Последний дракон Цзянху

Глава 17 Возвращение домой

Время в Храме Нефритового Будды отсчитывалось шелестом страниц трактатов и манускриптов. С раннего утра и до самой ночи Бай Сюинь изучала архивы. Записки девы Линь не отличались структурой и были просто хаотичным набором пометок, описаний каких-то сцен из её жизни или размышлений. С обезоруживающим безразличием она писала, как обедала или как вершила месть своим обидчикам. Со страхом, который просачивался через тонкие листы бумаги, она писала о своём спутнике, которого, несмотря на человеческий облик, считала чудовищем. С отчаяньем, присущим только безумцам, Линь Шунь искала секрет вечной жизни. Бытовые сцены и диалоги с драконом перемежались заметками об очередном эликсире бессмертия из сотни редчайших ингредиентов, который оказывался в итоге пустышкой. Как и говорил настоятель Улянь, Линь Шунь была настолько одержима, что не гнушалась ничем и готова была омыться в человеческой крови, лишь бы продлить свою жизнь. Старейшина Бай терпеливо изучала непоследовательные записи. Дойдя до метода расщепления души, она устало опустила голову на руки. Кровавый Император Тяньшунь умерла на пятом году своего правления, будучи казнённой за многочисленные преступления. До самого последнего момента она отрицала свою вину и обвиняла во всём дракона. Если бы то время, что она тратила на поиски вечной жизни, она посвятила управлению страной, то прожила бы намного дольше. Бай Сюинь не понимала эту жестокую женщину, но ей было её жаль. Но намного больше ей было жаль то странное существо, воспоминание о котором и по сей день наводило ужас на континент. Последние годы их жизни Линь Шунь, ставшая Императором Тяньшунь, и Чёрный дракон постоянно ссорились. Выливая на бумагу своё отчаянье, а порой и вино, Линь Шунь до ужаса боялась, что дракон пойдёт против неё, и искала способы его задобрить. Вот только ему ничего от неё не было нужно.

У Чёрного дракона не было имени. Он не рассказывал Линь Шунь о себе и своём прошлом и не спрашивал об этом её. Он жил настоящим моментом, не переживая о будущем. Дракон очень живо интересовался культурой и бытом людей. Как ребёнок, он задавал Линь Шунь сотни вопросов о религии и ритуалах, государствах и праздниках. Он пытался понять людей, потому что сопереживал им. Когда Линь Шунь захватила столицу и объявила себя Императором, дракон собрал в столице сирот и организовал приют. Никто не знал, что этот человек и есть то чудовище, что наводило ужас на весь мир. Даже слуги во дворце считали дракона ближайшим соратником Императора Тяньшунь и обращались к нему, как к господину Тянь, потому что сама Линь Шунь его так называла — Тянь Мо[1] — Небесный демон. О его истинной сущности люди узнали, лишь когда остатки орденов объединились и напали на дворец. Пока основная часть сопротивления штурмовала главные ворота, небольшая группа самых отважных воинов тайно проникла через восточную часть, подкупив слуг. Когда они проникли внутрь дворца и пленили его хозяйку, дракона там не оказалось. Кровавый Император Тяньшунь требовала от какого-то мужчины, чтобы тот убил врагов, но неизвестный никак не отреагировал. И только когда Тяньшунь начала взывать к справедливости и призывать уничтожить чудовище, мужчина обратился драконом. Заклинатели на мечах преследовали его до самых Сумеречных гор, нанося один удар за другим, пока дракон не пал прямиком в Огненное море. Так самое ужасное чудовище Цзянху было повержено, а Кровавый Император Тяньшунь спустя несколько недель прилюдно казнена на городской площади.

Старейшина Бай аккуратно поставила на полку очередную книгу и потёрла уставшие глаза. Даже изучив все события тех времён, она так и не приблизилась к разгадке, что за ужасная сила убивала людей по всей стране. Судя по всему, Храм Чёрного Дракона, который по примеру своего божества заботился о детях, не был к этому причастен. Покинув павильон библиотеки, Бай Сюинь задумчиво посмотрела на звёздное небо, отметив про себя, что снова засиделась допоздна. Вернувшись в свою комнату, она обнаружила на столе письмо из ордена Алого Феникса. Сломав печать, старейшина Бай быстро пробежалась глазами по строчкам. Это было письмо от главы ордена, и тот приказывал немедленно возвращаться. Бай Сюинь подпёрла голову рукой, задумавшись, сколько времени уже прошло с тех пор, как она покинула гору. Перед глазами невольно всколыхнулись зыбкой пеной воспоминания об одном человеке, от которых она тут же отмахнулась. С той самой ночи она запретила себе о нём думать и пока ей это неплохо удавалось. Недаром говорят, что время и расстояние исцеляют душевную боль. Ещё раз перечитав письмо, Бай Сюинь нахмурилась. Если бы что-то случилось, то Ван Цзышэнь упомянул об этом, к тому же по непривычно рубленным линиям письма можно было понять, что глава ордена писал его в гневе. Старейшина Бай сложила письмо и убрала в рукав, а потом начала собирать вещи. Утром ей предстояло отбыть на восток.

Спустя почти две недели старейшина Бай Сюинь опустилась на гору Алого Феникса и спрыгнула с меча. В преддверии лета орден утопал в зелени, из которой то тут, то там выглядывали нарядные домики и пагоды, выкрашенные в белый, алый и золотой. Бай Сюинь вдохнула полной грудью травяной аромат родной горы. Жизнь в ордене бурлила, повсюду сновали адепты, едва замедляясь ради почтительного поклона, и тут же вновь устремляясь по своим неотложным делам. Муравейник Алого Феникса жил своей обычной жизнью.

Бай Сюинь сразу же направилась к павильону главы. Ещё покидая Храм Нефритового Будды, она отправила весточку, поэтому знала, что глава Ван её ждёт. Найдя двери кабинета главы закрытыми и узнав от его помощников, что он проводит совещание с градоначальником Чанъяна, Бай Сюинь отошла к окну и принялась ждать. Разумеется, она могла пойти к себе и подождать, пока глава ордена сам её вызовет, но интуиция подсказывала, что глава зол и не стоит проверять его терпение на прочность.

Стоя у окна с изящными резными ставнями с привычными узорами в виде фениксов, Бай Сюинь наблюдала за садом главы ордена. Поговаривали, что Ван Цзышэнь сам за ним ухаживал и лично привозил издалека самые редкие деревья и красивые цветы. Бай Сюинь ни разу не видела его с садовыми ножницами в руках или тяпкой, но сад был и правда прекрасен. С деревьями и цветами, высаженными точно по фэншую, он был примером гармонии и красоты. На мгновение Бай Сюинь задумалась, не стоит ли ей самой заняться вплотную своим маленьким садиком, но тут же мотнула головой — у неё совершенно не было на это времени. Если бы не её ученики и адепты ордена, то её сад бы давно зарос сорняками выше окон. Впрочем, и постройкой дома, и планированием сада занимался сам глава Ван, лично разработав все чертежи. Бай Сюинь, которая тогда была моложе и только получила должность старейшины, предпочла не вмешиваться в творческий процесс главы, в глубине души радуясь, что ей самой не придётся тратить на это своё драгоценное время. Она невольно задумалась, всем ли старейшинам ордена так повезло или это было особое отношение, как к младшей соученице. Как ни посмотри, глава Ван всегда благоволил Бай Сюинь, поэтому внезапный гнев был ещё более необычным. Должно быть, в ордене или в окрестностях и правда произошло что-то неприятное.

Закончив совещание, глава ордена вышел из кабинета, чтобы проводить градоначальника Чанъяна. Когда он увидел старейшину Бай, благодушная улыбка тут же сползла с его лица. Наспех выпроводив гостя, он повернулся к Бай Сюинь и прожёг её тяжёлым взглядом.

— Когда ты вернулась? Почему мне не доложили?

— Глава Ван был занят, я не осмелилась его беспокоить, — почтительно ответила Бай Сюинь, стараясь не обращать внимания на вздувшуюся венку на лбу главы.

— Идём, — бросил он и вернулся в свой кабинет, а затем выгнал оттуда всех своих помощников.

Бай Сюинь нерешительно прошла за ним следом, гадая, чем вызвано такое поведение главы.

Когда они остались наедине Ван Цзышэнь, который еле сдерживал себя, наконец, взорвался.

— Тяньцинь! Как ты могла так со мной поступить⁈ — прогремел он.

— Боюсь, я не понимаю, чем вызвано ваше негодование, глава Ван, — холодно ответила Бай Сюинь.

Глава ордена быстрыми размашистыми шагами подошёл к своему столу и выхватил из стопки бумаг распечатанное письмо в конверте из бумаги цвета киновари. На сломанной печати можно было распознать знак ордена Ледяной Звезды.

— Скажи мне, что это какая-то ошибка! — он потряс письмом в воздухе.

Бай Сюинь сделала пару шагов вперёд и взяла письмо. Развернув конверт, старейшина Бай быстро пробежалась глазами по аккуратным ровным строчкам, а потом подняла гневный взгляд.

— Прошу прощения глава Ван, но на каком основании вы читаете письма, адресованные мне лично?

— Да как ты смеешь⁈ — заорал глава ордена.

Бай Сюинь сжимала в руках алую бумагу письма, из которого было ясно, что это не просто письмо о помолвке, но и все надлежащие церемонии условия уже были исполнены: сваха уже побывала в поместье семьи Бай и даже получила дату рождения будущей невесты, а предсказатель составил гороскоп и выбрал наиболее удачную дату свадьбы, которая приходилась на праздник Двойной семёрки[2]. Бай Сюинь оставалось лишь прийти в нужный день и в нужное место, облачившись в алое с золотым, чтобы провести брачную церемонию с молодым господином Шао. Сам факт наличия этого письма в её руках невероятно злил. Всё то время, что Бай Сюинь провела в благостном неведении в Храме Нефритового Будды, молодой господин Шао потратил на то, чтобы исполнить обещанное, и теперь фактически у неё не оставалось выбора.

— Какое отношение моя помолвка имеет к вам, глава ордена? — процедила старейшина Бай.

— Так это правда, — выдохнул Ван Цзышэнь и схватился рукой за стол, словно в поисках опоры. — Как ты могла? — его голос сорвался.

— Глава Ван, я правда не понимаю… — начала Бай Сюинь.

— Не понимаешь⁈ — поднял на неё покрасневшие от гнева глаза Ван Цзышэнь. — Орден для тебя вообще ничего не значит⁈ И не смей говорить, что это твоё дело и никого не касается! — он ударил кулаком по столу. Раздался треск сминаемой древесины, и широкая столешница, служившая нескольким поколениям, покосилась и рухнула, разломанная на две части. Ван Цзышэнь выглядел так, словно он вот-вот получит искажение ци.

— Помолвка молодой госпожи Шао была отменена? — догадалась Бай Сюинь.

Ван Цзышэнь бросил на неё затравленный взгляд и его руки опустились. Он мрачно посмотрел на разломанный стол и груду бумаг, которые теперь валялись на полу.

— Я не имею ничего общего с расторжением помолвки твоего сына, — тихо сказала Бай Сюинь.

— Разве? Семье Шао нет смысла устраивать две свадьбы, чтобы связать себя с Алым Фениксом. Твоей свадьбы для этого им будет достаточно, — глава Ван поднял уставший взгляд на Бай Сюинь. — Ты правда собралась замуж? За Шао Цинлуна? Ему всего двадцать.

— Двадцать два, — поправила его Бай Сюинь, но ни подтверждать, ни отрицать факт помолвки не стала. Ей нужно было выиграть время, чтобы решить эту проблему. — Где Ван Чжэмин?

— В Зале предков, — махнул рукой куда-то в сторону глава ордена.

— Что он натворил? — напряглась Бай Сюинь.

— После твоего отъезда он всё порывался сбежать с горы и лично искать виновных в тех убийствах. Пришлось его наказать, — отвернулся глава ордена, а потом опустился на пол и начал собирать бумаги.

Старейшина Бай пару мгновений оценивала ситуацию, решая, стоит ли ему помочь, но потом развернулась и вышла. Навлечь на себя гнев главы дважды за день было бы глупостью. Какое-то время она просто будет его избегать, пока он не остынет.

Бай Сюинь покинула павильон главы и направилась в Зал предков. Больше всего ей хотелось вернуться в свой дом и залезть в бочку с горячей водой, но сначала надо было угомонить чересчур ретивого ученика и узнать, чем остальные занимались в её отсутствие.

Едва Бай Сюинь вошла в просторный зал, то сразу заметила Ван Чжэмина, стоящего на коленях перед алтарём с поминальными табличками. Судя по тихому сопению и опущенной голове, ученик спал.

— Кхм, — громко прочистила горло Бай Сюинь.

Голова Ван Чжэмина дёрнулась, и он тут же начал бормотать молитвы, на которых, видимо, и задремал. Осознав, что он не один, Ван Чжэмин повернул голову, и на его лице засияла улыбка.

— Наставница Бай, вы вернулись!

— Вернулась и, кажется, в моё отсутствие ты натворил дел, — вздохнула старейшина Бай.

Улыбка погасла на лице Ван Чжэмина, а взгляд потух.

— Я виноват, — ответил он тихо, но в его голосе не было ни капли раскаянья.

— И в чём же? — наклонила голову Бай Сюинь. — В том, что был слишком беспечен и тебя поймали?

Ученик виновато потупил взгляд.

— Думаешь, предки в восторге от того, что ты здесь спишь?

— Да я всего на мгновение глаза прикрыл… — пробормотал Ван Чжэмин и поднялся, разминая затёкшие ноги.

— Идём, — махнула рукой Наставница Бай. — Проводишь меня до моего павильона и расскажешь, что происходило в ордене в моё отсутствие. — Она вышла из Зала Предков, и Ван Чжэмин радостно поспешил следом.

Пока они дошли до её дома, она успела узнать обо всех событиях в ордене, к счастью, их было немного. Но главную тему Ван Чжэмин старательно избегал.

Когда Бай Сюинь уже стояла на своём крыльце, то повернулась к ученику:

— Мне жаль, что твою помолвку отменили.

На лице Ван Чжэмина мелькнуло странное выражение.

— В чём дело? — нахмурилась Бай Сюинь.

Ван Чжэмин замялся, а потом всё же выдавил:

— Наставница, вы и правда собираетесь замуж за Шао Цинлуна?

— И об этом знаешь? — помрачнела Бай Сюинь. — Кто ещё в курсе?

— Только отец, — быстро замахал руками ученик, — и его доверенные помощники. Отец не хочет, чтобы кто-то об этом узнал. Он надеется, что это какое-то недоразумение. И честно говоря… — он тщательно подбирал слова, — честно говоря, я тоже на это надеюсь. Шао Цинлун, он…

Лицо Бай Сюинь непроизвольно скривилось, но Ван Чжэмин неверно это истолковал и быстро добавил:

— Я понимаю, что раз Наставница решила выйти за него замуж, то у неё есть на то свои причины. И я ни в коем случае не хочу вас обидеть. Молодой господин Шао — старший сын древнего рода и очень богат, к тому же он скорее всего станет главой ордена Ледяной Звезды и у него будет власть почти над всеми северными землями, к тому же он недурен собой…

Бай Сюинь поморщилась:

— Ты мне его что, сосватать пытаешься?

— Нет! Наоборот! Я хочу сказать, что на первый взгляд он может показаться достойным женихом и всё же… И всё же Наставница может найти себе кого-нибудь получше!

— Ты так расстроен из-за отмены своей помолвки?

— Это… — взгляд Ван Чжэмина панически забегал.

— Ведь если я не выйду за семью Шао, это сделаешь ты.

Плечи Ван Чжэмина поникли:

— Неужели Наставница заметила моё отношение к помолвке и решила спасти, пожертвовав собой? Но как я могу принять такую жертву…

— Чжэмин, ты слишком долго вдыхал благовония в Зале Предков и не можешь мыслить ясно. Сходи, проветри голову. Можешь сделать пять кругов вокруг горы.

Ученик застонал и поднял умоляющий взгляд:

— Наставница, наша гора очень большая, я так до утра не закончу.

— Тогда беги быстрее, — отрезала Бай Сюинь. — Это твоё наказание за то, что пытался сбежать из ордена пока меня не было. И за то, что оскорбил предков своим храпом.

Ван Чжэмин бросил на неё унылый взгляд и поплёлся выполнять наказание.

Бай Сюинь проводила его задумчивым взглядом. Долгая пробежка прочистит голову этому ребёнку, чтобы там не задерживались всякие глупости.

Она развернулась и толкнула дверь своего дома, которая никогда не запиралась, ибо никто всё равно не рискнул бы прийти сюда без позволения. После долгой дороги старейшина Бай больше всего хотела помыться и переодеться в чистое.

Закончив водные процедуры, на которые ушло не меньше шичэня, Бай Сюинь неторопливо оделась и высушила волосы с помощью энергии ци. Только тогда она, наконец, почувствовала, что вернулась домой.

Солнце на небе уже склонилось к закату, освещая гору золотисто-рыжим. Тёплая погода и влажные древесные запахи делали этот вечер по-настоящему приятным.

Бай Сюинь направилась к своему рабочему столу, чтобы разобрать накопившиеся за время её отсутствия бумаги. Обнаружив, что весь стол завален документами, требующими её внимания, Бай Сюинь приуныла, потому что знала, что там найдёт. И не ошиблась — среди документов ордена лежало письмо с печатью семьи Бай. Поджав губы, Бай Сюинь сломала печать и развернула бумагу, а потом быстро пробежалась глазами по строчкам. Как и ожидалось — её семья была очень удивлена и счастлива, что их старшая дочь, наконец-то, соизволила выбрать себе спутника жизни. Разумеется, они ожидали в скорейшем времени визита Бай Сюинь, чтобы узнать все подробности от неё самой. По такому случаю даже отложили помолвку Бай Сюшунь, чтобы не отнимать у старшей сестры её звёздный час.

Старейшина Бай прикрыла глаза и поморщилась — она совсем забыла про обещание, которое дала сестре. Но, к счастью, проблема решилась сама собой. Разумеется, домой она ехать не собиралась, потому что сказать ей семье было нечего. Достав чистый лист бумаги, Бай Сюинь принялась растирать чернила, а затем написала короткий вежливый ответ, в котором сообщала, что не может пока приехать из-за огромного количества неотложных дел, поэтому как только, так сразу, а пока извините. Закончив письмо, Бай Сюинь отложила его, чтобы дать чернилам высохнуть, а потом залезла рукой за ворот своего ханьфу и, подцепив пальцами тонкий шнурок, выудила на свет чёрный камень с золотыми прожилками и сжала его в руках. Даже после всего произошедшего, она продолжала носить эту вещь у самого сердца. Бай Сюинь очень чётко осознала, что у неё осталось очень мало времени, и нужно было найти способ победить Шао Цинлуна как можно быстрее. Иначе человек, подарившей ей этот камень, станет её погибелью.

[1] 天魔 (пиньинь tiānmó) — демон небес, в буддизме владыка 6-го неба чувственного мира и злейший враг Будды.

[2] По китайскому календарю празднуется на седьмой день седьмого лунного месяца, отсюда и его название. Также этот день считается праздником влюблённых.