Последнее слово за мной

Глава 41

Людей разделяют многие вещи. В Липерс-Форке такую роль играл рельеф. Те, кто жил на возвышении, принадлежали к высшему обществу. А в низине, у реки, соответственно, обитали низшие классы.

А потом построили дамбу. Не то чтобы она прекратила ежегодные наводнения, как обещал Инженерный совет, зато они стали происходить реже — раз в два года. Внезапно земля у реки выросла в цене. Это дало мэру Джо Пеграму и его строительной компании возможность поделить землю на участки и распродать их раньше, чем хозяева обнаружат, что каждые два года по весне у них в подвалах можно ловить лягушек сетями.

Дом самого Пеграма напоминал товарный вагон с окнами. Три спальни, одна ванная и бетонное крылечко пять на пять футов, на котором едва могли разместиться двое свидетелей Иеговы, норовящих заманить тебя в секту, пока ты прячешься от них в прихожей, в шкафу.

За исключением разных оттенков размазанной тонким слоем краски, все дома были одинаковы. Так что ничего странного, что некоторые работяги, оттрубив смену на мясоперерабатывающем заводе, сворачивали не на ту дорогу и понимали это, только когда дверь им открывала чужая жена в домашнем халате. Кое-кто поговаривал, что пеграмовские типовые дома — это начало упадка семейных ценностей.

А потом наступало время дождей и наводнений, и бедолаги, жившие в пеграмовских домах, наблюдали, как их заработанные праведным трудом пожитки уплывают к озеру.

Те, кому приходилось жить по шейку в воде, постоянно мечтали перебраться повыше. Вскоре пошла молва, что Бун Диксон построил первый дом, который выстоит в любую непогоду. Кухня в доме Диксона была настолько большой, что там действительно можно было есть, в ванной тоже было где развернуться, а на заднем дворе отец семейства спокойно мог погонять с сыном в футбол. В кухне над раковиной располагалось удобное окошко, а в гостиной нашлось место для камина. На крыльце можно было установить качели. И, что самое главное, в сезон дождей хозяину дома не требовалась лодка, чтобы добраться до работы.

Пеграм похвалялся, что может выстроить пяток домов, пока Диксон только будет вылезать из своего грузовичка.

— Не пройдет и двух лет, как он разорится, — предрекал мэр каждое утро в закусочной.

Однако на деле все вышло иначе. Бун Диксон ничего не смыслил в деньгах, зато Шарлотта Белл знала о них все.

— Деньги — это не то, что ты зарабатываешь, — говорила она Буну. — Это то, что ты откладываешь.

Бун получал немало, а Шарлотта учила его, как преумножить имеющиеся средства. За пять лет ему удалось разбогатеть. Разбогатеть настолько, что фирма «Стройматериалы Токера» посылала ему на Рождество в подарок лучшую ветчину от Ребы Эрхарт, а Джадж Лестер поджидал его после церковной службы, чтобы лично пожать ему руку и уговорить его взять у него, Лестера, кредит.

Хотя Бун мог теперь купить любой дом в Липерс-Форке или построить новый, он по-прежнему каждый вечер возвращался в материну развалюшку в Стрингтауне. Только это была уже совсем не развалюшка. После ремонта, произведенного его бригадой, от прежнего дома остался лишь полуслепой пес, дремлющий под качелями. И все-таки все в городе знали, что рано или поздно Бун переедет в верхнюю часть города.

Самой высокой точкой в Липерс-Форке, куда можно было добраться без воздушного шара, был холм Белл. А самой высокой точкой на холме Белл был дом Хиллиардов.

Этот дом взирал на город сверху вниз, как протестант на приверженца унитарной церкви. От дома за версту разило старой южной знатью, и Адам Монтгомери, только-только прибыв в город, пытался его купить. Но безуспешно.

— Этот дом принадлежит семье Хиллиардов вот уже пять поколений, — с порога заявила ему миссис Хиллиард. — И я позабочусь о том, чтобы он и дальше оставался в нашей собственности.

Однако со временем все изменилось. Дети начали потихоньку сбывать имущество еще при жизни миссис Хиллиард. А на следующий день после ее похорон на доме появилась табличка: «Продается».

Когда особняк приобрел не кто иной, как Бун Диксон, по городу поползли слухи. Кое-кто поговаривал, что он пытается примазаться к сословию потомственных богачей. Другие уверяли, что он собирается снести старый дом и построить новое поместье — из стекла и стали, как те ужасные сооружения, наводнившие Нью-Йорк.

Однако Бун не стал ничего менять. Только подстригал лужайку и красил рамы, да еще раз в месяц приходила женщина, стиравшая паутину по углам. Каждый вечер хозяин заезжал туда на пару часов. А в остальном дом оставался таким же, как прежде.

Внтури было прохладно, даже в августе. В былые времена обитатели выходили летом на крыльцо погреться.

В пустых комнатах пахло старой полиролью для мебели, свежей краской и мастикой для полов. А вот запах духов миссис Хиллиард улетучился навсегда. Из мебели сохранился только видавший виды кухонный стол — дети миссис Хиллиард отчаялись его продать, да еще один стул со спинкой из реечек, стоявший в спальне для гостей. Время от времени дверь открывалась сама собой и поскрипывали половицы. Приходящая уборщица божилась, что это старая миссис Хиллиард приходит искать свою мебель.

Бун медленно поднимался по лестнице, ведя ладонью вдоль перил. Он машинально отмечал каждую новую трещину в штукатурке или скрип в ступеньках. Его шаги эхом раздавались в прохладном пустом доме, а новый хозяин неторопливо бродил по комнатам, изучая потолок в поисках протечек и стены в поисках отставших обоев.

Добравшись до комнаты для гостей, он отодвинул пальцем занавеску и поглядел вниз, на дом Монтгомери. Лидия стояла на коленях возле клумбы. Адам-младший запускал деревянный самолетик. Приоткрыв окно, он мог даже различить, как мальчик жужжит, изображая шум мотора.

Подтащив стул к окну, Бун уселся и стал наблюдать, как растет его сын.