Последний оплот

Глава четвертая

– Примерно в двухтысячном году до нашей эры, – вещала стюардесса, – Израиль назывался землей Ханаан. Согласно преданиям, это была прекрасная страна, изобиловавшая реками, водопадами, горами и долинами. Там росли пшеница и ячмень, виноград, фиги и гранаты. Это была страна, где делали мед и оливковое масло.

– Страна скупердяев, – буркнул Чиун.

– Ш-ш! – сказал Римо.

Самолет кружил над аэропортом Лея, стюардесса сообщала о достопримечательностях Израиля, а Римо и Чиун вели оживленную дискуссию.

– Ирода Чудесного смешали с грязью, – говорил Чиун. – Род Давида постоянно плел против него интриги. А между прочим, Дом Синанджу не получил от них работы даже на один день.

– Но Дева Мария и Иисус Христос происходили из рода Давидова, – напомнил Римо.

– Что с того? – отозвался Чиун. – Они были бедняки. Благородной крови, но бедняки. Вот что бывает с родом, который не желает должным образом использовать ассасинов.

– Что бы ты ни говорил, – упорствовал Римо, который был воспитан монахинями в приюте, – лично я очень даже люблю Иисуса и Деву Марию.

– Естественно. Ты ведь предпочитаешь веру знанию. Если бы все были такие, как Иисус Христос, мы бы в Синанджу умерли с голода. Кстати, раз ты такой поклонник Девы Марии, ты отослал его?

– Что?

– Письмо Норману Лиру, Норману Лиру.

– Пока нет.

Самолет наконец получил разрешение на посадку и стал медленно снижаться. Стюардесса закончила свой монолог:

– Израиль процветал как нация пастухов и земледельцев, торговцев и воинов, поэтов и ученых.

– И скупцов, – добавил азиатский голос с одного из задних мест.

Римо удалось убедить Чиуна в целях простоты передвижения ограничиться лишь двумя из четырех лакированных сундуков.

Поэтому Римо пришлось затаскивать в автобус «Аэропорт – Тель-Авив» только два сундука, поскольку старик кореец наотрез отказался поместить их на крышу, вместе с багажом других пассажиров. Когда ему предложили сдать багаж, он только фыркнул:

– Багаж! Багаж? Неужели золотые пески – всего-навсего пыль? А кудрявые облака – дым? А голубые небеса – черная бездна?

– Ну хватит, – устало произнес Римо. Он сидел, зажатый двумя прыгающими чемоданами, а старый автобус пробирался по извилистым улочкам предместий Тель-Авива.

Чиун сидел позади Римо. Только они двое сидели ровно, в то время как прочие пассажиры подпрыгивали вверх и вниз вместе с сундуками Чиуна.

– Да, тут все пришло в запустение, – проворчал Чиун, глядя в окно.

– В запустение? – удивился Римо. – Ты только посмотри хорошенько. Всего несколько лет назад тут была пустыня. Пыль и песок. А теперь – плодородная земля, жилые дома.

– Во времена Ирода здесь стояли дворцы, – пожал плечами Чиун.

Римо оставил реплику без ответа и уставился в окно. Правда, чемоданы прыгали и мешали наслаждаться пейзажем, но, так или иначе, ему удалось составить себе хотя бы представление о том, что такое Тель-Авив.

Разговоры на иврите смешивались с ароматом только что поджаренных кофейных зерен и звуками американского рок-н-ролла. Выкрики арабских торговцев сочетались с запахом оливкового масла, на котором что-то жарилось, и вареной кукурузы, которую готовили тут же на жаровне.

С другой стороны автобуса донеслось нестройное пение хором – мимо проехал военный грузовик с солдатами. То здесь, то там раздавались оживленные словесные перестрелки: из-под навесов уличных кафе, из дверей ресторанчиков, из-за столиков кофеен, расставленных прямо на тротуаре, из заполненных покупателями книжных лавок. И повсюду – большие вывески на иврите. Автобус проехал по набережной, за которой раскинулась бирюзовая морская гладь, углубился в белые пыльные лабиринты новых жилых кварталов. Сквозь серое марево сверкали красные и синие неоновые вывески и пробивалась зелень ранней весны.

Когда автобус резко остановился возле отеля, Чиун вышел через заднюю дверь, а Римо стал проталкиваться через толпу американских подростков в дорогих джинсах и с рюкзачками за спиной, пожилых парочек, пытающихся отыскать свои исторические корни за две недели отпуска, и японских туристов, поглядывавших на швейцарские часы и щелкавших немецкими фотоаппаратами все, что только шевелилось.

Римо поставил сундуки на тротуар перед отелем «Шератон». В этот момент за спиной Чиуна выросло трое улыбающихся людей.

– Привет, привет, мистер Римо! Добро пожаловать в Израиль! – сказал один из них.

– Да, да, мистер Римо, – сказал другой, протягивая руку, – мы рады видеть вас и вашего партнера, – я хотел сказать, коллегу, мистера Чиуна...

– Нам в американском консульстве велели встретить вас, – сказал третий, – и отвезти вас и мистера Чиуна к консулу.

– Да, да, – сказал первый. – За углом ждет машина, так что милости прошу.

– Вот именно, – сказал второй. – Так что, пожалуйста, джентльмены, вон туда...

Римо не шелохнулся. Он посмотрел на третьего и спросил:

– А вы что молчите? Кажется, теперь ваша очередь?

Троица продолжала улыбаться, но глаза их беспокойно постреливали по сторонам. Это были смуглолицые курчавые ребята в ярких гавайских рубашках и мешковатых черных в полоску костюмах.

– Нам надо поторапливаться! – воскликнул третий. – Американский посол ждет!

– Прошу в машину, – сказал первый.

– Вот там, за углом, – сказал второй.

– А мои сундуки? – осведомился Чиун.

Снова взгляды троицы заметались в недоумении. Римо возвел свои очи к небу.

– Да, да, – сказал третий. – О них, разумеется, должным образом позаботятся.

– Ну что ж, – сказал Римо, – если о сундуках должным образом позаботятся и если нас ждет то ли посол, то ли консул, то нам как-то не к лицу отказываться, верно?

– Да, да, конечно, истинная правда, – загомонили хором все трое, подталкивая Римо и Чиуна в направлении машины, которая, по их словам, стояла за углом.

– Не знаю, не знаю, – сказал Чиун. – Эти люди не собираются заниматься моими сундуками, а потому мы не обязаны следовать за ними.

– Тс! – шепнул Римо. – Так даже лучше. Мы сможем узнать от этих ребят, кто стоит за всеми этими убийствами. К тому же мне не хотелось бы, чтобы они открыли пальбу среди толпы.

– Эти люди ничего не знают, – сказал Чиун. – Поговори с ними – и у тебя будет три мертвеца. А если ты потеряешь мои сундуки, у тебя будет вечный комплекс вины.

– Ну и что прикажешь делать? – осведомился Римо, но Чиун сложил руки на груди и губы его упрямо сжались.

За их спинами троица перебрасывалась какими-то оживленными репликами, и Римо спросил:

– Ребята, вы вроде как говорите не на иврите. Вы что, арабы?

– Нет, – сказал первый.

– Нет, нет, – быстро отозвались второй и третий.

– Хо-хо-хо! – сказали они все трое хором.

– Мы из Перу, – сообщил первый.

– Да, да, мы перуйцы, – подтвердил третий.

Римо посмотрел на Чиуна и скорчил презрительную гримасу.

– Они перуйцы, Чиун, – сказал он.

– А ты болван, – отозвался кореец.

– А на каком языке говорят в Перу? – мягко осведомился Римо.

– Пришельцы – на испанском. Коренное население – на одном из индейских диалектов.

– А эти лопочут на каком наречии?

– На арабском. Они как раз решают, как они станут нас убивать. – Он помолчал, прислушиваясь к разговору троицы, затем крикнул: – Эй, хватит! Погодите!

Трое разом замолчали. Чиун выдал короткую пулеметную очередь по-арабски.

– Что ты сказал им? – поинтересовался Римо.

– Мне надоело сносить оскорбления, поэтому я позволил себе немножко пооскорблять их.

– И что теперь?

– Они же признались, что хотели убить нас.

– Ну?

– Они назвали нас двумя американцами. Я же дал им знать, что ты действительно американец, что видно по твоей уродливости, лени, глупости и неспособности научиться дисциплине. Я же, напротив, – кореец. Разумное существо. Вот, собственно, и все, что я им сообщил.

– Потрясающе, Чиун!

– Я тоже так думаю.

– Теперь им никогда не сообразить, какие у нас с тобой имеются планы на их счет.

– Это не моя проблема. Главное – защитить представителей моей нации от необоснованных оскорблений существ, изъясняющихся на каком-то птичьем языке.

Трое «перуйцев» между тем попятились назад, извлекая из-за пазух пистолеты. Римо выбросил вперед левую ногу, и самый рослый полетел кубарем по мостовой, а пистолет покатился в другую сторону.

Двое других «перуйцев», разинув рты, уставились на худощавого американца, выпустив из поля зрения на какую-то долю секунды Чиуна. Это их и сгубило. Когда эта самая доля секунды закончилась, они обнаружили, что валяются в пыли, уткнувшись носом в землю.

– Просто ужасно, – заметил Чиун, – что пожилой человек, решивший спокойно попутешествовать, сталкивается на своем пути с жуткими опасностями. Мне некогда развлекаться с тобой, Римо, я должен вернуться к моим сундукам. Эти ужасные люди, понятия не имеющие о том, что такое собственность, меня сильно расстроили, скажу тебе откровенно.

Чиун повернул к отелю, а Римо подошел к «перуйцам». Один из них как раз поднимался на ноги. В руке у него был пистолет. Он торжествующе осклабился, прицелился в кротко улыбающегося Римо, но, когда грянул выстрел, перед его рубашки превратился в огромное кровавое пятно и он рухнул на землю, проклиная по-арабски судьбу и неверных богов.

Двое его соратников поднимались на ноги. Но Римо отпихнул ногой подальше их оружие и заставил одного из оппонентов полететь верх тормашками. Он счел его главарем, так как пиджак сидел на том почти впору.

Подобрав один из пистолетов, Римо поднес его ко рту поверженного противника.

– Что ты сделал с Рахмудом? Ты ведь был в пяти футах от него, а он прямо-таки взорвался.

– Это я буду спрашивать, а ты отвечать, – перебил его Римо Он ткнул стволом пистолета в зубы противнику и сказал: – Имя, будьте добры!

Человек почувствовал во рту холодную сталь и увидел выражение глаз Римо. Он заговорил невнятно, потому как сильно мешал пистолетный ствол:

– Афмуд-акабар-шуман-розали.

– Понял тебя, Аф, – сказал Римо. – Национальность.

Ахмед Акбар Шаман Разули увидел, что его сообщник встал и оказался за спиной у Римо. В руках у него была бутылка с отбитым дном, которую он подобрал с земли.

– Я уже говорил, – пробормотал Ахмед. – Мы из Перу.

– Неправильный ответ, – прокомментировал Римо.

Не оборачиваясь и не меняя положения, он ударил ногой наступавшего со спины. Бутылка вылетела у того из рук и мягко шлепнулась в пыль. За ней с куда более тяжким стуком приземлился нападавший и больше не шелохнулся.

Ахмед Разули посмотрел на своих мертвых товарищей, потом на человека, который, похоже, умел видеть затылком, и быстро и угодливо заговорил:

– Я ливанец! Счастлив приветствовать вас в Израиле, этом плавильном котле Ближнего Востока. Я буду счастлив ответить на все ваши вопросы.

– То-то, – сказал Римо. – Кто вас послал?

– Никто. Мы просто обыкновенные воры и решили облапошить пару американских туристов – Тут он вспомнил про Чиуна и быстро поправился: – Одного американца и одного человека из Кореи.

– Последний шанс, – напомнил Римо – Кто вас послал?

Тут Ахмеду явился Аллах. Последний был на редкость похож на Мохаммеда Али. Он сказал Ахмеду:

На вопрос американца готовь ответ,

Или отправишься на тот свет.

Советую все ему рассказать,

Если не хочешь, дружок, умирать.

Ахмед как раз собирался поделиться с Римо своим чудесным видением, как с ним случилась беда.

Глаза его вылетели из орбит, щеки вздулись, а нижняя челюсть отвисла. Но это бы еще ничего, если бы левое ухо, шевелюра и подбородок не улетели в неизвестном направлении.

Римо посмотрел на труп Ахмеда, затем повернулся и увидел женщину в форме цвета хаки.

– Римо Уильямс? – осведомилась она.

– Похоже, что так, – отозвался Римо. – По крайней мере, все остальные, бездыханные трупы.

Женщина в мини-юбке хаки и форменной рубашке набросила автомат «узи» на левое плечо и протянула Римо освободившуюся правую руку.

– Зава Фифер, из израильской самообороны, – сказала она, и Римо отметил, что губы у нее полные и нежные. – Добро пожаловать в Израиль. Что вас сюда привело?

– Изучаю, насколько вы гостеприимны, – сказал Римо и пожал протянутую руку, которая, несмотря на то, что только что нажала на спуск автомата и разможжила человеческую голову, оставалась удивительно прохладной.

– Шутки в сторону, – сказала женщина. – Какое вы получили задание?

– Вы всегда так деликатны? – осведомился Римо.

– У меня нет времени играть в игры, мистер Уильямс, – холодно сказала женщина. – Если не ошибаюсь, вы мне обязаны жизнью. Вам повезло, что я появилась именно в этот момент, а не позже.

– Лично мне это представляется весьма сомнительным, – сказал Римо, оглядываясь. – Впрочем, почему бы нам не оставить это место, здесь становится скучновато. Лучше отправимся куда-нибудь еще, где сможем забыть о форме и расслабиться.

Зава Фифер глубоко вздохнула, и тесно облегающая форма вздохнула вместе с нею.

– Мне очень удобно в этой форме, – сказала она сухо.

Римо посмотрел на ее грудь, оказавшуюся в каких-то полутора дюймах от его груди, и сказал:

– Странно.

– Что странно?

– Мне при виде вашей формы становится как-то не по себе.

– Как говорят у вас в стране, это ваша проблема.

Она посмотрела в глаза Римо и улыбнулась:

– Ваш мистер Чиун ждет вас в ресторане отеля. Там мы сможем спокойно побеседовать.

– Отлично, – сказал Римо без особого воодушевления. – Давненько мы не виделись с Чиуном.

– Я бы вмешалась раньше, – говорила Зава Фифер, – только вот с магазином получилась неувязка.

– В магазине одежды задержались или в обувном? – поинтересовался Римо.

– Нет, мистер Уильямс. Я оставила магазин от автомата в книжном киоске.

И она показала на «узи», висевший на спинке стула.

Ресторанчик был отделан зеленым и оранжевым пластиком, а скатерти были красные, чтобы, решил Римо, не очень бросалась в глаза пролитая кровь. В Нью-Йорке человек в форме и при оружии вызвал бы, наверное, панику, если бы вот так запросто зашел в ресторан. По крайней мере, такой визит вызвал бы наряд полиции и переговоры с администрацией ресторана. В израильском же ресторане, предназначенном для туристов, вооруженные автоматами и гранатами люди в форме преспокойно сидели за столиками, ели, пили и никто не обращал на них никакого внимания. Если кто-то и поглядывал на Заву Фифер, то исключительно как на женщину, а не воина.

– Могу ли я вам помочь? – обратился к Римо официант по-английски, но с сильным акцентом.

– Помочь? – удивился Римо. – Разве вы не знаете, кто я такой? Все остальные жители этой страны, кажется, уже давно об этом догадались.

– Хорошая рыба у вас имеется? – спросил официанта Чиун.

– Да, сэр, – отозвался тот и, что-то нацарапав в блокноте, сказал: – Хорошая жареная рыба.

– Нет, – сказал Чиун, – я не просил подать мне жареный жир. Я только поинтересовался, есть ли у вас рыба?

Официант растерянно заморгал.

– Но вы можете ее очистить, сэр, – пробормотал он с надеждой в голосе.

– Отлично, – сказал Чиун, – тащите рыбу, я сниму с нее шкуру и брошу на пол, а потом вы заплатите мне за то, что я выполняю вашу работу.

– Нам, пожалуйста, минеральной воды, – перебил его Римо. – А если нет минеральной, то два стакана простой.

– А мне ничего не надо, – сказала Зава.

Официант исчез.

– Итак, – обратился Римо к Заве, – кто же убивает евреев и превращает их останки в свастики?

– Если бы вы проявили больше терпения, то мы бы узнали от этих троих, – сказала Зава.

– Виноват. В следующий раз я постараюсь не отбиваться, когда на меня кто-то нападет.

Зава посмотрела в глаза Римо и, к его удивлению, вдруг покраснела и начала теребить край салфетки.

– Извините, – сказала она. – Это я виновата. Я слишком рано открыла огонь. Еще немного, и мы бы все узнали, а я вот...

Она быстро поднялась и устремилась к женскому туалету. Навстречу ей шел официант, она чуть было не сбила его с ног и прошмыгнула в дверь.

Римо обернулся к Чиуну, который изучал столовые приборы, пытаясь определить степень их чистоты.

– Она, похоже, и впрямь расстроилась, – заметил Римо. – Убежала, а автомат оставила.

«Узи» по-прежнему висел на спинке стула.

– Очень умная девушка, – отозвался Чиун, попрежнему созерцая вилку. – Провела с тобой несколько минут и уже в слезах. Очень умная. Она оставила автомат, но забрала штуку, в которой пули.

Официант поставил на стол два стакана с водой и посмотрел сначала на Чиуна, а потом на Римо, который проверял автомат Завы. Магазина в нем и впрямь не оказалось. Римо обернулся и увидел четырех израильских солдат за соседними столиками, которые не сводили с него глаз. Когда он снова сел, солдаты несколько расслабились и убрали руки со своих автоматов.

Чиун взял стакан с водой и начал внимательно его рассматривать. Римо обернулся к двери в туалет. Чиун фыркнул, созерцая чистую влагу в стакане. Римо подумал: «Какая странная эта Зава Фифер. Только что глазом не моргнув убивает человека и тут же начинает рыдать ни с того ни с сего. То ли неуравновешенная натура, то ли просто играет в крутого воина, то ли пытается заручишься моим сочувствием. А может, нашла способ убраться без лишних объяснений. Или же отправилась докладывать своему начальству. Или...»

Римо решил больше не думать об этом, потому как ничего придумать не мог.

Но кое-что все же было совершенно очевидно. Во-первых, она убила единственного человека, который мог бы кое-что рассказать. Во-вторых, как и покойник Ахмед, она знала, кто такой Римо.

Когда Чиун пригубил воды из стакана, в зал вернулась Зава. Глаза у нее были сухие, и она держала голову высоко. Кореец же, так и не проглотив воду, посмотрел на потолок, немного покатал ее во рту и выплюнул на пол. Потом поглядел на официанта и отправил туда же содержимое стакана.

Когда Зава подошла к столику, Римо встал и подал ей «узи».

– Любитель воды недоволен, – сказал он и добавил: – Чиун, увидимся попозже.

– Хорошо, – отозвался тот. – Попробуй достать хорошей воды.

– Я думаю, что ответственность за эти убийства несет ООП, – сказала Зава.

– А кто же еще, – откликнулся Римо, который понятия не имел, что такое ООП. – Я с самого начала знал, что без ООБ дело не обошлось.

– ООП! – поправила его Зава. – Организация освобождения Палестины. Римо, вы меня удивляете! Я думала, что вы в курсе дел...

Они шли по Аленби-роуд, где было более сотни книжных лавок и магазинчиков, в которых израильские военные и гражданские лица, а также арабы, итальянцы, швейцарцы и все остальные приобретали и обсуждали содержимое более двух с половиной сотен еженедельников, ежемесячников, ежеквартальников, а также ежегодников, издаваемых в этой стране. Независимо от темы дискуссии все они были удивительно похожи друг на друга.

– Я расскажу вам то, что я знаю, – запальчиво отозвался Римо. – Похоже, все в этой стране знают, кто я такой. Вот нам конспирация и секретность! Кое-кто попытался меня убить. Да уж, работа секретного агента нынче сильно отличается от того, что было раньше.

– Я, например, не знаю, кто вы такой, – возразила Зава.

– Человек, который прибыл защитить ваши атомные бомбочки, – сказал Римо.

– Какие такие бомбочки? – удивленно переспросила Зава.

– Те, о которых я читал в журнале «Тайм», – сказал Римо.

– Кто верит тому, что написано в журнале «Тайм»? – откликнулась Зава.

– Но все-таки они у вас есть? – спросил кротко Римо.

– Что у нас есть? – спросила Зава.

– Кстати, я давно хотел узнать, почему евреи всегда отвечают на вопрос вопросом?

Зава засмеялась.

– Кто сказал, что евреи всегда отвечают на вопрос вопросом? – сказала она.

Они оба рассмеялись, и Римо спросил:

– Кто хочет это знать?

– Кто знает? – Зава засмеялась еще сильней.

– Кого это интересует? – спросил Римо, и Зава залилась смехом так, что из глаз у нее потекли слезы. Она пыталась захлопать в ладоши, но никак не могла попасть ладонью в ладонь. Наконец-то, решил Римо, его час настал.

Он наклонился и прошептал ей в ухо:

– Меня прислали оберегать ваши бомбы. Хотите, я покажу свое большое красное удостоверение?

Зава вскрикнула от восторга и чуть было не упала. Римо улыбнулся и вовремя поддержал ее. Она же, побагровев, как свекла, сотрясалась от хохота. Прохожие улыбались и обходили их стороной.

Зава взяла Римо за руки и уткнула лицо ему в грудь. Ее снова охватил приступ смеха, и она в изнеможении колотила его по лопаткам.

– Ой, не могу! – стонала она. – Но – хи-хи-хи! – могу сказать одно – ха-ха-ха! – И она громко икнула.

Римо понял, что воспользоваться ее состоянием вряд ли удастся. Он продолжал улыбаться и поглаживать ее по спине, пока она окончательно не пришла в себя. Внезапно он почувствовал, как она напряглась и высвободилась из его объятий. На лице Завы промелькнула тень испуга. Она снова вернулась в свое прежнее обличье девушки-солдата, только солдата, одержимого икотой.

– Вот что я вам скажу, – нарушил молчание Римо. – Попробуем-ка поиграть в ассоциации. Вы должны сказать первое, что вам придет в голову.

– Хвост.

– Рано. Я должен первым сказать слово.

– Дело.

– Господи, ну погодите же минуту! – взмолился Римо. – Вот теперь начали. Дом.

– Киббуц!

– Пустыня.

– Море.

– Работа.

– Игра.

– Смерть, – попытал счастья Римо.

– Секс, – отозвалась Зава.

– Судьба.

– Любовь.

– Бомбы.

– Ик! – икнула Зава.

– Что такое «ик»? – не понял Римо.

Зава еще раз икнула.

– Вот что, давайте поговорим где-нибудь в другом месте, – сказал Римо.

– Что, что? – переспросила Зава.

– Перенесем разговор.

– Обед.

– Что?

– Танцы.

– Танцы?

– Отлично, – сказала Зава. – Вот и договорились о свидании. Встречу вас у отеля попозже днем.

Она послала Римо воздушный поцелуй, который выглядел несколько искусственно, и исчезла в толпе.

Римо покачал головой. «Ну и солдаты теперь пошли», – подумал он.