Последний романтик

Глава 26

Это не был ядерный взрыв — скорее сильный удар в грудь, от которого его сердце пустилось вскачь в тот момент, когда, открыв дверь на кухню, он обнаружил на своем крыльце Микки и коробку.

Микки зевнул и потянулся.

Ки стоял и смотрел на коробку. В чем все-таки заключалась игра Рейчел?

Он не сомневался, что коробка от нее: его имя было нацарапано на ней крупными черными буквами с аккуратностью архитектора. Он бросил взгляд на дорогу за домом, едва видимую в раннем утреннем свете, а потом опять перевел его на коробку.

У него возникло искушение поддать ее ногой и отбросить подальше.

Что она хотела всем этим сказать? Почему не доставила коробку лично? Ки наклонился и поднял ее, немного удивившись, что она такая легкая. Он отнес ее в кухню и поставил на стол.

В кухне появился Дункан.

— Что это? — спросил он, зевая, и подошел к Ки.

— Это от Рейчел, — буркнул Ки, не отрывая глаз от сюрприза.

— Ты не очень-то торопишься открыть ее, — тихо заметил Дункан, хохотнув. — Ты выглядишь так, словно боишься, что она взорвется у тебя в руках.

Ки посмотрел на Дункана:

— Такая возможность приходила мне в голову.

Дункан снова усмехнулся, подошел к кухонному прилавку и достал из ящика нож.

— В таком случае я сам ее открою, — сказал он, подходя к столу и снимая полоски скотча, которым коробка была обмотана.

Ки отстранил его, выбросил лежавшую сверху упаковочную бумагу и нетерпеливо заглянул внутрь.

Дункан затаил дыхание и присвистнул.

Слегка дрожащей рукой Ки достал со дна какой-то предмет, завернутый в мягкую бумагу.

— Чаша Добродетели, — прошептал Дункан. — Она все время была у нее.

Ки поставил на стол чашку, покрытую тусклой чернью, достал из нее сложенный листок бумаги и прочел записку:

«Я подумала, что это может помочь решить твою маленькую финансовую проблему, так что тебе не придется продавать „Шесть и одна“. Но ты, возможно, изменишь ее название на „Шесть и две“».

Ки бросился к дому Рейчел и, перепрыгивая через две ступеньки, влетел на крыльцо и без стука ворвался в дом, выкрикивая ее имя.

Он нашел хозяйку сидящей на крыльце с поджатыми под себя ногами и посасывающей из стакана апельсиновый сок.

Ки остановился в дверях и скрестил руки на груди, главным образом для того, чтобы скрыть дрожь.

Рейчел сделала еще один глоток сока.

— Tы беременна, — прошептал он, гордясь тем, что его голос не задрожал.

Она пожала плечами.

— Я обещала сообщить тебе, — произнесла она со сводящим с ума спокойствием, ставя стакан на крыльцо и поднимаясь. — Это не просто предположение: я сдала тест на беременность.

Ки полностью утратил дар речи.

У Рейчел же, по-видимому, такой проблемы не было.

— Но боюсь, что этот ребенок будет стоить тебе дороже, чем Микаэла, — заявила она, тоже скрестив руки под грудью.

Он все еще не мог говорить, наверное, потому, что его сердце стояло комком в горле. Но сумел поднять одну бровь. Рейчел снова пожала плечами.

— Но не в смысле денег, — уточнила она, по привычке вздернув подбородок. — Я не ношу драгоценностей, так что простое обручальное кольцо не обойдется тебе чересчур дорого. — Она сделала шаг к нему. — И хотя этот дом проектировался для семьи, я буду счастлива жить на шхуне.

Сердце Ки стало потихоньку успокаиваться.

— Твоим главным вкладом должна стать страсть, — продолжала она, подходя к нему еще на шаг. — И это может стоить тебе больше, чем ты захочешь заплатить. — Она снова шагнула к нему. — В этом я не пойду на компромисс, Ки. Я забуду свою гордость, извинюсь за то, что была дурой, верну тебе без вопросов свое доверие и попрошу прощения. Но не откажусь от страсти.

Теперь она приблизилась к нему вплотную.

— Ты сможешь дать ее мне? — прошептала она. — Сможешь ли любить меня?

Ки наконец обрел голос.

— Полагаю, что да, — тихо ответил он. Осторожно и нежно он притянул Рейчел к себе, положив ее голову себе на грудь, поближе к своему сильно бьющемуся сердцу. — Если ты позволишь мне забыть мою собственную гордость, извиниться за то, что я был таким идиотом, примешь мое безоговорочное доверие и разрешишь попросить у тебя прощения, я обещаю тебе страсть на всю жизнь.

Она обняла Ки за талию и глубоко вздохнула, прижимаясь к нему всем телом. Ки потянул Рейчел за косу и, запрокинув ей голову, заглянул в ее прекрасные зеленовато-карие глаза, горящие обещанием любви.

— Я люблю тебя, — шепнули ее губы.

— И я люблю тебя, — ответил он едва слышно. Ее лицо внезапно вспыхнуло.

— Обещай помнить о своих словах, когда я покажу тебе сокровищницу краденых предметов искусства.

— Всех? — спросил он.

— Всех до единого, насколько я могу судить, — продолжала она, пытаясь высвободиться. — Она находится в потайной комнате, которую мой отец построил над буфетной.

Ки не выпускал Рейчел из объятий. Он поднял ее на руки и вместо того, чтобы броситься в буфетную, взлетел по лестнице в ее спальню.

— Ты покажешь ее мне потом, — произнес он хриплым от страсти голосом.

Вбежав в спальню, он опустил Рейчел на узкую кровать и быстро накрыл ее тело своим.

— Не каждый год полубог получает брачное предложение от богини.

Он почувствовал, как сильно забилось ее сердце.

— Богиня? — прошептала она, обвивая его за шею.

Ки поцеловал ее в нос и кивнул:

— Страстная богиня. И для меня нет ничего дороже, Рейчел, чем знать, что ты носишь моего ребенка.

Он припал к ее губам долгим страстным поцелуем, словно спеша доказать, как она ему дорога.

И он решил, что подождет, прежде чем сказать ей, что у нее осталась только одна неделя до того, как он увезет ее на шхуне «Шесть и одна», нет — на «Семь и две» — и сам сделает ей предложение.