Помоги мне

23

Саймону было не сорок пять и не сорок, а тридцать семь.

Его фамилию — ван ден Лангендейк, по причине труднопроизносимости, они тут же забыли и стали звать своего нового знакомого просто Саймон.

С поправкой на то, что взявший на себя обязанности переводчика Зимин знал английский неплохо, но не в совершенстве, они более-менее составили представление о том, кем был их товарищ по несчастью и как он попал в заложники.

Саймон работал в голландской компании «Фудимпекс», поставлявшей продукты питания. Поскольку и Голландия, и вся остальная Европа давно уже не страдали от голода, а могли позволить себе выбирать, причем «Фудимпекс» не был лидером продаж, фирма ориентировалась на слаборазвитые африканские страны. В качестве торгового представителя Саймон побывал в Кении, Чаде, Эфиопии. В последней из стран он подцепил какую-то экзотическую разновидность лихорадки, от которой потом лечился почти целый год. После этого Саймон зарекся ездить на «черный континент».

В поисках новых рынков компания открыла представительство в Пакистане, и Саймона направили в Исламабад. В стране было неспокойно. Незадолго до этого был похищен и обезглавлен американский журналист Даниэль Перл, а чуть позже взорван автобус с французскими инженерами. К тому же большая часть населения страны выражала недовольство недавно пришедшим к власти генералом Мушаррафом, который пошел на явное сближение с американцами. На него уже было организовано несколько покушений.

— Спроси: он что, не мог отказаться? — перебил Волоха. — Ну ладно мы, униженные и оскорбленные, с хреновой зарплатой. А он что, мало получал в своей Голландии? Небось, у них там…

— Перевожу только первый вопрос, — перебил его Зимин. — Все остальное — риторика.

— Мог бы, — ответил их новый знакомый. — Но за риск хорошо платят. Я решил, что эта поездка будет последней. За годы работы во всех этих паршивых странах я скопил немалую сумму, так что мог поискать себе работу и поспокойней, пусть и не такую денежную.

Его машину подстерегли на пустынном участке дороги из Кветты, куда он ездил на переговоры с одной местной закупочной фирмой. Обстреляли из засады. Водитель был убит, переводчик тяжело ранен. Одна пуля попала в бензобак, «тойота» вспыхнула как факел. Все документы сгорели, они лежали в «дипломате» на сиденье. Саймон обжег руки, но остался жив. Его привезли в приграничный с Афганистаном район.

С тех пор прошло четыре месяца, и судя по тому, что он все еще сидел в темном сыром погребе, договориться с голландским правительством о выкупе похитителям не удалось. Однажды, месяца два назад, к нему спустился какой-то пак и на ломаном английском языке рассказал, что когда они связались с голландским посольством в Исламабаде и сообщили о заложнике, им ответили, что правительство неоднократно рекомендовало своим гражданам воздержаться от поездок в Пакистан как в страну с нестабильной политической ситуацией. И если кто-то не внял этим рекомендациям, то сам и несет за последствия всю ответственность. Этот пак предложил Саймону назвать адреса своих близких родственников для того, чтобы попробовать договориться о выкупе с ними. Увы… таковых у заложника не оказалось: Саймон был разведен и не имел детей, его родители погибли в авиакатастрофе, когда он был подростком, а единственная тетя, сестра матери, умерла совсем молодой. Братьев и сестер у Саймона тоже не было.

Ситуация зашла в тупик, и, похоже, паки держали узника уже чисто по инерции, не зная, что с ним делать, хотя и убивать не спешили.

— Боже мой, четыре месяца! — воскликнул Зимин.

Они даже представить себе не могли, что их плен может затянуться так надолго.