Последний интегратор

Эпилог

По радио играла тихая музыка.

— Артём к тебе заходил, — сказал Денис, присаживаясь на стул возле моей кровати, — но ты спал, и его не пустили. А он уехал в Пермские горы, в поход. Очень жалел, что мы не поехали вместе с ним. Наташа отдыхает на море с родителями. Велела передать: скажи этому симулянту, чтобы не притворялся. Я тоже завтра уеду — в Ингальск.

Про Майю Денис ничего не говорил. Я не спрашивал.

— Студенческую дружину распустили, — сказал Денис. — А помнишь того помощника первого консула, который к нам заходил?

— Доктор, — сказал я.

— Что, тебе нужен врач? — спросил Денис.

Я помотал головой и сказал:

— Виктор Викторович.

— Его уволили, — сказал Денис. — То есть он сам уволился. Префект тоже уволился, и ещё несколько чиновников. Ректор в госпитале после инфаркта. Трёх или четырёх полицейских арестовали.

Каменные солдаты не сдаются, подумал я.

— Вот ещё что! — сказал Денис. — Подземный ход осыпался. Всё разрушилось, не раскопаешь. После того, что там случилось, это понятно…

Радио передало позывные и хорошо поставленным, бодрым голосом диктора произнесло:

«Передаём последние новости.

В кратком обращении к журналистам господин первый консул отметил, что мода на Древний Египет перешла все границы. „Мы должны вернуться к нашим истокам — к великой античной цивилизации, — объявил господин первый консул. — К наследию греков и римлян, от которого кое-какие господа призывали нас отказаться“. Слова господина первого консула вызвали большой интерес среди журналистов.

Известный политик и публицист Александр Карапчевский погиб в ходе полицейской операции по его освобождению. Напомним, что Карапчевский был похищен возле своего дома членами кхандской террористической группировки, известной как ОЧК. Полиция быстро вышла на след террористов и попыталась освободить Карапчевского, но он был смертельно ранен одним из террористов.

Новый глава Интеграционного комитета Никита Карапчевский сообщил, что вскоре начнёт работу над книгой о Туганском интеграционном эксперименте. Он пообещал рассказать об успешном завершении первого этапа эксперимента.

В Хобокене состоялся международный матч по шахматам…»

Я попросил Дениса выключить радио. Он осторожно, как будто не хотел производить шума, развернул «Туганский вестник» и показал мне первую страницу.

На мутных фотографиях, сделанных с аэроплана, были изображены Острова. Теперь это были настоящие Острова. Весь левый берег Ерги залило водой, и кхандское поселение находилось в середине большого озера. Мосты через улицы стали мостами через водные протоки. На отдельном острове темнел лес. Вода подмыла и правый берег с набережной и старинными особняками. Музей стоял на высоком узком перешейке между Ергой и оврагом Туганки, как домик на вершине горы. Туганка тоже расширилась — в неё упали стоявшие на берегу новые дома.

Острова по-прежнему были скрыты лёгкой туманной дымкой.

Меня окружает вечерний лес. Могучие сосны, а дальше — густые кусты. За кустами мелькает свет, слышен негромкий смех. Еле заметная тропинка круто сворачивает, ныряет в кусты и выводит к высокому берегу реки. В воздухе кружатся невесомые стрекозы.

На берегу разложен маленький костёр, а вокруг костра сидит несколько подростков примерно одного возраста. Они сидят на брёвнах, на разостланных одеялах. Самый высокий подросток стоит перед костром спиной ко мне. Меня замечают. Стоящий подросток видит, что все смотрят в мою сторону, и поворачивается. «Ты где так долго? — говорит он. — Это несерьёзно!»

Под общий смех Артём обнимает меня за плечи, усаживает на бревно и сам садится справа. Дальше по кругу я вижу Дениса, Наташу, Лизу, двух гимназистов из Первой образцовой гимназии — того, что пониже, и того, что повыше. Слева от меня остаётся свободное место. Все мне улыбаются, приветствуют меня словами или жестом.

Лиза и гимназисты держат над костром веточки с нанизанными на них яблоками. Лиза передаёт мне веточку и говорит: «Осторожно, горячее». Я беру веточку, а Лиза начинает нанизывать яблоки на другую веточку. Она берёт яблоки из кучи, которая лежит у её ног.

Яблоки мелкие, сквозь трещины в полопавшейся кожуре проступает горячий сок. Яблоко обжигает дёсны и язык. На вкус оно кислое, но я говорю: «В жизни не ел таких вкусных яблок. А где вы их взяли?» — «В заброшенном саду, — говорит Артём. — Здесь много заброшенных садов. А яблок в этом году!..» Он берёт яблоко из кучи и целиком отправляет в рот.

Когда он дожёвывает яблоко, то тычет пальцем в небо и объясняет, как найти Полярную звезду. Все быстро ориентируются, только Денис долго мотает головой из стороны в сторону, хотя ему помогают и Артём, и Наташа, и Лиза. Наконец и он видит хвост Малой Медведицы. «А вот — Гончие Псы…» — говорит Артём.

Из тёмных кустов на свет выходят ещё три фигуры — два подростка и собака. «Кирилл! Маша!» — говорит им Артём как старым знакомым. Их тоже все приветствуют. Они садятся слева от меня, и круг почти замыкается. Хотя между Машей и тем гимназистом, что повыше, мог бы усесться ещё один человек. Кирилл и Маша получают по ветке печёных яблок. Пёс обходит круг, и каждый гладит его по голове и по спине. «Боцман!» — говорит Артём. «Не Боцман, а Лоцман», — говорит Лиза. Пёс заглядывает мне в лицо своими умными глазами, проходит дальше, ложится за спиной Кирилла и кладёт голову на передние лапы.

Дрова в костре почти прогорают. Лиза достаёт узорчатый деревянный шар и кидает его в костёр. Шар занимается не сразу. Он лежит на чёрных углях, в облаке поднятого пепла. Кирилл достаёт ялк, вертит его в руке и тоже бросает в костёр, к шару. Костёр тут же вспыхивает и окутывает огнём оба предмета. На мгновение всех освещает яркий, но мягкий свет. Я вижу, что лица моих товарищей изменились. Вместо подростковой угловатости в чертах появились твёрдость, определённость, оформленность, как у двадцатилетних.

Двадцать лет — неплохой возраст. Впереди — бесконечная жизнь, полная открытий и перемен.