Полуночный дождь

Глава 5

— О, Боже, Блейк, ты идиот. Я думала, это Фарра назвала Пи Лондон. Почему ты не рассказал мне эту историю раньше?

— Фарра и назвала ее Лондон, она знала эту историю, и назвала ее этим именем.

— Но это было ради Дженни, разве нет?

— Думаю, да.

— Теперь я буду снова звать ее Лондон, это имя кое-что значит.

— Нет, не будешь. Дженни бы понравилось прозвище Пи, и его значение понравилось бы ей больше, чем какой-то глупый детеныш льва. Пусть ее называют Лондон, когда она пойдет в школу. На данный момент мне нравится Пи.

— Я хочу, чтобы ты рассказал ей эту историю; она будет рада услышать ее.

— Может и расскажу. Интересно, сможем ли мы найти тут где-нибудь льва в придачу, — спросил Блейк, глядя по сторонам на уличную ярмарку. Уж я бы постаралась найти одного, прежде чем отправиться домой. Это была гениальная идея. Пи это понравится.

Мы с Блейком стояли вместе с остальной толпой, когда услышали оркестр марширующих музыкантов. Я прижалась к его груди, и он обнял меня. Мне не терпелось увидеть лицо Пи. Лучше бы ей кинуть мне конфетку. Все платформы были украшены ромашками, даже члены почетного комитета были одеты в некое подобие цветочных костюмов. Я знала, что на Пи будет розово-белая шляпа, она сказала мне об этом. Еще она сказала, что это секрет, и она не должна была говорить мне. Она как раз готовилась рассказать о табличке, которую собиралась держать, когда Грейс потащила ее прочь, чтобы та помогла ей с разбрызгивателем на заднем дворе.

Платформы были такими забавными, несомненно, много усилий ушло на их оформление и подготовку.

— Где Пи? Боже. Они в самом конце? — заныла я, желая увидеть ее платформу. Она была так взволнована.

— Она скоро появится. Я скоро вернусь, никуда не уходи с этого места, — сказал Блейк, целуя меня в шею сзади.

Я схватила его за руки, чтобы он не уходил.

— Куда ты собрался?

— Мне нужно отлить, — прошептал он мне на ухо, — никуда не уходи.

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Нет, оставайся здесь на случай, если она появится.

Я не спорила. Мне не хотелось упустить Пи из виду.

Я поняла, что это была она еще до того, как смогла убедиться в этом; хмурясь, я огляделась вокруг, боясь, что Блейк все пропустит. Он должен был подождать.

Чем ближе подъезжала платформа, тем больше я волновалась. Их платформа была нереальной, бесспорно лучшей на параде. Голубые герберы, сделанные из воздушных шаров, парили над платформой, покрытой цветами. Моя нелепая улыбка стала еще шире, а потом скривилась, когда цветочная штуковина приблизилась ко мне. Что Холдены делали в Нэшвилле? Почему они участвовали в параде? У него даже отеля нет в Нэшвилле.

Я помахала Пи, когда она отчаянно замахала мне ручонкой. Я даже не заметила, что меня толкнули вперед; я подумала, что это просто толпа передвинулась для лучшего обзора. Я смотрела, как Пи подняла вверх свою цветочную табличку, и только тогда заметила, что стою практически на дороге, и сзади меня никого нет; они все отошли назад. Что, черт побери, происходит? Я снова посмотрела на табличку в руках Пи и еще больше нахмурилась.

Это безумие.

Я прочитала надпись четко и ясно.

«Ты будешь моей мамой?»

Я прочитала следующую цветочную надпись, которую держал Барри.

«Могу я быть твоим отцом?»

А затем последнюю цветочную табличку, которую держали Грейс и Сара вместе.

«Можем мы быть твоими мамами?»

Где, черт возьми, был Блейк?

Я прикрыла рукой рот, когда платформа медленно продвигалась мимо, и на другой стороне, как по волшебству, появился Блейк. Он опустился на одно колено, держа в руках одну-единственную ромашку и маленькую коробочку.

— Иди сюда, — сказал он с безумной улыбкой. Я отчаянно замотала головой. Ни за что. О, Боже мой.

Как? Когда? Черт.

Он поманил меня к себе пальцем, кто-то толкнул меня в спину, и этот толчок был таким сильным, что я не смогла противостоять ему, и мои ноги двинулись вперед. Я свалю это на свою маму.

— Блейк? Что ты делаешь?

— Я люблю тебя, Макайла. Когда я потерял Дженни, то поклялся, что никогда не полюблю так сильно снова. Я сторонился своей собственной дочери, чтобы избежать этого. Ты снова научила меня любить. Ты открыла мое сердце навстречу к жизни, о которой я не позволял себе думать. Я стольким тебе обязан, а ты даже не знаешь об этом. Нет на этой земле другого пальца, на который я хотел бы надеть это кольцо. Ты выйдешь за меня?

Не знаю, или я глотала слезы, или откуда, черт возьми, взялось столько слюны, но мой рот наполнялся ею в огромных количествах. Я снова сглотнула и заметила свои дрожащие пальцы.

Почему моя рука была протянута? Я не сказала «да», я не дала ему свою руку, так ведь? Я услышала, как дрожащим голосом произнесла «да», но была уверена, что не сказала этого только что. Следующее, что я поняла, что Блейк целовал меня, а я обнимала его за шею, толпа ликовала, а Пи повисла на моей ноге. Какого черта только что произошло? Я сказала «да». Блин. Я сказала «да». Все было таким нереальным. Как будто все происходило не по-настоящему. Холдены? Ух ты.

— Мне нужно присесть, — призналась я, когда Блейк с такой силой сжал меня, что мне стало трудно дышать.

— Пойдем, у нас есть планы на ужин, — сказал Блейк, взяв Пи на руки. Толпа снова зааплодировала, приветствуя громкими возгласами, когда Блейк повел нас прочь. Я следовала за ним, потому что он тянул меня за руку, и я была слишком рассеяна, чтобы сопротивляться. Мой взгляд опустился на бриллиант на моей левой руке, и я снова сглотнула. Что? Я сказала «да»? Серьезно?

Это был не единственный сюрприз в этот день. Они все продолжались. У нас не был заказан ужин, как я предполагала. Нет. Это было слишком просто.

Блейк уводил нас прочь от труб и барабанов, подальше от толпы. Мы пересекли несколько переулков, я не проронила ни слова, просто следовала за ним, куда бы он там не вел меня. Думаю, мы прошли целую милю, прежде чем Пи, наконец, заныла.

— Я передумала, я хочу поехать со своими бабушками, — сказала она, Блейк и ее тащил за руку.

Он опять посадил ее себе на плечи и поцеловал меня в губы. На его лице по-прежнему была та же нелепая улыбка.

— Я тебя люблю.

Я лишь фыркнула, изобразив что-то на подобии улыбки в ответ. Я все еще пребывала в шоке.

— Мы почти на месте, Пи, — заверил он ее. Почти на месте, я понятия не имела, где. Я не могла спросить; я не была уверена, что вообще смогу снова разговаривать. Мысли кружились в моей голове, но ни одна из них не сформировалась в слова.

Я поняла и без объяснений, что это здание со старой билетной кассой было новым театром.

Блейк планировал остаться в Нэшвилле. Не осознавая, я знала, что это было его следующим приключением. Чего я не знала, так это, что Барри будет делать в данном случае. Все трое были уже внутри заброшенного здания, когда мы вошли. Там воняло мокрой псиной и затхлым подвалом, только в десять раз сильнее.

— Вы все коварные лжецы? — спросила я, когда Сара притянула меня в теплые объятья. В ее глазах стояли слезы, отчего я тоже прослезилась. Да, я была одной из тех, кто плакал, потому что вы плакали, ничего не могла с собой поделать. Следующей меня обняла Грейс, и, конечно же, ей тоже нужно было заплакать. Я почти почувствовала себя плохо, когда увидела счастливое, но все же грустное выражение на лице Барри. Я не обняла его, не смогла.

Следующая новость стала полной неожиданностью. У отеля по соседству появились новые владельцы, как и у офисного здания рядом с этим. «Зазен Резортс» не только открывался в Нэшвилле, но он также был единственным из оставшихся. Барри был в процессе продажи своей успешной сети отелей, чтобы быть рядом с Пи. Они все были коварными лжецами.

Можно было бы предположить, что этого было достаточно для одного дня, но нет. Сюрпризы продолжались. Наши планы на ужин состояли из барбекю на заднем дворе. Ошеломляющим сюрпризом стало объяснение Сары, что они хотели быть рядом с Пи, они не хотели провести остаток своей жизни, преуспевая в бизнесе, они хотели бездельничать и наслаждаться жизнью. Кто бы подумал? Их новый дом был прекрасен. Он располагался на угловом участке нового надела. Пи понравится бассейн.

Большую часть вечера я провела как в тумане. То есть, я пребывала в раю, наслаждаясь жизнью. Это могло бы быть тем самым. Они могли бы быть моей семьей. Они все любили меня. Еда была вкусной, а красное вино приятно скользило по моему горлу. После третьего бокала мои нервы успокоились, и я расслабилась.

Посетив дамскую комнату, я остановилась у двери и выглянула наружу. Холден помогал Пи сделать воображаемую удочку из палки и зубной нити. Им предстояло выловить всех пираний из бассейна.

Грейс и Сара обсуждали свадьбу весной, а Блейк смотрел прямо на меня. Наши взгляды встретились сквозь прозрачное стекло, и я сделала едва уловимый, глубокий вдох. Я его так сильно любила. Почему все должно было быть именно так? Почему я не могла прожить свое долго и счастливо? Я тоже хотела жить долго и счастливо; я хотела, чтобы у Блейка и Пи это тоже было. Они это заслужили.

Я улыбнулась, прочитав его по губам. «Иди ко мне». Я открыла дверь и направилась прямо в его объятия.

— Мы собираемся уходить. Увидимся дома, — заявил Блейк около шести вечера. Я была готова уйти. Какой был день. Мне нужна была ручка и какое-нибудь укромное место, чтобы все это переварить.

Единственной проблемой было…

— Что теперь? Что это? Где мы находимся? — спрашивала я семь минут спустя. Я знала, что прошло ровно семь минут, потому что я посмотрела на часы; было шесть ноль четыре, а теперь — шесть часов одиннадцать минут. Какого черта он сейчас делал? Мой мозг думал о бестолковых цифрах на часах, пока я ждала, когда Блейк откроет мою дверь.

— Я никакого отношения не имею к театру или отелю, это все Холден; я не вложил ни цента, ни в одно из них. То, что они покупают тут дом, это идея Сары и моей мамы, к этому я тоже не имею отношения. А вот это, однако, мое. Ну, я, по крайней мере, на это надеюсь. Я еще не подписал бумаги, но хочу сделать это. Я хотел сначала услышать твое мнение.

— О чем?

— Тебе нравится дом?

— Он для нас?

— Ты имеешь хоть малейшее представление, как трудно найти дом, который продается, на Бегония Драйв?

Я нахмурилась.

— Что?

— Иди сюда, посмотри, — похвастался Блейк, вытащив меня из машины. Я взглянула на зеленую табличку в конце подъездной дорожки.

— Я не понимаю, — призналась я, читая табличку с таким же названием улицы, на которой находился мой старый дом.

Тот, в котором я жила до того, как моя мама заболела.

— У тебя глаза светятся, когда ты рассказываешь о Бегония Драйв. Я хочу, чтобы твои глаза светились каждый раз, когда ты приходишь домой.

Я засмеялась и обвила его шею руками. Дорог не подарок, а внимание.

— Ты установил эту табличку на подъездной дорожке, — упрекнула я.

— Да, знаю. Это потому что мне очень, очень, очень нравится этот дом.

— Пойдем, посмотрим его, — сказала я, чувствуя себя словно во сне. Я ничего так больше не хотела, как прожить эту жизнь с Блейком и Пи.

Мне понравился дом. Я имею в виду — я в него ВЛЮБИЛАСЬ! Я бы не смогла выбрать лучше, даже если бы моя жизнь зависела от этого. Он был идеальным. Мне понравились его открытое пространство, высокие потолки, второй этаж с нашим собственным балкончиком, розово-белая комната для Пи и бассейн с подходящей по стилю гидромассажной ванной на заднем дворе. Этот дом был мечтой любой девушки. Это мечта, которой у меня никогда не было. Я никогда не думала об этом дне или о своей свадьбе. Я думала только о том, чтобы моя мама поправилась.

— Блейк, — тихо сказала я, ступая в его объятия.

Мы целовались, стоя в нашей потрясающей кухне.

— Что? — прошептал он мне в губы и снова поцеловал меня.

— У меня месячные, и ты сделал мне предложение. Ты самый глупый парень на планете.

Блейк прижался своим лбом к моему и застонал.

— Я не думал все это планировать.

— Сегодняшний день невероятный. Мы живем тут только две недели, как ты все это организовал?

— Я же сказал тебе, я сделал только это, — сказал он, оглядывая дом. Мне нравился этот дом. Очень сильно. — И это, — добавил он, беря меня за руку, — мне нравится видеть его на твоем пальце.

— Мне тоже здесь нравится, — призналась я. Ничего не могла поделать. Я знала, что обманывала его, и знала, что будет очень больно, когда все рухнет. Лучшее, что я могла сделать, это смириться с этим; по крайней мере, до тех пор, пока я не пойму, что все находятся именно там, где должны быть. Все решалось само собой, и мне не пришлось ничего делать. Все встало на свои места, включая меня. Еще несколько месяцев не причинят вреда. Может, мне стоило подождать до Рождества. Я не собиралась пропускать его. По крайней мере, хотя бы еще одно. Просто нужно сделать это прежде, чем мы вплотную займемся подготовкой к свадьбе.

— Хочешь съездить в Toys‘R’Us{Toys‘R’Us — сеть магазинов игрушек и детской одежды. Прим. пер.}?

— Что? — захихикала я в его губы.

— Мы не купили льва.

— Да, поехали за самым большим львом, которого сможем найти.

Так мы и сделали. Мы купили льва в натуральную величину и четырех детенышей. Пи с ума бы сошла. С тележкой, наполненной львами, мы с Блейком блуждали по магазину, флиртуя друг с другом. Я бы никогда не поцеловала его так на людях. Но мне было плевать, даже если весь мир видел, как мы целуемся. Даже когда мы действительно поцеловались у стойки с велосипедами. Лишь хихиканье парочки проходящих мимо девушек заставило нас оторваться друг от друга.

— Угадай, что я еще прихватила вместе с животными? — спросила я, дразня его губы своим языком.

Застонав, он ответил страстным поцелуем.

— Это.

Мне буквально пришлось сесть на пол, чтобы не описаться. Я никогда не слышала от него такого пронзительного девчачьего визга. О, Боже. Это было лучше, чем пугать за дверью Пи. Блейк до ужаса боялся змей, даже резиновых, это, возможно, был лучший день в моей жизни. Ну, если не брать в расчет месячные.

— Я скучала по тебе сегодня, — сказала я, опуская сиденье на унитаз и присоединяясь к Пи.

— Я забыла кинуть тебе конфетку.

Я улыбнулась и взяла ковш, чтобы сполоснуть ее волосы. Слушать детскую болтовню Пи было лучше всякого десерта. Она все болтала и болтала о своих бабушках и дедушке, бассейне, театре, параде. Рассказала о том, как провела день, и я слушала, ловя каждое слово.

— Иди сюда, — ласково позвала я, когда она задрожала. Я обернула ее в теплое полотенце и крепко обняла. — Я рада, что у тебя был хороший день. Я та-а-а-ак сильно тебя люблю, — сказала я, сжимая ее еще крепче.

— Я потеряла свой воздушный шарик высоко в небе, — сказала она, заканчивая свою историю.

Я вытерла ее насухо полотенцем.

— Твой папочка купил сегодня тебе кое-что получше воздушного шарика.

— Где?

— Иди, спроси своего папу. Так, подними ногу, — попросила я. Она закачалась и схватилась за раковину, пока я натягивала на ее попку трусики.

— Что это?

— Тебе придется найти папу и посмотреть, — ответила я, натягивая ей через голову ночную рубашку. Я позвала ее почистить зубы, но ее и след уже простыл. Я вымыла ванну и стала набирать воду себе. Я нуждалась в долгой горячей ванне. Может, мне удалось бы смыть какую-то часть этого безумного дня.

Я выключила воду, когда Грейс потащила меня в конец коридора. Блейк и Пи лежали на полу в гостиной с пятью игрушечными животными. Пи, прислонившись к маме львице, держала в руках двух детенышей. Она перелезла на колени к Блейку, когда он назвал ей их имена.

— Почему моя мамочка не назвала этого? — спросила она, поднимая игрушечного львенка, оставшегося без имени.

— Она назвала, малышка, но я, хоть убей, не помню, как. Я помню только Зельду, Кенсингтона, Уинстона и Лондон. Я не могу вспомнить имя этого. Может, ты дала бы ему имя.

— Нет, нам лучше выяснить это, возможно, в зоопарке нам скажут.

— Хм, сомневаюсь, но ты можешь спросить у бабушки Сары. Может твоя мамочка рассказала ей об этом.

— Позвони ей.

— Сейчас? Уже почти девять вечера, она, должно, быть спит.

— Пожалуйста, папочка.

И вот они; волшебные слова. Мы с Грейс улыбнулись друг другу, когда он отодвинул ее немного и достал свой телефон.

— Бабушка, мой папа купил мне маму львицу и четырех львят из зоопарка. Я не могу подыскать имя последнему.

Я прикрыла рот рукой, чтобы не засмеяться. Сара бы точно не поняла, о чем она говорит с таким объяснением.

— Нет, нет. Моя мама уже назвала их. А папа не может вспомнить, как звали последнего. — Пи кивнула головой и издала короткое — угу.

— Почему ты повесила трубку? — спросил Блейк.

— Это Фэшн.

— О, Боже, точно. Твоя мама назвала его Фэшн в честь лондонской недели мод. Мы болтали об этом, пока ждали, когда родятся детеныши. Твоя мама заставила меня пообещать, что я свожу ее туда однажды.

— И ты свозил? — спросила Пи, держа в руках игрушечного львенка по имени Фэшн.

— Нет, у меня не было возможности. Она сильно заболела.

— Мама Микки болела также сильно, как и моя мама, — сказала Пи, зевая.

— Да, так и было. Ну, ладно. Думаю, ты, вероятно, захочешь спать со всеми этими львами, да?

— Да, со всеми. Они должны услышать сказку.

— Бабушка Сара привезла тебе новую книгу. Ты ее уже читала?

Я шмыгнула обратно в ванную, а Грейс побежала в свою комнату. Мое сердце было переполнено любовью. Я так любила эту жизнь. Я разделась перед зеркалом, пока аромат ванили витал в воздухе, а ванна была заполнена пеной. Завязав волосы в пучок на затылке, я спустила вниз по плечам ярко розовые лямки. Я стояла голая, подняв руки над головой, как моя мама научила меня. Не было никаких видимых бугорков, но надавливание напомнило мне о том, что это все еще было там. Кончиками пальцев я обвела каждый сантиметр своей груди, откладывая худшее напоследок. Я вздохнула и опустила руки, когда нащупала ее. Она все еще была там. Она не стала больше, но и не уменьшилась. Пофиг! Я ничего не могла поделать, лишь позволить судьбе взять бразды в свои руки. Я знала эту болезнь, как свои пять пальцев, и я уже понимала, что ее невозможно контролировать. Врачи лгали, и они не сделали все, что могли бы. Если бы сделали, она по-прежнему была бы здесь.

Я вытащила тампон, надеясь, что он чистый. Это было не так. Проклятье! Опустившись в обжигающе горячую воду, пар с ароматом ванили заполнил мой нос и обжег мою кожу. Я погрузилась в воду до подбородка и закрыла глаза, задержавшись в своих мечтах чуть дольше. Вода помогла, я расслабилась и, улыбаясь, вспомнила этот день. Мои мысли вернулись к утреннему душу, но прервались на нелепом предложении. Насколько здорово это было? Насколько потрясающе, что Блейк вообще сотворил все это?

— Составить тебе компанию?

— Конечно, — сказала я, подвинувшись, чтобы освободить место для Блейка.

— Ты устала? Выглядишь уставшей, — спросил Блейк, раздевшись и скользнув в воду позади меня. О, нет, это уже началось. Моя мама тоже очень быстро утомлялась. Я устала; я вымоталась, но у меня действительно был насыщенный эмоциями день. Прижавшись спиной к его груди, я расслабленно вздохнула. Вот теперь это было идеальное окончание идеального дня.

— Полагаю, ты новый лучший друг Пи.

— Это точно. Тебе стоит посмотреть на нее. Она вся покрыта львами.

— Посмотрю, — засмеялась я. Я начала говорить о воспоминаниях про детеныша по имени Фэшн, но остановилась. Я решила оставить это между Блейком, Дженни и Пи. Она была их малышом, не моим. Я понятия не имею, что делала. Я даже не думала об этом. Я развернулась и оседлала колени Блейка. Возвышаясь над ним, я обхватила руками его лицо и страстно поцеловала. Тупая боль от сильных эмоций между нами наполнила мою грудь.

Блейк обнял меня за талию, и я опустилась на его член. Его рука ввела его внутрь, и я наклонилась к нему, чувствуя, как его член скользнул глубоко в меня. Наши рты приоткрылись, прервав поцелуй, и чувства взяли верх над нашими телами. Я накрыла его губы своими, когда почувствовала стон, готовый вырваться из меня.

— Вытащи пробку, — отрывисто сказал Блейк. Его губы последовали за мной, пока я тянулась к сливу, и он легонько втянул в рот мой сосок. Я вытащила пробку и подтолкнула его руку и рот к другому соску. Ванна была тесной, но это было эротично. Без расплескивающейся через края ванной воды мои бедра двигались интенсивнее, принимая его так глубоко, насколько это было возможно.

— Я люблю тебя, Блейк, — призналась я, сдерживая слезы, эмоциональной волной нахлынувшие на меня, как острый разряд. Желание расплакаться было почти невыносимым, и я даже не знала, почему. Потому, что я была очень счастлива, или потому, что это не принадлежало мне, и я не могла сохранить это?

Ничего из этого; ни Блейка, Пи, Грейс, Сару, ни даже Барри Холдена. Какой смысл давать ему шанс лишь с тем, чтобы потом отобрать его снова?

— Бл*дь, детка. — Слова страсти разлились по моей груди, пока Блейк придерживал мои бедра, с каждым движением толкаясь глубже. Ему пришлось сдержать мои стоны своим ртом, когда я почувствовала приближение оргазма. Он появился из ниоткуда; я даже не поняла, что была готова, я даже не знаю, сколько времени прошло, это не имело значения. Это были настоящие Блейк и Макайла. Мы оба отдавали себя полностью. Хотя, я старалась не делать этого, но безуспешно. Не было безболезненного способа сделать это.

— Я буду любить тебя всю оставшуюся жизнь, — пообещал Блейк.

— А что если это всего шесть месяцев? — черт! Я не собиралась говорить это вслух.

— Зачем ты такое говоришь? Это не смешно. Ни капли не смешно. Никогда больше так не говори.

— Прости. Я не… — мои слова были прерваны его поцелуем. Он не собирался позволить мне все испортить.

— Вставь пробку обратно в ванну и добавь еще пены, но не смотри вниз.

— Все так плохо?

— Нет, это ты и я. И все. Включи воду.

Я подчинилась. Мне не нужно было это видеть. Я поверила ему на слово.

Это было окончание идеального вечера. Лежа в объятиях Блейка, держа его за руку и слушая его рассказ о театре и всех планах, связанных с ним, было самым лучшим. Я имею в виду, забудьте глазурь, взбитые сливки, декоративную посыпку, все это. Этот вечер был венцом всего. Это был тот вид раздражающей любви, который заставляет вас закатить глаза при виде ее.

Как только мы были покрыты ароматной пеной, и снова удобно устроились в ванной, я спросила о Дженни.

— Расскажи мне еще что-нибудь о Дженни.

— Ни за что. Ты потом используешь это против меня.

Блейку не нужно было говорить, что он имел в виду змею в магазине игрушек.

— Прости меня.

— Ты такая врунишка.

— Клянусь. Пожалуйста, Блейк, — заныла я своим лучшим печальным голосом Пи, какой смогла изобразить.

— Здорово, просто то, что мне нужно, еще одна. Что ты хочешь узнать?

— Мне все равно, что угодно. Мне нравится слушать о твоей жизни с ней. Я чувствую, будто знала ее.

— Это потому что ты очень на нее похожа.

— Как так?

— Например, до смерти пугая Пи, это то, что сделала бы Дженни.

— Расскажи мне, как вы впервые занялись сексом.

— Тебе не захочется об этом знать. Это неприятно.

— Почему? Ты кончил раньше, чем прикоснулся к ней?

— Нет. Она все время плакала.

— Почему? Она не хотела это делать?

— Нет. Не поэтому. Я пытался остановиться. Она не позволила мне. Это просто был грустный день.

— Расскажи мне, — взмолилась я, положив свою руку поверх его.

Я немного передвинулась, устраиваясь поудобнее, когда Блейк сделал глубокий вдох. Я не ожидала услышать то, что услышала, но все же была рада этому. Я была счастлива, что Блейк открылся мне и рассказал об этом.

Я проснулся с улыбкой на губах, услышав знакомый звук. Это был звук пистолета. Мэтт прислал его мне в качестве мелодии на звонок, а я придумал, как сделать его уведомлением, чтобы знать, когда звонит Дженни.

Это был громкий пушечный выстрел, который должен был снова втянуть меня в неприятности.

— Тебе вернули телефон?

— Да, наконец-то. Я собирался написать тебе только что.

— Хорошо, давай встретимся у входа в отель в половине девятого. Я хочу посмотреть на детенышей.

— Ни за что! Увидимся на занятиях. Я только что получил свой телефон обратно.

— Блейк Рейн Коуст! Я думала, что я твоя девушка.

— Нет, Дженни. Ты не воспользуешься этим. Мы не пойдем в зоопарк. Иди в школу.

— Я разрешу тебе меня опять поцеловать.

— Дженни, пожалуйста, иди в школу.

— Я не хочу идти в школу. Пожалуйста, пойдем со мной.

— Я не буду брать вину на себя на этот раз.

— В этот раз нас не поймают, обещаю.

— Да, конечно. Ты покупаешь обед.

Проклятье. Я снова лишусь своего телефона. Почему она не могла просто пойти в школу? Я подъехал к театру вместе со своим отцом, как делал это каждое утро. Закинув рюкзак на плечо, я направился в сторону парней, с которыми обычно проходил несколько кварталов до Сант-Томас. Одетый в синие брюки и белую рубашку с галстуком, я повернул направо через пару кварталов.

— Увидимся завтра, ребята. Скажите мистеру Ригелю, что я заболел.

— Ты серьезно? Опять? Куда ты собрался?

— Не знаю. Просто собираюсь прогулять уроки.

— У нас будет тест, — напомнил мне Уэйн. Черт. Я совсем забыл о нем. Я снова о нем забыл, когда вспомнил обещание Дженни. Поцелуй от Дженни или тест по английскому, который будет стоить мне половины оценки? Это был трудный выбор.

— Я все улажу. Просто, скажи, что я болен. Я свяжусь с тобой попозже.

— Да, созвонимся, — ответил Уэйн разочарованно. Какое, на хрен, ему было до этого дело? Это была не его задница. О, Боже. Отец сдерет с меня шкуру живьем. Я был по уши влюблен. И почему я не мог влюбиться в хороших девчонок? В тех, которые каждый день ходили в школу?

Я прибавил шаг и помчался к отелю «Зазен Ризортс», открыв телефон, чтобы проверить время. Я не стал отвечать на сообщение, в котором спрашивалось, где я. Я был уже почти на месте и задолжал ей одно сообщение. Я знал, что она будет стоять в дверях ювелирного магазина «Кэллоуэй Джувелс» и выглянет наружу, посмотрев в северном направлении, ожидая моего появления. Я не собирался появляться с той стороны.

Я дошел до кафе рядом «Кэллоуэй Джувелс» и набрал ее номер. Я чуть живот не надорвал от смеха, когда услышал, как Afroman{ Афромен — Джозеф Эдгар Форман — американский рэпер и музыкант, самый известный хит, сингл которого — Because I Got High был номинирован на премию Grammy в 2002 г. Прим. пер.} поет о школе; он собирался идти в школу, но накурился.

— Ты где?

— Меня поймали. Я в полицейской машине.

— Господи. Куда они тебя везут?

— К твоему отцу. Я сказал им, что прогуливаю школу из-за тебя. Они собираются рассказать твоему отцу.

— Ты, ублюдок! Поддержал меня, называется. Ненавижу тебя. — Я закрыл свой телефон и сделал пару шагов в ее сторону. Она вышла на тротуар, больше не беспокоясь, что ее поймают. Я знал, что у Дженни взрывной характер, но я никогда не слышал, чтобы она так разговаривала. Ее мать вымыла бы ей рот с мылом.

— Ты ешь этим грязным ртом? — спросил я, схватив ее со спины.

— Ох, Боже. Ты — задница! — закричала она. Я засмеялся и получил два удара по груди.

— Привет, почему на мой звонок песня Afroman? У меня для тебя другой рингтон.

— Какой? — спросила она, беря меня за руку. — Поехали на электричке.

Дженни держала мою руку одной рукой, а другой набрала мой номер. Второй номер на быстром наборе; второй после 911.

Это было довольно важно. Она улыбнулась мне и закрыла свой телефон, когда Джей Ло пропела ей, как я не могу перестать о ней думать.

— Это значит не то, что ты думаешь, — заверила она меня.

— Что?

— Песня. Afroman. На прошлой неделе, после того, как мы попались, я слушала ее и постоянно продолжала повторять одну и ту же часть. — «Я собирался в школу сегодня, но накурился». Я тоже. Я была под кайфом весь день.

Я улыбнулся ей, и затем мы оба посмотрели вверх одновременно. Сильный аромат кофе наполнил мой нос, когда мы сошли с тротуара возле Старбакса. Дженни потянула меня за руку, спасая от такси, чуть не наехавшего на меня. Что-то было не так. Самолеты пролетали над городом, но не так. Он летел низко и не в том направлении. Мир остановился, и весь Нью-Йорк посмотрел вверх.

— Что это? — спросила Дженни. Ей на самом деле пришлось повысить голос из-за приближающегося шума. Я не знаю, что я тогда думал о том, что происходило. Нападение инопланетян? Конечно, это могло прийти в голову после последнего фильма, который мы с Дженни смотрели, «Искусственный интеллект». Я притянул Дженни ближе к себе. Казалось, это заняло больше времени, чем было на самом деле, но даже тогда это не имело смысла. До первого контакта. Улицы из мрачной тишины превратились в громкую панику. Мы были так близко, мы все это наблюдали. Дженни отвернулась и уткнулась лицом в мою грудь, когда самолет протаранил башню.

— Что происходит, Блейк?

— Я не знаю. Пойдем. Давай убираться отсюда.

Я потащил её по улицам, обгоняя испуганных людей. Те вещи, которые я слышал, никто никогда не думал услышать. Беги, террорист, утечка газа, башни-близнецы, звуки были оглушающими. Я помню, как один мужчина кричал людям, чтобы они бежали со всех ног. Все так и сделали. Все боялись, что это конец.

— Не смотри! — приказал я, когда одна женщина закричала, что люди выпрыгивают из окон.

— О, Боже. Они и правда, Блейк. Люди выпрыгивают.

— Я говорил тебе не смотреть. Не смотри. Бежим, Дженни. Держись за мою руку и бежим.

— Ладно? — мне пришлось остановиться и потрясти ее за плечи, чтобы успокоить. Слезы черными струйками текли по ее щекам, и она тяжело дышала. — Успокойся, Дженни. Я вытащу нас отсюда, хорошо? Пожалуйста, перестань плакать. С нами все хорошо. Все хорошо, — повторял я.

Мы бежали и бежали, подальше от этого места. Люди кричали, чтобы все убегали. Я даже услышал, как какой-то человек закричал, что прямо на нас направляется реактивная ракета. Я остановился и начал лихорадочно оглядываться по сторонам, чтобы определить, в какую сторону идти, когда пожарный сказал нам, что мы не можем идти вниз по улице. Я знал, что она приведет нас обратно туда, откуда мы бежали. К этому времени дым и гарь добрались до наших легких, и мы закашляли. Мы развернулись и пошли не в том направлении, после того, как пожарный пресек нашу попытку свернуть в переулок. Казалось, мы бежали совсем недолго, но в новостях тем вечером рассказали, что второй самолет врезался в другую башню восемнадцатью минутами позже. Мы остановились и посмотрели вверх, когда вторая бомба взорвалась. Дженни снова закричала, но я не остановился. Я продолжал идти, держа ее за руку мертвой хваткой.

— Папа! — закричала Дженни, отвечая на свой телефон. Мы были очень напуганы, и я был не более чем трусом. Я не знал, что делать. Не знал, куда идти, или какого черта происходило. — Нет, я в порядке. Я с Блейком. Мы туда сейчас направляемся. О, Боже. — Обломки и осколки разрушенного здания сыпались, как конфетти в канун Нового года. Я потянул ее сильнее.

— Пойдем, — закричал я. Ее телефон взлетел в воздух, и мы оставили его. Звук взрыва был оглушающим. Я никогда не смог бы его забыть, и я просто хотел, чтобы она была в безопасности. Мне плевать было на телефон. Что-то ужасное происходило прямо у нас на глазах. Что-то, что навсегда изменило нас.

Мои родители оставались у Холденов весь день. Мы все были прикованы к экрану телевизора, пока ситуация все больше ухудшалась. Около восьми вечера Дженни, наконец, была сыта по горло новостями. Я единственный, кто обратил внимание на ее неожиданный уход. Взгляды всех остальных оставались прикованными к новостям. Ничего нового уже не передавали, просто постоянно повторяли одно и тоже, показывая в основном те же кадры, но иногда у них появлялось что-то новое. Многие люди воспользовались своими видеокамерами на телефонах и засняли то же самое, но с другого ракурса. Я знал, что выпрыгивавшие из окон люди, которых показывали более крупным планом, были теми же людьми, падение которых мы с Дженни наблюдали.

— Ничего, если я поднимусь с Дженни? — спросил я, глядя на Холденов. Барри обнимал свою жену, мой отец обнимал мою маму, и я хотел обнять Дженни. Она страдала, и я был частью этого. Я хотел быть с ней, а не сидеть на краю дивана со всеми остальными.

— Да, можешь пойти, — кивнул Барри, впервые дав мне разрешение остаться с Дженни наедине в ее комнате. Его взгляд вернулся к телевизору вместе со всеми остальными.

— Заходи, — позвала Дженни.

— Ты в порядке?

— Нет. Что происходит, Блейк?

— Я не знаю, Дженни. Пожалуйста, не плачь больше.

— Останови это. Займись со мной любовью, Блейк.

Это совсем не то, чего я ожидал. Вообще не то. Дженни сняла свою кофту через голову, и я попятился назад. Она напугала меня до смерти. Мое сердце колотилось в груди также быстро, как когда я увидел, как первый самолет врезался в первую башню.

— Что? Нет. Оденься. Ты не втянешь нас в неприятности.

— Пожалуйста, Блейк. Пожалуйста. Заставь меня почувствовать что-то другое. Ты ведь любишь меня, разве нет?

— Конечно, люблю, но это не поможет. Мы еще даже не подростки.

— Я уже подросток. Тебе придется подождать до декабря.

— Дженни, перестань раздеваться. — Мать честная. Какого черта она делала?

— Просто сделай это, Блейк. Ты ведь знаешь, что думал об этом. — Я потерял дар речи. Я ничего не мог сделать, и мое тело предало меня. Мои руки обняли ее, а ее маленькие груди прижались к моей груди. Черт. Джении была голой. Полностью обнаженной.

— Дженни, — взмолился я.

— Если ты не сделаешь этого, я начну думать самое плохое. Я решу, что это из-за меня, что ты меня не хочешь.

— Конечно же, я хочу тебя. Я ничего в жизни так не хотел.

— Тогда докажи это, Блейк.

— Это реплика парней.

— И моя тоже. Я могу сказать это, если хочу.

— Дженни, пожалуйста.

— Пожалуйста, Блейк. Пожалуйста, сделай это. Займись со мной любовью. Пожалуйста.

Я знал, что не должен был делать этого. Она испытала эмоциональное потрясение. Я знал, что это было бы неправильно.

— У нас даже презерватива нет.

— Мне все равно. Меня это не волнует, Блейк, просто останови это.

Я понятия не имел, какого черта делал. Я видел ее обнаженной, но не видел ее. Она тоже меня не видела. Я не разделся, только расстегнул ширинку. Мое сердце выпрыгивало у меня из груди, когда я положил ее на кровать. Я поцеловал ее и направил свой член между ее раздвинутых ног. Проклятье. Дерьмо. Черт.

— Черт, Дженни. Ты в порядке? — спросил я, остановившись.

— Да, не останавливайся.

Я никогда не рассказывал Дженни об этой части; я даже не был полностью внутри нее, когда кончил. Я притворился и входил в нее полуэрегированным членом. Несмотря на то, что ее ноги расслабились подо мной, я мог сказать, что она не чувствовала этого так, как я. Она не могла.

— Все те люди, Блейк. Почему? Кто сделал бы такое?

Я оставался внутри Дженни, понимая, что у меня и моей правой руки больше никогда не будет тех же взаимоотношений, как раньше. Мне хотелось умереть внутри нее. Я осушил поцелуями ее слезы, желая подобрать правильные слова. Но я не знал, что сказать. Понятия не имел. Ни малейшего понятия.