Последнее пристанище

ЭПИЛОГ

Луи потянулся, зевнул и, перевернувшись на бок, притянул Кадана к себе.

Тот пробормотал что-то неразборчивое и, уткнувшись носом ему в ключицу, снова уснул.

Этой ночью Кадан взял его — впервые за много, много лет.

С тех пор как они покинули Вену, прошел уже год, и все это время Кадан ни единым словом не заводил разговор о том, что хочет его "так". Впрочем, Луи до сих пор не знал, в самом ли деле Кадан этого хотел. Казалось, тот чувствует себя вполне хорошо, когда Луи входит в него и ласкает его. Но на сей раз Луи, лежа рядом с Каданом на просторной кровати в их Лондонском особняке и поглаживая по белой ягодице, первым завел разговор о том, чего бы он сам хотел.

— Помнишь тот случай на конюшне? — спросил он.

Кадан шутливо нахмурился и пристально посмотрел на него.

Луи провел кончиками пальцев по ложбинке между его ягодиц.

— А, тот случай, — многозначительно произнес Кадан и подался навстречу ему.

— Ты сказал, что подумаешь, чтобы у меня попросить взамен.

Кадан усмехнулся.

— Я придумал, — сказал он. И озвучил свой каприз.

Луи не раздумывал. Он хотел быть с Каданом целиком и хотел, чтобы тот чувствовал себя равным ему.

Самому Кадану еще предстояло расплачиваться за пожелание и теперь, поглаживая его по спине, Луи мог во всех подробностях перебирать различные варианты расплаты.

— Я тебя люблю, — пробормотал Кадан и потерся щекой о его плечо.

Луи поцеловал его в висок.

— Я тоже тебя люблю, — сказал он, — но уже двенадцать часов, и если ты не встанешь и не начнешь одеваться, то "Персифаля" Лондону не видать.

Кадан пробормотал что-то еще и перевернулся в его руках так, чтобы прижаться к груди Луи спиной.

— Ничего не слышу.

— Я не хочу, — более разборчиво сказал Кадан и приоткрыл один глаз.

— Это еще почему?

— Ты все равно не придешь.

Луи поджал губы и кончиками пальцев прочертил на животе Кадана замысловатый узор.

— У меня сегодня важный разговор, наконец-то, кажется, я нашел опытного управляющего для второй фабрики, — сказал он.

— Вранье, — прокомментировал Кадан, но тем не менее сел, так что Луи оставалось только потянуться за ним и снова прижаться к спине.

— Тебе не нравится, как я пою, — сообщил он.

— Нет, — согласился Луи и поцеловал Кадана в узкое плечо.

Кадан хмуро покосился на него.

— Ты даже не слышал.

— Я слышал. Один раз.

— Целый один раз. О да.

Луи немножко привирал — но только в том, что ему не понравилось так уж совсем. Он в самом деле заглядывал на "Волшебную флейту", но так и не выдержал шести часов. Голос Кадана был слишком высок, хотя и довольно красив, всех же остальных стерпеть Луи вообще не мог.

— Мне нравилось, как ты пел раньше, — уже более честно сказал Луи, — в твоем голосе была душа.

— В моем голосе была скорбь, — Кадан опустил подбородок и прижался к его ладони щекой.

— Нет, в нем была жизнь. Потому что ты пел для себя.

Кадан усмехнулся.

— Я пел для тебя.

— А теперь ты поешь по нотам, для них.

Кадан замер и какое-то время сидел так, неподвижно, а затем подошел к окну и раздвинул шторы. День выдался пасмурным — с деревьев в саду облетала последняя листва, и зима вступала в свои права. Он вгляделся в горизонт и тихо-тихо запел, так, что у Луи с первых звуков потянуло в груди. Эта песня не походила на ту, которую он недавно слышал в театре. Но теперь, как и много веков назад, ему казалось, что сами тучи откликаются на этот зов.

Дождавшись, когда песня умолкнет, он подошел к Кадану со спины и обнял его.

— А так? — спросил тот.

— Спасибо, — сказал Луи и, перегнувшись через плечо Кадана, поймал его губы, чтобы поцеловать.

Конец.