Последний маршал

Глава 5 СНОВА АНИЧКИН

— Аничкин, зайди-ка ко мне.

Голос, донесшийся из селектора, не предвещал ничего хорошего.

— Есть, товарищ генерал-полковник.

Петров просто так вызывать не будет. И что, интересно, ему понадобилось, старому хрычу?

Аничкин отхлебнул остывшего чаю из объемистого бокала с синими и желтыми горошинами на боку, прихватил для солидности кожаную папку и, выйдя из кабинета, пошел по коридору. До шефа путь был неблизкий, и он достал из кармана новенький серебряный портсигар с гравировкой: «В. Г. Аничкину в день десятилетия работы в органах ФСБ России», вытащил из него сигарету и щелкнул зажигалкой. Вообще-то в коридорах курить было нельзя, но кто ему, полковнику службы безопасности, будет делать замечания?

Да, многое изменилось в судьбе Володи Аничкина с тех пор, как десять лет назад его перевели сюда всего лишь на должность оперуполномоченного. И это было большой удачей, иначе торчать бы ему в «почтовом ящике» до скончания века. Тем более тесть, Михаил Александрович Смирнов, похлопав Аничкина по плечу, сказал тогда: «Не волнуйся». А Володя уже знал, что может скрываться за этой лаконичной фразой. То же самое им было сказано, например, когда Таня заявила, что не может ездить «на этом обшарпанном «Москвиче», — и на следующее утро во дворе стояла новенькая «Волга». Иномарки Смирнов, как и многие люди старой закалки, не уважал.

И вот теперь это «не волнуйся» обернулось для него полковничьими погонами и постом заместителя начальника одного из ведущих отделов ФСБ.

Аничкин давно смирился с тем, что его детская мечта стать отважным разведчиком никогда не сбудется. Более того, ему ни разу в жизни даже не довелось увидеть живого разведчика, хоть он уже больше десяти лет ежедневно с восьми утра до семи вечера, кроме выходных, находился в главном здании ФСБ на Лубянке.

Но Аничкин почти ни о чем не жалел. Можно было считать, что он вытянул счастливый билет: у него было все, о чем можно только мечтать. Хорошая работа, красивая жена, деньги, квартира, особняк на Николиной горе (тот самый!), еще каких-нибудь пять лет — и он получит генерала… Жалеть было не о чем.

Аничкин неторопливо шел по коридору и размышлял о том, за каким таким хреном он вдруг понадобился генералу Петрову. Задание от него было получено только позавчера, и ждать каких-то результатов еще рановато. Тем более если учесть некоторую щекотливость этого поручения. Петров тогда явился к Аничкину сам, в конце дня. Уже сам по себе этот факт заслуживал внимания.

— Садись, садись, — махнул он рукой в сторону Аничкина, когда тот, завидев появившегося в дверном проеме шефа, вытянулся в струнку.

— Ну что, как работа?

Володя конечно же понимал, что старик совершил длинное путешествие через все здание не за тем, чтобы поинтересоваться его достижениями. Тем не менее он начал подробно рассказывать о работе отдела:

— План «Лилия» практически закончен. Проект «Ромашка» на подходе, думаю, что в конце недели представлю вам отчет. Что касается «Незабудки», то я отослал материалы в НИИ «Пульсар».

Дело в том, что кабинет Аничкина не был оборудован специальной системой против подслушивающей аппаратуры — по чину не было положено, и на стенах, как и в коридорах здания, висели небольшие металлические таблички: «Ведение секретных переговоров запрещено!» Расшифровывать истинное значение «цветочных» названий разрешалось лишь в кабинете шефа.

— Хорошо, — остановил его Петров, — с этим все ясно. Кстати по поводу «Пульсара». Час назад мне звонил Савельев, директор института. Они испытывают некоторую нехватку материалов. Особенно «П-6». Просят дополнительные поставки.

Аничкин удивленно вскинул брови:

— Так ведь две недели назад…

Он хотел сказать, что две недели назад «Пульсар» получил крупную партию «материалов» — взрывчатки, детонаторов, капсюлей и тому подобного, но не успел. Генерал поднял ладонь в знак того, что все и сам прекрасно знает.

— Займись этим. Подключи кого-нибудь из нашего отдела. Можешь нескольких. Об исполнении доложишь через неделю. Вот список необходимых материалов.

На прощанье он выразительно посмотрел на Аничкина. Но тот и так все уже понял.

Первое время Володя никак не мог привыкнуть к тому, что в стенах этого здания распоряжения и приказы чаще отдавались не открытым текстом, а при помощи намеков, двусмысленностей и даже игры слов. Поэтому разговоры начальников с подчиненными здесь больше напоминали ребусы. А люди ценились не столько за деловые качества, сколько за умение разгадывать эти ребусы. Поначалу Аничкин не понимал, для чего нужны эти «мадридские тайны», но потом приноровился к такому способу общения и даже сам стал его частенько применять.

Вот и сейчас он сразу смекнул, что генерал Петров дает ему какое-то важное поручение. Важное, потому что иначе просто вызвал бы полковника в свой кабинет. Дальнейшие рассуждения Аничкина сделали бы честь самому Шерлоку Холмсу.

Итак, с какой целью Петров лично явился в кабинет Аничкина? Ответ напрашивался сам собой. Если в его кабинете секретные переговоры вести было можно, а у Аничкина нельзя, значит, то, о чем он хотел сообщить, не должно было составлять никакой тайны. Однако сам факт каких-либо поставок в закрытый НИИ «Пульсар», занимающийся разработкой новых видов оружия, не должен быть известен никому. Значит, Петров хотел приподнять перед кем-то завесу секретности. С какой целью? Вот это было самым главным. Разгадка здесь крылась в его будто бы невзначай брошенной фразе: «Подключи кого-нибудь из сотрудников отдела». Вот кому должно было стать известно об этих поставках. Это был известный трюк. Скорее всего, руководство начало сомневаться в ком-то из сотрудников и решило устроить проверку. С этим Аничкин уже не раз сталкивался: устраивается видимость какой-нибудь секретной операции, а потом, через другие каналы, проверяется утечка информации. Просто и надежно.

Единственным, что смущало Володю, была с ударением произнесенная генералом фраза: «Особенно «П-6». Вот это уже было действительно серьезно.

Дело в том, что «Пульсар», кроме всего прочего, занимался разработкой портативных ядерных устройств «Самум», короче говоря, маленьких атомных бомб, которые можно было носить с собой, скажем в рюкзаке. Или в чемоданчике. Материалом для этого служил специальный высокообогащенный плутоний, который в отчетах проходил под кодовым названием «П-6». Петров лично курировал этот проект, и о нем не было известно никому, кроме нескольких человек в верхушке ФСБ. Почему он решил предать это огласке, Аничкин понять не мог.

«А может быть, весь этот проект — одна грандиозная мистификация?» — пришла в голову Аничкину шальная мысль.

Ну нет, это уже из области фантастики. Оружие разрабатывалось довольно давно, и Аничкин даже как-то видел опытный образец «Самума» — небольшой черный кейс, при помощи которого можно было до основания разрушить средних размеров город. К тому же Аничкин не зря проучился пять лет в техническом вузе и кое в чем разбирался. Исследования безусловно были настоящие.

Раскинув мозгами, Володя пришел к выводу, что, скорее всего, какие-то сведения о секретном проекте просочились за пределы здания на Лубянке. И теперь нужно было принять превентивные меры, прежде всего, выяснить, кто был источником информации.

Одного Володя понять не мог. Для чего Петрову, шестидесятивосьмилетнему старику, к тому же больному сахарным диабетом, все это надо? Сидел бы на своей даче, окучивал грядки, ну или писал мемуары. Отдыхал бы от трудов праведных. Так нет же, надо атомные чемоданчики изобретать…

Как бы там ни было, приказ был получен. И на следующий день Аничкин отправил шифрограммы в Тулу (где производили капсюли и детонаторы) и в Арзамас-16 (там на одном из секретных заводов изготовляли «П-6»). Обычно грузы доставлялись в Москву дня через два. И эти сроки Петрову были хорошо известны. Поэтому сейчас он вряд ли вызвал Аничкина для того, чтобы спросить о результатах. Их еще быть не могло.

Когда Володя подошел к кабинету Петрова, сигарета почти догорела. Кстати, почему начальник отдела и его заместитель находятся в противоположных концах коридора? Аничкина давно занимал этот вопрос, но никакого вразумительного объяснения получить ни от кого он не мог.

— Да-да, войдите, — послышалось из-за двери в ответ на его стук.

Кабинет генерала Петрова был весьма скромен. Он напоминал Аничкину комнату майора Белова, когда тот первый раз пригласил его в КГБ. Кожаный диванчик, портрет Дзержинского на стене… Боже мой, как давно это было.

— Вызывали?

— Присаживайся, Володя.

Обычно Петров называл своих подчиненных исключительно по фамилии. «Видимо, я ему для чего-то очень понадобился», — подумал Аничкин, отодвигая стул и садясь напротив генерала.

— Ну, как дела?

— Все в порядке, Григорий Иванович. Груз ожидается со дня на день.

— А кто задействован из нашего отдела?

— Кожинов, Белых, Лебедев.

— Хорошо, хорошо… Ты, наверное, уже понял, что кто-то из них может оказаться нечистым на руку.

Аничкин мысленно поздравил себя с тем, что оказался прав в своих догадках.

— Вы кого-нибудь конкретно подозреваете?

— Пока нет. Это выяснится в ходе операции. Кстати, предлагаю назвать ее «Профилактика».

Петров вертел в руках химический карандаш. Это была одна из странностей генерала. Он не признавал ни ручек, ни фломастеров и пользовался исключительно химическими карандашами, и из-за этого в конце дня его губы становились фиолетовыми. Одно было неясно — где он добывал эти карандаши. Выпускать их прекратили лет десять тому назад.

— Груз повезешь в Раменки и оставишь там.

Вот это новость! В Раменках находился резервный склад ФСБ, который к «Пульсару» не имел ровно никакого отношения.

— А как же «Пульсар»?

Петров посмотрел на Аничкина так, что тот сразу понял беспочвенность своего вопроса.

— Оставишь там все, кроме «П-6». А вот его-то как раз и доставишь в «Пульсар».

Аничкин кивнул.

— Взамен получишь два опытных образца «Самума» и привезешь сюда.

— Но вы же понимаете, Григорий Иванович, что просто так мне «Самум» не дадут…

— Знаю, — перебил его Петров, — вот тебе личный идентификатор. Тебя уже внесли в список лиц, имеющих прямой доступ к «Самуму». Так что действуй.

Генерал Петров протянул ему небольшую карточку, сделанную из серебристого пластика.

— А цель? — набравшись смелости, спросил Володя.

— Все та же, — туманно ответил Петров.

Аничкин вышел из кабинета шефа в полном недоумении. Он уже не понимал ровным счетом ничего. Если это была проверка источников утечки информации, то зачем нужно затевать всю эту езду между «Пульсаром» и Раменками. Даже если предположить невероятное — что кто-то в ФСБ или в «Пульсаре» пытается сплавить материалы на сторону, — логичнее было бы доставить их именно в институт, а затем проследить дальнейшую судьбу всех этих детонаторов, капсюлей и взрывателей. Хотя, может быть, они были нужны только для отвода глаз. Аничкин помнил, что две недели назад «Пульсар» заказал большое количество материалов, которых хватило бы не меньше чем на полгода. Значит, все дело в «П-6» и «Самуме». Но предположить, что хоть какая-то информация о «Самуме» просочилась наружу, он не мог. Даже если просочилась, зачем нужно было везти опытные образцы на Лубянку? И опять единственным объяснением было то, что опытные образцы «Самума» были всего лишь имитацией. Разъезжать по Москве с двумя атомными бомбами под мышкой? На такое не решился бы сам директор ФСБ.

Аничкин вытащил из портсигара еще одну сигарету и двинулся в обратный путь.

Вроде все было понятно. И все-таки на сердце у Аничкина было не совсем спокойно.

Эти десять лет многому научили его. Серое здание на Лубянке жило по своим, отличным от всех остальных, законам. Здесь каждое слово в зависимости от обстоятельств, еле заметных интонаций и личности его произнесшего могло иметь самое разное значение. А необдуманное действие порой влекло за собой самые плачевные последствия. Здесь требовалось каждую минуту чувствовать ситуацию, иначе можно было и не заметить того момента, когда голова полетит с плеч.

Надо сказать, Аничкин в совершенстве овладел этой наукой. Его чутью мог бы позавидовать сам Штирлиц. И вот теперь это чутье подсказывало ему: здесь что-то не так.

Генерал-полковник Петров явно затевал какую-то крупную игру.