Последний блюз ночных

Гл. 23

— Думал, какой первый тост сказать, — Эдик растягивает бороду в улыбке, — теперь знаю, за интернационал.

— Лучше за женщин, — мягко улыбается Ли, не сводя взгляда с Кати.

— Правильно мальчуган мыслит, — поддерживает его предложение Катюша, глянув на него как на сына.

Ли, насколько возможно, в удивлении округляет раскосые глаза. Он не может сопоставить явное несоответствие юной внешности Кати с её покровительственным тоном зрелого человека. Знал бы он, какая ехидная ведьма, скрывается за столь невинной внешностью.

Осман, сурово глянул на женщин, потопал в ванную и уже фыркает под холодной струёй воды, очевидно, целиком засунул голову под кран. Он всегда так любит умываться.

— Как служится, ребята? — когда все уселись за стол, спрашивает Катя.

Осман громко зачавкал, у них не принято, чтоб всякая мелюзга, тем более женского пола, задавала вопросы. Ли пожимает плечами, по его лицу скользит загадочная корейская улыбка:- Нормально служится, мне нравится, — я замечаю, он избегает смотреть ей в глаза. У Катюши, под вечер, из-под контактных линз, всё же вырываются отблески изумрудного огня.

— Волк больше не объявлялся? — интересуюсь я.

Осман берёт в руки фужер с коньяком, пытается согреть его в ладонях, делает маленький глоток, закусывает шоколадкой, лицо каменеет:- Появлялся, у заброшенного метро. Местные говорят, то не совсем волк.

— Кто же?

— Оборотень, возможно дикий, — вклинивается в разговор Рита.

Осман, игнорирует высказывание, а Ли мрачнеет.

— Не знаю насчёт оборотней, девочка, — Осман сжимает челюсти, под кожей лица прокатываются бугры мышц, — а то, что человек переодевается в шкуру волка, это очевидно.

— Люди пропадали? — рвётся в разговор Рита.

Осман сверкает очами, с неохотой, отвечает:- Да, что там, разве у милиции добьёшься правды, они всё скрывают. Хотя… сына главы райкома партии, некоторое время разыскивали… та ещё сволочь, но его не нашли. Но думается мне, скорее всего, загулял с очередной девкой, — Осман неторопливо глотает коньяк.

— Значит Ассенизатор, — радостно улыбается Рита, — вряд ли тот парниша объявится.

— Какой, ассенизатор? — хмурится Осман.

— Оборотень, — с насмешкой говорю я.

— Не думал, что это заразно, — хмыкает Осман, с иронией смотрит на меня. — Шутишь?

— Хотелось бы, — я решаюсь открыть правду друзьям, лучше сейчас, чем, если они столкнутся с неведомым неожиданно, можно и умом тронуться.

— А я верю в оборотней, — Ли необычно серьёзен, — у нас в совхозе был один, в лисицу обращался.

Осман фыркает, хлопает друга по плечу:- Знаю я ваши корейские сказочки, читал.

— Зря смеёшься, помнишь, как попали в засаду у метро? И куда делся тот человек? Ты же говорил, что почти в упор стрелял, крови было столько, люди не выживают.

— Сам удивляюсь, стреляю с детства, а в этого весь магазин разрядил, — Осман растеряно пожимает плечами.

Рита хмыкает:- Обычным оружием его не убьёшь.

— И каким же? — Осман неодобрительно смотрит из-под массивных бровей.

— К сожалению, таким же что и против упырей, — вздыхает девушка и снимает с вешалки, прикрытый одеждой, автомат СР-3 «Вихрь».

Всегда невозмутимый Осман, буквально подпрыгивает из-за стола, в глазах разливается восторг, протягивает дрожащие руки:- Даже не представлял, что такое чудо существует, — голос дрожит от возбуждения.

Вот, если сейчас спросить, что он больше хочет, автомат или женщину, выберет оружие, в этом я не сомневаюсь.

— Откуда такой? — невероятно, у Османа на лице появляется заискивающее выражение.

— Бабушка подарила, — Рита отдаёт его в жадные руки аварца.

Осман вновь игнорирует её ответ, рассматривает автомат, отстёгивает пустой магазин, слегка разочарован. Рита снимает медальон, изготовленный Эдиком, подаёт Осману:- Это от этого автомата.

— Пуля необычная, — скребёт её ногтём, — на серебро похоже.

— Это и есть серебро. Только оно способно убить… оборотня, — Рита мрачнеет.

— Зачем пули из серебра? — Осман не воспринимает реплики Риты.

— А мне понятно, — раскосые глаза Ли излучают страх.

— Понимаешь, Осман, мир устроен несколько иначе, чем мы представляем, — в упор смотрю в каменное лицо друга.

— Напарник, ты считаешь, стоит открыть им правду? — вмешивается Катя.

— Они уже по уши увязли в этих событиях, и кажется мне, у них на роду написано быть с нами, в общей упряжке.

— Он всё равно не поверит, — усмехается Катя, снимает контактные линзы и впивается гипнотическим взглядом вмиг посеревшее лицо аварца.

Светящиеся зелёные глаза с вертикальными, угольно чёрными зрачками, вводит ступор бесстрашного сына гор. Ли, тот вообще, опрокинув стул, шарахается в сторону.

— Ты оборотень? — глухо произносит Осман.

— Нет, — отмахивается Катя, — Ритка у нас оборотень, а Эдик человек. Ты не бойся, мальчик, обращается она к Ли, — мы тебя не съедим, — в голосе звучит насмешка.

Ли справляется со своими страхами, но напрягается как струна, поднимает стул, осторожно садится, не сводит изумлённого взгляда с Кати.

— А совсем недавно глазки мне строил, — театрально вздыхает несносная ведьма. Уже не нравлюсь?

— Губительная красота, — с усилием выдохнул Ли.

— А то, настоящая красота с ног сшибает! — осветила его глазами рыжая красавица.

Эдик хлопнул рюмку коньяка, закусил солёным огурцом, с обожанием глянул на Катюшу и у неё на лице мгновенно пропадает язвительное выражение.

— В душе я верил во всякую хрень, — в потрясении бормочет Осман и замечает, как вспыхивает в негодовании Рита, поспешно извиняется, — за хренью я не вас имел в виду.

Я не удерживаюсь, смеюсь. Это разряжает обстановку, страхи улетучиваются, друзья просто стали пытаться осмыслить новые открывшиеся обстоятельства. Я уверен, человеческая психика — субстанция гибкая — способна подстраиваться под меняющийся мир.

— Значит, — после осмысления медленно говорит Ли, — если есть оборотни, вероятно существуют и вампиры?

— И не только они, но и много другой хрени, — Катюше явно понравилось это слово.

Ли рассеяно пошарил взглядом по столу, замечает головку чеснока, кладёт в рот и усилено двигает челюстями, раскосые глаза мигом наполняются слезами, чеснок оказался ядрёным.

— Любишь чеснок? — с насмешкой говорит Катя.

— Это от вампиров, — кривится Ли.

— Мальчик, — смеётся Катюша, — чеснок отпугивает не только вампиров, но и женщин.

— А я луком потом заем, чтоб чесноком не пахло, — невозмутимо отвечает Ли.

Обстановка полностью разрядилась, всем весело, да и коньяк добавил раскованности, разговариваем обо всём, значит ни о чём. Просто здорово! Ли выдал пару анекдотов, Осман вспомнил, как ему в часть прислали посылку с аварским деликатесом, с сушёной лошадиной ногой. Вся рота пыталась её разгрызть, едва зубы там не оставила. А сам Осман ел её как мясо нежного ягнёнка, разве, что жилы лошадиной ноги рвались как струны гитары. Рита от смеха уже не может сидеть на стуле, тихонько сползла на пол, Катюша и я хохочем, Ли посмеивается.

— Если тот Ассенизатор напал на вас, он отступился от своих принципов, следовательно, в среде Ассенизаторов начался раскол и как следствие, нарушается Равновесие, — неожиданно раздаётся спокойный голос Эдика.

Смех обрывается, Рита с испугом смотрит на него, Катя мрачнеет, я тут же вспоминаю слова Леонида Фёдоровича: «Сбой программ начинает происходить в самих Ассенизаторах. Это уже не шутки, начало конца. Если нами завладеет сей вирус, произойдёт Армагеддон».

— Это плохо? — насторожился Ли.

Осман смотрит на меня, словно бык, который увидел соперника. Это у него так всегда проявляется сильное волнение.

— Что вам сказать, ребята, конечно, ничего хорошего в этом нет, — я вспоминаю Отстойник, где томятся души и праведников и грешников — результат крушения Равновесия. — Чует моё сердце, придётся лезть в заброшенное метро. Есть ощущение, отступник пошёл на сговор с низшей нечистью, метро хорошее для них убежище, необходимо собрать много серебра для пуль, — вздыхаю я, мне так не хочется плавить драконью вазу.

— С серебром проблем не будет, — лицо Ли озаряет радость, — на свалке самолётов тонны серебра, все высокочастотные кабеля имеют жилы из серебра, мы же сами цепочки из них плели, — Ли снимает с шеи ажурную цепочку.

— Вот это да! — Катя выхватывает её из его рук. — Какая красивая!

— Дарю, — мягко улыбается Ли. Он уже не боится Катиного взгляда.

Расходимся поздней ночью, опять не выспимся, а ведь завтра, как обычно, насыщенный день. И ещё, необходимо предстать перед очами нашего шефа. Ловлю себя на мысли, эта неминуемая встреча меня пугает. Белов Леонид Фёдорович не просто оборотень, в этом я не сомневаюсь, он существо иного рода. Дарьюшка и он, одного уровня, и словно ведут они шахматную игру, но в ней правил нет, есть лишь фигуры. Интересно, кто я там, офицер, лошадь или пешка? А кто король? Кем является генерал Щитов? Вопросов много, ответов нет. Но в любом случае, необходимо спрыгнуть с шахматной доски и как можно быстрее.

Все ушли, сижу один. Рита хотела остаться, но что-то воспротивилось в моей душе, теперь знаю что именно, моя душа томится по Стеле. Катаю по столу свой камень, он мягко светится, словно печалится вместе со мной.

— Вот как бывает, — обращаюсь к нему, — необдуманно поступил, совершил ошибку и как мне разбить этот узел?

По камню ползут алые линии, как артерии наполненные кровью. Глажу тёплую поверхность, и становится мне легче, будто он меня поддерживает.

Утро в общаге начинается с хождения жильцов по коридору. Хлипкая дверь легко пропускает все звуки, просыпаюсь, встряхиваюсь как собака, выгоняя остатки сна, обречённо иду умываться — впереди новый день.

На улице всё замело снегом, тихо и морозно, почти декабрь. Иду в свою роту, надо показаться на глаза капитану Бухарину, да и взять сапоги у прапорщика Бондара, по таким сугробам в ботинках замучаешься ходить, носки постоянно мокрые.

В роту прибыл раньше капитана Бухарина, бойцы уже пробежались по утреннему снегу, толпой заходят в казарму, там гудит басом прапорщик Бондар, даёт указание Мурсалу Асваровичу. Каптёр нагрузился простынями, с пониманием кивает, словно они обсуждают некую военную хитрость, замечает меня, смуглое, величиной с казан, лицо озаряется улыбкой. Прапорщик Бондар оборачивается, окидывает меня хмурым взглядом.

— Здравствуй, Кирилл Сергеевич. Мурсал! — так же хмуро обращается к каптёру, — помнится у тебя, сапоги хромовые завалялись, принеси товарищу старшему лейтенанту.

— Спасибо, товарищ прапорщик, — с чувством говорю я.

— Как отдохнул? — смягчается Бондар.

— Энергично.

— Ну-ну, — он неожиданно улыбается и протягивает связку ключей, — принимай роту, капитан Бухарин в отъезде. И вот ещё, к тебе три дня назад, двое мужчин на КПП приходили, утверждали, что твои друзья, всё о тебе всё выспрашивали, я сказал, что ты в командировке.

— Как они выглядят? — холодея, спрашиваю я.

— Высокие, в длинных пальто, бородки, как у священников, но слишком для них молодые, а глаза нехорошие, цепкие, холодные, как у фанатиков. Сознаюсь, даже в моём сердце прошёл трепет. Что это за люди? — прапорщик Бондар внимательно смотрит на меня.

— Большие крысы, — говорю одеревеневшими губами.

— От крыс необходимо избавляться, — назидательно прогудел прапорщик Бондар.

— Послушай, сам не хочу! — с горячностью вырывается у меня фраза.

Прапорщик улыбнулся:- Будет необходима помощь, обращайся, у меня друг начальником поселковой милиции служит.

— Боюсь, он не поможет, — мрачнею я, — на таких как они, даже яды не действуют.

— Очень образно, — поджимает губы прапорщик Бондар.

— Вообще, спасибо, — искренне говорю я, — если возникнет необходимость, воспользуюсь вашим предложением.

Мурсал Асварович грохнул о пол новенькие сапожки:- Принимай, Кирилл Сергеевич! Сносу не будет, на обратной стороне галифе пятнадцать и тринадцать насечек.

Я уже знаю, часто сапоги делают зеки. Насечки обозначают: максимальные — общий срок, минимальные — сколько отсидел. С таким послужным списком, зекам предоставляется всё самое лучшее: кожа, нитки… и, естественно, за столько лет заключения зеки приобретают не дюжий опыт. Обычно, таким вещам сносу нет.

Сержанты Ли и Осман уводят роту на завтрак, я захожу в кабинет командира роты, стягиваю промокшие ботинки, с удовольствием влезаю в сапоги. Оглядываюсь. Где-то должен быть электрический чайник и кофе. Резко звонит телефон. Возвожу глаза к верху, это явно Белов Анатолий Фёдорович. Откуда он узнал?

— Беру трубку:- Слушаю вас, товарищ полковник.

В трубке хмыкнули, раздаётся знакомый голос:- Ты не ёрничай, Кирилл.

— Да я и не думал.

— Почему вчера не пришёл на доклад?

— Поздно было, товарищ…

— Для меня нет ни дня, ни ночи, ты это должен был давно понять, — перебивает он меня.

— Исправлюсь.

— Опять ёрничаешь?

— На этот раз нет.

— В девять всей командой ко мне, — приказывает он.

Так подмывает сказать, Катя не успеет, неожиданно шеф ошарашивает меня следующей фразой:- Нет, лучше в десять, Катюша не успеет собраться, — в его голосе звучат нотки доброго, уставшего от долгой жизни, дедушки.

Сижу с пикающей трубкой, нервно смеюсь. В дверь коротко стучат.

— Да, — кладу трубку на место, встаю, поправляю гимнастёрку. Кого это чёрт несёт?

В кабинет протискивается замполит, лицо каменное, а в глазах, как муха в паутине, увязла обида.

Он без приглашения заходит в кабинет, садится на стул.

— Кирилл Сергеевич, я не понял, что сержанты Ли и Магомедов делают в роте? Они должны быть на гауптвахте.

— Уверен? — во мне вспыхивает злость. Сажусь в кресло командира роты, с умным видом открываю журнал, насмешливо смотрю в бледное лицо замполита. Ба, да у него даже прыщики есть, как у юнца! Совсем зелёный, с сожалением думаю я.

— В воспитательных целях не следует проявлять мягкость, — с напором говорит замполит, — иначе кто Родину будет защищать.

Приподнимаюсь на локтях, долго смотрю в глаза, замполит заёрзал на сидении, пару раз кашлянул кулак, чуть дрогнувшим голосом произносит:- Разболтаются, так и до предательства недалеко.

— Послушай, старший лейтенант, — сознательно называю его по званию, — сколько у тебя орденов?

— Не понял, причём здесь ордена? — он ещё сильнее бледнеет.

— Тебя хоть раз отмечала партия высокой правительственной наградой?

— Нет, но я…

— А у этих сержантов есть ордена. Если ещё раз их тронешь, морду набью, вон отсюда.

— Это вы мне? — кукарекнул он.

Я встаю, наливаю с графина воду, отхожу к окну. Валит снег, в этом году его как никогда. О замполите совсем забываю, словно не существует он для меня.

— О вашем поведении я обязан доложить в Особый отдел, — вновь раздаётся кукареканье.

— Что ж, голубчик, докладывайте. Кстати, я сам туда иду… и ещё, не гуляйте по ночам, не то Рита тебя узрит.

— Какая Рита? — теряется замполит, смотрит на меня едва не с суеверным ужасом, поспешно встаёт. Хлопнула дверь, я пытаюсь отодрать форточку, чтоб проветрить помещение.

Выхожу из кабинета:- Я в Особый отдел, — говорю дневальному по тумбочке и быстро покидаю роту.

С Эдиком заранее приготовили доклад, чтобы отвести от нас подозрения. Не знаю, получится нам обмануть проницательного Белова Леонида Фёдоровича, но вся надежда на необыкновенные способности друга. Его мысли невозможно вытянуть из головы, так как они витают в стороне от своего хозяина.

Вначале захожу к Эдику. Он давно на ногах, бодр, успел слегка выщипать бороду, сбрызнулся одеколоном.

— Готов с шефом знакомиться? — здороваюсь с ним за руку.

— Попробую.

— Он не человек.

— Понятное дело, — Эдик достаёт увесистую папку. — Я скорректировал вектора и теперь всё указывает в космос.

— Как-то расплывчато, — беспокоюсь я.

— Более того, я вывел такие формулы, на основании которых выходит, вектора обрываются в нашем времени и стыкуются в 2013 году.

— Как ты вышел на 2013 год? — внезапно мне становится нехорошо. — Это как раз тот год, из которого мы прибыли в 1980.

— Ты мне не говорил, — с интересом смотрит на меня друг.

— На меня не подумает? — я растеряно хожу по комнате.

— Первый раз у меня такой облом, — честно сознаётся Эдик. — И всё почему, не всё мне рассказал, — он назидательно взмахивает длинным узловатым пальцем.

— Необходимо всё переделать, — неприятно, но мой голос дрогнул.

— Не надо ничего переделывать, — щурит глаза Эдик, — пусть думает, что у него все козыря в руке. Сейчас он не станет ничего предпринимать, ведь, судя по векторам, у него уйма времени и будет уверен, что его не разводят с графиками. Что бы ложь была достоверной, необходимо влить в неё девяносто процентов правды, — узловатый палец Эдика вновь взметнулся перед моим лицом.

— Как бы мы сами себя не перехитрили, — буркнул я.

— Всякое может быть, — легко соглашается Эдик.

Дверь от резкого пинка ногой открывается, на пороге появляется Катя с подносом, на котором дымятся чашечки с ароматным кофе.

— Как вовремя, Кирилл, — она взмахивает золотыми волосами, глаза светятся запредельной зеленью, — Эдик, помоги, еле поднос удерживаю!

— А Рита где? — спрашиваю я.

— В буфет, за булочками побежала, скоро будет, — Катя передаёт тяжёлый поднос, быстро убирает на столе, стелет скатерть.

Рита появляется почти следом, подкрашенная, как учила Катя, в тёплом вязаном свитере, в пакете держит воздушные булочки.

— А колбасы не было? — в разочаровании поводит носом Эдик.

— Была, но такое ощущение, словно она позеленела от злости и сыр выгнутый, явно не одну неделю уже лежит.

— Есть неплохой кафе, — вспоминаю я. — Но нас уже ждёт Леонид Фёдорович, в десять должны быть у него.

— Не спится старику, — без злости хмыкает Катюша, — придётся поторопиться.

Знала бы она, что из-за неё он и без того перенёс время на час вперёд.

К Особому отделу подходим без пяти минут десять. Катя хмурая, носик вздёрнут, веснушки вызывающе горят, очевидно, пришлось ей подсуетиться, чтобы не опоздать. Но сколько ей это стоило!

Дежурный офицер вскользь глянул в моё удостоверение, кивнул, он явно предупреждён о нашем визите.

У двери задерживаемся, даже Катя ощущает себя не в своей тарелке.

— Что столпились как бараны, заходите! — словно в воздухе возникает голос шефа.

— Не изменился, старик, — облегчённо вдыхает Катя, уверенно толкает дверь.

Белов Леонид Фёдорович, в форме полковника авиации, встречает нас прицелом своих потусторонних глаз.

— Катюша, я не слишком рано назначил встречу? — мягко говорит он, утирая носовым платком лысину.

— Что вы, Леонид Фёдорович, — скромно потупила глаза Катюша.

— Вот и хорошо. Садитесь, — указывает на кожаные кресла.

— Как отец? — ласково глянул он на Риту.

— Работает. Сейчас в командировку уехал, по партийному заданию, — Ритино лицо озаряет счастливая улыбка, она с восхищением смотрит на шефа.

— Принял решение перевести его в Москву, он очень способный оборотень, — будничным тоном произносит Леонид Фёдорович. — Да и ты с перспективой, девочка, получишь новый сектор в Черёмушках. Кстати, пара тебе в партию вступать, рекомендацию дам самую позитивную.

— Ой, спасибо! — Рита смущается и мило краснеет.

— А ты… Эдуард Арнольдович? — с интересом уставился на Эдика шеф.

— Вроде да, — блеет мой друг, растягивая бороду в улыбке.

— Правильный ответ, мы все «вроде да», — хвалит его шеф. — Что ж, Кирилл Сергеевич, команду ты подобрал замечательную, а ещё два парня, Осман Магомедович и Герман Ли, хорошие бойцы, нам сейчас люди нужны. Чувствую, в заброшенном метро копится нехорошая энергия. Придётся вам прочесать все его закоулки.

— Нам серебряные пули нужны. Мы хотим их из серебряной проволоки изготовить, — говорю я, внимательно всматриваясь в добродушное лицо шефа.

— Не стоит возиться, — отмахивается он, — этого добра много, в серебряных пулях недостатка не будет, — затем он вновь оборачивается к Эдику:- Всё получилось? — вкрадчиво спрашивает он.

Эдик встаёт, бережно кладёт папку на стол. Белов Леонид Фёдорович её молниеносно расшнуровывает и погружается в содержимое. Взгляд бегает по строчкам и графикам в сумасшедшем ритме, у человека б так не получилось бы. Очень скоро откладывает в сторону и улыбается, демонстрируя свой клык:- Судя по всему, бузишь ты и Катюша, — с насмешкой глянул он на нас. — А команда у вас действительно подобралась замечательная, один за всех, все за одного.

У меня земля уходит из-под ног, в то же время смущает будничный голос шефа.

— Но это в будущем, хотя действия происходят сейчас. Следовательно, сего события нет в природе, — неожиданно делает он сумасшедший вывод.

Эдик с уважением глянул на Леонида Фёдоровича.

— Бросок хоть в прошлое, хоть в будущее меняет Реальности. Могу даже допустить, что вы, — шеф делает эффектную паузу, — драконы.

— Как?! — вскрикнули хором я и Катя.

— Это великолепно, что драконы. Да, именно… драконы, — после паузы уверенно говорит он, одаривая нас усталой улыбкой, но глаза белеют, словно в бешенстве, — хочу надеяться, что не Чёрные драконы.

— А чем отличаются Чёрные Драконы от прочих? — рискнул пискнуть я.

— Они возглавят потусторонний мир и всех тех людей, которые примкнут к нему. Скоро будет война.

— А генерал Щитов? — поддавшись вперёд, спрашиваю я, а в глазах всплывает его мужественный образ и Стела, повисшая на шее отца. Меня страшит ответ шефа, но шеф безжалостно отвечает:- Он возглавит армию врагов.

Сердце словно заключили в тиски, не хватает воздуха, расстёгиваю воротник. Леонид Фёдорович услужливо наливает минералки в гранёный стакан, с пониманием смотрит на меня.

— Как же быть? — с тоской спрашиваю его, отхлёбывая из стакана, зубы предательски звякнули о стекло.

— Генерала необходимо убить. Кстати, напоминаю, это главная цель вашей командировки.

В душе, как гребень гигантской волны, возникает отрицание, но Катя с одобрением кивает:- Это понятно, Леонид Фёдорович, всё сделаем в лучшем виде.

— Всегда знал, что ты девочка, боевая, — с отцовской любовью глянул на неё шеф. — Думаю, времени на раскачку у нас нет, сержантов Ли и Османа перевожу служить в Особый отдел, чтоб лишних вопросов не возникало и… за вами метро, после займётесь генералом. Дай бог, что б у нас всё получилось, — вздыхает он как человек, взваливший на свои плечи неподъёмную тяжесть, но который её несёт невзирая, ни на что.

После разговора с Беловым Леонидом Фёдоровичем, долго не могу прийти в себя, в отличие от Риты, которая в восторге от шефа, называет его не иначе как: «Великий стратег».

Сидим в кафе, хочется выпить, но с утра — верх безрассудства. Что-то идёт не так, что именно, не знаю. Стереотипы сознания беспощадно ломаются. Хоть бы одна зацепка! Вроде всё правильно, Судьба определила нам стать Воинами, с врагами церемониться нельзя. Но где, эти враги? Упырь Вита-с, что ли? Но они были всегда, мир не сорвался в штопор из-за их присутствия. Генерал Щитов… как он не похож на врага. А Стела?

— Сто грамм водки, — окликаю я проходящую официантку.

— Мне тоже! — неожиданно рядом пищит Катя.

— Подрасти сначала, — фыркает официантка.

Катя едва не шипит от ярости. А мне неожиданно становится весело. Чужая душа потёмки, даже не мог подозревать, какая буря бушует в душе моей напарницы. Чем-то она стала мне такой родной, не удерживаюсь, целую в макушку. Рита благоразумно делает вид, что не заметила моего порыва, Эдик осклабился:- Как вы похожи друг на друга, словно брат с сестрой, — в его глазах нет даже поползновения на ревность.

— Вот скажи, Эдик, мы пыжимся, пыжимся, корчим умные рожи, а как были пешками, так ими и остались. Вот и вектора твои не помогли, шеф мигом нас раскусил.

Эдик смотрит на меня долго, в глазах разливается сочувствие, затем, едва заметно ухмыляется:- Как я задумал, так и получилось, девяносто процентов правды и десять лжи. Сработало. Не хрена твой шеф не понял.