Помоги мне

20

— Это я, почтальон Печкин. Алла, вам письмо.

Она подняла удивленные глаза на Сергея Васильева, длинноволосого компьютерного гения в очках «под Леннона», работавшего в «Арт-плюсе» почти со времени основания издательства. Все бегали к нему за помощью, когда зависали компьютеры, капризничали сканеры или отказывались печатать принтеры. Сергей воздевал руки к небу, стонал: «Господи, с кем только приходится работать!», сердился на непонятливость и некомпетентность сотрудников, но всегда быстро находил и устранял неисправность. Сколько его помнила Алла, столько он и порывался уйти в другую фирму — туда, где его будут ценить больше. Причем название фирмы в устах Сергея периодически менялось, но дальше словесных угроз дело не шло.

— Письмо? В каком смысле?

— В электронном. Простите за выражение, и-мейл.

— Откуда ты знаешь, что оно мне?

— Там тема обозначена — «Фор миссиз Алла». В переводе с английского значит: «Для госпожи Аллы». А у нас в издательстве только одна Алла.

— Так оно что, на английском?

— Да. Там к нему еще приложение. Я не открывал. Вам сбросить на дискету или распечатать вместе с приложением?

— Сбрось, — она полезла в верхний ящик своего стола, достала оттуда дискету.

Через минуту он вернулся.

— Вот.

— Спасибо, Сережа.

Алла вставила дискету в компьютер, чувствуя, как тревожно начинает биться сердце. Что бы это могло значить?

В институте английский давался ей без труда: хоть Шекспира в подлиннике она и не читала, с Агатой Кристи вполне справлялась без словаря. Она открыла файл и начала читать про себя составленное на правильном английском языке письмо, чуть «тормозя» на подзабытых со времени учебы грамматических оборотах:

«Уважаемая госпожа Алла.

Российский специалист, г-н Николай Зданович, просил меня переслать Вам его письмо в том случае, если с ним что-нибудь случится. Как я понимаю, он не планировал переписываться с Вами, но на всякий случай захватил с собой электронный адрес издательства, в котором Вы работаете. Как Вам известно, трое российских специалистов, и в их числе г-н Зданович, были похищены исламскими экстремистами. Все трое трагически погибли. Поэтому я выполняю просьбу г-на Здановича и пересылаю Вам его письмо. Примите мои искренние соболезнования.

С уважением, Риаз Чима, технический директор проекта «Калабах дэм».

С минуту Алла сидела, уставившись в монитор невидящим взглядом. Недели три назад она слышала о похищении в Пакистане нескольких российских специалистов, и хотя ее сердце тревожно екнуло, она постаралась убедить себя, что к Нику это не имеет никакого отношения. Во-первых, мало ли русских работает за границей, в том числе и в Пакистане, а во-вторых, он вообще не россиянин, а белорус.

Она открыла приложение, и строчки поплыли перед ее глазами.

«Аллочка!

Если ты получишь это письмо, значит, со мной действительно что-то случилось. Увы… А я-то надеялся вернуться целым и невредимым, прочитать потом это послание вместе с тобой и посмеяться над твоими и моими страхами.

Я редко говорил тебе нежные слова и сейчас не буду. Говорят не слова, говорят поступки. Просто я хочу, чтоб ты знала: до того, как я встретил тебя, я уже много лет жил как бы по инерции. Помнишь эту дурацкую поговорку о том, что мужчина должен посадить дерево, построить дом, вырастить сына? Ну, по деревьям я тан перевыполнил еще на школьных субботниках, кооператив построил, сына вырастил — и что, значит, все? Ты заставила меня вспомнить, что я мужчина, что я еще могу кому-то нравиться и еще на что-то способен. Смешно, но я опять почувствовал себя двадцатилетним! Помнишь, как ты сказала тогда у подъезда: «Помоги мне…»? Потом оказалось, что мы помогаем друг другу, ты мне — тоже.

Это о физике. Теперь о лирике. Знаешь, когда я писал стихи, я думал, что если найдется хоть один человек, который будет слушать их не из вежливости, значит, я сочинял не зря, значит, в этом был какой-то смысл. Такой человек нашелся, и мне приятно думать, что если со мной что-то случится, останутся стихи, которые кто-то будет иногда перечитывать. Позвони Наталье и попроси от моего имени ту папку, ей она все равно не нужна.

И последнее. Деньги на поездку в Москву пришлось занимать у тебя, потому что я не мог обратиться с этой просьбой к моей супруге, ты понимаешь, почему. Но я не хочу ходить в должниках и на том свете, я все верну — и даже больше.

Прощай. Ник.»

Хорошо, что Валентина куда-то вышла, и никто не лез с вопросами о письме. Хорошо, что было обеденное время, и большинство сотрудников расползись «на кофе»; Алла еще нашла в себе силы выключить компьютер, надеть куртку, столкнувшись с кем-то в коридоре, машинально ответить на приветствие. Она еще нашла силы пересечь улицу, войти в парк и, прикусив губу, направиться к дальней скамейке.

Но это было все, на что ее хватило. Опустившись на скамейку, даже не успев достать из сумочки платок, она безудержно, навзрыд, заплакала.