Полюби меня (СИ)

Глава 8

Сбежав от Потоцкого, возвращаюсь в зал ресторана. Игнорирую бешеный стук сердца и как ни в чём не бывало незаметно под столом переплетаю наши с Сашей пальцы в замок. В ответ Санёк прижимается губами к моему виску.

Рядом с ним я успокаиваюсь. Всё ок. Никто ничего не понял. Я сейчас ещё немного выпью шампанского и про всё забуду.

— Нальёшь? — киваю Саше на пустой бокал, с нетерпением жду, пока он его наполнит.

Потоцкий входит в зал. Демонстративно садится напротив. Делаю вид, что мне нет до него никакого дела. Пью холодное шампанское.

От пристального взгляда Данила хочется сползти по стулу вниз и спрятаться под столом, а ещё лучше куда-нибудь сбежать от греха подальше.

Нет, я понимаю, что на самом деле мы с Потоцким никогда не были друзьями. Просто десять лет держали дистанцию. Но теперь, когда они с Людой разводятся, Данил рушит ко всем чертям сложившуюся за долгие годы так званую френдзону.

Я стараюсь не загоняться. Не думать про это, но не выходит. Этот незакрытый гештальт всю душу мне наизнанку выворачивает. Потому что на самом деле я ничего не забыла, уверена — он тоже. В прошлом нам было вместе хорошо, сейчас может быть не хуже, только я больше ничего не хочу.

— Потанцуем? — предлагаю Саше и когда он соглашается, крепко держу его за руку. Пусть только не отпускает, иначе я без него пропаду — нутром чувствую.

Заняв место посреди импровизированного танцпола в центре зала, я кладу ладони на плечи друга. Двигаю бёдрами в такт музыки.

— Мне показалось или тот мужик на тебя как-то странно косится? — говорит Саша, наклонившись к моему уху. Делаю вид, что не понимаю, о ком он. — Тот, что напротив сидел.

Сжав челюсти, шумно выдыхаю через нос.

Хреново. Если Саша заметил пронзительный взгляд Потоцкого, то могли заметить и все остальные друзья. А они, в отличие от Саши, более догадливые.

— Я ему денег должна. Год назад заняла на открытие фотостудии, всё никак не отдам.

— Тогда понятно, почему он так пялится. Я конечно не олигарх, но могу помочь, если что. О какой сумме идёт речь?

— Не спрашивай. Много.

— Сколько, Настя?

Качаю головой. Руки на шее Саши сцепляю в замок.

— Не скажу. Лучше поцелуй меня.

— Здесь? — Санёк оглядывается.

— Да. Прямо сейчас.

Не оставив Саше ни единого шанса, я сама тянусь к его губам. Кончиком языка толкаюсь в рот.

Глаза закрыты. Ресницы дрожат, а внизу живота разливается тепло.

Взволнованно целую Сашу и жажду большего. Мне жизненно необходимо почувствовать себя любимой. Меня ведь никто давно не любил. Так, чтобы до подгибающихся коленей. До сбившегося дыхания и протяжного стона, вырывающегося из груди.

Чёрт побери… Я просто хочу быть любимой.

Саша отзывается со всей страстью. Его ладони плавно скользят по моей талии, задерживаются на ягодицах. Почувствовав эрекцию друга, понимаю, нам нужно остановиться. Глупая была идея целоваться на виду у всех как какие-то малолетки. Но с другой стороны, может быть так Потоцкий поймёт, что ему со мной ничего не светит.

Улыбаюсь, прерывая наш поцелуй. Открыв глаза, смотрю на Сашу. В его серых глазах можно утонуть. И почему я раньше не давала Саньку шанса стать мне ближе?

***

От зажигательных танцев болят ноги. Кивнув Вике, что мне нужно немного отойти в дамскую комнату, чтоб освежить лицо, подхожу к столу, где оставила свою сумочку и иду в уборную.

Через толстые стены уборной неслышно музыку. Я упираюсь ладонями в мраморную столешницу для раковины, смотрю на себя в зеркало. Грудь вздымается при каждом вдохе, зрачки глаз расширены. Кажется, я переборщила с алкоголем.

Открыв в кране воду, подставляю ладони по прохладные струи. Касаюсь шеи и зоны декольте. Вертолёты в голове повышают свои обороты, ноги подкашиваются. А я ухмыляюсь своему изображению, пальцем веду по зеркалу, рисуя сердечко.

В сумочке пиликает мобильный. Это Санёк потерял меня из виду.

— Насть, мне нужно срочно уехать, — говорит друг и я слышу постепенно стихающий на заднем фоне шум. — Ты не обидишься?

— Всё нормально. Я без обид.

— Точно? У меня форс-мажор.

— Да без проблем, Саш. Не парься.

Насилу улыбаюсь, хоть Саша этого и не видит, просто за много лет одиночества улыбка прилипла ко мне, как вредная привычка. Я улыбаюсь всему назло, потому что так морально легче не ощущать себя ничтожеством.

Ткнув на красную трубку на экране мобильного, сую телефон в сумку.

Вот и всё, Настя. В очередной раз не сложилось. Угадай почему? Правильно. Просто ты не создана для серьёзных отношений. Да кому нахрен сдался твой богатый внутренний мир, широкая душа? Если с тобой не хотят дружить, значит, тебя хотят просто трахнуть. Признай уже это, наконец. И перестань ожидать от людей больше, чем они могут тебе дать.

Приведя себя в порядок, возвращаюсь в зал. Музыка стала намного тише, танцпол опустел. Некоторые из друзей начинают собираться домой, вызывают такси.

Через двадцать минут в ресторане мы остаёмся лишь втроём: я, Лёха и Потоцкий. Лёха сидит в конкретных дровах, уткнувшись мордой в стол. Данил пытается его разбудить. Лёха бурчит в ответ что-то несуразное, размахивает руками. Когда Данил поднимает его со стула, из кармана Лёхи выпадает мобильный и падает на пол.

— Насть, помоги, — просит Потоцкий и я опускаюсь на карточки, руками шарю под столом, пока не нахожу телефон.

Оказавшись втроём на улице, Данил едва не тащит на себе Лёху. На стоянке Даня запихивает Лёху в свой “Ровер” на заднее сиденье, а мне командует сесть спереди, рядом с ним. Потоцкий — единственный, кто сегодня не пил алкоголь. В отличие от всех друзей Даня вообще редко пьёт, поэтому очень часто наутро после очередного сабантуя он нам всем рассказывает как мы чудили по пьянке.

Сев на сиденье, пристёгиваюсь ремнём безопасности. Нервничаю, когда грёбаный карабин не хочет защёлкиваться. Заметив мои потуги, Данил разворачивается корпусом вправо и, приблизившись ко мне вплотную, помогает пристегнуть ремень.

Его пальцы задевают моё бедро. Кожа в том месте, куда он дотронулся через слой одежды, начинает гореть. Я пытаюсь игнорировать ускорившийся стук сердца, как и пытаюсь не смотреть на Данила. Но ни хрена не получается. Взгляд невольно приковывается к сильным рукам с витиеватыми венами, обхватывающими руль.

***

В салоне вкусно пахнет. Играет спокойная музыка. Прижавшись спиной к прохладному кожаному сиденью, я обнимаю себя за плечи обеими руками и засыпаю.

Плавные покачивания, лёгкая вибрация убаюкивают как ребёнка. В промежутке между сознанием и глубоким сном я запоздало вспоминаю, что нужно было попросить Данила отвезти меня домой сразу после Лёхи. Но он вроде и так это знает.

Просыпаюсь из-за неудобной позы. Шея затекла, спина болит в районе поясницы. Хочу перевернуться на другой бок и понимаю, что до сих пор нахожусь в машине.

Открыв глаза, фокусирую взгляд на лобовом стекле: упёршись бёдрами на капот, Потоцкий курит сигарету. Повёрнут ко мне спиной. Лунный свет обрисовывает его силуэт. А я залипаю на мужественном профиле, рассматриваю его, пока меня никто не видит.

Я могу себе сколько угодно врать. Могу врать Люде и даже ему. Но сердце не обманешь, оно каждый раз волнительно стучит в груди, стоит немного задержать взгляд на Потоцком или же просто услышать его голос: низкий, иногда до хрипоты, особенно когда шепчет.

Данил так и не отвёз меня домой. Вместо девятиэтажки в спальном районе привёз к старому пруду. Это тот самый пруд, куда мы любили сбегать с Данилом когда ещё встречались до того как он женился. Об этом месте никто не знает, кроме нас двоих.

Волнительный стук сердца не успокоить. И по идее сейчас я должна быть разочарованной, что вместо отвезти меня домой, Данил решил вспомнить прошлое, устроив нам двоим дежавю. Но я почему-то улыбаюсь. Пусть будет так, возможно, нам сейчас это нужно.

Выхожу из машины. Данил даже голову не поворачивает в мою сторону, хотя точно слышал, как хлопнула в его “Ровере” дверца.

Равняюсь с Потоцким. Бёдрами упираюсь на капот, как он. Молчу, жду, что он что-то скажет.

Вместо тысячи слов Данил обнимает меня одной рукой.

Я кладу голову на его плечо и думаю: какие же мы все дураки.

Несчастливая Людка. Не очень счастливый Данил. И я с плохо заштопанными ранами на сердце.

Топчемся в этом болоте. Делаем друг другу больно, но зачем? Может, это такой особый вид мазохизма?

Нет, ну со мной всё понятно. У меня там неразделённая любовь и незакрытый гештальт. С Людкой всё тоже более-менее ясно. Она любит мужа, пытается удержать его любой ценой. А Данилу зачем вся эта лабуда? Какие-то дешёвые бразильские страсти, совсем не по-взрослому.

Тишина не напрягает. Рядом с ним мне по кайфу даже просто молчать. Сейчас, когда он не пытается сломать мой барьер и снести ко всем чертям нашу шаткую френдзону, я реально чувствую себя комфортно.

“Я хочу, чтобы ты мне пообещала никогда не связываться с моим мужем”, — вспоминаю слова подруги.

Интересно, а я уже нарушила это обещание? Или пока семимильными шагами подбираюсь к красной линии?

Чем больше я стараюсь держаться от Данила подальше, тем сильнее он ко мне приближается.

И дело даже не в Люде. Абсолютно нет. Я сама так хочу. Хочу не подпускать его к себе близко, чтоб он больше никогда не смог сделать мне больно.

Если я ему сейчас поверю, то меня затянет в болото по самые уши. Я снова влюблюсь в него как девчонка, а может всё это время я и не переставала его любить? Как знать. Месяц назад о подобном я даже не позволяла себе думать, но сейчас, когда в душе творится раздрай, я сама уже ничего не понимаю.

— Домой отвезёшь?

— Давай ещё немного побудем здесь, — просит он и я вздыхаю, щекой трусь о его напряжённый бицепс. Его рубашка так вкусно пахнет.

— Почему вы решили развестись? — не то чтобы мне сильно хотелось рыться в чужом грязном белье, но любопытно, да.

— Потому что всё заебало.

— Долго же ты терпел.

Ухмыльнувшись, Данил поворачивается ко мне лицом. Рукой касается скулы. Я тону в этой нежности. Ловлю каждый миг. Можно я немного обманусь, представлю, что нам снова по двадцать и не было никаких Люд, свадьбы, и прочего, что в реальной жизни нельзя зачеркнуть?

Данил убирает руку от моего лица. Его взгляд становится мрачным, от него будто веет холодом.

— Три месяца назад Люда сделала аборт. Беременность была не от меня.

— Откуда ты знаешь, что не от тебя? — осекаюсь. Мы слишком о личном. — Прости, я не должна ничего спрашивать.

— Я не могу иметь детей, Насть. Узнал про это недавно.

Запрокинув голову, Потоцкий смотрит на звёзды.

Я вижу, как ему неприятно говорить на эту тему. Всё это так по живому. Без анестезии. Ему точно больно, да.

— А я женился, думая, что Люда беременная. Пиздец…

Молчу. Мне нечего сказать. Слишком много всего для одного разговора. Тараканы в моей голове просто разбежались по сторонам. Я не понимаю, что чувствую. Всё это так… поздно?

— Её батя много для меня сделал. Помог заработать первые бабки. Я всегда знал, что Люда меня любит. Не отпустит. Потом привык.

— А ты… ты её когда-нибудь любил?

Спрашиваю, прикусываю губу в ожидании ответа. Если Данил сейчас ответит, что любил, я надавлю зубами на губу ещё сильнее — так, чтоб до крови. Ненавижу когда мне морально больно.

Вернув взгляд на моё лицо, Потоцкий насмешливо улыбается.

— Любви не существует, Насть. Это вам, девочкам, хочется думать, что вас любят. Вы верите в эту любовь как маленькие. Находите себе мужика, вешаете на него весь набор клише и штампов, которые почерпнули из книг и фильмов про эту романтическую хрень. А потом обижаетесь, когда ваши ожидания не оправдываются.

— Если любви нет, тогда что есть? Что людей заставляет быть вместе?

— Расчёт. Есть комфорт, взаимопонимание. Деньги. Да много чего, Насть. Вы это всё называете любовью.

— Я поняла.

Опустив голову, смотрю на свои туфли. Каблук вгоняю в землю. Кажется, я начинаю понимать, что чувствую. Это разочарование, сука. Как в детстве: ты целый год ждёшь, когда тебе на день рождения подарят велосипед, а получаешь альбом и фломастеры. Мол, дочка, не расстраивайся, нарисуй себе что хочешь. Можешь даже велосипед.

— Дань, отвези меня домой. Я устала…