Попаданка-травница на службе Его Величества

Глава 7.

Утром я встала бодрая и отдохнувшая, и что самое главное, порезы на руках уже так сильно не беспокоили, и я могла хоть что-то делать руками. Осторожно заглянула в гардеробную, но там было пусто, как и в ванной, и я, облегченно выдохнув, быстренько совершила утренние процедуры. Слава всем богам, ко мне никто не вломился и больше не возникало неловких моментов. Благодаря Марте мои вещи были собраны. Я открыла чемодан и, не глядя, что там собрала мне добрая женщина, сунула свои вещички, а те, в которых меня когда-то привезли сюда, надела на себя. Отчего-то промелькнула практичная мысль, что в штанах мне явно будет сподручнее путешествовать.

Окинув взглядом свою временную комнату, я подхватила чемодан и направилась в апартаменты Антонио. Там была только Марта, которая, завидев меня, вернее то, что я держу в руках чемодан, всполошилась и забрала его у меня.

— Как твои руки? — добрая женщина взяла меня за руку, покрутила ее со всех сторон. - Надо забинтовать, а то все труды мэтра Глобе пойдут насмарку, — я лишь скривилась оттого, что Марта думает, что мои руки зажили благодаря никчемному лекарю. Пожилая служанка же подумала, что сделала мне больно своими манипуляциями, и отпустила мои руки. — Садись, завтракай, а потом я забинтую руки, — предложила она.

На столе стоял уже завтрак, и если судить по паре грязных тарелок, стоящих в сторонке на подносе, то я осталась последняя, кто еще не поел. Каша с фруктами и хрустящие вафли пришлись к месту. Я запила все компотом и готова была выдвигаться в дорогу. Но Марта настояла, что мне надо забинтовать руки. Я не хотела сопротивляться и потому смиренно слушалась пожилую женщину. К слову, сделала она это довольно-таки профессионально, словно всю жизнь раненных на поле боя бинтовала.

— Это хорошо, что ты брюки надела. Но лучше все равно как-то облагородить образ, — и женщина убежала в гардеробную господина Маттиоли. Чем именно она хотела облагородить мой наряд, я узнала пару минут спустя. В руках у Марты была юбка в пол на запахе, которую она надела на меня поверх брюк. Что-то вроде пиджачка, который прятал убогую старую рубашку. Я удивленно окинула себя в зеркале и поняла, что выгляжу неплохо. И даже в путешествии эта одежда не будет сковывать движений и мешать мне чем-то. Удовлетворенно хмыкнув, она подхватила мой чемодан и корзинку, что стояла у дивана, и мы вышли в коридор.

Марта проводила меня к заднему двору, где я только вчера чуть не стала жертвой произвола домашней прислуги. Кстати, именно эта домашняя прислуга сейчас усиленно собирала телегу и все косилась на Антонио, который проверял седла у двух запряженных лошадей. Одна пепельного цвета, с тонкими изящными ножками и белоснежной гривой. А второй — явно жеребец, который по-хозяйски смотрел и на кобылку, и на все вокруг и нетерпеливо переставлял ногами в предвкушении предстоящего путешествия. Вдали стояла карета невероятно большого размера. Вот что значит передвигаться по-королевски. Там не то что король с фавориткой поместится, там половина прислуги влезет.

— Ты умеешь ездить верхом? — глава Тайного отдела подошел ко мне и окинул взглядом, и больше всего его заинтересовал низ моего платья. Спасибо моей предусмотрительности и спасибо Марте. Благодаря нашим усилиям мои ноги, облаченные в штаны, не станут гвоздем программы, а прикрытый юбкой зад не будет привлекать к себе излишнее внимание.

— Не очень хорошо, но с лошади не свалюсь. Если она спокойная, конечно, — и я покосилась на тонконогую кобылку. Та, словно поняв, что я и буду ее наездницей, с любопытством смотрела на меня.

— Тогда давай подсажу, — и меня просто подняли на руки и усадили в седло, словно я кукла какая-то или не вешу совершенно ничего. — О вещах не беспокойся.

— Тоша, я вам там с Марленушкой перекус приготовила, — Марта отдала Антонио мой чемодан и корзину, что несла. — Присматривай там за ней, — напутствовала женщина своего подопечного, а тот лишь кивнул, косясь на меня и хмуря брови.

Мужчина вскочил на лошадь и направил ее вслед удаляющейся кареты. Я даже не заметила, как карета уехала вместе с охраной. Как я поняла из обрывков разговора, то три телеги с палатками и утварью уехали на рассвете, и к моменту прибытия короля его будет ждать уже обустроенное место пребывания. Это, конечно, хорошо, что продуманы такие организационные моменты. Антонио в этом плане порадовал.

Мы ехали молча, и я ощущала некую неловкость.

— Нам долго ехать? — я уже не могла молчать, если честно.

— Нет, к вечеру приедем, — бросил глава Тайного отдела и снова уставился на дорогу, словно у нас тут оживленное движение. И если он не будет следить за дорогой, мы не впишемся в поворот и улетим в кювет. Это с условием, что лошади прекрасно шли, даже не понукаемые нами.

— Хорошо, — буркнула себе под нос.

— Алекс ночью на допросе сказал, что ты его соблазняла и склоняла вступить с ним в связь, — вдруг выдает мужчина и смотрит на меня, подозрительно прищурившись.

— Что? — я даже вскрикнула от неожиданности, что очень не понравилось кобылке, которая всхрапнула и как-то ускорила шаг.

— Ночью его допрашивали дознаватели, и он дал признательные показания по многим девушкам и из дворца, и из ближайшего селения. И рассказал, что ты сама его соблазняла, — повторил претензию Антонио.

— Вот же слизняк! — я хотела выругаться покрепче, но подумала, что если я ругнуть трехэтажным, то вообще упаду в глазах Антонио.

— Я что, на дуру похожа? — честно говоря, такие абсурдные подозрения меня обидели.

— Нет, но он довольно симпатичный мужчина, — пожал плечами глава Тайного отдела.

— В мужчине меня меньше всего интересует красота, — я поджала губы.

— И что же вас интересует в мужчине? — вопрос прозвучал так, словно я обозначила себя как охотницу до мужчин, в общем, в не очень-то хорошем свете. — Знатность? Богатство ? — начал перечислять Антонио.

— Нет, — я оборвала его на полуслове. — Ум, честность, великодушие, доброта, — я зло смотрела на собеседника.

— А как же деньги и то место, которое он занимает в обществе? — господин Маттиоли вопросительно приподнял бровь, словно не верил ни одному моему слову.

— Если бы меня интересовали эти “добродетели”, то я была бы замужем давным-давно, согласившись на один из контрактов, предложенных матушке Беатрис, — вспылила и произнесла это громче, чем планировала, чем испугала кобылку, которая словно прислушивалась к нашему разговору и то и дело шевелила ушами. Она резко ускорила шаг, а мои попытки остановить лошадь привели к тому, что она с быстрого шага перешла на галоп, и я лишь прижалась к лошадиной шее и закрыла глаза от испуга.

Что именно кричал Антонио и кого из нас назвал глупой кобылицей, я не знаю. Надеюсь, что лошадь, потому как адреналин у меня в крови от этой нереальной скачки мог заставить ответить мужчине на древне матерном языке. Глава Тайного отдела заставил как-то лошадку остановиться и даже разжал мои пальцы, которые от страха сжали гриву лошади так, что все мои порезы решили снова начать кровоточить. От стресса я даже боли не чувствовала и просто пораженно смотрела на красные кровавые пятна на белоснежной гриве лошадки. Жеребец Антонио топтался рядом. Его беленькая подружка что-то ему жалобно ржала на ухо и тыкалась лбом ему в шею. Мне кажется, что даже конь неодобрительно на меня посмотрел.

— Ты как? Цела? — Антонио пытался заставить меня обратить на себя внимание, но у меня заложило уши, и я, словно вынырнув из воды, судорожно оглядывалась по сторонам.

— Д-д-да-а-а, — я еле вытолкнула слова.

— Проклятье, твои руки! — я тоже посмотрела на свои руки и пожала плечами. Спасибо повязкам, а то живого места на них не было бы. — Мазь мэтра Глобе у тебя с собой?

— В чемодане, — я попыталась снять повязки, но ничего не вышло. Антонио оставил меня сидеть на траве, а сам, вскочив на коня, умчался за караваном из повозок, который и не думал останавливаться из-за такой маленькой неприятности в виде меня. Я сначала немного запаниковала, особенно когда дура-кобыла сперва рванула за своим жеребцом, но, видимо, поняв, что он вернется, она отстала и вернулась ко мне. Впрочем, и Антонио вскоре тоже вернулся, уже с баночкой мази и бинтами.

— А нас не потеряют? — я с опаской посмотрела на последний обоз, который скрылся за извилиной дороги.

— Не потеряют, — мужчина присел передо мной и осторожно начал снимать бинты. Шок, испуг и все остальное давно улеглись, и я теперь с любопытством смотрела на мужчину. — Мы их нагоним, — успокоил меня Антонио. Глава Тайного отдела бережно разматывал мои руки, стремясь сделать все максимально осторожно и бережно и не потревожить порезы. Но все же в какой-то момент я скривилась и заойкала, не сдержавшись. Мужчина склонился к моим рукам и начал дуть на них, а у меня мурашки побежали по спине. Я даже дыхание задержала от того, что почувствовала. И именно в этот момент Антонио поднял на меня взгляд. Я смотрю на мужчину, как кролик на удава, и не могу отвести взгляд. Это какое-то наваждение, не иначе. Он медленно приближает свое лицо к моему, а я даже глаза закрываю, зная, что сейчас моих губ коснутся его губы. Сперва легкое прикосновение, трепетное, еле ощутимое. Не встретив сопротивления, мужчина углубляет поцелуй, и он вмиг перерастает в страстный и требовательный. Меня прижимают к себе, а я словно ватная становлюсь. Не сопротивляюсь, а даже наоборот, сама обвиваю руками мужскую шею. В момент, когда мне на грудь ложится рука Антонио, приходит отрезвление. А может, это мой мозг, лишенный достаточного кислорода из-за затянувшегося страстного поцелуя, решил напомнить мне, что я совершаю глупость. В любом случае спасибо ему.

— Что вы делаете? — я отскакиваю от возбужденного мужчины. И да, его степень желания даже плотные брюки не скрыли. Или это я особо глазастая оказалась, что заметила все выпирающие места. Антонио смотрит на меня так, словно готов сейчас усадить на кобылу и хлестнуть ее под хвост лозой.

— Ничего, — мужчина вскакивает на ноги и мечется передо мной, словно его пчела ужалила. — Я думал, ты тоже этого хочешь, — Антонио ерошит волосы пятерней и смотрит на меня так, словно это я его целовала, а не он меня. Ну да, не врезала ему, не оттолкнула, когда поняла, что он хочет меня поцеловать. Но у меня, между прочим, была уважительная причина. У меня руки изранены. Я, можно сказать, стала жертвой произвола и харассмента.

— С чего вы это взяли? — я гордо задрала голову и тоже встала. Правда, с большим трудом, но все-таки встала. Неудобно показывать свою гордость, когда сидишь на земле, а над тобой возвышается почти двухметровый мужик. — Я не такая! — прозвучало глуповато. Оставалось добавить: “я жду трамвая”, но я вовремя прикусила язык. — Решили проверить: прав ли был Алекс? Или вы себе вообразили это после его слов? — вот тут меня что-то понесло, и я сама даже не поняла, в какое русло. Но не отказываться же от своих слов, когда ты их секунду назад только произнесла? Потому я лишь сделала вид, что всю эту околесицу и планировала говорить.

— Да при чем здесь Алекс? — глава Тайного отдела опешил от моего “наезда” и просто растерялся. Правильно мне всегда говорили, что лучшая оборона — это нападение. Нахрапом возьмешь, и противник просто не успеет подготовиться, чтобы оказать должное сопротивление.

— Я же видела, что вы ему поверили, — я даже угрожающе выставила вперед наполовину забинтованный палец, и мужчина растерянно уставился на него.

— Я никому и ничему не верю, пока не убежусь во всем самостоятельно, — а вот сейчас разозлился Антонио, который перехватил мою руку за запястье и потянул к себе. Теперь я ошарашенно смотрела на мужчину, хлопая глазами. — И в том, что ты хотела этого поцелуя, я тоже уверен. И можешь не устраивать сцен, — обрубил все мое возмущение глава Тайного отдела. — Я не зеленый юнец, который не поймет: отвечает девушка на поцелуй или нет.

— Ну да, поди, ходок похлеще Алекса, — меня отчего-то так разозлили слова мужчины. Оказывается, он имеет достаточный опыт в поцелуях, видите ли. То же мне, мачо средневекового розлива.

— Нет, я не приветствую беспорядочные половые связи, но и знаю, что такое “удовлетворить девушку”, — и он прижимает меня к себе так, что я краснею как маков цвет, ощутив животом то место, которым он эту самую девушку может удовлетворить.

Дура ты, Марля, полнейшая! Кем ты себя возомнила? Здесь же лютое немытое средневековье. Сейчас он тебя тут оприходует и скажет, что так и было. И можешь потом что хочешь и кому хочешь доказывать, что все произошло без твоего согласия. Тебе никто не поверит. Кто ты и кто он. Да тебя в лучшем случае отправят обратно в дядюшке Полю, а в худшем — обвинят в чем-нибудь и отправят на виселицу. Или как тут у них любят казнить дур, которые слишком много о себе возомнили.

На моем лице за какие-то несколько секунд отразился такой спектр эмоций, что мужчина отстранил меня, и я, сделав пару шагов назад, чуть не шлепнулась на попу, так резко это было.

— Я девичьей наивностью не пользуюсь, — вдруг выдает Антонио. — И я всего лишь хотел сказать, что Алекс, скорее всего, и был источником заболевания.

— Какого? — я попыталась отдышаться и сделать вид, что все впорядке.

— Того самого, с которым у нас вся женская часть лазарета отдыхает, — поджал губы мужчина.

— А фаворитка? — вопрос вырвался сам собой.

— А при чем здесь леди Фрия? — и глава Тайного отдела снова напустил на лицо маску холодности и деловитости.

— Ну, ее он тоже заразил? — я растерялась. Один его взгляд снова мне напомнил, кто я такая, а если точнее, что я никто.

— А с чего ты взяла, что леди Фрия тоже болеет этой болезнью? — и господин Маттиоли приподнял вопросительно бровь.

— Ну… как же… — я блеяла, как школьница на экзамене, к которому была совсем не готова. Просто в голове у меня этот пазл сошелся, но как это все сказать вслух, я не знала. — Ну просто у всех девушек была чесотка и интимного плана болезни, вот я и подумала, что у этих двух заболеваний один источник.

— Ты ошибаешься, — обрубил мужчина, но, видимо, сжалился надо мной и все же решил разъяснить, а то я просто голову себе сломаю: — Сука, что ощенилась, была любимицей у леди Фрии. Она еще до того, как та принесла потомство, приходила ее проведать. Роджер заболел от собаки, так как ухаживал за ней. А вот когда появился Алекс, который от отца заразился чесоткой, но при этом имел другой букет заболеваний, одарил этим букетом девиц из дворца. Так что, как видишь, леди Фрия хоть и имеет вздорный характер, но не изменяла Его Величеству. Поэтому давай оставим этот разговор здесь и никогда больше к нему не будем возвращаться. Договорились?

— Да, хорошо, — я кивнула подавлено. Да, исходя из слов Антонио, фаворитка хоть и стерва редкостная, но не дура, чтобы так подставляться. — Я просто не знала всей информации и потому не смогла верно ее оценить.

— А тебе и не нужно ее всю знать, — мужчина довольно резко усадил меня на валун и принялся за мои руки. — Я глава Тайного отдела и достаточно того, что я эту информацию знаю. А твое дело — вылечить леди Фрию и короля от чесотки к намеченному балу, получить свое обещанное вознаграждение и отправиться обратно к господину Камнене.

Слова мужчину, словно эхо, еще долго звучали у меня в ушах. Он уже обработал мне руки и забинтовал их, помог сесть на лошадь и даже забрал у меня уздечку, чтобы не повторилась эта бешеная скачка. А я все не могла отойти от его слов. Глава Тайного отдела четко дал мне понять, кто я для него. Отчего-то за эти пару дней я возомнила о себе невесть что, и потому так больно и неприятно для моего самолюбия было возвращаться на землю. Когда я сама себе в голове говорила, что я глупая Марля, которая прожила уже одну жизнь и должна понимать, что сказок не бывает, что есть суровая реальность, в которой богатые женятся на богатых и становятся еще богаче. Я же поверила в то, что где-то ходит мой принц. И пусть он не на белом коне, а на черном жеребце, но он обязательно есть. Этот принц есть, но не про мою честь. Вот он едет рядом, уставившись на дорогу.

— Марлен, — вдруг обратился ко мне мужчина, нарушив молчание.

— Слушаю вас, — я повернула голову к мужчине.

— Я был резок и груб. И приношу вам свои извинения в связи с этим, — произнес Антонио официальным тоном.

— Не стоит утруждаться, — я сжала губы в тонкую полоску. Задели меня его слова, очень задели. Словно плюнул в душу. — Вы всего лишь напомнили мне, кто я и кто вы, и чтоб я не совала нос не в свои дела. Вот и все, — отворачиваюсь от мужчины, чтобы сдержать слезы, которые вдруг решили сжать спазмом горло. Правильно у меня сложилось о нем первоначальное мнение. Напыщенный индюк, вот он кто.

— Вы правы, но в первую очередь я напомнил себе это, — и мужчина бросил мне поводья от моей лошади, стукнул пятками по бокам жеребца и рванул вперед. Чем уж я его так разозлила, не знаю, но гарцевал он где-то, наверное, пару часов. Вернулся он, когда уже палило полуденное солнце, и пора было бы остановиться на привал, но мы так и не догнали основной караван.

Оказывается, что Антонио все же догнал караван и взял оттуда корзину с едой, что заботливо нам собрала Марта. Его настроение от скачки галопом не улучшилось, и он был хмур как туча. Лишь его жеребец смотрел на нас с укоризной, вернее, на меня. Во взгляде так и читалось, что накосячила я, а отдувался он.

Мы остановились у одиноко стоящего дерева, чтобы хоть там найти тень. Вдалеке маячил лес, и я немного удивилась, почему мы не добрались до него, так как было очень душно, несмотря на то что вроде и уселись в тени.

Руки мои после мази и смены бинтов чувствовали себя получше, но все равно меня усадили на подушку и велели ничего не трогать. Мужчина сам распаковал корзинку. Хлеб, сыр, запеченное мясо, овощи, фрукты и две фляжки с напитками. Все, кроме овощей и фруктов, было нарезано, и оставалось только собрать вкусные бутерброды. С этим даже я справилась с забинтованными руками. Мужчина хмуро смотрел на мой бутерброд и сделал то же самое. Откусил кусочек и прикрыл глаза, даже замычал еле слышно. Вот, оказывается, почему он был злой как сто чертей. Просто мужик голодный, а я тут на свой счет все принимаю.

— Кто тебя научил так делать? — мужчина прожевал, открыл глаза и вопросительно смотрит на меня. Мне кажется, это его самый популярный взгляд, обращенный ко мне.

— Никто, — я и сама не знала, кто такому учит. — Если сверху еще огурчик положить, который разрезать на пластинки, то вообще будет объедение, — я с тоской смотрела на овощи. Своими забинтованными пальцами-сардельками с таким не справлюсь. Но мужчина правильно понял намек и, взявшись за нож, нарезал огурцы. Уложил их себе на бутерброд и мне.

— Спасибо, — я с удовольствием захрустела свежим огурцом.

— Ты не похожа на девушку из воспитательного дома, — задумчиво произнес Антонио, открывая фляжку с компотом, а я чуть не подавилась. Мужчина протянул мне фляжку, и я сделала пару глотков, а он, открыв другую, тоже поднес ее к губам.

— Почему? — я сделала вид, что не придала значения его замечанию, а подавилась и закашлялась просто потому, что не в то горло пошло. — Ты их много повидал? — а вот у меня был вопрос с подвохом, так сказать. Я же по факту про Антонио ничего и не знала, кроме того, что воспитывала его Марта и Скотт в каком-то замке на задворках королевства, где с гигиеной было все хорошо. А еще, что он на службе у короля не так уж и давно.

— Не скажу, что повидал их много, но все те, с кем имел честь быть знаком, имели довольно-таки инфантильный характер и были совершенно не приспособлены к реальной жизни. Этакие игрушки для мужчин, — усмехнулся глава Тайного отдела, а я даже брови подняла от данной им характеристики. Я считала ровно так же, прям слов в слово. — Ты же совершенно другая, словно не месяц прожила в ученицах у Поля Камнене, а целую жизнь, которая заставила тебя быть самостоятельной и не рассчитывать ни на кого, кроме себя, — охарактеризовал меня Антонио, а я сижу ни жива ни мертва. Я понятия не имею, что будет, если он догадается. Я понятия не имею, были ли у них ранее такие же попаданки, как и я. И узнавать, если честно, не очень-то и хочется.

По правде говоря, я не знала, что надо говорить в таких случаях, и потому просто сделала вид, что приняла к сведению его слова, буркнув что-то нечленораздельное себе под нос. Мужчина некоторое время еще сверлил меня взглядом, но, поняв, что я не собираюсь никак комментировать его слова и не буду ничего объяснять, просто продолжил обед. Он справился с едой быстрее, встал со своего места и начал возиться с лошадьми. Особенно его заинтересовала моя лошадь и ее подковы.

— Ты не сможешь больше на Леди ехать, — мужчина хмуро смотрел на меня, словно я снова в чем-то провинилась.

— Почему? — я растерялась от такого заявления. И что мне делать? Идти пешком?

— У нее откололась часть подковы, — Антонио махнул на лошадь рукой, а та, понурив голову, стояла в сторонке. — Как ты ей еще ногу не сломала.

— Я? — сижу и растерянно хлопаю глазами. — Да откуда ж я знала, что у нее там беда с подковой.

— Ну так лошадь хромать начала, надо ж было глянуть, — ворчит мужчина. А у меня перед глазами прям картина появилась, как муж жене выговаривает, что та на спущенном колесе проехалась и теперь резину придется менять.

— Можно подумать, я на лошадях часто езжу, — бурчу в ответ. — Делать-то что теперь?

— Поедешь на моей. К ночи доберемся, — Антонио собирает в корзину остатки еды и закручивает фляги.

— А ты как же? — мне стало не по себе, после слов, что я поеду на черном жеребце, он словно понимая наш диалог, и погреб копытом землю. Показывая, что довезет меня с ветерком.

— Мы вместе на нем поедем, — усмехнулся глава Тайного отдела, а я почему-то покраснела, представив, как это будет все выглядеть. И я в очередной раз поблагодарила Марту и свою предусмотрительность за надетые брюки и широкую юбку, которая создала лишний слой ткани между нашими телами.

Корзину приторочили к седлу Леди, и тут возник вопрос, как нам разместиться на одном седле. Я, конечно, предпочла бы сесть позади мужчины, но он настаивал, чтобы я сидела спереди. После минут двадцати безуспешных споров мы пришли к тому, что сперва я поеду сзади, но потом пересяду вперед. Почему Антонио уступил, я не знаю, но я радовалась своей победе. Ровно до момента, пока мы не забрались в седло. Сидеть, уткнувшись в широкую мужскую спину, оказалось не менее возбуждающе, чем если бы я опиралась на его широкую грудь. Мне же еще нужно было обнимать его за талию, чтобы не свалиться, и это тоже будоражило. От напряжения и непривычки тело свело, а попа и внутренняя сторона бедер болели, словно я провела весь день в тренажерке. Хватило меня не более чем на два часа, и я начала непроизвольно ерзать в поисках лучшей позы. Мужчина остановил жеребца, чтобы я могла размять уставшее тело и ноги. Я ходила вдоль дороги на негнущихся ногах, и у меня даже закралась крамольная мысль, что, может, мне продолжить путь пешком. Я даже высказала ее вслух.

— Может, я пешком пойду? — и смотрю на мужчину снизу вверх. Он-то вернулся в седло и теперь ждет, пока я нагуляюсь.

— Боюсь, что тогда мы не то что к ночи доберемся, а к утру, и мне придется бинтовать вам еще и ноги, — саркастически заметил Антонио. Доля правды в его словах была, но я все равно упрямилась, пока мужчина по-хозяйски не подъехал ко мне и, свесившись, подхватил меня под мышки, поднял как пушинку, усадил перед собой, но боком. А потом еще и приподнял, и подушку под попу положил, чем смутил меня еще сильнее.

Забота о моей пятой точке или то, что он понимал причину, по которой я не могла уже ехать верхом и хотела идти пешком, меня смутили, но я покраснела, а уши горели. В этой позе на седле можно было не держаться, потому как мужчина держал поводья, так что я была в его объятиях. Я удобно устроилась и даже положила голову на грудь Антонио. Я даже задремала. И открыла глаза, лишь когда меня завернули в теплый плед, и я продолжила спать. Я проспала и закат, и то, как мы прибыли в лагерь, и то, как меня осторожно сняли с лошади и отнесли в палатку. А самое главное, я проспала то, как с меня осторожно сняли юбку и брюки с кофтой, оставив лишь в рубашке и белье. Я проспала категорически все, отчего очень сильно испугалась на следующий день, поняв, где я проснулась и кто меня раздевал.