Последний блюз ночных

Гл. 19

Взмахиваю крыльями, набираю высоту, несусь над равниной, впереди клубится туман над Вселенской пропастью.

Пастух возникает в дали как мушка дрозофила, но быстро увеличивается в размерах и вот, рядом зависло огромное кошмарное существо с множеством стебельков на каждом из которых, блестящий глаз.

— Как я погляжу, его тянет в Отстойник.

— Какой настырный дракон.

Пастух разговаривает сам с собой, невольно улыбнулся, определённо, у него шизофрения.

— А ты правильно мыслишь, в нас разум многих, — на необъятном теле открывается щель слюнявого рта, — зачем ты зачастил сюда, твои Вселенные в других мирах?

— Убежал от неприятностей, — искренне говорю я.

— Сюда, в Отстойник? — громыхнуло так, едва перепонки не лопнули, с трудом догадался, он смеётся. — И как ты думаешь выбраться отсюда?

— Некогда было думать, — мрачнею я.

— Чисто человеческое качество, — по необъятной долине пронеслись бесчисленный шквал из молний, природа чутко реагирует на эмоции Сторожа Людских Душ.

— Какой невероятный симбиоз человека и дракона. Может бросить тебя в Отстойник? Посмотрим, что получится.

— Это шутка? — холодею я.

— Одна из реальностей.

— Нет, я не хочу!

— Твоё право. Ладно, не хочешь не надо, я отлучусь ненадолго, лет на сто, а там решу, что с тобой делать.

— Э-э, ты чего, какие сто лет, я от старости умру! — вскрикиваю я.

— Драконы живут долго, — звучит равнодушный голос.

— Но я ещё и человек!

— Тогда твоё место в Отстойнике.

— Всё же ты шутишь? — в великой тревоге вглядываюсь в бесчисленные огни холодных глаз.

— Да? Ну, раз считаешь, что я шучу, пусть это будет шуткой.

— Верни меня обратно!

— Желаешь попасть в свои неприятности?

— Нет. А можно их как-то обойти?

— Ты должен вернуться в искомую точку.

— Меня это не устраивает, не для того прибыл сюда, чтоб результат был нулевой.

— Он не подумал, чисто человеческое качество, — вновь вспыхнули молнии.

— Может, это и так, но ты всесильный. Помоги мне!

— Я, всесильный? Я обычный пастух, наслаждаюсь Вечным покоем.

— И всё же, помоги мне, — взмахиваю крыльями, подлетаю к его глазам. Вблизи они не такие и маленькие, можно в зрачок влететь, словно в метро.

— Не знаю, насколько тебе понравится моя помощь, но, единственный путь сдвинуть точку возврата, это пролететь над Пропастью.

— И всё? — не верю я.

— Именно так, — бахрома из бесчисленного количества глаз приходит в движение.

— Так просто?

— Лично б я бы не рискнул, — из пасти чудовища хлынули потоки слюней, — вдруг зацепит одна из душ. Что там творится в том котле, одному Создателю известно, может, возникли новые агрессивные формы жизни. Человеческая душа субстанция непредсказуемая, как говорится: «чужая душа — потёмки».

— Интересная мысль, — фыркаю я, извергнув из себя клуб огня. — Неужели ты боишься?

— Не хочу попасть в другую Реальность, мне и здесь хорошо.

— А что на другой стороне пропасти?

— Ох, если б я знал.

— Зачем же ты тогда меня туда посылаешь?

— Надоел ты мне, да и собаки скоро прилетят, могут покусать. В любом случае, точка возврата, с иного края Пропасти будет иная. Это единственный шанс избежать ждущих тебя неприятностей и найти другие, может, ещё более крупные, — над выжженной степью вновь проносится шквал из бесчисленных молний, Пастух опять веселится.

— Что это? — холодея от страха, замечаю, как где-то вдали, возникают извивающиеся клубки из щупалец, когтей и пламени.

— Собаки почуяли твои эмоции, на твоём месте, не стал долго задерживаться.

— Тогда пока! — со злостью выкрикиваю я и устремляюсь к Пропасти.

— И тебе того же, — мои мозги едва не скрутили тяжёлые мысли чудовища.

Выжженная земля и низкие тучи словно схлынули, зависаю над клубящимся живым туманом. Моментально чувствую со всех сторон пристальное внимание, где-то внизу начали происходить некие подвижки. Цепенея от страха, рванул вперёд, воздух над телом раскаляется, несусь на умопомрачительной скорости, но мир внизу, словно застыл во времени. В тумане возникаю многочисленные завихрения, души, отпихивая друг друга, пытаются вырваться на поверхность, их гложет любопытство, кто ж такой умник, решил посетить их владения.

Трепещу крыльями, как букашка в паутине, конца Пропасти не видно. Внезапно на пути взметается столб из шипящего пара, словно ракета пробивает тучи, на пути возникает тень и, словно пальцы обозначаются в бурлящей субстанции, злобная ухмылка застилает всё небо.

С воплем шарахаюсь в сторону, но призрачные руки настигают.

— Помогите!!! — ору я в отчаянье.

— Меня зовут? — всколыхнулся внизу живой туман.

Нечто невообразимо сильное выбирается на поверхность и, словно ударило по призрачным рукам. Злобная усмешка искажается и съёживается как расплавленный воск, утекает обратно в клубящийся мир.

— Кто ты? — звенит как серебряный колокольчик мягкий голос.

Озираюсь по сторонам, тело сотрясает дрожь, даже чешуя поднялась дыбом.

— Какой милый зверёк, ты меня не бойся, — в пространстве возникает детское личико в забавных кудряшках. — Ты хомячок? — оно приблизилось, и меня словно погладили по спине. Внезапно она удивляется:- Это ты? — произносит странную фразу.

— Ребёнок? — удивляюсь я. Нечто знакомое мелькает в её облике. Моя душа дрогнула, силясь понять, кто это.

— Меня звать Марфа, я здесь с мамой. Ты не бойся, теперь тебя никто не тронет. Хочешь у нас пожить? Мама будет рада.

— Нет!!!

— Извини, я не хотела тебя пугать, — сияющее лицо девочки трогает добрая улыбка. — Ты хочешь перебраться в свой мир? — догадывается она.

— Ты мне поможешь? — задыхаясь от радости, спрашиваю я.

— Конечно. Жаль, что не хочешь погостить у нас, — чистая, осязаемая как материальный предмет грусть, вызывает во мне слёзы.

— Я сейчас не готов, — искренне говорю девочке, — попробую в другой раз.

— Буду ждать, — пространство заискрилось в безграничном веселье. — Была рада тебя видеть, — словно старому знакомому, говорит она.

Возникает туннель, наполненный яркими звёздами:- Тебе туда! — меня мягко толкает вовнутрь, страха вообще нет, лишь лёгкость, радость и… грусть. Кого же она мне напомнила?

Материализуюсь во дворе соседнего дома, аккурат, напротив двух пьяниц, пытающихся наскрести денег на бутылку водки. Они окидывают меня тусклыми взглядами:- Дай копеек двенадцать, — оживляется один из них.

Выгребаю всю мелочь, сую в жадную ладонь, удивляясь их реакции и посмеиваясь, иду в скверик, где оставил своих девушек. На полпути останавливаюсь, в великой досаде всплёскиваю руками, забыл магическую книгу в Отстойнике, но чтоб вернуться обратно, большого желания нет.

Катя и Рита, сидят на скамейке, о чём-то весело болтают. Автомат Рите мешает сидеть, поэтому она сняла его с плеча и положила рядом со своей сумочкой. Просто идиллия!

— Ты уже пришёл? — задаёт она идиотский вопрос. — А где ты так вымазался?

— Автомат…

— Что, автомат? — мило улыбается она.

— Спрячь.

— Плечо натёр, — хлопнула она пушистыми ресницами, но нехотя запихивает его под пальто.

Катя без очков, наверное, носик натёрла, окидывает меня изумрудным взглядом, зрачки — едва заметные щели:- В подвале был?

— Был.

— Книгу нашёл?

— Да. Но потом потерял, — сознаюсь я.

Где?

— В Отстойнике.

— Загадками говоришь, напарник, — щурит она чудесные глаза.

— Это другое время, может и другая Вселенная.

— Э как, тебя далеко занесло, за тобой глаз да глаз нужен, — поджимает она пухлые губы.

Рита смотрит на меня во все глаза, в них великое удивление.

— С Вита-сом встретился, слегка подрались. Он с местным упырём был, сейчас обозлён до крайности, видимо, к ночи ринется упырей оживлять на древнем кладбище. Так что, девочки, придётся сегодня пострелять.

— Так может, сейчас постреляем, — с боевым задором говорит Катя, — ты говоришь, он в подвале?

— Боюсь нам пуль не хватит, он Вия вызвал.

— Какого Вия? — пугается Рита.

— Обычного, одним взглядом всё живое в прах обращает.

— Вот сволочь, в потусторонний мир влез, — вскипела Катя.

— Почему сволочь? — удивляюсь реакции напарницы, — он сам потусторонний.

— Все же, к дому стоит подойти, понаблюдаем за твоим подъездом, — тоном, не терпящим возражения, заявляет Катя.

— Как скажешь, подруга, — в принципе я с ней согласен, а вдруг получится выследить упырей.

Катя окидывает меня жгучим взглядом. О, как он похож на тот, который я видел у неё в далёкие двухтысячные года. Как необычно сознавать, что в теле столь юной особы сидит умудрённая опытом роскошная женщина.

Рита неодобрительно покосилась на неё, резко встала, автомат нагло вылез из-под полы пальто, хмурю брови, девушка нехотя его прикрывает.

Дом находится слегка в низине, к нему ведёт крутая дорога, а вверху стоит бутовый забор. Решили расположиться наверху, обзор хороший, в случае чего, можно легко спрятаться за стеной.

Крайне спокойная картина: во дворе женщина вешает бельё; двое пьяниц купили бутылку водки, с радостными улыбками расположились за густыми кустами, аккуратно расстелили замусоленную газету, нарезают вареную колбасу, видимо с моей мелочи им даже хватило на закусь; детвора, в песочнице, лепят из песка пасхи; на балконе поливает герань полная мадам, на голове, торчат в разные стороны бигуди…

— Вон тот упырь, что меня заманил в подвал, — из подъезда, в заляпанной краской одежде, показался мой старый знакомый. Он отвешивает комплимент вешавшей бельё женщине, щурится от яркого света, подходит к скамейке, начинает готовить её к покраске, подбегает соседский мальчик, просит кисточку. Упырь расплывается в улыбке, треплет его по волосам, что-то нашёптывает на ухо. Затем берёт мальчика за руку и ведёт со двора:- Мария Фёдоровна, не извольте беспокоиться, мы сходим за краской, здесь недалеко, в соседнем подвале, он у вас настоящий помощник, — заискивающе кланяется он женщине с бельём.

Женщина благосклонно кивает:- Витюня, слушайся Якова Михайловича.

— Куда этот гад его ведёт? — всполошилась Рита.

— Кровь высасывать, — у Кати губы кривятся в омерзении.

— Я с Ритой пойду за ними, а ты побудь здесь, Вита-с должен скоро выйти.

Катя яростно раздувает ноздри, мне даже показалось, что из них вылетело пару искорок, она нехотя кивает, видно очень хотела сама разобраться с упырём.

Поспешно спускаемся вниз, стараемся не терять из виду упыря.

— Рита, дай автомат, — требую я. Девушка безропотно стягивает его с плеча и передаёт мне.

— Оружие на пол, руки в стену! — грозный окрик застаёт нас врасплох.

Скашиваю глаза. Всё же засветились, нас держат под прицелом три милиционера.

— Ребята, у нас есть разрешение, я сотрудник КГБ.

— Оружие на пол!

— Да чтоб вас, вы операцию нам срываете! — взрываюсь я, а тем временем упырь с мальчиком исчезают в соседнем дворе, любая минута смерти подобна.

— Будем стрелять на поражение! — выкрикивает милиционер, но я улавливаю дрожь в голосе лейтенанта милиции.

Откидываю автомат в сторону.

— Руки к стене!

— Позвольте удостоверение показать, — во мне как снежный ком нарастает раздражение.

— В участке разберёмся! — слышится холодное звяканье наручников.

Внезапно сущность Риты искажается, хрустит позвоночник, и вот, на месте милого лица скалится морда матёрого питбуля, с громовым рычанием кидается на блюстителей закона. Словно в замедленной съёмке, взлетает в воздух разорванное тело молодого лейтенанта. Рвётся шинель у другого, оголяя кровавые кости рёбер. Третий, в ужасе пытается бежать, но Рита, в образе кошмарного питбуля, в прыжке настигает его, ломает позвоночник, отрывает голову, лапой прижимает обмякшего человека к земле.

Я прибываю в ступоре, некоторое время ничего не соображаю.

— Мне жизнь ребёнка, важнее жизни этих мужчин, бегом, любимый! — словно сквозь вату слышу Ритин голос.

Хватаю автомат, несусь следом за ней. Забегаем в соседний двор, упыря с мальчиком нет.

— Они уже спустились в подвал! — набегу снимаю автомат с предохранителя.

Этот подвал ещё более жуткий, чем тот, в котором я побывал раньше. Трухлявая дверь висит на одной петле, вниз ведут земляные ступени, стены, набухшие от влаги и вот-вот, сомкнутся друг с другом. Всюду грязные сети подвальных пауков, множество слизней кормятся плесенью, чёрные жуки задирают брюха, выпускают зловонные струйки ядовитой жидкости.

Странно, но я вижу в темноте, мои глаза светятся, их зелёные отблески пляшут по стенам.

Рита, срывая паутину, несётся вглубь подвала, я едва поспеваю следом. Ступеньки заканчиваются и переходят в уровень заброшенных сараев. В самом конце подвала, упырь держит вздрагивающее в ужасе тельце мальчика и уже готовится вонзить в тонкую шейку узкие клыки.

С яростным рычанием Рита бросается на упыря. Тот непостижимо быстро отскакивает, бьёт её рукой, на пальцах, которых торчат длинные когти. С визгом, вся окровавленная, Рита отлетает к стене, но вновь бросается на него. Тот запрыгивает на стену, ловко избегает её клыков, вновь рвёт ей тело, кровь фонтаном извергается из молодого девичьего тела.

— Рита, в сторону! — кричу я и пытаюсь прицелиться. Но хитрый упырь заслоняется девушкой, пытается вцепиться ей в шею. Рита жутко взревела, прокусывает ему плечо, хрустнула ключица. Упырь тонко вскрикивает и почти кусает её за шею. Мешкать нельзя, выпускаю очередь из автомата. Серебряные пули веером расходятся в кромешной тьме, вышибая щепу с трухлявых дверей, но пара пуль, впиваются в плоть упыря. Поросячий визг звучит как приятная музыка. Рита, пользуясь моментом, отпихивает его от себя, благоразумно бежит ко мне, орошая своей кровью гнилую землю подвала.

Упырь скалится, словно бешеная собака, западая на ноги, стремится прыгнуть, вновь стреляю, пули с чмоканьем вонзаются в тело, теперь он кричит как тяжелораненый человек и от этого становится по-настоящему жутко, даже опускаю ствол автомата вниз. Неожиданно нежить лихорадочно зарывается в землю, разбрасывая в стороны всяческий мусор.

— Уйдёт! — вскрикивает Рита, подскакивает к упырю и, умело отрывает голову. — Неужели всё? — сама себе не верит девушка.

— Ты его убила. Живучая тварь! — мой голос дрожит от пережитого, — ты как, Ритуля?

— Не переживай, сейчас произойдёт регенерация, все раны стянутся, — откидывается она к стене, лицо бледное, а на губах пузырится кровь, — ты ребёнка успокой.

Кидаюсь к мальчику, он в неком трансе, ничего не видит и не соображает, наверное, это спасает его психику. Бережно беру на руки, несу прочь из жуткого подвала. Неожиданно ребёнок приходит в себя, но не пугается, наоборот, обвивает мне шею ручками, безусловно, он интуитивно чувствует во мне защиту.

— Дядя, — лепечет он, — у тебя глаза светятся.

— Ты не бойся.

— Я не боюсь. Ведь ты добрый волшебник, правда?

— Правда, — вздыхаю я.

Сзади, постанывая, бредёт Рита, почти все раны стянулись, но боль ещё ощущает сильную.

Выбираемся наверх, во дворе слышны истеричные вопли, людской гул, из подъездов выбегают люди.

— Беги домой! — спускаю ребёнка на землю.

— Маме можно рассказать о тебе?

— Можно, — соглашаюсь я, знаю, всё равно ему никто не поверит.

Малыш убегает. Невероятно, но как быстро справилась детская психика с таким нешуточным стрессом.

— Нижним двором уходить нужно, сейчас наедет ментов целый двор, — озабоченно говорю я.

— Дернуло им попасться мне под горячую руку, — с сожалением вздыхает Рита.

— А ты не убивать можешь?

— В образе питбуля, нет. Природа у меня такая, — вновь вздыхает она.

— Однако, вид у тебя Ритуля, — оглядываю её со всех сторон, — пальто, словно на помойке нашла, изорвано так, что видно твоё пролетарское тело, — шучу я.

— Ты не лучше, — она посылает воздушный поцелуй.

Выбегаем в нижний двор, утыкаемся в мощные железные ворота, огромный висячий замок не позволяет выбраться из двора.

— Лезем наверх, — Рита прыгает на чёрные прутья.

Очень оригинально, я даже отошёл чуть в сторону. В модном, хотя и изорванном до нельзя, пальто, с виду хрупкая девушка, штурмует высокие пики ворот, словно обычный босяк с глухих подворотен.

— Кирилл, что стоишь? — Рита зависла на прутьях, в голосе нетерпение и недоумение.

— Любуюсь, — улыбаюсь я.

— Ночью будешь на меня любоваться, — вздёргивает нос молодая женщина, но неожиданно нога соскальзывает и застревает в узости прутьев, руки не выдерживают рывка и она заваливается на спину, повиснув на одной ноге, полы пальто свесились вниз, её упругие бёдра в тугих колготках, оголились.

— Кирилл, что рот разинул, помоги! — в отчаянии завопила она, энергично жестикулируя лицевыми мышцами.

С немалым трудом подтянул её к себе, освободил ногу, затем, постоянно подстраховывая, опустил на землю, с противоположной стороны ворот.

— Знаешь, ты смотрелась очень эффектно.

Рита неожиданно надулась:- Не люблю быть беззащитной. Как это у меня нога соскользнула?

— Всякое бывает, главное зевак не было.

— Милицейская машина! — пискнула Рита и вцепилась в меня, изображая влюблённых. Хорошо у неё получилось, даже когда машина пронеслась мимо, я не сразу оторвался от её губ.

— Всё, хватит, — отпихнула она меня, облизывая губы влажным язычком, — Катю надо забрать.

Катя первая нас увидела, сбежала вниз:- Мальчугана спасли?

— Едва успели, эта тварь его уже кусала.

— Вита-с не выходил, видно раньше слинял, — со злостью говорит Катя, — а вы, ребята, словно под бомбёжкой побывали. Ритуля, как ты умудрилась такое классное пальто в тряпку превратить? — она с насмешкой окидываете её высокомерным взглядом.

— Места надо знать, — ощетинилась Рита.

— Как до работы добираться будем? — качает головой моя напарница, — вот что, надевай моё, а я помёрзну в свитере.

Рита с горестным видом рассматривает своё пальтишко, но Катя решительно забирает его у неё и безжалостно отшвыривает в сторону.

— Зашить было можно! — вскричала Рита.

— Из своих командировочных выделю, купим тебе, что-нибудь с ног сшибающее, — покровительственно улыбается Катя, — надевай, поверь, это не хуже, чем твоё.

Как назло с севера задул студёный ветер, поздняя осень, нечего ждать милостей у природы. Я отдал бы Кате свою куртку, но она такая грязная, в саже, в ошмётках чёрной паутины, что решил тоже снять её и перекинуть через руку. Единственно, в отличие от тёплого свитера Кати, на мне осталась лёгкая водолазка.

Рита с удовольствием прячет под полами одежды автомат, задирает нос и мы, как гуляющая группа туристов, идём в отдел. Как не удивительно, но пролетевшие как одна минута для нас события, уложились почти в целый рабочий день. Почти четыре часа, должен прийти Эдик с первыми результатами анализа.

В кабинет завалились как к себе домой, Эдуарда Арнольдовича всё ещё нет. Катя с тоской оглядела пустующий кабинет, неслышно вздохнула, занялась приготовлением кофе.

В дверь пару раз стукнули, не дожидаясь приглашения, входит Алексей:- Как не зайду, пьют кофе. Когда работать будете? — шутит он, поднимет со стола, брошенный вместе с косметичкой, автомат, нюхает. — Славненько! Стреляли из него, словно на войне побывали. На полигон ездили? — прищурив глаза, говорит он, от его взгляда не укрылась сиротливо лежащая на стуле моя грязная куртка.

— Угу, — мне уже неприятна его излишняя заинтересованность.

— Кофе налить, красавчик? — без энтузиазма предлагает Катя.

— А как же! — Алексей бесцеремонно усаживается за стол. — Слышали, на горке трёх ментов в клочья разодрали?

— Как это изодрали? — демонстративно снимет очки Катя.

Алексей вздёргивается от её взгляда, бледнеет:- интересные у тебя глаза, девочка.

— Папа с мамой наградили, — фыркнула она. — Чего замолчал?

— Ах да, я про ментов говорил. Зверя кто-то в домах держит, не иначе тигр, другой бы так не растерзал людей. Сейчас пытаются найти этого любителя животных, — Алексей избегает смотреть в пылающие изумрудным огнём глаза.

— До чего народ дошёл, тигров вместо собачек держит, — скромно опускает взгляд Рита.

— Какие-то вы странные? — ёжится Алексей. — И вообще, ваш отдел какой-то непонятный.

— Какой есть, — усмехаюсь я.

— Недавно, похожий случай был, но, совсем в другом районе, останки мужчины нашли, у гаражей, похожий почерк. Какой-то гад травит зверя на людей, — Алексей держит в руках чашечку с кофе, но не пьёт. — Слышали об этом?

— Слышали, — стрельнула глазами Рита, — дрянью тот был порядочной, вот и поплатился, а ментов жалко, под горячую руку попались.

— Говоришь, как будто знаешь, — Алексей посмотрел Рите в глаза и словно споткнулся об её стальной взгляд. — Кофе хороший, но что-то в рот не лезет, — криво ухмыляется он.

— С собой возьми, — мило улыбается Катя, её вертикальные зрачки слегка расширяются.

— Пожалуй, я действительно пойду, — он ставит чашечку на стол, — Кирилл, сегодня тренировка.

— К сожалению, у нас уже намечается тренировка, правильнее сказать, соревнование, — я развожу руками.

— Патроны все не истратьте, — криво ухмыляется Алексей, жмёт мне руку, уходит, а с девочками даже не попрощался.

— Чего вы на него взъелись? — я укоризненно качаю головой.

— Никто на него не взъедался, — равнодушно пожимает острыми плечиками Катюша, — но он слишком самоуверенный и лезет во все дыры.

— Работа у него такая.

— Пусть на хомячках потренируется, — самоуверенно изрекает Рита.

А вот и Эдуард Арнольдович! Он заходит в кабинет, на лице играет загадочная улыбка, в руках туго набитый дипломат.

— Привет всем, — Эдик скидывает куртку, целует в щёку Катюшу, девушка даже задрожала от прикосновения его колючей бородки, стыдливо прикрыла бархатными ресницами чудесные глаза.

— Что-то выяснил? — с нетерпением спрашиваю его.

— Ребята, вы мне зубы не заговаривайте. Мне не хватает некоторых данных и они… у вас.

— В смысле? — корчу непонимающую рожу.

— Все вектора указывают в вашу сторону. Мне нужно знать о вас всё, — в ультимативной форме требует он.

— А ты уверен, что это необходимо? — осторожно говорю я.

— На сто процентов.

Смотрю на Катю, её лицо посуровело, опускает глаза, видно не хочет полностью раскрывать свою сущность другу. А я готов все выложить как на духу, Эдика давно знаю, надёжный он человек, но не хочу говорить при Рите. Ловлю себя на мысли, ещё не совсем разобрался в ней. Она оборотень, и некоторые её поступки вне контроля от её психики.

— Хорошо, я обдумаю и выложу тебе всё по пунктам, как ты это любишь.

— Можно и не по пунктам, я их сам разложу, — хмыкает Эдик. — Я думаю, рабочий день закончился? — он ласково поглядывает на Катю.

— Только начинается. Сегодня дадим одно из направлений твоим векторам. Стрелять не разучился? — в упор спрашиваю его.

— Это дело люблю, с детства, ты знаешь. И в кого стрелять будем? — обыденным тоном спрашивает он.

— Не поверишь…

— Поверю, — он смотрит на меня иронией, определённо, он что-то уже раскопал про нас.

— Сам напросился. Помнишь, серебряные пули?

— Оборотней мочить будем? — его короткая бородка задорно вздёрнулась.

Катя прыснула в ладони, Рита зашипела как рассерженная кобра.

— Нет, оборотней мы оставим в покое, — смеюсь я, — упырей будем изводить. К вечеру сможешь серебряные пули к Макарову изготовить?

— Всё необходимое для плавки есть… серебра нет.

— Я дам серебро, — словно выплюнула Рита, — между прочим, убивать оборотней, самое последнее дело!

— Уже догадался, — спокойно смотрит на неё Эдик.

Катюша ещё больше развеселилась, а Рита краснеет от злости.

— Будет тебе, подруга, словно все оборотни белые и пушистые, а как же дикие?

— Дикие выродки, их даже оборотнями назвать, язык не поворачивается. Оборотень должен быть идейным, верить в светлое будущее, в идеалы коммунистической партии Советского Союза, — с воодушевлением ляпает Рита.

— Папа с мамой научили? — цинично говорит Катя.

— Да ты знаешь, какой у меня отец, а какая у меня была мать! — с обидой выкрикивает Рита, на глазах блестят слёзы.

— Уймись, я тебе верю, — неожиданно мягко произносит Катя и как мать дочку, гладит её по волосам, целует в макушку. Со стороны явное несоответствие, на вид, Катя явно моложе Риты, если не знать, что её фактический возраст, далеко за тридцать. Рита, юный хищник, чувствует природу этой женщины, уткнулась ей в грудь, едва не заплакала, мать вспомнила.

Приходится работать в невероятном темпе. Я, даже набрался наглости и потребовал от начальника отдела машину. К немалому удивлению он, без лишних слов, даёт нам УАЗ.

Ритин серебряный сервиз безжалостно брошен в переплавку. Через некоторое время Эдик разливает расплавленное серебро по формочкам, остужает, затем достаёт необработанные пули и полирует на шлифовальном станке.

Какие они красивые, сверкают как изысканные ювелирные украшения, девушки даже рты открыли от восхищения. Недолго думая, Эдуард Арнольдович дарит нам по одной серебряной пуле. Затем, с помощью специального приспособления, впрессовывает изготовленные пули в патроны. Как всё просто… для него.

Идёт двенадцатый час ночи, необходимо торопиться. Вооружившись до зубов, подъезжаем к ресторану Дельфин, дальше решаем идти пешком.

Время «Х», неумолимо приближается.