Порочные Фейри

12. Габриэль

— Привет, сынок, — сказал Билл, когда я опустился на скамейку рядом с ним в парке Новолуния на юге Алестрии.

— Привет. — Я создал вокруг нас глушащий пузырь, сложив крылья за спиной.

Группа щенков-Оборотней промчалась мимо нас, преследуя своих маму и папу с большими клыками, завывая вместе, словно тренируясь к ночи. Стадо Пегасов играло в озере, пиная друг друга водой и рассыпая повсюду блестки. Ощущение покоя в этом месте не было похожим ни на одну другую часть города, которую я знал. Мне стало интересно, приходила ли сюда когда-нибудь Элис.

— У тебя есть хорошие новости для меня? — с надеждой спросил я. Я практически отложил все расследования своего прошлого, чтобы вместо этого попросить Билла помочь Элис.

— Ну, это была боль в гребаной заднице, но я достал то досье, которое ты хотел получить от ФБР, — он зажег сигарету, не спеша достал папку и протянул ее мне. Я открыл ее, увидев лицо Лоренцо Оскура, смотрящее на меня.

Я снова захлопнул папку и положил ее на колени, нежась на солнце, чувствуя, как лето шепчет мне на ветру. — У тебя есть что-нибудь еще? — с любопытством спросил я.

— Нет, это все. Но… есть кое-что, что я хотел сказать, — он почесал свои большие усы, устремив взгляд на Минотавра, на плечах которого сидел маленький мальчик, держась за его рога.

— О да? — я с любопытством нахмурился.

— Слушай, не пойми меня неправильно, парень, но ты уверен, что знаешь, что делаешь, ввязываясь в отношения с сестрой Гарета Темпы?

— Я бы не сказал, что ввязываюсь, — пробормотал я. — Я просто помогаю ей.

— Да, конечно. А что будет, если она узнает, что ты сделал? Как она тогда отнесется к тому, что ты помогаешь ей? — он взял это слово в кавычки, и я нахмурился, моя грудь сжалась.

— Я просто пытаюсь делать то, что правильно.

Он повернулся ко мне, нахмурив лоб. — Потому что она тебе небезразлична, — откровенно сказал он, и я сжал челюсти, отказываясь отвечать. Это все равно не имело значения.

— Может быть, лучшее, что ты можешь для нее сделать, это сказать ей правду, — серьезно сказал Билл, и во мне всколыхнулась ярость.

Я выхватил сигарету из его руки, сжал ее в кулаке и бросил на землю. Это было по-детски и бессмысленно, он тут же достал другую и прикурил ее. Но я уже показал ему, как я к этому отношусь.

— Сынок… — начал он снова.

— Хватит, Билл. Я не твой ребенок. Я ничей ребенок, — с горечью сказал я, отворачиваясь от него. Мне следовало уйти, но я не уходил. Я сидел здесь и страдал.

— Не правда, — хмыкнул Билл, придвинувшись на полсантиметра ближе на скамейке. Я осмотрел метр пространства между нами, затем поднял на него глаза, ожидая, что он будет говорить дальше. — Я никудышный в плане детей, всегда был таким. Но если бы у меня был один, я бы надеялся, что он был бы похож на тебя, — он не встретил мой взгляд, вдыхая сигаретный дым и наполняя легкие смолой. Этими несколькими словами он дал мне больше, чем когда-либо давала моя приемная семья.

— Черт, Билл, — вздохнул я, опуская правое крыло так, чтобы оно коснулось его спины. Это было настолько эмоционально, насколько, я знал, он мог бы пожелать, и я все равно не был склонен к объятиям. — Ты серьезно?

— Я серьезно, — сказал он, кивая, глядя на меня. — И если ты заботишься об этой девушке, то я тоже забочусь о ней, хорошо? Так что сделай для нее то, что нужно.

— Она возненавидит меня, — задохнулся я, мои брови плотно сошлись.

— Может быть, — мрачно сказал он. — Но это все равно правильно.

Я склонил голову, испустив тяжелый вздох. — Спасибо за файл.

— Не беспокойся. Увидимся, парень, — он встал и направился по тропинке, не оглядываясь. Я даже не заплатил ему.

Я расправил крылья, освобождаясь от пузыря молчания, и взлетел в небо. Полуденное солнце заливало мою спину, и я чувствовал себя божественно, пока летел в Академию Авроры с папкой, зажатой в руке.

Пока я летел, знакомое тянущее чувство заполнило мой разум, которое всегда предшествовало видению. Я моргнул, когда перед моими глазами промелькнула серия образов. Парень примерно моего возраста с вороновыми волосами и темными глазами стоял на коленях в пещере, в его руке блестел кинжал. Он провел лезвием по руке, рассекая кожу, и откинул голову назад, попав под какое-то заклинание.

Я вынырнул из видения и нахмурился, не понимая, кого я только что видел. Но что я точно знал, так это то, что кем бы он ни был, он творил темную магию. И от этого мое нутро неприятно сжалось. Это было незаконно и очень опасно. Но я не часто получал видения о незнакомцах, поэтому мне стало интересно, что же пытались показать мне звезды. Поскольку мои способности были заблокированы, я не мог снова обратиться к видению, и вскоре мне пришлось оставить попытки достучаться до него. Если небеса хотели, чтобы я что-то узнал, я просто должен был верить, что они найдут способ преодолеть блокировку, чтобы позволить мне увидеть это.

Прошло совсем немного времени, прежде чем я приземлился на крыше общежития Вега, опустился и сел на стену, с которой открывался вид на Дьявольский Холм. Я открыл файл, медленно читая его, вчитываясь в каждую деталь, ища подсказки.

Сотрудники ФБР пришли к выводу, что наркотик Киллблейз, который Лоренцо принял в ночь своей смерти, довел его до суицидальных мыслей. Его нашли в переулке с колотой раной в груди, которую, по их мнению, он нанес себе лезвием льда. Хотел он того или нет, но это привело к его смерти. Но все остальное не укладывалось в голове, когда я просматривал посмертные снимки. Он был весь в синяках, а на его боку были следы, которые выглядели так, будто их нанесли каблуком женской туфли.

ФБР явно хотели списать все на то, что это просто наркоман Оскура, который проиграл в схватке с Киллблейзом, но у них были явные доказательства, которые говорили об обратном. Я проверил записи и обнаружил, что большая часть посмертных данных была отредактирована. В самом низу было заключение, в котором говорилось, что сам Лоренцо нанес себе раны перед смертью.

Я достал свой Атлас, испытывая облегчение от того, что мне наконец-то есть на что опереться. Если Лоренцо был убит, то, возможно, это дело рук того, кто убил Гарета. И, возможно, в этих изображениях было что-то, что могло бы дать нам подсказку, кто же это был. Это определенно не было похоже на обычное убийство Братства. Они были известны тем, что оставляли тела в количестве десятка кусочков. Но я догадывался, что ФБР хотели списать это на самоубийство, а не предполагать нечестную игру без веских доказательств. Они никогда не хотели связываться с бандами, поэтому в городе было много нераскрытых убийств. Но что-то в этом убийстве меня не устраивало.

Я отправил Элис сообщение, гадая, чем она может заниматься сегодня днем. Обычно она проводит воскресенье в библиотеке, но поскольку день был особенно хорош, возможно, она была где-то на улице. Я представил ее под деревом с книгой в руках, ее длинные ноги, вытянутые под парой коротких — сосредоточься, ублюдок.

Габриэль:

У меня есть кое-что, что может помочь с сама знаешь чем.

Элис:

Сейчас буду. Х

Я глупо ухмылялся этому поцелую слишком долго. Достаточно долго, чтобы она пришла со своей Вампирской скоростью. Она даже не спросила, где я нахожусь, так что я догадался, что это делает меня предсказуемым ублюдком.

— В чем дело? — спросила Элис, опускаясь рядом со мной на землю. На ней были не шорты, как я себе представлял, а крошечная черная юбка и сиреневая майка в тон волосам.

Я прочистил горло и передал ей папку. Она открыла ее, и ее губы разошлись, когда она уставилась на фотографию Лоренцо.

— Я думаю, на него напали, прежде чем он умер, — сказал я, заставляя себя отвлечься от того, как хорошо она выглядит. — Поэтому я подумал, что тот, кто напал на него, мог убить Гарета.

— Я сделала это, — проговорила Элис, передавая папку обратно мне и глядя прямо перед собой.

— Ты — что? — воскликнул я.

— Он не должен был умереть, — сказала она, на ее лбу образовалась складка. — Мне нужна была информация. Он был под кайфом и наболтал что-то о том, что убийца — Король этой школы, а потом он просто… покончил с собой, — она сглотнула, повернувшись ко мне, пока я пыталась вникнуть в происходящее. Ее руки начали дрожать, и я протянул руку, переплетая свои пальцы с ее. Мне было все равно, что она сделала, я буду рядом с ней. В ее углу. Всегда. — Я действительно не хотела, чтобы он умер.

— Черт, мне жаль, — я уставился вниз на папку, разочарование накатывало на меня.

— Тебе жаль? — спросила она в замешательстве. — Жаль, что он мертв, или жаль, что я приложила к этому руку? — ее тон был резким, словно она ожидала, что я наброшусь на нее за это, скажу ей, что она была не права, что она не должна была причинять боль этому парню. Но кто я такой, чтобы судить? И, черт возьми, если бы умер мой брат или сестра, я бы точно так же себя вел. Не то чтобы я знал, каково это — иметь брата или сестру. Но я мог представить, что пытался бы защитить их всеми возможными способами.

— Нет, Элис, — сказал я, сжав ее руку, прежде чем она смогла бы отстраниться. — Мне жаль, потому что этот файл чертовски бесполезен, — я швырнул его позади себя на крышу и почувствовал, как ее глаза впиваются в мою голову.

— Тебя не волнует, что я это сделала? — прошептала она.

— Нет, — сказал я, мое горло было слишком сжато. — Потому что я тоже был таким человеком.

Я подумал о том, что сказал мне Билл, и почувствовал, как правда толкается у основания моего языка. Меня пугала ее реакция, но возможно, он был прав. Я был в долгу перед ней. И, возможно, она также заслуживала на этот шанс, чтобы возненавидеть меня.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, между нами возникло напряжение.

Я отпустил ее руку и провел пальцами по волосам, беспокойство пожирало меня заживо. — Элис, я… я больше не хочу тебе лгать.

Она вдохнула, ничего не говоря, ожидая. Я чувствовал, как отчаянно она хочет услышать следующие слова, которые прозвучат из моих уст. Но она должна была быть в ужасе. Она должна была быть готовой уничтожить меня за это.

— Твой брат шантажировал меня за деньги, как ты знаешь, — выдавил я, и она кивнула мне. — В ночь метеоритного дождя Солярид мой частный детектив связался со мной, передав информацию о Гарете.

— И что потом? — ее голос был холодным. Я почувствовал, что она отдаляется. Она хотела причинить мне боль, и я позволю ей сделать все, что нужно, в наказание за это. Пришло время встретиться со своей судьбой.

Я опустил голову, вдавливая пальцы в веки. — Я выследил его во дворе Акруксов. Там никого не было. Было уже поздно. Вскоре должен был начаться дождь.

— Что ты сделал? — спросила она низким рыком, в голосе звучала душевная боль и ярость.

— Я причинил ему боль, — вздохнул я, не в силах произнести это громче. — Я удерживал его с помощью магии и выбил из него всю душу. Мои кулаки были в крови, его лицо было разбито к чертовой матери. Потом я сказал ему, что он ничтожество и…

— И? — потребовала Элис, рычание вырвалось из ее горла.

— И я оставил его там, связанного и истекающего кровью. И с болью. Это было едва ли за час до того, как его нашли мертвым. Это была одна из последних вещей в мире, которые он когда-либо испытывал. И это были мои гребаные руки, которые причинили ему всю эту боль. — Мое сердце раскололось посередине, и я поднялся на ноги, отходя от Элис. Как я мог смотреть на нее сейчас?

Я ждал ее атаки, укуса ее клыков, столкновения ее магии. Но ничего не происходило.

— Ты тупой идиот, — вздохнула она, и только через секунду я понял, что она плачет.

Я повернулся и увидел, что она стоит у стены и уставилась на меня. — Как ты мог скрывать это от меня?

— Мне жаль, мне чертовски жаль, Элис. Я боялся того, что ты подумаешь.

— Что я подумаю?! — она отпрыгнула со стены в мгновение ока, бросилась ко мне и врезалась в меня. Я ожидал увидеть когти и клыки, но она обхватила меня за шею и притянула к себе так, что я ударился лбом о ее лоб. — Я думала, ты убил его, придурок. Я была в ужасе от этого. Но ты избил его, потому что он шантажировал тебя. И что? Он бы исцелился! Он был фейри. И сильным, мать его, фейри. Мы все принимаем побои каждый день. Это жизнь. И после того, что он сделал с тобой, почему он должен был ожидать чего-то другого?

— Ты не злишься? — изумлено спросил я.

— Нет, я чувствую чертово облегчение, Габриэль, — она прижалась ко мне так, будто от этого зависела ее жизнь, и захрипела, когда слезы перестали капать. — Потому что наконец-то я могу исключить тебя. Я могу перестать бороться с этим, — ее рот встретился с моим, и я застыл, не зная, что делать, в течение целой вечности. Потому что, конечно, звезды не были такими добрыми?

Я разорвал поцелуй, покачал головой, отступая назад. — Ты плохо соображаешь.

— Не говори мне, что я думаю, — сказала она, пробираясь вперед, а я продолжил отступать.

— Элис…

— Хватит убегать. Ты пробуждаешь во мне голод, — ее глаза пылали, а клыки оскалились.

Мое сердце заколотилось, и меня охватила тьма от плотского взгляда ее глаз. — Ты, должно быть, хоть немного злишься на меня.

Она бросилась на меня, и я взлетел, ее пальцы схватили мою туфлю, когда я пролетел над ее головой и приземлился позади нее. Она бросилась вперед, а я отлетел в сторону, чтобы уклониться от нее.

— Немного, — согласилась она, снова бросаясь на меня.

Я опустился ниже, подставив под нее ноги, так что она упала на спину. — Теперь еще немного? — я посмотрел на нее сверху вниз, выгнув бровь.

Она с рычанием вскочила на ноги, и я отпрыгнул назад, когда она снова бросилась на меня.

Я не смог сдержать ухмылку, желая раззадорить ее. Я хотел, чтобы она разозлилась на меня, чертовски разозлилась. Это было то, чего я заслуживал.

— Я собираюсь получить твою кровь, — решительно сказала она, ее глаза устремились на меня. Инстинкты охоты поднимались в ней, и я мог видеть, как зверь ее формы Ордена полностью овладевает ею.

— Тогда иди и возьми ее, — бросил я вызов.

Она снова бросилась на меня с огромной скоростью, и я тоже побежал, нырнув с края крыши и сделав круг над ней двумя мощными взмахами крыльев. Она прыгнула на меня, поймала мою лодыжку и потащила обратно на крышу. Я позволил ей потянуть меня вниз, и она рухнула на колени, когда я грациозно приземлился перед ней. Она все еще держалась за мою ногу и рванулась вперед, пытаясь впиться в меня зубами. Я мгновенно переместился, схватил ее за волосы и заставил посмотреть на меня.

— Я не добыча, я охотник, — предупредил я.

— Неправильно. Ты птица, а я кошка, — шипела она.

— Тогда докажи это, — я дернул ее голову назад достаточно сильно, чтобы она вскрикнула, затем отпустил ее так, чтобы она упала на землю задницей.

Она взмахнула ногами, чтобы опрокинуть меня, но я легко перемахнул через них и снова приземлился рядом с ней. — Давай, киса.

Она оставалась лежать на земле, и я ждал, что она нападет, но вместо этого она выгнула спину и стянула с себя топик. У меня в горле встал комок, когда я обнаружил, что на ней нет лифчика, и мой член тут же встал перед ней.

— Габриэль, — сказала она с придыханием.

— Мм, — простонал я. Трахните. Меня.

Она сделала стремительный выпад, и я был слишком отвлечен, чтобы среагировать, когда она столкнулась со мной, повалив меня на землю. Я ударился спиной о бетон и зарычал, когда она вонзила свои клыки в мое горло. Мои руки сомкнулись на ее бедрах, и она уперлась в твердый выступ моего стояка, заставляя меня ругаться сквозь зубы.

— Разозлись на меня, — потребовал я.

Она вырвала свои клыки и сильно ударила меня по лицу. — Я чертовски зла, — она покрутила бедрами, и удовольствие отозвалось в моем члене.

— О, черт… будь еще злее, — простонал я.

Она откинула мою голову в другую сторону, впиваясь клыками в противоположную сторону моей шеи. Она была грубой, как ад, и я чувствовал, как она впитывает мою магию с каждым движением своего горла. И это было чертовски приятно.

Она потянулась между нами, расстегивая мою ширинку и приподнимая бедра, сдвигая свои трусики в сторону.

— Элис, — сказал я в самом слабом протесте, который когда-либо срывался с моих гребаных губ. Затем она скользнула на меня, и я потерял себя в ее руках.

— К черту, я больше не пытаюсь бороться с этим, — прорычал я и толкнул ее бедра вниз, когда она оседлала меня, впиваясь в мое горло жадными глотками. Ее колени царапались о бетон, когда они касались земли.

Я позволял ей брать, брать и брать, пока не насытился, мои собственные инстинкты взвыли и потребовали поставить ее на место.

Я схватил ее за бедра, перевернул нас и шлепнул ее на спину. Она застонала, когда ее клыки освободились от моей шеи, и я погрузил свой язык в ее рот, прежде чем она успела опомниться. На вкус она была как кровь и вишня, смешанные в идеальный греховный коктейль.

Я входил в нее снова и снова, раздвигая ее бедра и заставляя принимать каждый дюйм меня.

Она вцепилась в мои волосы и прикусила мою нижнюю губу, чтобы на ее язык попало больше моей крови. Я вырвал ее руки из своих волос, прижал их к земле над ее головой и разорвал наш порочный поцелуй.

— Ты моя, — прорычал я, когда она посмотрела на меня из-под прикрытых век. Глаза были цвета гребаного тропического моря. Я мог бы плавать в них весь день.

Она открыла рот, чтобы запротестовать, и я вошел в нее сильнее, не позволяя ей этого. Если она не собиралась меня ненавидеть, то она, черт возьми, должна была стать моей. Все просто.

— Моя, — повторил я, чувствуя, как она разрывается на части, как ее тело сжимается вокруг меня, как она кричит в небо. Ее спина выгнулась дугой, и я просунул руку под нее, вбиваясь в ее тело, пока костяшки пальцев разбивались о твердую землю.

— О-чертовы-звезды, — пролепетала она, кончая, ее бедра сжались вокруг меня, крепко обхватывая меня.

Я кончил с последним толчком, прорычав ее имя, когда удовольствие свернулось в основании моего позвоночника, а затем пронеслось сквозь меня, как лесной пожар.

Я отпустил ее запястья и, задыхаясь, лег на нее, прислонившись лбом к прохладному бетону рядом с ее головой.

Ее руки сомкнулись вокруг меня, и она нежно провела пальцами по моим перьям. Я задрожал от удовольствия, которое преследовало меня повсюду, где она прикасалась. Я целовал ее шею, челюсть, рот. Она была моим подарком от звезд. Мое единственное хорошое существо в этом мире.

— Так ты не сердишься? — спросил я с ухмылкой, когда перевел дыхание.

Она рассмеялась, звук был легче воздуха. — Нет, Габриэль, — она снова погладила мои крылья, и это ощущение, казалось, исправило что-то глубоко сломанное внутри меня. — Я не сержусь.