Полюби Меня. Перезагрузка

Глава 12. В которой поезд сходит с рельс. Where the train goes insane

Ровно три недели у нас с Александром удавалось делать вид, что его пьяных откровений никогда не было. Я перешла на человеческий режим сна, утром отправлялась на работу, и выполняла инспекцию баров и ресторанов сети. Успела посетить все места из списка, который мне набросал Александр. Два раза побывала в Аду и Парадизе, тогда, когда те были закрыты для посетителей. Было забавно наблюдать за сексуальными чертями и нежными ангелами без их рабочего грима. Обычные мужчины и женщины, подтянутые и привлекательные, но лишенные иномирной притягательности. Во многих местах сотрудниками являлись итхисы-полукровки. Молодые и уже в годах они выполняли разную работу. Кто-то работал секьюрити, кто-то барменом, некоторые выполняли задания на удаленке: колл центр под Адом оказался впечатляющим и состоящим исключительно из альбиносов. Любопытно, что босс каждому находил применение. Развиты мускулы, но слабовато с интеллектом – в охранники, быстрые руки и симпатичная мордашка – к барменам, острый ум – открыты любые пути. Александр помогал своим соотечественникам с разрешением на работу, регистрацией, освоением языка, получением образования и повышением квалификации.

Каждый, с кем мне доводилось встретиться, расцветал радостной улыбкой при упоминании имени Александр Дарк. «Он бы спас Октавию. Он бы все изменил», -- с верой в голосе сообщил мне юноша-уборщик в Аду. О каких изменениях мечтали он и ему подобные не сложно было догадаться – уничтожение закостенелого строя, открытие границ, свобода прессы. Развеивать его мечты я не стала, выслушала умозаключения молча, пообещала передать шефу низкий поклон. Александр не революционер. Он конечно мог бы взяться за такое рискованное предприятие, как реформирование в целой стране – но не имел на это ни малейшего желания. Для того, чтобы быть политиком нужно или страдать грандиозным нарциссизмом или быть идеалистом, ну или мечтать заработать много денег. Нарциссом как и идеалистом босс не был, а деньги свои он получал другими способами, держась подальше от политики.

В свободное время я обзванивала заводчиков мальтийских болонок в стране, ни у кого из них не мог быть куплен этот щенок. Я так и позабыла сообщить Александру о том, что собака – единственное связующее звено между нами и неизвестным, который попытался убрать его подальше от октавийского престола. Да и вообще, тема моего найма, была временно забыта. Сам босс не особенно горел желанием делиться со мной информацией, полученной от Аэрана. А я не хотела его пытать. Меньше знаешь, крепче спишь. А в моем случае – дольше живешь. Хватит с меня тайн итхисов. Тем более, что от некоторых из них не удастся сбежать уже никогда.

Например я знаю, что внезапное решение Аэрисы отказаться от сигарет и пристрастие к сдобной выпечке – следствие того, что у нее и ее лечащего врача удалось добиться желанной беременности. Сестра босса хранила свою тайну от него, всей своей семьи, народа Октавии. Да черт возьми ото всех, кроме меня. Мне она почему-то слала фотки плоского живота и писала длинные сообщения о том, что ее мутит даже от мысли о сигаретах. Быть может потому, что считала меня причастной к своей тайне, а может потому, что друзей у Аэрисы не было. Странное дело, мне с этой стервой тоже нравилось общаться. Долгими вечерами, когда я забиралась под пуховое одеяло, то не могла отказать себе в удовольствии узнать как у нее дела. А потом рассказать о своих заботах, о внешнем мире, в который она навряд ли рискнет снова выбраться, о ее брате. Риса уже догадалась о том, что я в него влюблена по уши, и это примирило ее с мыслью о том, что я могу заметно укоротить его жизнь одним своим прикосновением. Она все также обращалась ко мне только язвительным прозвищем «птичка», я же в отместку записала ее номер в своем телефоне как «Дылда блондинистая».

Будь моя воля, наши отношения с Александром бы так и оставались в замороженном состоянии, но босс решил разрушить к чертям все, чего мы с ним добились в искусстве игнорирования друг друга.

Я пришла в его апартаменты куда позже, чем рассчитывала, потому что отпаивала свою сестренку виски с колой после проваленного дела. То, что студентам дают заведомо проигрышные дела – она прекрасно знала, но рассчитывала что ее трудолюбие и знания помогут ей спасти несчастного мужчину, который проживал в стране с 16 лет, но так и не озаботился вопросом получения гражданства. Его ждала депортация, а Викки погрузилась в пучину отчаянья. Из которой я и вытаскивала ее в Раю, заодно прихватив с собой Алекса – ее друга, и, очень надеюсь, вскоре парня. Он не скрывал своей заинтересованности в моей сестре, но та отмахивалась фразой «Мы просто друзья». Беззаботный, дружелюбный и легкий на подъем Алекс остался присмотреть за Викки, которая демонстрировала на барной стойке приобретенные благодаря регулярному занятию пилатесом формы.

Когда я увидела ее, весело раскручивающую над головой и отправляющую в толпу пиджак, то подумала, что кровь не водица. Стоит мне перебрать, я тоже забираюсь куда повыше и швыряюсь одеждой. В отличие от парочки адвокатов, решивших сегодня удариться во все тяжкие, я оставалась трезва как стекло. Алкоголь заставляет терять контроль, а мне бы этого не хотелось. Я живу в одной квартире с мужчиной, которого хочу до трясущихся коленок, и стоит мне слишком расслабиться – могу не удержаться в желании прикоснуться к нему.

Красные туфли на высоком каблуке были скинуты в прихожей, я надела пушистые тапочки и потерла напряженные икры. Неслышно прошла в кухню, в мечтах о чашке зеленого чая и яблоке из холодильника. Тонко нарезанное, ледяное и оттого безумно сладкое яблоко прекрасно сочеталось с легкой горчинкой чая.

На кухне меня ждала весьма неожиданная картина. В высоких подсвечниках горели тонкие витые свечи. Крохотный букет из разноцветных незабудок разместился на середине стола. Салат из рукколы с клубникой, красные коктейли, приятно пахнущие той же клубникой в широких бокалах, покрытых серебристым сахаром по ободку. На столе записка. Я осторожно развернула бумагу и прочитала «Язык цветов многогранен и многословен».

Заиграла мягкая музыка. В комнату вошел Александр. Чисто выбритый, источающий легкий запах моего любимого парфюма. На нем была новая, идеально выглаженная голубая рубашка, темно-синие брюки великолепно сидели на стройных бедрах.

-- Я помешала свиданию? – спросила я, глядя на босса. Мысль о том, что в апартаментах может находиться другая женщина едва не заставила меня выпрыгнуть из тапочек. Надо бежать, далеко и быстро, пока я не разревелась. Потому что если я увижу Александра с другой, это меня растопчет. Тот мотнул головой, не подозревая, какой ураган мыслей только что пронесся в моем разуме. Спокойно указал на стул, сам сел напротив. Молча открыл бутылку с вином, разлил по бокалам. Пододвинул ко мне все так же молча.

-- За что пьем? – я подняла бокал. Быть может сегодня какой-то праздник, а я и не знаю.

-- За будущее, Кира. – Тост оказался неожиданным. Но я послушно сделала глоток, после того как наши бокалы соприкоснулись. Молчаливо-торжественный Александр пожалуй нравился мне ничуть не менее, чем Александр в любых своих других настроениях, но все равно хотелось бы знать причину подобного поведения. – Наше с вами будущее. – добавил он, выжидающе вглядываясь в мои глаза.

-- «Азаик» расширяется или меня ждет еще одно повышение? – я наивно хлопала ресницами, не в силах сообразить, на что сейчас намекает босс. Какое будущее еще может нас с ним ждать?

-- Нет, Кира. К «Азаик» это не имеет никакого отношения. Я вас люблю. – он вздохнул, посмотрел мне в глаза, -- Я понял, что пропал тогда, когда потащил к вам Артура извиняться. Вы только вышли из душа и тонкие волоски, что высохли раньше завились, обрамляя ваше лицо. Тогда я подумал, что же ты со мной делаешь, Кира?

Я вспомнила тот день и Александра, нервно стискивающего шляпу, словно он вот вот ее разорвет на мелкие кусочки. Сейчас босс был спокоен, словно не раз репетировал этот разговор перед зеркалом. И вправду, демонстрируя удивительное хладнокровие, он продолжил:

-- Потом мы стали жить вместе. И хотя вы просто чудовищный хаот, мне нравится существовать в этом хаосе. Мне нравится видеть ваши пальто и куртки на вешалке, я получаю странное удовольствие, когда собираю их, пахнущие вашими духами, и вешаю в шкаф. Я люблю наблюдать за тем, как вы скидываете туфли и пыхтите, растирая лодыжки. Хотя не понимаю, зачем вы так упрямо носите каблуки, вы и без них выглядите восхитительно. Мне нравится видеть ваши бесконечные баночки в ванной, назначения которым я не понимаю, а еще, что вы не можете разобраться, как работает мой телевизор и зовете меня каждый раз, когда вам хочется что-то посмотреть. Мне нравится, что вы с удовольствием учитесь новому, а еще, что всегда забываете застегнуть платье до конца. Я обожаю, как вы на меня смотрите. Когда вы уехали с Аэрто, я едва не сошел с ума. Когда я узнал, что вы были с Элио, то …

-- Я не была с Элио. Он мне вообще не нравится. – Отчего-то это уточнение было для меня очень важным. Александр моргнул, посмотрел мне в глаза. Поверил, или нет? Я не стану рассказывать ему о своих делах с Аэрисой, по крайней мере если она сама не захочет ему поведать чье дитя носит под сердцем. Уши Александра заалели, но он быстро справился с собой. А ведь спокойный тон дается ему не легко:

-- Я хочу быть с вами вместе.

Он поднял раскрытую ладонь, и выглядел в этот момент как жертвенный телец, подставляющий шею для удара. В его взгляде было столько уверенности в том, что я ему не наврежу, что отвечу такими же безрассудными чувствами, что у меня внутри что-то оборвалось от боли.

-- Александр, это невозможно. Я буквально тебя убью.

-- Ну и что? Я провел исследование, -- вот теперь его голосом можно было плавить лед, мягкий и нежный, совершенно не вяжущийся с такими словами как «исследование». Казалось, что в его голос можно завернуться, как уютное одеяло. Я заслушалась, с трудом концентрируясь, о чем он говорит -- у нас будет лет тридцать, тридцать пять. Да, природой мне отмерено раза в три больше, но какая разница? Зачем мне жить до ста пятидесяти лет в одиночестве, каждый день жалея о том, что я упустил вас? Когда я могу жить, Кира. Жить, а не существовать.

Ладонь все также лежала на столе, приглашая, маня. «Коснись меня, коснись меня, коснись меня». Александр готов отдать за меня половину своей жизни. Здоровье, силу, долгую молодость. Он предлагал мне всего себя, и этот миг стал самым счастливым и ужасным в моей жизни.

Что мне ему ответить?! Что я его люблю? Что мне снесло крышу, как только я его увидела? Что каждый раз, когда я слышу его голос, что-то внутри меня замирает и обрывается. Что я не могу допустить мысли о том, что из-за меня: глупой, необразованной, непоследовательной, простой как шариковая ручка, погибнет такое удивительное существо как Александр. Я рассматривала его массивную фигуру, словно выточенное из мрамора прекрасное лицо, на котором горели топазовые глаза и не могла поверить в то, что он предлагает мне себя.

-- Я… не заслуживаю. Это не правильно. Наверное… лучше, если я уволюсь.

Красивые губы сжались в тонкую прямую линию. Раскрытая ладонь дрогнула. Я почувствовала, как на глаза набегают слезы, поэтому вскочила, схватила свою сумочку и выбежала из квартиры.

Я ехала в такси в сторону дома тети и рыдала. Потому что судьба – жестокая сука. Она предлагала мне мужчину мечты, счастье настоящей любви, но цена за это была слишком велика. Я не могу навредить Александру, я слишком сильно его люблю.

* * *

На другом конце города догорали витые свечи. Тени танцевали на стенах, вырисовывая массивную фигуру с широкими плечами. Александр Дарк схватил бутылку с вином и запустил ее в стену. С мрачным наслаждением он наблюдал за тем, как осколки разлетелись по белой некогда кухне. Вспыхнувший гнев погас внезапно, сменившись глухой тоской. Но и ее Александр подавил в считанные мгновения. «Я не заслуживаю», были ее слова, произнесенные перед тем, как она сбежала. А значит не все потеряно. Александр Дарк умел добиваться своих целей. Он не собирался прикасаться к Кире сам, потому что тогда чем бы он был лучше придурка Аэрто. Белые пальцы забегали по экрану телефона, едва светящемуся в темноте которую уступали угасающие одна за другой свечи. «Ничего не решайте до поездки в Грецию. Обещаю не надоедать со своими чувствами до этого».