Половецкая степь

Глава третья Половецкая Сутень

В числе немногочисленных географических пунктов Половецкой земли, о которых сохранились сведения в русских летописях, имеется упоминание о Сутени. О ней рассказывается в связи с описанием похода русских князей 1103 г. в глубь Половецких степей. Известно, что на Долобском совещании 1103 г. при обсуждении вопроса о русском походе на половцев, мнения разделились. Дружина Святополка Киевского считала несвоевременным предпринимать поход весной, чтобы не «погубить смерды и ролью» их. Но Владимир Мономах возражал, удивляясь, что дружина жалеет лошадей, на которых пашут смерды, а не подумает о том, что как начнет пахать смерд, то половчин, приехав, убьет смерда стрелой, возьмет его лошадь, а в селе его жену, детей и все имение. «Лошади его жаль, а самого не жаль ли?» — спрашивал Мономах[243]. В результате совещания поход на половцев был решен. В нем приняли участие многие русские князья, лишь Олег Святославич уклонился, прислав сказать: «Не здравлю»[244].

Русская конница двинулась в степь по левому берегу Днепра, пешие же воины спускались Днепром на ладьях. Таким путем дошли «ниже порог и сташа в Протолчех в Хортичем острове»[245]. Здесь пешие высадились на берег и вместе с конницей «идоша в поле 4 дни и придоша на Сутень»[246].

Передовой сторожевой отряд половцев во главе с Алтунопой, который славился среди них мужеством, был русской ратью перебит: «Не избысть ни един, но вся избиша». Вслед за тем против русской рати выступили главные силы половцев, и в таком большом числе, что невозможно было «перезрети» их[247]. Но и над ними русские одержали полную победу. В жестокой сече пало двадцать половецких князей. Победители захватили у половцев скот, овец, коней, верблюдов и вежи с челядью. Уже «назад идучи»[248], русские захватили еще печенегов и торков с вежами их и возвратились в Русь с большим количеством пленных.

За исключением приведенного летописного рассказа о событиях 1103 г. «Сутень», или Сутин, в летописи более не встречается. Между тем это единственное упоминание очень кратко и неясно. Оно содержит скорее намеки, чем прямые указания для географической локализации Сутени. Не вполне ясно даже, в каком именно направлении от порогов надлежит искать Сутень и что следует под ней подразумевать: урочище, реку или что-либо иное. При наличии столь скудных данных в источнике определение местонахождения Сутени, на первый взгляд, может показаться непреодолимым.

Путеводной нитью в этих поисках прежде всего служит существенно важное указание на то, что Сутень находилась на расстоянии четырехдневного перехода от Днепровских порогов (точнее от острова Хортицы), где-то в восточном от них направлении. Зная, что по вычислениям исследователей дневной переход русских дружин в среднем равнялся 25 верстам[249], надо заключить, что Сутень лежит от порогов на расстоянии около 100 верст.

В районе Днепровских порогов в бассейне нижнего Днепра и вообще в северном Причерноморье не имеется ни рек, ни селений с названием Сутень. Сутин, или Сутина, находящийся в бассейне реки Свислочи (приток Березины), а также Сутиски на верхнем течении Южного Буга в данном случае, конечно, не могут приниматься во внимание, как расположенные на запад от Днепра, далеко за пределами возможного для летописной Сутени района[250].

Напомним, что летопись иногда заменяет половецкие названия русскими, например, называет реку Самару иногда Снопородом, а реку Орель, или Ерель, именует также Угол, Угла. Для русских людей, находившихся в постоянных сношениях с половцами, подобные варианты названий были знакомы и привычны для слуха. И летописец не имел основания думать, что он затруднит своих современников в понимании летописного рассказа, когда одну и ту же реку назовет Самарой в одном описании, а в другом Снопородом[251]. Не без основания, значит, можно ожидать, что и название Сутень, не сохранившись в своем настоящем виде, могло уцелеть в русском переводе. На турецком языке, как известно весьма близком к половецкому, «suten» обозначает «молочная»[252]. Обратившись к изучению карты, можно видеть, что в данном районе как раз протекает река Молочная (или, как называет ее «Книга Большого Чертежа», Молочные Воды) впадающая в Азовское море.

Изучая направление дорог от Днепра к Молочной на подробных картах XIX в. и на современных и принимая во внимание, что передвижение русских дружин в степной полосе обычно шло вблизи речных долин или по водоразделам, можно убедиться, что наиболее удобный путь от известной Кичкасской переправы через Днепр, т. е. от острова Хортицы, мог иметь до Молочной два варианта. Один шел вдоль реки Конской до Орехова, затем на Токмак и Молочную. Другой путь вел от Кичкасской переправы на юг, вдоль Конской, и затем по течению ее притока Карачекрак к верховьям той же Молочной реки. Длина любого из этих вариантов по масштабу будет равна 90–100 верстам, т. е. как раз тому расстоянию, которое вполне соответствует указанному в летописи четырехдневному переходу, отделяющему Сутени от порогов, как это и было уже указано выше[253].

Что этот район с его богатыми пастбищами и в более поздние века действительно являлся удобной местностью для степных кочевий, подтверждается «Книгой Большого Чертежа», которая при описании Муравского шляха особо отмечает реку Молочные Воды, «где кочуют Ногаи, и в тех местах воды копаны кладязи»[254]. Даже самое название «Молочная» применялось к ней, по-видимому, не без основания, как можно судить по следующей характеристике, дававшейся этой реке в середине XIX в: «Молочная, несмотря на то, что она на всем своем течении есть не более, как ручей, текущий в долине, представляет неоценные выгоды в степном хозяйстве, вследствие чего вдоль нее и ее притоков сгруппировалось до 80 селений, содержащих свыше 50 тысяч жителей»[255].

Вышеизложенные данные позволяют, кажется, с достаточной убедительностью признать, что Молочная и летописная Сутень в Половецкой земле это одна и та же река.