, но ничто не могло остановить эту летнюю грозу или спустить их на землю. Ни долг Кона, ни невинность Лоретты, ни даже его женитьба, когда придет время.

Когда-то он причинил ей боль намеренно и бесповоротно, дабы избежать того, что все равно случилось. Жизнь полна иронии, но эта женщина наконец будет его, какую бы цену ни пришлось заплатить.