Попаданец в себя, 1963 год

Глава 24

Сижу у костра, читаю газеты, которыми перекладывал вещи в рюкзаке. В «Комсомолке» прочел удивительную вещь о том, как «21 августа 1963 пилот «Аэрофлота» Виктор Мостовой сумел посадить аварийный пассажирский авиалайнер Ту-124 на поверхность Невы в центре Ленинграда. Ни один пассажир и член экипажа при этом не пострадал!». Вот были же люди, профи высшего класса. А в 2020 только и слышно, как самолеты падают из-за халатности команды.

А вот в «Красной звезде», а я в ней в прошлой жизни публиковался, сообщение о том, что «29 сентября 1963 года – атомная подводная лодка Северного флота К-181 всплыла на Северном полюсе». Ну, при Путине тоже Заполярье тоже было военизировано нами до крайности. Северный полюс и Северный Ледовитый океан – наше все, с военной точки зрения очень важные регионы.

Впрочем, я в этом ничего не понимаю.

Плохо, что всего две батарейки для фонарика взял, а так бы мог и по вечерам свой роман писать.

Пишется легко. Сперва хотел начать с происшествия, о котором скорблю и в ненависти к диктаторам кусаю губы. О том, как первый выстрел, произведенный поверх голов демонстрантов, сбил любопытных ребятишек с ветвей платанов. Они падали безмолвно, будто в замедленной съемке, хрупкие фигурки детей 10–12 лет. Мертвые.

Если пробьюсь к власти, зубами буду рвать всех этих Хрущевых-Маленковых-Микоянов!

С продуктами и свежатиной проблем нет. Рябчики садятся вокруг совершенно безобидно, Агдам как-то выгнал (отбил от стада) подсвинка. Я его, естественно, завалил, и мы с псом потом бегали между деревьев, спасаясь от разъяренного вожака, секача с жесткой холкой мне под грудь, вепря из темных сказок. Так что жареной птицей и солониной мы обеспечены.

Забив разумом эмоции я все же начал роман нейтрально. У мастерового – инженера с завода, а инженер, как известно, это французское ingénieurот лат. ingenium – способности, изобретательность. Вот и мой герой постоянно сталкивается с тем, что его изобретательский талант не востребован и в лучшем случае превращается в рационализаторский пшик по мелочи и поощряется десятью рублями или грамотой. И тут у этого изобретателя от моральной неудовлетворенности и неудач на личном фронте просыпается дар предвидения. Но, как известно, нет пророков в родном отечестве.

Он пытается предупредить о скором землетрясении, которое разрушит город (надо потом подобрать город, где уже было землетрясение), но безуспешно. Ни профсоюз, ни партком, ни в милиции, ни в КГБ его не слушали и, даже, заставили пройти обследование в психушке.

Над ним смеются. А после того, как земля дрогнула и город погиб вместе с людьми, его стали опасаться, а иной – и бояться.

И он уходит в отшельники.

Как раз до этого места дошел, когда медведица украла у меня из ручья кусок поросятины. Убивать маму я не мог, хотя медведей с той ещё жизни недолюбливаю – их представитель в зверинце вырвал мне мышцу на левой ноге.

Я тогда работал зоотехником в зооцирке – прятался от милиции. И как-то пьяные рабочие выпустили из вольера медведицу Риту.

Зверинец одним крылом выходил на задние огороды частного сектора, второй его конец граничил с жилой улицей. Со стороны остановки уже подтекали любопытные. Метавшаяся медведица почему-то не вызывала у них никакого страха, хотя некоторые зеваки были с детьми.

Рита – “девчонка” некрупная. На четвереньках она выглядит чуть больше сенбернара. Но я-то знал, на что способен даже мелкий медведь!

Схватив пожарный лом, я устремился на помощь, крича, чтоб ее не злили и оттесняли к огородам. За многие годы в клетке Рита привыкла бояться человека, но испуг и отчаянье могли мгновенно разрушить эту привычку.

Краем глаза я увидел, как директор цирка, крадучись, скользнул в вагончик и закрыл за собой дверь. В это время на пути медведицы оказался алкаш-администратор, проявивший необычную проворность – он запрыгнул на капот чьего-то грузовика и тут же оказался на крыше кабины.

Рита металась по кругу оцепления из полупьяных рабочих. Они тоже не понимали опасности. Вместо того, чтобы блокировать ее от улицы, отогнать до приезда милиции с оружием к огородам, где не было людей, они бегали за ней и лупили ее мётлами. Один рабочий, на которого бежала Рита, упал и взвыл. Видимо, она успела его цапнуть. Это частично отрезвило полупьяную компанию.

Следующий парень не стал ждать зверя, он вскарабкался на бетонный, совершенно гладкий, столб и повис там, как мартышка.

Рита развернулась и помчалась в сторону остановки. Можно было подумать, что она опаздывает на автобус. Я выставил лом перед собой, но медведица сшибла меня, как кеглю. Боль я сперва не почувствовал, но когда попытался встать, левая нога безвольно подвернулась. Я взглянул на ногу с недоумением и увидел густую темную кровь на светлой штанине брюк.

Как выяснилось потом, спас меня от более серьезных увечий ветврач, успевший врезать Рите по спине палкой. Она не стала меня “доедать” и побежала назад, к огородам, где и пристрелили ее бравые милиционеры из двух автоматов.

В травмпункте рану обработали плохо. Все же я не согласился ложиться в стационар: надеялся, что смогу уехать в город, и лечь в больницу там. Ступать на ногу я не мог, до вагончика меня почти донесли под руки ветврач и проворный администратор. Рита прокусила мышцу насквозь, четыре зловещие дыры от ее клыков продолжали кровоточить, повязка скоро задубела, а потом засохла. К утру я понял, что до города мне не добраться, тем более, что во всем городке мне не смогли найти костыли. Не оказалось костылей и в больнице, куда утром меня увезла поселковая “скорая” – «уазик» с красным крестом на борту. Я передвигался, прыгая на одной ноге.

Больница эта заслуживает отдельного рассказа, а то и целой повести на условную тему: “Перестройка и здравоохранение”. Ходить с помощью тросточки я смог через две недели, так что у меня накопилось много материала по этой больнице в Буденновске.

Достаточно хотя бы упомянуть, что оперировали меня под воздействием мощного галюцигена, так как ни обезболивающих, ни усыпляющих препаратов не было. Притом, этот галюциген оказался из арсенала ветеринарных медикаментов, так называемый “Калипсол”. Пока я после укола “смотрел мультики”, хирург вЫрезал нагноившуюся мышцу почти полностью. Возможно он спас меня от гангрены!

Дальнейшее лечение представляло собой каждодневные мучительные перевязки, обработку раны банальной перекисью и десяток инъекций чудом сохранившегося пенициллина.

Единственное, чего в больнице было в достатке – разовые шприцы из гуманитарной помощи. Жаль только, что набирать в эти шприцы было нечего.

Самое любопытное, наверное то, что через сутки после моей хромоножной выписки (я уехал догонять цирк в Ставрополь) больницу захватили бандиты, возглавляемые Шамилем Басаевым, Возможно, что в числе убийц был и нынешний хозяйчик Чечни.

В середине июня 1995 года в полдень террористы захватили в заложники более 1200 жителей Будённовска, которых согнали в местную центральную районную больницу № 2. Тех, кто отказывался идти, расстреливали.

Я посмотрел на свою ногу, задрав штанину. Чистая кожа, никаких следов прошлой травмы. Хорошо бы иметь доступ в магазин с запасными телами.