Последний дракон Цзянху

Глава 15 Ледяная Звезда

Бай Сюинь вернулась на постоялый двор на рассвете, зайдя с чёрного входа и бесшумно проскользнув в свою комнату. Обе кровати были пусты и в комнате никого не было. Быстро переодевшись и собрав волосы в высокий пучок, старейшина Бай взглянула на себя в медное зеркало — оттуда на неё смотрела измождённая женщина со взглядом загнанного зверя. Она вздохнула и, выудив из рукава мешочек с эликсирами, приняла пилюлю чистого сердца, чтобы успокоить разум. Умывшись и собрав свои вещи, она пошла к двери и остановилась перед ней. Ей было страшно идти вниз и встречаться с другими после вчерашнего. Она не хотела знать, будет ли у Да Шаня всё тот же презрительный взгляд, как прошлой ночью. Но выбора не было. Она медленно выдохнула, а затем толкнула дверь.

Спустившись на первый этаж, она увидела, что сестра и брат Шао уже завтракают за широким деревянным столом. Бай Сюинь бросила взгляд на своего внезапно обретённого жениха и подавила резко нахлынувшую ярость. Холодно поприветствовав их, она села за стол, словно ничего не произошло. Шао Цинлун тут же подвинул ей чашку и налил ароматного чая. Если бы Бай Сюинь была ведома своими чувствами, то тут же выплеснула бы эту чашку ему в лицо. Но она была старшей дочерью семьи Бай и старейшиной Алого Феникса, поэтому её чувства не имели значения. Она спокойно поблагодарила его и отпила глоток. Шао Цинмэй сидела, опустив голову, и ничего не ела. Должно быть, её слишком шокировала вчерашняя сцена.

— Как тебе спалось, моя дорогая? — спросил Шао Цинлун, и лишь мгновение спустя до Бай Сюинь дошло, что обращаются к ней.

— Молодому господину Шао не стоит волноваться, — бесстрастно ответила она.

— Старейшина Бай, а вы, случайно, не видели Да Шаня? — подняла голову Шао Цинмэй. — Я нигде не могу его найти.

— Он уехал, — спокойно сказал её брат.

— Что? — не поверила Шао Цинмэй. — Как он мог уехать? Куда?

Шао Цинлун немного помолчал, покачивая в руке чашку, а потом хмыкнул:

— Я отправил повозку с лошадьми в орден ещё до рассвета.

— Но зачем? — насторожилась Шао Цинмэй.

Он посмотрел на неё, словно она была настолько глупой, что не понимала очевидных вещей:

— Наша гора совсем близко, быстрее будет долететь на мечах.

— Разве это было так обязательно? — тихо спросила Шао Цинмэй и опустила голову.

— О, моя дорогая сестра, не слишком ли ты беспокоишься о постороннем мужчине? Люди могут это неверно истолковать, — насмешливо произнёс он.

— Он не посторонний! — бросила на него отчаянный взгляд Шао Цинмэй.

— Вот! — ткнул он в неё пальцем. — Вот когда ты себя так ведёшь — это выглядит совсем нехорошо.

— Но он мне правда как брат, — прошептала Шао Цинмэй.

— У тебя уже есть брат, — осклабился Шао Цинлун. — Зачем тебе ещё один? — а затем перевёл взгляд на старейшину Бай: — Моя милая Сюинь, хочешь, я поведаю тебе одну историю?

— О чём ты говоришь? — вместо неё ответила Шао Цинмэй, и в её голосе слышалось явное напряжение.

— О том, как некто попал в наш орден, — протянул Шао Цинлун, явно наслаждаясь реакцией сестры.

— Цинлун, перестань! — вскрикнула Шао Цинмэй.

— Нет нужды, я и так это знаю, — старейшина Бай бросила на Шао Цинлуна ледяной взгляд.

— О, это должно быть та версия, где моя сестрёнка спасла умирающего человека, — расплылся в улыбке Шао Цинлун, — такая красивая и трогательная история. Жаль только, что в ней ни капли правды.

— Брат! — вскочила Шао Цинмэй, прожигая его взглядом, и он резко схватил её за руку и рывком усадил на место.

— Моя дорогая сестра, кажется, ты совсем забыла о манерах, — прошипел он и в его голосе сквозила угроза. — Так вот, — он снова перевёл взгляд на старейшину Бай, — эта история начинается очень давно. Дело в том, что моя сестра с детства любила всё необычное. Чем более странная и редкая вещь, тем больше она ей нравилась. Отец всегда привозил из поездок необычные вещи ей в подарок, что вызывало у неё бурю восторгов. Однажды Цинмэй притащила в орден щенка дикого горного волка. Он вскоре умер, но не в этом суть. А в том, что моя дорогая сестра была любимицей главы ордена, поэтому никто не смел ей отказать. И однажды, гуляя возле горы в одной деревеньке, она встретила необычного человека. Он возвышался над жителями деревни, словно гора, да и на лицо был неплох, но самое главное — он не проявил ни капли учтивости к молодой госпоже ордена Ледяной Звезды. Разумеется, Цинмэй была заинтересована.

— Брат, пожалуйста… — в голосе Шао Цинмэй зазвучала мольба.

Но Шао Цинлун не обращал на неё внимания и продолжал:

— И тогда моя маленькая сестрёнка стала наведываться в эту деревушку и искать встречи с тем человеком. Оказалось, что его выловил из реки один рыбак из деревни и, побоявшись кары богов, забрал к себе. Тот парень был сильно ранен в голову и не мог ничего о себе рассказать. Разумеется, такая необычная игрушка заинтересовала мою сестру. Она хотела ему понравиться, а для этого надо было заставить его доверять ей, и знаете, что она придумала? — он рассмеялся. — Она заплатила тому рыбаку и его семье, чтобы они сказали парню, что на самом деле это маленькая госпожа Шао спасла ему жизнь. После этого он оказался у неё в долгу, но было ещё кое-что — хоть его рана и зажила очень быстро, совсем как на собаке, память к нему так и не вернулась. И это было крайне удобно — человек без прошлого не бросит свою новую хозяйку ради настоящей семьи. Оставалось только присвоить его себе и оградить от остального мира. Щенок, который будет видеть лишь одного человека, невольно привяжется к нему, верно? Поэтому Цинмэй додумалась притащить его в наш орден. Окольными путями, разумеется. Прямо к павильону алхимиков, чтобы точно удостовериться, что щенок здоров и на самом деле ничего не помнит. На счастье моей сестрицы, в то время проходили соревнования между орденами, поэтому там был только один из учеников главного алхимика ордена Гу Луннаня. И, разумеется, этот ученик не мог отказать молодой госпоже ордена в просьбе, но и дураком он тоже не был, поэтому сразу отправил весточку нашему отцу.

Шао Цинмэй сделал пару глотков из чашки чая и продолжил:

— Отец был в бешенстве. Только представьте — молодая госпожа Шао гуляет наедине с каким-то проходимцем. Если бы люди об этом узнали, то репутация семьи была бы испорчена. И что вы думаете? — Шао Цинлун поднял злой взгляд. — Моя сестрёнка нашла способ убедить отца оставить этого человека в нашем ордене. Человека с неизвестным прошлым, возможно, преступника. Без малейших способностей к совершенствованию. Не умеющего не только читать и писать, но даже говорить. И такому человеку позволили войти в наш орден лишь потому, что сестра не могла расстаться с новой игрушкой.

— Если глава Шао посчитал это приемлемым, то я не вижу проблемы, — бесстрастно произнесла Бай Сюинь.

— Ну разумеется, — расплылся в улыбке Шао Цинлун, а потом внезапно ударил чашкой по столу, так что чай расплескался вокруг. — Слово главы ордена закон. Даже если он потакает своей глупой дочери, наплевав на правила приличия и голос разума. Даже если этот собачий выродок годами позорит нашу семью, будучи неспособным выполнять даже самые простые вещи в силу своей тупости. Или высокомерия. Честно говоря, не знаю, что хуже, — лицо Шао Цинмэя исказила кривая ухмылка. — В любом случае теперь это уже не важно.

Старейшина Бай холодно на него посмотрела:

— Это дела вашей семьи, молодой господин Шао, меня они не касаются.

— Мой дорогая Сюинь, но теперь ты часть нашей семьи, — усмехнулся тот.

— Пока ещё нет, — отрезала она.

— Это лишь вопрос времени, — отмахнулся он, а потом его взгляд стал мрачным. — Мы с Цинмэй единственные дети в семье, наша мать умерла ещё когда мы были маленькими, а наш отец давно болен и пройдёт не так много времени, прежде чем и он покинет этот мир…

— Брат!.. — отчаянно вскрикнула Шао Цинмэй. — Как ты можешь так говорить!

— Но это правда! — Шао Цинлун повернулся к ней. — Отцу становится всё хуже, он даже с кровати встать не может. Что случится, когда он умрёт, сестра? Думаешь, все эти люди, что сейчас добры к нам, будут такими и впредь? Очнись! Как только мы останемся сами по себе, они на нас набросятся, словно голодные коршуны!

— Я знаю! — на лице Шао Цинмэй появилось отчаяние. — Я понимаю всё это, я же не дура! Я знаю, что если отца не станет, то мы лишимся всего. Именно поэтому отец и готовит мой брак с наследником Ванов. Но зачем ты говоришь об этом при старейшине Бай?

— Потому что я хочу, чтобы она знала, как на самом деле обстоят дела в Ледяной Звезде, — он перевёл взгляд на Бай Сюинь. — Мне нужно, чтобы она была на нашей стороне. Чтобы, когда придёт время бороться за то, что моё по праву рождения, она поддержала меня. И тогда я стану главой ордена Ледяной Звезды, а старейшина Бай Сюинь будет женой главы. Не самая плохая перспектива, верно? — он наклонил голову, ожидая её реакции.

Бай Сюинь поверить не могла, что он рассказал всю эту жалостливую историю ради подкупа. Да хоть Императрицей, она не станет женой этого человека!

— Молодой господин Шао очень заботится о своей семье, — отвела она взгляд.

— Разумеется, кто-то ведь должен, — мрачно сказал он.

— Старейшина Бай, простите за всё это, — тихо сказала Шао Цинмэй. — И за то, что солгала вам о Да Шане. Я была ещё совсем юной и глупой, когда встретила его…

— Да-да, — прервал её Шао Цинмэй. — Ты была маленькой и глупой и увлеклась мужчиной, который показался тебе интересным. Но, узнав его поближе, ты поняла, что он обычный простолюдин и не стоит твоих усилий. Но ты была слишком добра, чтобы вышвырнуть его вон, поэтому продолжала таскать его за собой, словно ручного пса. Ну же, — усмехнулся Шао Цинлун, — скажи, что это неправда, что всё было совсем не так. И ты руководствовалась лишь добрыми намерениями, а не глупыми фантазиями о том, что необычный человек, лишившийся памяти, окажется потерянным принцем.

Шао Цинмэй опустила голову, но красное, словно киноварь, лицо выдавало её с головой.

— Я понимаю, что некоторые девушки, — Шао Цинлун бросил быстрый взгляд на Бай Сюинь, — и женщины слишком впечатлительны и легко оказываются в плену своих же фантазий. Моя милая Сюинь, как хорошо ты знаешь человека по имени Да Шань? А ведь это даже не его настоящее имя. О его прошлом ведь ничего не известно, верно, Цинмэй?

Молодая госпожа Шао закусила губу и опустила голову ещё ниже.

— Человек без имени и прошлого, — недобро улыбнулся Шао Цинлун. — Такой с виду безобидный, но не стоит обманываться. Благодаря моей сестре все считают этого человека невинным щеночком, не зная, что он на самом деле дикий зверь.

— Даже щенок может укусить, если его спровоцировать, — отрезала старейшина Бай. — Что именно молодой господин Шао пытается сказать?

— Просто я удивлён, — взгляд его стал жёстким. — То, что моя сестра не разбирается в людях, можно списать на неопытность, но ты, Сюинь, уже достаточно взрослая, чтобы видеть других насквозь. Как ты могла так ошибиться? Думаешь, он безобиден? Этот человек может убить любого, даже не задумываясь. И совесть его мучать не будет, уж поверь. Впрочем… — он налил себе остывшего чая и прищурился. — Этот паршивый чай уже остыл. Не пора ли нам выдвигаться в путь? Всего через несколько шичэней мы будем в Ледяной Звезде, и я смогу угостить тебя лучшим чаем.

— Благодарю за заботу, но, боюсь, это невозможно, — невозмутимо ответила Бай Сюинь, — на этом наши пути разойдутся.

— Ты не полетишь с нами? — помрачнел Шао Цинлун.

— У меня есть дела, которые не терпят отлагательств. Молодой господин Шао попросил меня сопровождать молодую госпожу Шао на пути в Ледяную Звезду, но путь почти пройден, и вы теперь здесь, сможете лично за ней присмотреть. Потому я передаю её в ваши заботливые руки и откланиваюсь. Меня ждут дела моего ордена.

— Старейшина Бай собирается на запад в Храм Нефритового Будды, — пояснила Шао Цинмэй, а потом смущённо посмотрела на Бай Сюинь. — Вы правда не можете остаться ненадолго в нашем ордене? Я бы так хотела показать вам нашу гору и… — она опустила взгляд и замолчала.

— Мне жаль, — смягчилась Бай Сюинь, — но последние события требуют тщательного расследования. Мне нужно отправляться на запад как можно скорее и во всём разобраться.

— Я понимаю, — кивнула Шао Цинмэй. — Надеюсь, вы найдёте, что ищете.

Бай Сюинь вежливо улыбнулась и промолчала. Она сама была не уверена, что ей предстоит найти. Шао Цинлун погрузился в какие-то мрачные думы и вынырнул из них лишь когда пришло время прощаться.

— Я бы хотел, чтобы ты отправилась с нами, — наклонился он к Бай Сюинь, когда они уже были на улице.

— Мне надо закончить дела, — отрезала Бай Сюинь.

— Понимаю, — хмыкнул он, — перед свадьбой нужно многое решить.

— Сваха ещё не приходила в мой дом[1], — бросила Бай Сюинь.

— О, это лишь вопрос времени, — губы Шао Цинлуна тронула усмешка. — И я надеюсь, ты не передумаешь. Иначе я очень сильно расстроюсь. Возможно, даже пришлю прощальный подарок.

— Какой? — сглотнула Бай Сюинь.

— Тёплый плащ из собачьей шкуры, — в глазах Шао Цинлуна плясал огонь.

— Прощайте, молодой господин Шао, — поджала губы Бай Сюинь. — Я уйду первой.

Она призвала свой меч, а затем, легко оттолкнувшись от земли, запрыгнула на него и унеслась в хмурое небо. Шао Цинлун смотрел ей вслед, и ухмылка исчезла с его лица. Он повернулся и бросил тяжёлый взгляд на сестру, а затем тоже призвал меч.

Весь путь до горы они молчали. Шао Цинмэй хмурилась, поджимала губы и старалась выглядеть спокойной, но Шао Цинлун очень хорошо знал, как его сестра боится высоты. Разумеется, не было нужды лететь на мечах — в повозке было бы куда удобнее и приятней, но это было наказание для Цинмэй. Шао Цинлун предвкушал как, едва прилетев на гору, сестрёнка побежит искать своего верного пса, да не найдёт.

Когда сестре было шесть, а Шао Цинлуну двенадцать, отец надолго уехал по делам, а когда вернулся, привёз Цинмэй красивую шкатулку. В этой шкатулке была фигурка лодочки, и, стоило повернуть маленький рычаг, как лодочка начинала двигаться, словно плыла по волнам. Шао Цинлун был в восторге, он тоже хотел такую игрушку, но ему отец привёз ножны для меча. Цинмэй не расставалась с этой шкатулкой, везде таская с собой, но она была всего лишь глупым ребёнком и, разумеется, однажды её потеряла. Плач стоял на всю округу, отец даже поручил младшим адептам обыскать гору сверху донизу, но шкатулку так и не нашли. Глава Шао пообещал купить Цинмэй другую игрушку и приказал поварам ордена приготовить самых изысканных сладостей, чтобы утешить печаль дочери. Цинлун смотрел, как все вокруг носятся вокруг сестры, и чувствовал подступающую к горлу ярость. Этот мир был несправедлив, потому что сам он никогда не получал то, что хотел. Когда ему было пять, он попросил себе лошадку. Мама обещала, что подарит ему на новый год, и маленький Цинлун очень ждал праздников, но внезапно всё изменилось — родилась сестра и про него все забыли. А после этого мама и не вспомнила про своё обещание. Цинлун терпеливо ждал, но время шло, и ничего не менялось. Цинмэй много плакала, и вокруг неё постоянно были люди, которые пытались её успокоить и развлечь. Цинлун был старшим братом и должен был быть достойным наследником семьи Шао, поэтому он делал то, что от него требовалось. А потом мама умерла, и когда он после похорон напомнил отцу об обещанной лошади, тот впервые в жизни ударил сына. Так Цинлун осознал, что в жизни не всегда получаешь то, что хочешь, а обещаниям других нельзя верить. И если чего-то жаждешь по-настоящему, то надо взять это силой. Уже будучи взрослым, Шао Цинлун купил себе очень дорогую лошадь. Оказалось, что от конюшни воняет навозом, а лошадь просто тупое животное. И тогда он понял, что изначально его цели были слишком детскими и, если он хочет чего-то добиться, то надо метить выше. Он подарил этого драгоценного жеребца своему отцу, одновременно и избавившись от ненужной вещи и проявив сыновью почтительность. Так он понял, что каждый поступок должен соответствовать его образу хорошего сына. Губы Шао Цинлуна тронула усмешка. В этом мире не найдётся сына более почтительного, чем он.

Задолго до наступления темноты, они увидели огромный скалистый пик на горизонте. Ледяная Звезда не была похожа на южные горы с покатым верхом и бархатной порослью деревьев и трав. Северный хребет с пиком Ледяной Звезды во главе был суровым местом и на скалистых отвесных краях почти ничего не росло. Шао Цинмэй приземлился на серый камень и вдохнул привычный холодный воздух. На остром пике вершины лежала ослепительно-белая в солнечном свете снежная шапка. Через месяц, когда ледяные наросты растают с боков горы, она покроется жизнерадостной зеленью, но пока гора выглядела безжизненно и лишь виднеющиеся то тут, то там павильоны и пагоды доказывали, что это место не заброшено на милость богов.

Шао Цинлун бросил безразличный взгляд на сестру, которая упала на колени из-за дрожи от длительного напряжения в ногах, и пошёл к большому павильону главы ордена. Войдя внутрь через массивные двери, он прошёл вглубь огромного зала приёмов и у двери в покои главы чуть не столкнулся с Гу Луннанем. Главный алхимик ордена был похож на длинную жердь и лишь широкие многослойные одежды придавали ему хоть какую-то видимость статуса. Бросив хищный взгляд маленьких глаз на Шао Цинлуна, тот на мгновение замер, выбирая подходящее выражение лица, и остановился на вежливой почтительности. Шао Цинлун в душе улыбнулся — он видел старика насквозь.

— Старейшина Гу, я пришёл увидеться с отцом. Как он?

— Молодой господин Шао, — Гу Луннань сцепил руки перед собой и спрятал их в рукава, — главе Шао сегодня утром опять стало хуже. Он снова кашлял кровью.

— Вот как, — протянул Шао Цинлун, а затем, порывшись в складках одежды, вытащил небольшую деревянную коробочку и протянул её алхимику. — Это тысячелетний красный женьшень, привезённый из-за Восточного моря.

Старейшина Гу взял коробочку и поднёс к глазам, принюхиваясь своим длинным носом.

— Этот женьшень очень редкий и ценный, — поджал он губы.

— Если отец проживёт хотя бы ещё один день, то я соберу весь женьшень в мире.

Гу Луннань бросил на Шао Цинлуна странный взгляд, но промолчал. Молодой господин Шао толкнул дверь и вошёл в покои. В нос тут же ударил сильный аромат благовоний, заглушающий гнилостный запах болезни. Глава Шао лежал на широкой кровати, его седые редкие волосы разметались вокруг осунувшегося лица. Он был больше похож на покойника, чем на живого человека. Шао Цинлун подошёл к ложу и остановился, всматриваясь в измождённое лицо.

— Отец, это я, — сказал он достаточно громко, чтобы больной услышал.

Тонкие, словно старая рисовая бумага, веки главы Шао дрогнули, и он открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на человеке у кровати.

— Отец, я привёз тебе тысячелетний красный женьшень, — Шао Цинлун подошёл ближе, чтобы отец мог его увидеть.

— Цинмэй… — прохрипел глава Шао.

— Она здесь, позже навестит тебя.

— Нет, — глава Шао прикрыл глаза, — она должна быть не здесь.

— Твоя дочь так тосковала по тебе, что решила вернуться раньше, — наклонил голову Шао Цинлун, не отрывая взгляда от лица отца. — Она так спешила, что даже полетела на мече.

— Нет, — захрипел глава Шао и его лицо сморщилось, словно от сильной боли. — Алый феникс. Пусть возвращается…

Шао Цинлун отвёл взгляд и оглядел убранство комнаты. Здесь было слишком душно, а три жаровни возле кровати нещадно чадили. Он подошёл к окну и открыл его настежь. В комнату тут же ворвался ледяной воздух, забирая с собой часть смрада. Шао Цинлун стоял перед окном и глубоко дышал.

— Да… Ша… нь… — снова прохрипел глава Шао. — Где… он?

Шао Цинлун резко повернулся от окна и прожёг его взглядом.

— Отец так давно не видел своих детей, но всё, что его волнует — это какой-то чужак?

— Где он? — повторил свой вопрос глава Шао.

— Он ушёл, — вернулся к кровати Шао Цинлун.

— Нет, нет, нет, — замотал головой глава Шао и закашлялся. — Не мог уйти… Цинмэй… Должен защищать… Его сила… — его кашель стал сильнее, на губах выступила кровавая пена.

Шао Цинлун тут же достал из рукава шёлковый платок и промокнул пересохшие губы отца.

— Этот человек ушёл и больше не вернётся, отец, — бросил Шао Цинлун. — Тебе стоило бы больше волноваться о родных детях.

— Что ты наделал⁈ — взревел глава Шао и попытался сесть, но его тело ещё сильнее сотряс кашель, пачкая всё вокруг алыми каплями. — Верни его!.. Должен вернуть… Ты не понимаешь… Цинмэй!..

Дверь в покои открылась и в комнату бесшумно проскользнул Гу Луннань. Глава Шао хватался за горло и пытался сделать вдох, но из его груди раздавались лишь хрипы. На лице выступили вены, а глаза бешено вращались. Старейшина Гу выхватил из рукава несколько серебряных игл и воткнул их в жизненные точки главы Шао. Тот сразу затих и обмяк, погрузившись в забытье. Убедившись, что отец больше ничего не скажет, Шао Цинлун бросил на него последний взгляд и вышел из покоев. Следом за ним покинул комнату старейшина Гу.

— Молодой господин Шао, — тихо произнёс Гу Луннань, — с каждым днём главе становится хуже. Нет такого средства или снадобья, что было бы способно его исцелить. Время пришло.

— Ещё рано, — отрезал Шао Цинлун.

— Даже если вы потратите все деньги ордена, я всё равно не смогу продлить его жизнь, — мрачно сказал Гу Луннань.

— Я сказал, что ещё рано, — смерил его ледяным взглядом Шао Цинлун. — мне нужно больше времени.

— Я ведь сказал, что помогу, — сверлил его взглядом алхимик.

— Этого недостаточно, — поджал губы Шао Цинлун. — Самые уважаемые старейшины должны быть на моей стороне и мне нужно время, чтобы их убедить. А до тех пор мой отец должен быть жив. Неважно, как и в каком виде, просто сохраните ему жизнь.

— Тогда вам лучше поторопиться, — процедил Гу Луннань.

Шао Цинлун повернулся и пошёл к выходу, но алхимик вцепился ему в рукав:

— Вы ведь помните о нашем уговоре, молодой господин Шао?

— Цинмэй. Вы получите мою сестру, а я получу место главы ордена, — Шао Цинлун вырвал свой рукав из чужой руки. — Я помню.

Не оборачиваясь, он вышел на улицу. Небо над горой затягивало свинцовыми тучами, какие бывают перед надвигающейся метелью. Шао Цинлун вдохнул полную грудь холодного воздуха и направился прочь от павильона главы. Он устал от долгого пути, но время отдыхать ещё не пришло, слишком о многом ему ещё предстояло позаботиться.

[1] По традиции организация брака в Китае состояла из шести этапов: сваха приходила в дом невесты и договаривалась о браке, если семья невесты была согласна, то они предоставляли свахе дату рождения невесты, после чего предсказателем составлялся гороскоп. Если предсказание было хорошим, то дальше происходил обмен подарками — выкуп за невесту, включая письмо о помолвке, и ответные подарки семье жениха. После этого, согласно гороскопу, выбирали благоприятную дату для свадьбы и проводили саму церемонию.