Глава 1. Живой и мертвый

Последующие два дня после штурма столицы я провел почти без сознания.

Помню только, как очнулся в нише, куда мы с Лу залезли перед походом в чертоги разума и бездну. Оказалось, я вцепился руками в богиню, а она обнимала меня за грудь, будто на самом деле вытаскивала из воды.

Я провел пальцами по волосам Лу, богиня посмотрела на меня. Ее фиолетовые глаза были полны какой-то боли и, наверное, даже отчаяния. Она еле-еле вытащила меня в мир живых. Наши взгляды пересеклись, и я понял, что разборки, которые я откладывал на «после битвы», скорее всего, не состоятся: все, что надо было сказать, мы говорили друг другу прямо сейчас, без слов, до смерти уставшие, грязные, с головы до ног в чужой крови, сидя обнявшись в этой маленькой каменной нише.

Я потянулся к губам Лу, но в этот момент в нише мелькнуло бледное лицо короля, за которым маячил Гарен и Орвист. Они быстро вытащили меня и мою «сестру» из каменного кармана. Вокруг было тихо, пока Орвист, по чуть заметной команде короля не крикнул «Слава менталисту Тинту!». Поднялся нестройный гул голосов, который уже через минуту перерос в первобытный яростный рев: гвардейцы приветствовали чудовище, которое за десяток секунд умертвило пятьсот человек. И радовались тому, что это чудовище на их стороне.

Крики выживших гвардейцев я еще помнил, а вот дальнейшее — уже урывками. Похожий опыт в моей жизни был лишь однажды, на новый год я перебрал с алкоголем, так что все события, произошедшие со мной до утра, слились в один длинный и непонятный флешбек. Так было и в этом случае.

Когда я окончательно пришел в себя, то понял, что лежу в своих дворцовых покоях. Неприлично чистый, отдохнувший и даже какой-то бодрый. Очень хотелось есть, но как только я опустил ноги с кровати и коснулся ногами пола, понял, насколько слаб.

Путешествие в бездну и последующий массовый удар вытащили из меня намного больше жизненных сил, чем насланная когда-то на волков волна первобытного ужаса.

Я вспомнил, с каким наслаждением держал дрожащий от переполнявшей его силы посох, с каким предвкушением и нетерпением ждал момента, когда смогу ударить по врагу и превратить сотни душ в растворяющиеся в бездне осколки чужих жизней. Какое удовольствие и возбуждение я ощутил, когда все же сделал задуманное.

Сейчас, в реальном мире, казалось, что это был другой человек, но я знал — этот садизм вперемешку со злостью являются частью человеческой природы. Способность доставлять боль и страдания, повелевать чужой жизнь и в миг ее обрывать — опьяняющие элементы власти, которые развращают и превращают тебя в монстра.

Тихо скрипнула дверь, и на пороге появился Илий.

«Ну все, это просто посмертные галюны», — подумал я.

Перед глазами опять пронесся образ богини, когда мы были там, в нише. Вот то впечатление было очень реальным, я бы даже сказал, чересчур. Значит, тогда, при попытке поцеловать богиню, я и отбросил коньки, а сейчас мне просто мерещится последний «сон разума» перед тем, как мое сознание окончательно угаснет. Ведь я четко знал, что старик Илий мертв, я почувствовал это от Лу, когда спросил о его судьбе.

Но нет, вот он, старый хрыч, стоит, живее всех живых, лыбится. В руках — какая-то еда на подносе. Ну ясно, даже в моих посмертных фантазиях Илий был добытчиком-кормильцем, ведь он при жизни постоянно трансформировал заработанную мною медь и серебро во что-нибудь съестное.

Я зажмурился, представляя на месте Илия Лу, Энжи или хотя бы какую-нибудь симпатичную актрису из прошлой жизни, но дед остался на месте: подошел к столу, оставил на нем поднос, после чего двинулся ко мне.

«ТАК! ФАНТАЗИЯ, СТОП!», — если все пойдет по тому сценарию, о котором я думал, но без перевоплощения Илия во что-то более сексуальное, то мои посмертные грёзы рискуют превратиться в посмертный же кошмар.

— Антон, ты чего так побледнел? — голос старика звучал абсолютно обычно.

— А какая разница?

— Ну, мы за тебя волновались, два дня не приходил в сознание. Но Гарен сказал, что скоро должен очнуться, — просто сказал старик, после чего уселся рядом и внимательно посмотрел мне в лицо.

— Э-э-э…

— Что э-каешь? Тебе что, там в бою голову совсем отбили? Или гвардейцы может уронили об камень, когда на руках качали?

Я призадумался и выудил из обрывочных воспоминаний подходящую сцену: Орвист и еще десяток крепких мужиков качают меня на руках, будто бы я рок-звезда. Приятно, конечно, но я решил, что помер до этого момента.

— Слушай, давай прямо. Я тут вроде свой теперь, как это все у Жнеца происходит? ТЫ его посланник и просто в привычном для меня облике или сам Жнец? Или я попал в какой-то межпространственный карман или что тут вообще творится?

Илий вылупился на меня, как на поехавшего, после чего покатился со смеху.

— Антон, ты что, думаешь, что помер? — Илий ржал, как последняя скотина.

— Ну, ты же помер, чего мне живым быть?

Было немного обидно, но все казалось настолько реальным и живым, что я уже начал сомневаться.

— Да не помер ты, не помер! И я выжил! — выдавил наконец-то из себя старик, чем привел меня в еще большее замешательство.

— Но ведь Лу…

— Наша богиня просто потеряла меня в общей свалке и видела, как я на землю упал, — перебил меня Илий. — Она уже тогда почти без сил была, так что не смогла понять, что я просто мертвым прикинулся. Оружия-то у меня не было в руках, да и толку от старика с мечом — только броситься на него самому, чтобы под ногами не мешался… Ну, я отлежался, бой в сторону ушел, а потом дворами и переулками в сторону крепости подался…

Я слушал историю старика, разинув рот, вспоминая обстоятельства, при которых я вытащил Лу: на нее и нескольких еле живых солдат наседали паринийцы, а в самой богине уже не оставалось и крохи ментальной магии, все потратила раньше.

Вдруг стало невыносимо стыдно за свои попытки превратить силой мысли Илия в кого-нибудь посексуальнее. Но мои душевные терзания быстро прервал рык желудка, требующего хоть чего-нибудь. Я кое-как доковылял до стола и набросился на еду, принесенную стариком.

Город выстоял, но огромной ценой.

Портовая инфраструктура была уничтожена почти полностью, как и прилегающие к пристаням склады, доки и большая часть трущоб. Большинство жителей нижнего, конечно, успели сбежать, так что сейчас они ходили по обуглившимся развалинам или помогали солдатам дотушить то, что еще не успело прогореть. Процветало мародерство — обносили трупы как своих, так и чужих солдат. У черни на руках появилось очень много оружия, в том числе и самострелов.

Регулярная армия с наведением порядка не справлялась: те пять тысяч мечей, что прибыли в Пите и за одну ночь и утро сбросили паринийцев в море, сейчас были заняты на ремонтных работах в доках. Столица должна срочно восстановить сообщение с другими прибрежными городами и портом Миллер для того, чтобы не прозевать следующую массированную атаку. Так что те небольшие патрули, что смогли сформировать из солдат, были просто не в состоянии обеспечить правопорядок на улицах, где еще недавно лилась рекой кровь защитников и атакующих.

К слову, мораль в армии была не слишком и высока: уставшие, злые, солдаты частенько сами начинали заниматься разбоем и грабежами, «отнимая и перераспределяя» у других мародеров. И ситуация грозила только ухудшиться.

Илий рассказал, что мой подвиг стал известен в так называемом «узком кругу ограниченных людей» — то есть только среди непосредственных свидетелей тех событий. Почти все, кто видел мое чудовищное колдовство, носили куртку с синим змеем на спине, то есть были преданы непосредственно королю. Еще там был Гарен и пара лекарей, которые тоже будут молчать. Все аристократы или солдаты городского гарнизона к тому моменту отступили под прикрытие стен крепости, так что ничего конкретного видеть не могли.

Как оказалось, главный удар пришелся именно на наш участок — на двух других воротах отряды были намного меньше и скорее просто растягивали наши немногочисленные силы, отвлекая внимание. Паранийцы, к их удивлению, умылись кровью на улицах Пите и на штурм нашего укрепления были собраны почти все магики, которые остались в строю атакующих на тот момент. Восточным соседям нужны были примерно сутки для того, чтобы нормально высадить основные атакующие силы, закрепиться в городе и задержать спешащую на помощь Пите армию. Если бы все получилось, это бы уже королю пришлось бы штурмовать собственную столицу, проходя все слои обороны города. Разница положений была в том, что сделать это быстро было бы почти невозможно.

Но моя атака смешала все карты паринийцев и к тому моменту, когда они все же подошли к крепости и были готовы заблокировать главный путь из города, подошла армия во главе с герцогом Регоном.

За последующими боевыми подвигами герцога и присоединившихся к нему аристократов мой локальный геноцид как-то потерялся, так что сейчас о фаворите-менталисте, который убивает людей сотнями силой мысли, знали только выжившие в той мясорубке гвардейцы — где-то полсотни человек — да три мага-лекаря.

Еще пара дней ушли на восстановление сил, в течение которых я общался только с Илием — Лу так и не появилась в моих покоях, хотя я очень хотел увидеть богиню и откровенно не понимал, почему она избегает меня после того, что мы пережили. Произошедшее между нами в той каменной нише, я был уверен, было не просто секундной слабостью или помутнением.

К концу недели я наконец-то смог выбраться из покоев и явиться под светлые очи Его Величества. К своему удивлению, я увидел в кабинете кроме Кая Фотена еще и Лу, а вот всегда присутствующей бесплотной тенью фаворитки короля видно не было — что делало происходящее еще более странным.

Богиня выглядела, какой я привык ее видеть: прекрасной и холодной. Такой прием немного кольнул мое самолюбие, но я взял себя в руки и сел в предложенное мне кресло, рядом с богиней. Кай даже не поднял глаз от бумаг, с которыми возился — о моем приходе было объявлено, да и оказывать мне какие-либо почести королю было не нужно.

Я потянулся к сознанию Лу, чтобы понять, что тут вообще происходит, но в ответ получил волну раздражения и недовольства. Ничего объяснять мне богиня не собиралась.

Вот это было что-то новенькое. Это вроде Лу лгала мне целый год, убеждала, что выполни я все условия матери и помоги ей — буду жив, здоров и свободен. Это вроде как я должен на нее дуться и отталкивать, во всяком случае именно я имел на это полное моральное право. Но нет, жизнь опять насмехалась надо мной: реальность вывернулась наизнанку, правда стала ложью, ну и наоборот. Короче, сейчас я был в чем-то смертельно виноват.

Ощущения были ниже среднего: так чувствуешь себя, когда в конце полугодия мама пошла на родительское собрание, заодно и узнать твои оценки за четверть, пообщаться с классухой. И вот, пока часы мерно отсчитывают минуты, а стрелка приближается к девяти — то есть родительница задержалась — ты ищешь пятый угол. В квартире уже прибрано, школьная форма выглажена, пыль протерта.

Те, кто познал это чувство, никогда его не забудут. И в будущем, даже если явных косяков за тобой не числится, ряд обстоятельств могут отправить тебя прямиком в детство: нервно смотреть на часы и сжимать руки в ожидании неминуемых разборок. Все равно что-нибудь всплывает. Не оценки, так поведение. Не поведение, так директор спалил, как ты куришь с пацанами за углом или классная учуяла от тебя запах сигарет. А если не куришь и не курил — значит матерился. Пусть и один раз за все полгода, но именно в тот момент, когда ты сообщал о сексуальной ориентации одноклассника, который пнул тебя по заднице грязным ботинком, мимо проходила завуч. Ну и все, ты главный матершинник на параллели, и родительский гнев неминуем.

Вот я чувствовал себя примерно так. Сидит Кай за своим столом, рядом со мной — Лу, Вилы де Шонц не видно, а значит, что беседа у нас будет в «узком семейном кругу», от чего легче не становилось.

— Ну и? — не выдержал я и нарушил стоящее в комнате молчание.

Король наконец-то оторвался от бумаг и посмотрел на меня каким-то виноватым взглядом. Мол, «ты был хорошим человеком, мне очень жаль». Этот взгляд мне не понравился от слова «совсем», но я уже чувствовал, что возить лицом по земле меня будет не Фотен, а Лу. И вот это было в разы хуже, так как я даже не мог представить, за что именно, а главное, почему в присутствии короля? Все возможные конфликты между мной и богиней касались только нас двоих, и держащий во время нашей ссоры свечку Кай Фотен был как минимум аномалией.

— Антон, пока ты был без сознания, мне пришлось пообщаться с Лу, откровенно пообщаться.

Между лопаток похолодело, а богиня бросила на меня гневный взгляд.

«Твою дивизию, неужели…»

— Да, ты ему выболтал. Обо мне, о себе, о нашем деле. Все, — каждое слово, которое богиня будто выплевывала, падало на пол свинцовой тяжестью.

Я уставился на короля, с единственно доступным мне сейчас выражением лица: «А СО МНОЙ СНАЧАЛА ПОГОВОРИТЬ БЫЛО НЕЛЬЗЯ?!» Монарх сделал вид, что ему немного стыдно за такую подставу, после чего продолжил:

— Короче, ты был не в кондиции в тот вечер, когда отмечал какую-то годовщину, которая, как выяснилось — годовщина вашего путешествия, — обтекаемо сказал король.

Я быстро скользнул по сознанию монарха, наблюдая его поверхностные мысли. Мне надо понимать, что именно Кай Фотен узнал от моего пьяного тела тем вечером. Если я рассказал, что из технологического мира, который ушел далеко вперед, меня даже слушать не будут — посадят в клетку и заставят чертить-рисовать, вспоминать все, что знаю. А что я знаю? Вроде, и не знаю ничего, а с другой стороны — даже концепция парового котла или перегонного куба может стать тут откровением.

Но, к моему удивлению, ничего такого в мыслях Фотена я не уловил. Он знал о том, что я связан договором Матери и что объект моей помощи — Лу. О том, что она богиня я прямо не упоминал, но догадаться было несложно. Ну и по мелочи, типа того, что это она учила меня ментальной магии, бою на мечах и что мы на самом деле не родня…

Залет, определенно залет. Теперь было понятно, почему Лу не появлялась в моих комнатах все эти дни — я бы сам себя придушил, представься возможность. Но каков идиот! Решил утопить печаль в вине и как глупый мальчишка растрепал все первому встречному! И будь это какой-нибудь посыльный или даже дворянин, его можно было бы купить, запугать или вообще, тихо придушить за углом, а потом сделать вид, что так оно и было, мы не при делах. Но из всех свободных ушей Пите в тот вечер, я присел именно на уши короля: изливал свою истерзанную лишениями и приключениями душу самому клерийскому монарху! Ну а что, как видно, внимательный слушатель попался, вот только как из этого говна теперь выбраться так, чтобы было не слишком больно и мучительно, я не знал. Не имел ни малейшего представления.

Кай немного подождал, пока буря эмоций, гуляющая по моему лицу, чуть уляжется, после чего продолжил:

— Пусть ты и считаешь, Антон, что допустил серьезный промах в тот вечер… Во всяком случае Лу считает именно так, но я уверяю тебя, что этот твой монолог решил массу проблем. Самое главное — для меня все встало на свои места. И твое внезапное появление в Трейле, последующие проблемы, потом активность в Пите, покровительство богов… Вокруг тебя сходилось слишком много нитей, Антон, а меня это очень сильно беспокоило, — на последних словах король сделал ударение, показывая всю невероятную величину своих тревог касательно моего бренного тела.

— Но мы договорились, — вмешалась Лу, — пришлось.

— И о чем же?

Кай немного грустно усмехнулся, Лу смотрела куда-то в сторону.

— Вы активно помогаете мне победить в этой войне, а я на уровне государства начинаю продвигать веру в твою богиню, а также завещаю это своим потомкам. Храмы и алтари Лу станут неприкосновенными, как и святилища Семерых или быстроного Кея. Ну и там по мелочам.

Видя, как поморщился король, «мелочи» были не такими уж и маленькими. План богини мне тоже был более-менее понятен. Пусть найти Истинного Жреца казалось почти невозможным, но если разговоры о божестве, которому поклоняется сам король, пойдут в массы, может и найдется чистая душа, которая сумеет занять это почетное место рядом с богиней и все же спасет нас от Матери.

Короче, почти ничего не изменилось, Лу, фактически, освежила мои с Каем договоренности, многократно увеличив обязательства монарха. Ну и включив свою персону в это уравнение — как я понимаю, то что Лу не только божество в человеческом теле, но менталист, король уже знал. Вопрос только в том, кто еще знает.

— Об этом знаем только мы трое, — спокойно сообщил монарх, будто бы тоже внезапно стал магом разума и прочитал мои мысли, — но как-то обосновывать ваше присутствие и полномочия на государственном уровне придется. Так что вот, держи.

Король протянул мне свиток, согласно которому мне жаловался наследный баронский титул — третий из главного круга титулов — и небольшое поместье в глубине страны из числа королевских земель, с доходом полсотни золотых в год.

О титулах стоит сказать отдельно. Когда я знакомился с дуэльным кодексом, то все не мог понять, почему жалованный дворянин ставился на одну ступень с виконтами и маркизами, когда как барон был вне досягаемости моих претензий. Все оказалось намного проще и сложнее одновременно.

При всей похожести системы титулов между моим миром и этим, тут опять вступала в силу система старшего и младшего круга.

К старшему кругу аристократии тут причисляли наследных баронов, графов и герцогов. Их сыновья, до вступления в наследство и, соответственно, до начала управления родом, имели звания баронета, виконта и маркиза. Эти титулы относились к младшему кругу аристократии и равнялись по своему государственному статусу простому дворянству, так как реальной властью или возможностями не обладали.

Титул отца наследовал только старший сын или другой назначенный наследник, так что Орвист, пусть и был признанным бастардом графа, после смерти родителя так и останется дворянином младшего круга, так как не является прямым наследником отца.

Аристократ мог вывести своего наследника в высший свет, объявив соправителем фамилии и передав ему титул. Так, например, виконт мог стать графом при жизни отца, но вместе со всеми возможностями титула он получал и обязательства перед короной, в том числе и по уплате налогов. Так что юноши до последнего ходили в дворянах младшего круга, а при жизни родителя в «старшие» заходили только отпрыски самых богатых и влиятельных фамилий.

Для получения наследуемого дворянства старшего круга, пусть и в титуле барона, надо было совершить подвиг государственного значения. Так, купец Тиббот организовал разработку и поставку железных руд в тяжелое для королевства время и за это получил наследное дворянство для себя и потомков. Мне же титул барона упал, как снег на голову. Конечно, у гвардии вопросов, откуда у фаворита появился титул, не возникнет — отправить к праотцам несколько сотен человек в одном сражении, это еще тот подвиг, но вот как отреагируют остальные вельможи…

— Касательно реакции аристократии не волнуйся. Я уже проходил это с Вилой, когда жаловал ей графиню, так что во второй раз пройдет легче, — невесело улыбнулся Кай, — тем более, сейчас война, а на вопросы о причинах твоего вознесения как минимум гвардия будет делать хитрый вид и надувать щеки. А среди гвардейцев немало младших дворян, не забывай. Так что все должно пройти более-менее ровно.

В комнате повисла тишина. Мне было нечего сказать, Каю тоже, Лу принципиально молчала. Поэтому монарх просто отпустил нас двоих, назначив следующую встречу завтра утром — надо поговорить о делах. О каких, еще узнать успею.

Оказавших за пределами монаршего кабинета, я пригласил Лу зайти ко мне, так сказать, переговорить в с глазу на глаз. Богиня ничего не ответила и просто молча пошла в сторону моих апартаментов, я старался не отставать. Когда дверь за нами закрылась, богиня повернулась ко мне, и в ее взгляде я увидел смесь обиды и презрения.

— Ты вообще понимаешь, во что меня втравил своим длинным языком?

Примерно тот же вопрос мне хотелось задать и Лу, ведь до этого она договаривалась с пантеоном Старших о Герое, но удержался. Хотя богиня и так все прочитала в моих мыслях. Но одно дело — думать, а другое — сказать вслух.

— Ну, пока я валялся в отключке, ты выторговала весьма недурственные условия, — спокойно ответил я, — как я понимаю, если война закончится в этом году, то у тебя будет шанс найти Истинного Жреца? Так?

— Нет, не будет, — огрызнулась Лу, — не выдавай желаемое за действительное, пусть тебе и хочется спасти свою шкуру.

— Тогда зачем все это?

— Это шанс оставить память.

— О тебе?

— Обо мне.

— И зачем? Если Матерь развоплотит тебя?

Богиня замолчала, глядя куда-то в сторону.

— Если король Кай сдержит слово и будет исповедовать веру в Лу, то даже после развоплощения молва о богине с таким именем останется. О богине защитнице сирот и утешительнице горюющих. И когда-нибудь, может быть, богиня Лу появится вновь.

— Воскрешение? Ты надеешься, что верующие воскресят тебя? — я не верил своим ушам, слишком невероятным казался план Лу.

— Конечно нет. Смерть от рук Матери окончательна и бесповоротна. Просто мне на смену придет другая Лу, которая будет такой же богиней, какой была и я. И, надеюсь, у нее все сложится лучше.

«Она что, наследие оставить хочет? Вот никогда бы не подумал, что она вообще способна на такое», — промелькнуло и потухло у меня в голове.

Потом Лу долго выговаривала мне за все: за пьяные откровения с Каем Фотеном, за самоубийственную атаку во время обороны столицы, за то, что опять проигнорировал ее наставления касательно ресурсов души.

— Антон, пойми правильно, то, что ты сделал дважды — уже изменило тебя. Ты что, не чувствуешь этого? Задумайся.

— О чем же? Что изменилось?

— Сколько ты человек убил за последние месяцы?

Я осекся. И вправду, сколько? Двое в переулке — третий выжил. Потом я зарубил подосланного убийцу на рыночной площади. Еще один бандит умер после моего допроса в темнице. Двух его товарищей я, фактически, приговорил к смерти и сделал это как-то… буднично, что ли. Скольких я заколол копьем и умертвил ментальной магией во время штурма, даже сосчитать тяжело. Больше полутысячи, я думаю, если правильно оценивать итоговые подсчеты гвардейцев, что были тогда со мной на стене правительственного квартала.

— Ну, предположим, много, — хмуро закончил я.

— Когда ты только оказался здесь — ты даже человека в лицо ударить не мог, и крестьяне тебя в пыли пинали, хотя ты был выше их всех на голову, — Лу была очень серьезна, — ты позволил себя ударить ножом в кабаке, потому что и тогда сопротивлялся насильственным методам решения вопросов. Никогда не проявлял интереса к оружию, учился бою на мечах не слишком охотно, я же видела. Это была просто навязанная обязанность, как и весь договор Матери. Но посмотри, кем ты стал теперь, Антон?

— Человеком, который хочет выжить?

— Когда ты убил в первый раз, тебя вывернуло, я помню рвоту на твоих сапогах в тот вечер. А теперь ты умертвил население небольшого городка и считаешь, что все в норме. Это путь к безумию, Антон. Я считала, что подобное — это подвиги в мою честь и ожидала героя с похожими методами, но ты добился всего умом, а не силой. А сейчас тебя засасывает эта тьма…

Меня стали раздражать рассуждения Лу. Какая к черту тьма? Там был выбор крайне прост: или они, или мы. Я сделал то, что должен был.

— Я не говорю, что ты не должен был этого делать, — Лу, не напрягаясь, читала сейчас мои мысли, и никак препятствовать этому я не мог, только если барьеры подниму, — я говорю о том, как ты это принял и о том, что ты вновь готов на это пойти. Я же вижу.

— И что в этом плохого?

Я скрестил руки на груди и принял максимально агрессивную позу. То сначала я бесполезный тюфяк, который за себя постоять не может, то теперь я, видите ли, слишком жесток и умел в деле лишения жизни других людей. Да ей просто не угодить!

— Плохо то, что для тебя это теперь нормально. Ты становишься безумцем, которого обуревает жажда крови, Антон. И в итоге ты станешь просто опасен для окружающих, учитывая твои ментальные силы. Впечатляющие силы, я бы сказала.

— То есть, ты считаешь, что я в итоге сойду с ума? Из-за того, что убиваю ментальной магией? — я посмотрел на богиню в упор, пытаясь уловить, скрывает она от меня что-нибудь или нет.

— Я считаю, что ты уже сходишь с ума, Антон. И с каждым разом мне все сложнее и сложнее до тебя достучаться. В итоге ты или останешься в бездне, и я уже не смогу тебя вытащить, или превратишься в чудовище, которое будет убивать без разбора, пока его кто-нибудь не остановит. А не веришь мне — попроси у короля свитки о магическом безумии, может, книги откроют тебе глаза.

Ответить Лу мне не дала, просто встала и, на секунду задержавшись в дверях, чтобы бросить на меня полный смеси огорчения и печали взгляд, вышла из комнаты.

Я остался один в звенящей тишине, пытаясь разобраться, права ли богиня или опять мной манипулирует, говоря полуправду.

То, что колдовство в бездне опасно — я понимал, но чтобы настолько? Да, бездна и тьма тянут из тебя силы, пытаясь поймать в свои сети и никогда больше не выпускать в мир живых. Но чтобы бездна влияла на разум?

Каждый раз, когда я черпал силы из собственной души, мне приходилось оголяться перед окружающей тьмой, не было выбора. Как глубоко мрак и пустота пустили метастазы в мою душу и сознание? Или они заняли место того, что я оттуда забрал?

Сейчас я помнил и о пыточной в королевских темницах, но былой ярости и злости не осталось. Я даже уже почти спокойно относился к Гарену — он был мне просто неприятен, я воспринимал его как своего врага, но не более. Обжигающая ярость, гнев, которые твердили мне о необходимости умертвить жирного магика наиболее болезненным способом, куда-то ушли.

Но что, если Лу опять ведет какую-то двойную игру, состоящую из недомолвок и недосказанности? Она тоже связана со мной, пусть и не настолько прямо, как я с ней. Пытки, которым я подвергся, вылились и в страдания и боль для нее. Что будет с богиней, если я сгину во тьме бездны? Думаю, вред будет весьма ощутимый, тем более, мы говорим не о смерти физической, а о смерти души.

Так она пытается спасти сама себя? Вот этими уговорами? А это мое желание вырваться из тьмы и следовать за Лу, что это? Мои ли это вообще мысли и желания?

За размышлениями прошел остаток дня. Я пытался что-то механически делать, куда-то приткнуться или чем-то помочь, но был абсолютно никому не нужен. Так что, плюнув на все, после обеда я просто заперся в покоях и сидел на кровати, вперив пустой взгляд в стену. Подумать было о чем.

К жизни пришлось вернуться уже на следующий день: король вызвал к себе. Насколько я понял, Лу будет участвовать в делах государства только как боевой маг, так что вся придворная возня оставалась на моих плечах, тем более, это мне пожаловали баронский титул, хоть и втихаря.

Кай Фотен передал мне золотую с серебром цепь и круглый жетон, на котором было выгравирована моя фамилия — атрибут наследного барона, я видел такой на шее у Тиббота — после чего перешел к делам.

— Антон, тебе же рассказывали, что армия выбила паринийцев из города и сбросила атакующих в море?

— Ну, само собой, — ответил я, отпивая обжигающего напитка.

Время было ранее, так что вместо вина, пусть и разбавленного водой, сейчас мы с королем гоняли чаи, точнее, какой-то душистый отвар из трав, который весьма неплохо бодрил по утрам. К чаю у нас было что-то из южных сладостей, которые варят из фруктового сока. Я такое не очень любил, так что потиху тягал с королевского стола пирожки с капустой и яйцом — вот они мне были в самый раз.

— А в курсе ли ты, что они пришли на пять часов позже, чем должны были, да еще и половина — обосранные?

От таких откровений я чуть не подавился пирожком, а представив себе бодро шагающую армию обосранцев, и вовсе пришлось прятаться за чашкой. Король мои настроения уловил, но не разделял.

— Антон, я не шучу. Половина солдат шла с дерьмом в штанах, потому что их начало проносить еще на лагере. Они еле-еле могли драться, многие сейчас в лазаретах, а нам грозит распространение желудочной хвори! А тут еще и лето идет! Ты вообще представляешь, насколько это проблема для армии?

Я чуть успокоился и понял, что король говорит о каком-то местном варианте холеры, которая выкашивала в моем средневековье целые города. Симптомы тоже были похожи: недержание, обезвоживание, нарушение минерального обмена в организме, что в итоге выливалось в шок и смерть. Такое себе, если честно. И, насколько я знал, в этом мире может помочь выжить только сильный целитель. Тот же нелюбимый мной Гарен. Но скольких он сможет тащить одновременно? Десяток, два десятка человек? Сейчас только войск в Пите стояло восемь тысяч мечей — еще три с копейками тысячи подошли на следующий день после прибытия основной группы — не говоря уже о толпах погорельцев, которые слонялись по всему городу. Ситуация и вправду была пугающая.

— И что я?

— Тебя ждет клиент в печально знакомых тебе темницах. Надо с ним побеседовать, но так, чтобы было кого потом вздернуть, в назидание остальным.

— Неужели наш герцог-главнокомандующий?

— Ага, он самый, герцог Регон, — подтвердил король.

— А может лучше того, железом? Если его в живых оставить надо…

Кай нахмурился. На самом деле, даже если он планировал казнить потом Регона, герцог мог наболтать всякого. И хоть мои способности уже были таким себе секретом, на троечку, но одно дело, когда менталист ищет бунтовщиков или убивает паринийцев, а совсем другое — становится личным дознавателем короля. Особенно, если на этом менталисте нет рабского ошейника, а сам он получил титул барона.

— Нет, друг мой, придется тебе, — тяжело выдохнул король после недолгих раздумий, — Регон трус по сути своей. Он скажет палачам все, что они захотят услышать, а мне надо знать, в чем он замешан на самом деле. Понимаешь?

О, это я понимал отлично, как и то, что отказать монарху причин уже не осталось. Как и вариантов. Тем более, мне самому хотелось «пощупать» сознание Регона еще на этапе разбора армейских счетов, да вот укатил наш толстый усач в расположение армии, только и видели его при дворе.

Так что сразу после пирожков и чая, я отправился в темницы.

Когда я только проходил узким подземным ходом в главное здание цитадели — ее старую часть — в сопровождении пары гвардейцев, мне стало не по себе. Всплыли воспоминания о том, как меня больше двух недель пытали и пытались сломить мою волю. Ну как «пытались», ее по факту сломили — клятву я же пытался дать. Как я потерял ощущение времени и пространства в этих подземельях, как меня морили голодом и держали в пеналах-карцерах, не давая спать. Все это вспомнилось, когда я проходил узким коридором.

И пусть я все так же шел в сопровождении двух мужчин — не палачей, но гвардейцев — и сейчас на мне вместо просторной рубахи был хороший камзол и баронская цепь, ощущения оказались ниже среднего. В какой-то момент душу захлестнула паника, что мне придется вернуться в свой ненавистный «люкс» и все это просто подстава; я, подавляя истерику, потянулся к своим ментальным силам и четко ощутил ровное сознание бойцов рядом. И больше — ни души. Никаких намерений меня вырубить и опоить, никаких скрытых угроз. Я на самом деле был теперь человеком короля и грозили мне только враги Кая Фотена Первого, но никак не сам монарх. Во всяком случае, пока.

Еще одна мысль, пришедшая в голову с небольшим запозданием, успокоила меня окончательно. У мысли было имя, невысокий рост и фиолетовые глаза: это Лу. Тут была типичная ситуация из анекдота, когда король знал, что богиня знает, что король знает… ну и так далее. Короче, мексиканская дуэль, когда все у всех под прицелом. То, что богиня постарается вытащить мою бедовую голову из очередной передряги, если я в нее попаду, а точнее — когда я в нее попаду — я был практически уверен. Я для себя еще не решил до конца, боится ли Лу ощутить на себе эффекты от моей смерти или безумия, или же она на самом деле заботится обо мне, как о своем спутнике и товарище.

Но в данной ситуации меня устраивал любой вариант развития событий. Так что я успокоился, сделал пару незаметных вдохов поглубже и продолжил шагать.

Когда находишься с другой стороны двери при входе в темницы, они кажутся, даже не знаю, меньше, что ли? У меня сложилось именно такое впечатление, хотя, скорее всего, дело было в том, что меня долго пытали и я был измучен и слаб. Теперь же это были просто подвальные тюремные помещения с несколькими ответвлениями и комнатами для допросов разной степени предвзятости. Осознание того, что я вижу эти помещения иначе, без травматичных флешбеков, меня еще больше приободрило.

Кое-как выловили из боковой каморки палача, который сегодня дежурил по темнице. Никого не допрашивали, так что для двоих тут работы не было.

— Эй, мастер, где держите герцога? — спросил вместо меня гвардеец. Мне теперь по статусу было не положено общаться с палачами.

— Это Регон, который?

Заплечных дел мастер вышел из своей комнатушки, где, очевидно, дремал, и встретился взглядом со мной. Да, это был один из двух мужчин, который разбирал меня на запчасти.

Узнал меня и палач. Сначала мужчина немного удивился, но очень быстро взял себя в руки, скользнув взглядом по моему дорогому камзолу и баронской цепи на груди.

— Ваше Благородие, — он коротко, с достоинством поклонился, как того требовал местный этикет.

Выпрямившись, палач спокойно посмотрел мне прямо в лицо, на котором читалось исключительное спокойствие: да, он прижигал мои пятки каленым железом, но он был на службе короля. Как и я сейчас, по всей видимости.

Меня подмывало спросить, что стало с его напарником, которому раскаленным мечом прожгло руки до локтя, но удержался. Меня вообще не должна волновать его судьба, а уж тем более радоваться увечьям слуг Кая Фотена мне сейчас вообще не к лицу. Так что я ответил на поклон легким кивком и чуть разрядил обстановку плоской шуткой:

— Если вы, мастер, про толстяка, для которого пришлось расширять дверной проем в камеру, чтобы он просто смог зайти — то да, мы к Регону.

Палач хмыкнул, гвардейцы заулыбались. Чревоугодие Регона и его постоянно растущие габариты были предметом сплетен во дворце уже не первый год. Вроде даже кто-то принимал ставки, когда герцога хватит удар и в каком виде он будет в этот момент: на очередной служанке или с куриной ножкой в руке. Многие сходились на том, что в момент удара все будет происходить одновременно: будет и служанка, и куриная ножка. Возможно, будет даже две куриные ножки.

Палач зазвенел ключами и открыл решетку, ограждающую его каморку и коридор с лестницей от сектора с камерами. То есть, даже если кто-то выберется, ему придется преодолеть еще и это препятствие на пути к свободе.

Регона держали не очень далеко — пятая камера слева. Покопавшись в ключах, палач нашел нужный и быстро открыл для нас дверь, отступив в сторону.

— Герцог, к вам пришли! — крикнул он напоследок, после чего посчитал свою миссию окончательно выполненной.

Я не боялся толстяка, который должен был сидеть, к тому же, в кандалах, и спокойно вошел внутрь.

Это была обычная тюремная камера, а не мой люкс, так что в углу стояло некое подобие топчана с тонким матрацем, была крышка на отхожем месте, а у потолка — маленькое окошко, которое при желании, узник мог приоткрыть и запустить свежего воздуха из внутреннего дворика крепости.

Герцог лежал на топчане и никак не отреагировал на наше появление. Ну и пусть, я тут с ним не беседы вести собираюсь, а сознание проверить. Так что я положил руку на плечо лежащего на боку мужчины и скользнул в чертоги разума — там работать с сознанием намного проще и быстрее.

Меня встретила пустота. За пределами моей полусферы, там, где должно было быть сознание герцога, я не увидел ровным счетом ничего.

Вынырнув в мир живых, я схватил Регона за плечо, пытаясь перевернуть тушу, и параллельно подозвал гвардейцев:

— Сюда, быстрее! Он походу уже все…

Совместными усилиями мы перевернули, как я и думал, хладный труп толстяка на спину.

Пари проиграл весь двор: герцог Регон почил не на служанке и не за едой, да и вообще не от удара. О чем свидетельствовали вылезшие из орбит глаза и вывалившийся фиолетовый язык. Скорее всего, его или задушили, или отравили. Это должен будет выяснить королевский лекарь.

Загрузка...