Попаданец в себя, 1963 год

Глава 17

Топ да топ и по дощатому тротуару дотопал до конторы «Дальне-Восточный Моррыбтранс, Охотский филиал». Аббревиатура в СССР – наше все. Так тебе и надо, курице помада!

Ах, детство, детство. Первое слово дороже второго – Первое слово съела корова!. Ябеда-корябеда, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест! Повторюшка – дядя Хрюшка и по имени Индюшка…

Чё это меня на первоклашные поговорки потянуло. А, это не я, это первичное сознание бьется на волю. Может настало время нам объединиться, слиться в одно целое?

Я ослабил волю и дал мысленный посыл. И сразу мозг затопили яркие воспоминания, которые мое старое сознание совершенно не помнило. Как Вова струсил, как Вова потрогал девчонку за грудь, как Вова в день смерти отца онанировал в туалете, как Вова мечтал и мечтает стать великим шахматистом или писателем…

В глазах потемнело, я осел мимо тротуара на холодную гальку из которой состоит этот полуостров, и окончательно уплыл в темноту.

Очнулся, похоже, в больнице. Колючее одеяло, подушка с черным клеймом завхоза, запах карболки (её до сих пор применяют?), лампочка на голом проводе, который проложен прямо по стене. Бесплатная поселковая медицина шестидесятых.

Пошевелил плечами, взглянул под одеяло. Лежу в трусах, значит давно. Попытался встать, получилось. Поприседал, походил по палате. Тело слушалось на удивление легко и пластично. Подпрыгнул, достав потолка, метра два с лишним – сталинские масштабы. Попробовал стать на руки, получилось. Приподнял тумбочку на вытянутых руках, раньше не мог. Я ощущал небывалую мощь и едва сдерживал бурную энергию.

Тем ни менее лег обратно и попытался медитировать, закрыв глаза. Сознание не ощущало раздвоенности, молодые воспоминания, ввергшие меня в обморок, потускнели, потеряли первозданность. Как бы слились с воспоминаниями деда, ныне мертвого и похороненного в чужой стране, чужом краю.

Похоже, спустя два года слияние разумов, сознаний все же произошло и мне не грозит больше бесчинство юного прототипа.

Врача встретил радостно. Сделал рожу кирпичом и спросил:

– Где я, кто я, кто вы и сколько времени?

Врач оказался с юмором.

– Есть спирт, – сказал он, – и томатный сок. Желаешь?

Я, естественно, возжелал…

Ночь провел в больнице, заодно получил больничный на три дня. Врач сказал, что такие обмороки в моем возрасте могут нехорошо кончиться.

– Хорошо бы черепно-мозговое давление померить, но у нас нет такого оборудования, могу дать направление в краевой центр, полетите?

– Как-нибудь потом, только прилетел, неудобно, надо хоть на работу заглянуть, в районо (Районный Отдел Народного Образования. Это еще что, Кустовое Управление Курортных Учреждений – КУКУ) отметиться. И в школу, куда распределят.

– Это да, – сказал Айболит, – вот я тебе на три дня бюллетень даю, а ты зайди в «Моррыбтранс». Там переводчики нужны, а зарплата не в пример школе. И вообще, кому тут в школе нужен твой английский! Или ты немецкий будешь детям в головы вбивать.

– Могу и французский, – скромно сказал я.

– Тогда только к рыбакам, у них на БМРТ, это такой огромный корабль-холодильник, так у них там всякие иностранцы бывают, а наши только английский знают, да и то не очень. Фифти-фифти рашен инглиш.

Так что иду обиллютененный, топ да топ и по дощатому тротуару дотопал до конторы «Дальне-Восточный Моррыбтранс, Охотский филиал». Аббревиатура в СССР – наше все.

Отдел кадров моррыбтранса оказался крепким мужичком лет сорока в отглаженной форме гражданского флота. Три лычки и ромбовидная крякозябра на погонах, старший механик, вроде, стармех.

– А мне твой доктор звонил, – сказал он, протягивая руку, – у нас тут, знаешь ли, все друг друга знают. Проходи, усаживайся, выпить хочешь?

Охотск не на селедке стоит, а на водке, подумалось мне.

– Нет, спасибо.

– Не пьешь, что ли?

– Почему, пью. Но сейчас не хочу, сперва устроиться надо.

– Тоже верно. Вообщем смотри сюда. Оклад у переводчика, как у боцмана, один и сорок три инвалютных рублей в заграничном плавании и 163-00 рубля оклада. Плюс премиальные. Плюс морские, Плюс форма и обувь бесплатно раз в два года, форма парадная, повседневная и рабочая, белье нательное летнее и зимнее, плащ-палатка, сапоги резиновые и яловые, продуктовый паек на берегу. Если будешь работать на БМРТ, то там еще процент с реализации рыбы делиться на всю команду. Магазин там для команды и иностранным барахлом, магнитофон можно купить или мотоцикл «Ява» с двухтактным, кстати, движком и маятниковой задней подвеской. Шмотки импортные. Погоны будут, как у меня, только с одной лычкой. Но все равно командный состав. Выслуга, дальневосточные надбавки пойдут. Я вспомнил про 10-процентные надбавки, 2-месячные отпуска, полуторную зарплату, подъёмные…

– Э-э, а подъемные дадут?

– Конечно, около трехсот рублей выйдет.

– Ну а как мне с районо у меня же к ним направление?

– Переиграем. Нюрка, в смысле Анна Абрамовна, промолчит. Отметит, что у нее вакансий нет. Чё тебе в школе ломаться, там никому твой французский не нужен. А ты правда три языка знаешь?

– Французский плохо еще. Учу.

– Но понять-объяснить сможешь?

– Bien sûr pas de problème (Конечно, без проблем).

– Здорово! Ты нам вот как нужен, у нас на морозильниках только английский знают, радисты его учат для радиообмена с иностранцами. Но свободно не говорят. Так что, оформлять?

– Если с облоно договоритесь.

= Бьен сур пас де проблеме, так ты сказал только что. Мы тоже не совсем деревня.

Через два часа я был устроен в рыбацкую гостиницу, которая в отличии от поселковой был приличной и имела одиночные номера. Оформление провели стремительно, так что я получил форму, подъемные в размере двухсот восьмидесяти рублей после вычета налога на бездетность, талон на столовую и три дня свободы, чтоб выздоравливал и осваивался. На прощание посоветовали не напиваться.