Глава 3

Оак

Ногти впиваются в ладони, я крепко сжимаю кулаки, используя тупую боль для самоконтроля. Какая-то зловещая часть меня жаждет протянуть руку, схватить Анджелу за дурацкий конский хвост, притянуть к себе и обхватить руками ее горло, пока я не вышибу из нее жизнь прямо на глазах у дочери.

Я закрываю глаза, делая глубокий, успокаивающий вдох. Мысленная картина того, как её жизнь ускользает из глаз, как я душу её, пока её дочь наблюдает за этим, приносит удовлетворение, но еще не время.

Под моей кожей кипит ад, провоцируя затаившегося зверя. Месть никогда не была так близка. Я практически могу ощутить это на своем языке, но убийство здесь и сейчас не принесет ей достаточных страданий.

Ничего, кроме намеренных и мучительных пыток не подходит. Когда я вдоволь позабавлюсь, я с удовольствием сотру семью Кармайкл с лица этой земли.

— Если это всё…

Она бросает взгляд на свою дочь.

— У Евы есть чемодан с вещами, который привезет шофер, — говорит Анджела.

Я стискиваю зубы.

— Да, это все. — Указываю на дверь. — Вы можете идти.

Внимание Анджелы переключается на дочь.

— Веди себя прилично.

Она разворачивается и выходит из офиса, не попрощавшись с Евой. Анджела Кармайкл — эгоистичная и бессердечная стерва, и я ничего другого не ожидаю от такой женщины, как она.

Мой взгляд перемещается на Еву, когда та сжимает челюсти, и я замечаю проблеск тоски в блестящих ореховых глазах, когда она смотрит, как уходит ее мать. Я предполагал, что девушка может быть похожа на свою мать, с этими глубокими бездушными карими глазами и иссиня-черными волосами, но она — полная противоположность, со светло-карими глазами и золотистыми светлыми волосами, волнами спадающими на плечи.

Дверь захлопывается за Анджелой, напоминая мне, что я таращусь на свою ученицу. Такое чувство, будто когти скребут по внутренностям моего тела, пытаясь вырваться на свободу, когда я позволяю Анджеле Кармайкл покинуть кампус живой. Пять лет я ждал, чтобы отомстить, и это было нелегко, хотя я и терпеливый человек.

Я не удивлен, что Анджела не узнала меня. Мы встречались однажды, и я легально сменил имя во второй раз, когда бежал из Атланты пять лет назад. В глазах закона я Оакли Джеймс Бирн, а не Бретт Оакли Арчер.

Имя, которое стало моей второй натурой. Бретт Арчер умер вместе с Джейн Уильямс и Archer Data Corp.

Анджела настолько эгоцентрична, что я не ожидал, что она узнает меня. Мужчину, которого она и ее муж уничтожили без раздумий, одержимые желанием продемонстрировать свою власть.

Мой план начинает реализовываться, когда она покидает университетский городок, оставляя в моих руках своего единственного наследника. Ключ ко всему. Они так беспокоятся о репутации своей семьи, что невольно привели свою дочь на порог дьявола.

Я задел за живое поверхностных Кармайклов, заставив забыть о том, что их дочь безупречно чиста. Профессионально обработанной фотографии, на которой она запечатлена со школьным уборщиком — это все, что им понадобилось, чтобы перевести ее в мою академию в штате Мэн.

Жалкие.

Мне нужны были рычаги давления, и их дочь стала идеальной мишенью, хотя я еще не решил, как ее использовать. Весь прошлый год я был сосредоточен только на том, чтобы привести ее в эту академию. Первоначально моей целью был ее старший брат Карл, пока его не убили два года назад.

Я планирую втоптать имя Кармайклов в грязь, используя их дочь, прежде чем устранить их.

Арчер Дэниелс, школьный тренер и один из моих ближайших друзей, согласился завязать с ней отношения для начала, но глядя на невинное создание, стоящее рядом со мной, не думаю, что она может поддаться его обаянию.

Я выглядываю из окна своего офиса, когда Анджела Кармайкл спускается по ступенькам к черному лимузину, на котором она приехала.

— Меня здесь быть не должно, — раздается рядом со мной сердитый голос, возвращая моё внимание к дочери моего врага.

Я удивлен, обнаружив, что ее яркие карие глаза устремлены на меня с таким яростным выражением, на которое мало кто осмелился бы рядом со мной. Я пугаю большинство студентов, но ее, похоже, не смущает мое присутствие. Трудно не заметить ее естественную красоту. Ева Кармайкл внешне является полной противоположностью своей фальшивой, эгоцентричной матери. Тем не менее, она — Кармайкл, а все Кармайклы одинаковы.

— Это совершенно не соответствует действительности. Ты наследница клана Кармайклов.

Я выпрямляюсь и подхожу ближе к ней в попытке запугать ее.

— Академия Синдиката — вот где твое место.

Она высоко поднимает подбородок, ничуть не смущенная моей тактикой запугивания.

— Меня не интересует семейный бизнес.

Зрелая мудрость в уникальных ореховых глазах делает её старше своих восемнадцати лет.

— Слова избалованной принцессы, которая не понимает, что значит зарабатывать на жизнь.

Я качаю головой.

— Ты усвоишь здесь несколько трудных уроков, Ева.

Ее челюсть сжимается, и она расправляет плечи. Девушка не маленькая, но по сравнению с моим ростом она крошечная.

— Я твердо намерена зарабатывать на жизнь, когда закончу учебу.

Ее брови хмурятся, а кулаки сжимаются по бокам.

— Я буду ветеринаром, что бы кто ни говорил. Я не хочу иметь ничего общего с ненормальной преступной организацией моих родителей.

Ее вспышка удивляет меня. По иронии судьбы, я учу студентов, оказавшихся в той же ситуации, что и я в восемнадцать лет, когда сбежал. Ни один из присутствующих студентов не заинтересован в том, чтобы вести честную и ограниченную жизнь. Обычно они такие же облажавшиеся, как и их родители, если не хуже.

— Тебе не следует говорить об этом другим ученикам, — я прищуриваюсь на нее. — Они воспользуются этим как слабостью.

Не знаю, зачем я предупреждаю ее о других студентах, если мое единственное намерение — помучить эту девушку, но у нас в школе есть несколько сильно испорченных учеников. Парни и девушки, которые разжевали бы ее и выплюнули.

Она сжимает челюсти.

— Быть лучше своих родителей — это не слабость.

Теперь ее глаза пылают гневом.

Ее слова бьют меня под дых, потому что когда-то я был таким же, как она. Она — безнадежный романтик, верящий, что есть спасение от тьмы, но она ошибается и узнает об этом.

— Твои родители хотят, чтобы ты возглавила семейный бизнес, и я здесь для того, чтобы сделать из тебя идеального лидера для этого бизнеса.

Я скрещиваю руки на груди.

— Ты будешь делать то, что тебе говорят, пока ты здесь. Что будет потом, зависит от тебя и твоей семьи.

Я внимательно изучаю ее реакцию, заинтригованный дочерью моего врага. Она совсем не такая, как я ожидал. Вместо умного ответа она держит язык за зубами, но свирепо смотрит на меня.

— Пойдем. Я покажу тебе твою комнату в общежитии.

Я жестом показываю ей, чтобы она выходила из кабинета.

Она разворачивается и уходит, соблазнительно покачивая бедрами.

В этот момент я понимаю, что беззастенчиво пялюсь на ее пышную фигуру и, особенно, на упругий, округлый зад. Покачав головой, я иду за ней, стараясь держаться на шаг впереди.

— Следуй за мной.

Несмотря на то, что каблуки Евы намного ниже, чем у ее матери, она цокает по каменному полу, яростно сотрясая воздух. Звук — это все, что стоит между нами, пока мы направляемся к женскому крылу общежития.

Трудно поверить, что после долгих махинаций я завладел самым дорогим для Анджелы и Джейми Кармайклов. Они разорвали мой мир на части и разрушили созданную мной империю за считанные минуты, а также убили женщину, которую я был слишком слеп, чтобы понять, что люблю.

Крупная страховая выплата позволила мне приобрести Академию Синдиката у Артема Сидорова, бывшего командира "Братвы", который с радостью ушел на пенсию в семьдесят один год. Школа имела репутацию учебного заведения для подготовки успешных лидеров, но я пошел дальше, расширив обучение на все мафиозные кланы, а не только на "Братву".

Я беру у Евы ключ-карту, чтобы войти в женское крыло общежития, и веду ее в роскошный коридор. Номера, конечно же, напоминают гостиницу, поскольку семьи не ожидали бы меньшего для своих любимых отпрысков.

Переход из главной школы, холодной и темной, в западное крыло общежития создает странный контраст.

Тихий вздох Евы — тому подтверждение. Звук привлекает мое внимание к ней, и мои брюки слегка натягиваются. Я нахмуриваю брови и возвращаю свое внимание к коридору, прокладывая путь через лабиринт дверей к её комнате.

Наконец, нахожу номер шестьдесят девять.

— Это твоя комната. — говорю ей, указывая на дверь. Я протягиваю ключ-карту. — А это твой ключ.

Я провожу им по панели, и она открывается со щелчком.

Она морщит лоб.

— Это школа-интернат или отель?

— Для защиты студентов все комнаты имеют карточный доступ. — Я пожимаю плечами, когда она непонимающе смотрит на меня. — Электронный замок невозможно взломать, — добавляю.

За пять лет, прошедших с тех пор, как я приобрел эту академию, у нас произошло несколько инцидентов, которые повергли бы в шок самых закоренелых преступников. В общей сложности за пять лет мы потеряли семь студентов в результате жестоких нападений. Инциденты потрясли меня до глубины души, но я предполагаю, что никогда не было бы легко собрать наследников криминальных семей под одной крышей. Я толкаю дверь в ее спальню и вхожу внутрь.

— У тебя есть своя комната, за первой дверью — небольшая гостиная, за второй — ванная, ведущая в гардеробную, — объясняю ей.

Ева следует за мной внутрь.

— Это не то, чего я ожидала, увидев остальную часть школы.

Она кладет свою сумку и заходит в комнату, где ее ждет один чемодан. Учитывая, что девушка будет жить здесь, вещей у неё немного.

— Это все, что ты взяла с собой? — Я спрашиваю.

Ева смотрит на меня с грустью в глазах. — Да.

Она слегка пожимает плечами. — Они позволили мне упаковать только одну сумку.

Я сжимаю челюсть, гадая, что это за укол в животе. Может быть, сочувствие? Эта девушка пострадала от таких родителей, как Анджела и Джейми Кармайкл. Однако я отказываюсь признавать, что в глубине души, под своей ангельской внешностью, она не такая, как они. Женщина, воспитанная злом, не вырастает незатронутой им.

Я наблюдаю, как она подается вперед и нежно проводит пальцами по кремовому шелковому белью на кровати с балдахином. Нельзя отрицать, что она потрясающе красива, но это маска для того, что скрывается под ней — тьмы и гнилого зла.

— Послушай меня, Ева, — говорю строгим голосом.

Она оборачивается и встречается со мной взглядом, широко раскрыв глаза.

— Простите, сэр.

От слова "сэр" у меня все сжимается внутри, и я чувствую, как набухаю в штанах. Здесь ученицы не называют меня "сэр", так что, возможно, это слово взывает к моей доминирующей стороне, которую я давным-давно похоронил. Я хмурю брови, глядя на неё и размышляя, почему одно слово, исходящее от этой девушки, так повлияло на меня.

— Слушай внимательно. Ты будешь подчиняться здешним правилам, нравится тебе это или нет. — Я сокращаю расстояние между нами, заставляя ее отступить к стене. — Я не уклоняюсь от телесных наказаний для тех, кто не слушается.

Ева вздрагивает, ее глаза распахиваются, когда воздух со свистом вырывается из легких.

Удовлетворение охватывает меня при первых признаках того, что она действительно находит меня пугающим. Я стискиваю зубы, когда меня охватывает другое чувство, отличное от удовлетворения. Жгучее, запретное вожделение, которое скапливается где-то в глубине моего нутра.

У нее перехватывает горло, когда она сглатывает, и она качает головой.

— У меня нет проблем с соблюдением правил и никогда не было. Мои родители — наивные идиоты, верящие в то, что я могла завести роман с уборщиком средних лет.

Я поднимаю бровь.

— Жалкое отрицание при наличии фотодоказательств, мисс Кармайкл.

Ее глаза вспыхивают.

— Не тогда, когда существует Photoshop.

Она говорит это так буднично, глядя на меня с восхитительной уверенностью.

— Я могу выбить из тебя отрицание, Ева. — Я делаю паузу, пристально глядя на нее несколько мгновений. — Не думай, что я этого не сделаю.

Она по-прежнему уверена в своей правоте.

— Это не отрицание, сэр. Это правда. — говорит она, отворачиваясь от меня.

— Ты что, проявляешь ко мне неуважение?

Я рычу, хватая ее за запястье и резко разворачиваю к себе.

Ее глаза расширяются, когда она переводит взгляд с моей руки, обхвативший ее запястье, на меня.

— Пожалуйста, отпустите мою руку, сэр.

Я смотрю ей в глаза, игнорируя ее просьбу.

— Никогда больше не поворачивайся ко мне спиной. Ты поняла?

Когда Ева не отвечает, остатки контроля, которые у меня были, утекают сквозь пальцы.

— Обычно я не прибегаю к телесным наказаниям в первый день обучения студента. — Я придвигаюсь к ней ближе, побуждая ее сделать шаг назад, все еще держа за запястье. — Однако ты испытываешь мое терпение своим нахальным отношением. — Я продолжаю двигаться, пока задняя часть ее ног не упирается в кровать. — Я задал тебе вопрос, — рычу я.

Горло Евы подпрыгивает, привлекая мое внимание к ее тонкой шее.

— Да, сэр. Я понимаю, но, пожалуйста, не могли бы Вы убрать свою руку с моего запястья?

Вот оно снова. Напряжение между моих бедер в ту секунду, когда она произносит это гребаное слово. Это все равно, что подбросить бензина в костер.

— Раз уж ты вежливо попросила.

Я наклоняюсь к ней, вдыхая ее аромат — смесь лаванды и жасмина, который сводит меня с ума.

— В следующий раз ты так легко не отделаешься.

Наши губы находятся в нескольких сантиметрах друг от друга, и она смотрит на меня со смесью шока, страха и легкого возбуждения.

— Ты поняла?

Ева прерывисто дышит, отчаянно кивая.

— Да, сэр.

Я отпускаю ее запястье и запускаю пальцы в свои волосы.

— Хорошо.

Я шагаю к двери, чтобы увеличить расстояние между нами.

— Отдохни немного. Одна из моих коллег зайдет к тебе утром и отведет на завтрак ровно в восемь часов.

Я смотрю на часы на стене, чтобы убедиться, что они точно показывают время.

— Никому не открывай эту дверь до утра, что бы ни случилось.

У студентов есть традиция издеваться над новенькими, особенно над теми, кто начинает в середине семестра. Мое предупреждение, говорю я себе, заключается в том, чтобы она не подвергалась опасности, и любая травма не помешала моим планам.

Ее брови хмурятся.

— Почему?

— Ты и твои вопросы меня раздражают. Делай, как я говорю, ясно?

Ева кивает в ответ.

— Окей, сэр. — Она плюхается на кровать. — Я немного отдохну.

Если она будет продолжать в том же духе, я закончу тем, что трахну её как животное в знак приветствия в академии.

Ева перекатывается на живот, задирая ноги в воздух, чем демонстрирует розовые кружевные трусики под юбкой. Когда она понимает, что я все еще медлю и продолжаю смотреть на нее, она говорит.

— Вам еще что-нибудь нужно, сэр? — бросая на меня взгляд через плечо.

Я сжимаю кулаки по бокам, хмуро глядя на нее. Либо она понимает, что демонстрирует мне свое нижнее белье, и это преднамеренная попытка возбудить меня, либо она слишком чертовски невинна, чтобы понять это. Присяжные еще не определились.

— Нет, это все.

Я сжимаю челюсть, глаза все еще прикованы к ее трусикам.

— Не открывай дверь этим вечером.

Я выхожу из комнаты и хватаюсь за ручку двери, захлопывая ее.

Ева Кармайкл отличается от того, что я ожидал увидеть в дочери моих врагов. Она влияет на меня, что все усложняет, поскольку я не могу быть тем, кто опозорит ее, не потеряв при этом ничего взамен. Я прислоняюсь спиной к двери и замечаю, что моё дыхание неровное.

Арчер известен своими порочными поступками. Он не директор школы, и мы скрываем его многочисленные интрижки со студентками. Однако, если я переступлю черту, последствия будут совершенно другими, чем из-за поведения Арчера. Это может уничтожить меня во второй раз, и будь я проклят, если позволю еще одному Кармайклу погубить меня.

Загрузка...