Последний Шаман

Глава 9 «С 451 градусом по Фаренгейту»

Погружение оказалось не долгим.

Ворон торопился и потому показал мне самое, по его мнению, важное. В особняке он всё таки рискнул и спрятался в самом дальнем углу опочивальни Грекова, застыв в стене, не двигаясь и будто даже не дыша. Ворон наблюдал, как юноша с глазами старика вовсю веселился, являя пламя, выдыхаемое изо рта, чем преизрядно восхищал лежащих вокруг девушек.

Потехи ради, он даже выдувал его в пустые ёмкости из под алкоголя и пламя там искрилось, буйствовало и тыкалось в стенки, не в силах выбраться наружу. Барышни смеялись нервным смехом и на всякий случай отставляли результаты пиромагии подальше. На заверения Грекова, что им, красавицам, бояться нечего, они кивали и мастерски переводили тему на другую, не стесняясь ни поцелуев ни чего-то большего.

Когда в дверь постучали, юноша воскликнул благостно.

— Да-да…? — и вот теперь голос его звучал достаточно свободно и раскованно, как у человека совсем-совсем слегка напившегося. И если мерить его норму пития по количеству приговорённой тары разложенной по комнате, то она побивала все разумные пределы. По меньшей мере тридцать разномастных бутылок, а ведь их могли ещё и уносить. — Войдите, не заперто!

— Сэр Исмаил. — вошедший в комнату мужчина мог похвастаться благородной сединой и в осанке его ощущались строгость и учтивость, подчёркнутые безупречным серым костюмом тройкой. Заспинная суща была ему под стать, худая и отточенная, с зашитыми глазами и ртом, но зато с открытыми ушами и носом, чьи размеры впечатляли. — Ваш транспорт подан и готов к старту.

— Отлично! — воскликнул Греков и захлопал в ладоши, поднимаясь, — Девоньки, брысь-брысь-брысь, был рад с вами провести время. Ещё обязательно встретимся.

— Конечно Исмаил Греков! — заверили его поспешно собирающие свои вещи девушки, за спинами которых розоватым шлейфом виднелись сущности весьма фривольных форм, под стать их статям.

Налюбоваться видами, к сожалению, не дали. За спиной стоящего в дверях мажордома возникла суета и донельзя знакомый голос зазвучал.

— А ну пусти меня! Пусти, я сказал! — злой и резкий голос, который я бы узнал из тысячи, принадлежал конечно же Михаэлю.

—…господин, прошу, подождите, ваше лечение ещё не окончено. — также доносилось за дверями, но голос молодого бандита его перекрывал.

— Пшёл нахрен! Генри, а ну дай пройти! — появилась в проёме фигура Михаэля, но мажордом стоял неподвижно, ожидая решения старшего.

— Ооо, Мишенька, ты пришёл в себя? Генри, впусти его, пусть заходит. — ответил Греков, откинув в сторону халат и совершенно не стесняясь своей наготы.

— А ну брысь! — рявкнул Михаэль и на прошмыгнувших мимо девушек и на увязавшегося паренька медика. И к слову сказать, выглядел будущий наследник гораздо лучше, чем в нашу с ним последнюю встречу. Рука его зажила, а восстановившаяся суща за спиной выглядела куда более мощной и габаритной. Бордовый цвет стал насыщеннее, а нити, стягивающие все органы чувств, натянулись. — Дядя, какого хрена⁈

И не смотря на повышенный тон в его адрес, Исмаил расплылся перед ним в улыбке.

— Здравствуй племянник. А что такое, чего ты так злишься? — удивлённо вопросил он, выбирая в шкафу подходящие по размеру брюки.

— Я же сказал не приказывать моим подчинённым! Он мне принадлежит, мне! Понял! — указал Михаэль пальцем на вошедшего в комнату Анатолия. — И не смей вмешиваться в мои дела! Их мне отец выдал, не тебе.

— Ох-хо-хо, мальчик мой, — по доброму засмеялся Исмаил и огненный дух за его спиной тоже пошёл волнами смеха. — Я погляжу ты прям вырос. От помощи родного дяди отказываешься. Но ты не забывай, мы всё же семья и должны помогать друг другу.

Сказал он пафосно. Даже палец поднял нравоучительно, красуясь в зеркале и определяясь, подходит ли алая жилетка к чёрным брюкам.

— Да хрен мне, а не инициация, если я сам не справлюсь, — сплюнул на дорогой ковёр Михаэль, расхаживая из стороны в сторону. — Хрен мне, а не долгая жизнь! Отец так и сказал.

— Ну тогда старайся, мальчик мой, — ответил Исмаил, парфюмом брызгаясь, чьи капельки вблизи его одежды моментально загорались. — И если не справляешься, то помни, ко мне ты всегда можешь обратиться за…

— Да пошёл ты! — огрызнулся Михаэль больше обиженно нежели гневно и, круто развернувшись, пошёл на выход. — Я САМ! Сказал же! Толя, за мной!

—…за помощью, — продолжил фразу Греков, когда взбешённый отрок удалился. Затянув чёрный галстук, он повернулся и по довольной улыбке стало очевидно, что Михаэля банально развели. — Вот так-то лучше. Генри, ликвидируй.

Указал носитель пламенного духа на бутылки с полыхающим огнём, вот только ни их производитель, ни мажордом не заметили, как Михаэль телекинезом умыкнул одну из них. И снова, стоило ворону в своём укромном уголке немного сдвинуться, как тут же сущности обоих мужчин повернулись в его сторону.

— Генри, у вас тут что, крысы завелись? — спросил брезгливо Исмаил, прислушиваясь.

— Возможно, сэр. — виновато ответил мажордом.

И опять произошёл момент непонимания, как я очутился здесь, что тут происходит и для чего. Благо продлился он недолго и я выпал в реальный мир. В голове тут же начали производиться расчёты, сколько осталось времени до их прибытия, но сползший на диван ворон мне выдал.

— Ке-кех-хекер «Я им в энергобаки поднаср*л» - светился он довольством.

— Мояж ты птичка! — подняв на руки я с чувством в пернатую макушку его поцеловал. — Сколько времени у нас?

— Креех «Полчасика» — прокряхтел он, уворачиваясь.

— Отлично! — поднявшись резко, я в темноте вечерней принялся оглядываться и решать, что ценное необходимо сохранить и спрятать. Взгляд тут же пал на книги. — Так, Белый, книжки все сожрать, а я тем временем… а я… я…

И я задумчиво затих.

И вороны вместе со мной затихли.

И даже кузнечики за окном трещать перестали.

Чувство переломного момента подкрадывалось всё ближе и ближе и признавать его чертовски не хотелось.

— А я пока подумаю. — промолвил в темноте.

Отперев засов и выйдя в наступающую ночь я думал то, о чём не думал никогда. О том, что ценно лично мне сейчас.

Сад с яблонями встретил меня ласковой прохладой. Уже который день живя иначе, я как-то не особо замечал всю ту энергию, что в них струилась из корней по веткам, к яблокам и вновь обратно. Такая красота, а я как будто быть слепым пытался. Всё как-то по привычке продолжал существовать и новое увидеть и всем собой это признать получалось не просто.

А ведь вот оно, вокруг, только руку протяни.

Коснувшись рукой ствола яблоньки я сразу увидел, как оно энергией своей меня в ответ коснулось. И эта живая поддержка таким теплом отозвалась, что как-то разом и в моменте я увидел наконец весь мир вокруг. Деревья, землю, небо, звёзды, все связи их как явные, так и вовсе пока незаметные.

На дом свой оглянулся и его увидел будто бы насквозь. Он тоже был живым. Живым и дряхлым. До невозможности уставшим и просевшим.

К нему я тоже подошёл и прикоснулся. Спросил беззвучно, хочет ли он жить и грустный пришёл ответ. Таким, что слёзы навернулись, хотя казалось, что со смертью говорил на ты, ведь всех родных своих и близких сопроводил из жизни.

Дом слишком многих потерял.

Дом хотел покоя.

Дом хотел уйти.

И он держался только для меня.

Ну что же, кров родной мой. Я тебя услышал.

Похлопав по дверному косяку, я вытер слёзы и с улыбкой повернулся к саду. Уж если и спасать, то тех, кто этого желает.

Закончившие прятать книги, два ворона меня нашли за действом может быть и странным. По крайней мере для меня. Я от ствола к стволу передвигался и говорил, как говорил бы с человеком. Ведь прав был Чёрный, когда меня учил, что мысленного намерения порой достаточно и именно с него и начинается любое действие. И чем точнее суть намерения, тем легче сам процесс.

Всему живому я предлагал уйти.

Понятно дело, что не корнями по земле, но всей энергией, что в них заключена. Всей жизнью, что четырьмя поколениями моей семьи сохранялась и взращивалась. И слова нужные сами подбирались, не даром же я столько книг прочитал и заклинателем числился.

Да и всё, что вокруг, словно само подсказывало говорить…

От плодов, вдоль стволов, Меж корней до корней, Протекай, утекай, от беды уходя. От листка лепестка Истекай, не жалей. Не теряй, собирай В плод один силу всю. Мощь земли, свежесть вод, Память лет, ветра смех, Собирай, не теряй Ни о чём не жалей. Оставляй только тлен, Оставляй пыль и плен Столь привычных оков. Возродишься ты вновь Краше всех, и сильней, Выше прочих других И подаришь плоды Всем достойным тебя.

И на этот раз энергия текла по корням куда как резвее, чем в прошлый раз и яблоки теперь превращались не в гниль, а действительно в пыль, разлетаясь под лёгким ветром. Ни одна из яблонь не отказалась и не воспротивилась. Даже наоборот, их поток жизни нарастал, сливался воедино и даже сквозь закрытые глаза светился он ярко и пульсировал, следуя за мной от дерева к дереву, аккурат к самой первой и самой раскидистой яблоне.

В саду её сажали первой и уже от неё родились и размножились остальные. Теперь же они вновь по воле моей и намерению возвращались к прародительнице, дабы изменить свою форму и сохранить свою жизнь.

И процесс этот шёл. И более того, помимо яблонь, ниточки энергий протянулись от всего сада. Что кусты ягодные, что картофель с морковью, что лук, что клубничка реденькая, что чеснок злючий, все захотели в общем потоке слиться в единое. Даже посаженный прадедом и стоящий на околице ясень и тот решил вплестись в этот круговорот.

И когда весь прилегающий сад завял и превратился в сухостой, я руку протянул и с самой старой яблони сорвал последнее из яблок. Да только вот открыв насквозь промокшие глаза и на последний плод взглянув, язык бы мой не повернулся это яблоком назвать. Под светом звёзд и выглянувшей из-за туч луны в ладони я держал… какой-то плотный восьмидольковый орех, сотканный из чистого золотистого сияния. И если приглядеться зрением иным, то в центре его зрело семя, чьё золото сияло и вовсе ослепительно.

— Вот вам и пирожок с повидлом. — сказал я тихо и взглянул на воронов.

А те смотрели на меня во все глаза и было во взглядах их такое, чего доселе я не замечал ни разу. Без всякой дурости и снисхождения, без насмешек и неодобрения, смотрели они сейчас с каким-то спокойным уважением и…радостью?

Как будто ожидания их оправдал, вот ей богу.

Утирая веки и поигрывая золотистым плодом, я подошёл к крыльцу и дал воронам рассмотреть его поближе. Со всем почтением они его понюхали, потрогали, переглянулись в долгую, будто мысленную связь между собой устанавливая и по итогу выдали вердикт единым слитным карканьем.

«ПЛОД ПОСЛЕДНЕГО УРОЖАЯ» легендарный предмет 4 ур.Свойства: (Неизвестны)

— Возможно рандомное увеличение любых характеристик— - - Возможно приобретение и усиление способностей— - - Возможны получение доброкачественных мутаций— -

(рекомендуется принимать исключительно по рецепту специалиста!)

— Вот жеж вы валенки, без приколов не можете, — сел я рядом на ступеньки крыльца и вытянул ноги.

Вместе с опустошением сада и на душе стало как-то пусто и только плод в руке своим весом и теплом давал знать, что важное собрано и ничего не потеряно. Единственное, что свербило и немного возмущало, так это их оценка.

— И почему всего четвёртый то уровень? — поднял я этот красивый и явно недооценённый орешек перед глазами. И даже когда луна за тучами скрылась, он сам волшебным образом сиял. — Это же…это же не абы что. Тут вся жизнь собранная. Предками моими выращенная. Что мало-то так?

— Крааа-ку-курр-кро. «По имеющейся классификации, у легендарных предметов всего шесть уровней» — успокоил меня Белый ворон, заботливо касаясь лапкой. — Ка-раар. «Твоё творение прекрасно».

— Ке-вееер «Очень прекрасно» - поддержал меня Чёрный, касаясь лапкой с другой стороны — Кра-каор «Всю энергию собрал»

— Кра-кар. Кроор «Всё ценное собрал. Ничего не оставил»

— Криэр-кро «Всё сберёг, что предки вкладывали»

— Крууу «Гордимся»

— Кру-ру «Очень гордимся»

— Ну коли так, то ладно, — выдохнул я, от похвалы вороньей чуток смущаясь. Благо хоть ночь кромешная и борода густая мой румянец на щеках прикрывали. — Понять бы теперь, что оно делает.

— Ка-ке-ке! «Так ты открой!» — оживился Белый.

— Кра-ке-ке! «Да-да, открой!» - запрыгал рядом Чёрный.

— Да знать бы…мххм…как… — попытался я пальцами разорвать упругие золотистые дольки но х*ен там плавал, даже при моей силе это оказалось невозможно. И тут уж после толики мучений до меня дошло. — Тьфу! Ну конечно же. Надо намерением.

На просьбу отвориться плод последнего урожая пришёл в движение и с лёгким шорохом раскрылся сверху на восемь лепестков. И в каждом лепестке-ложбинке был свой кусочек, сияющий отдельным светом. И в совокупности всех их цветов, теперь держал я в окаймлении золотой кожуры самую настоящую радугу, от красного до фиолетового. И лишь последняя из долек была чернее нашей ночи.

— КВАОООР! «ЯБЛОКО ОСНОВ!» — синхронно выдали мои пернатые товарищи, любуясь фруктом крайне восхищённо.

Да что уж тут сказать, и сам я этой красотой залюбовался. Уж больно кукольно и аккуратно каждая из долек в своей ложбинке возлежала. Укутанные золотистой плёночкой, они пульсировали аккурат от центра, где в плотном коконе покоилось светящееся золотом зерно.

— Каких таких основ? — спросил у воронов, взяв яблоко за черешок и покрутив, рождая радужный калейдоскоп.

— Крар-ар! «Изначальных основ!» - тем же хором был мне их ответ.

И видел я по глазам, что очень уж охота воронам поведать мне о понятых ими свойствах легендарного предмета, да только выигранное Чёрным время истекло. Хороший у мажоров инженер Аркадий, так как на фоне чёрного неба габаритные огни подлетающего ультра-кара уже отчётливо виднелись. Я вместе с воронами наблюдал, как он завис над противоположным краем деревни и с борта его вниз к земле полетел маленький огонёк.

И к удивлению, там полыхнуло знатно.

Ну что же, право моё сердце подсказало. Единственное, что мог сделать этот выродок, так это запустить пожар, ведь если нет домов, нет и проблемы. Когда он бутылёк с пламенем дяди умыкнул, я именно про это и подумал. Дома у нас тут близко расположены и сделаны по большей части-то из досок, брёвен и дсп. И в августовские сухие дни гореть они должны, как спички.

Так и оказалось. Пламя вдалеке росло и темноту ночи медленно но верно наполняло оранжевое зарево. Как заворожённые смотрели мы на приближающееся буйство, пока Белый не предложил спокойно.

— Кар-ор? «Пора идти?» - и снова тронул меня лапкой, но не торопя, всего лишь спрашивая

Но я отрицательно мотнул головой. Не по мне было вот так вот оставлять свой дом. Я должен был его проводить также, как провожал в последний путь и мать с отцом, и деда с бабкой, и даже Марфушку с сыном. Хотя теперь то мне известно, что не в последний, а в следующую жизнь, но всё же.

— Кве-кра. «Тогда ешь красную», - указал мне Белый в сторону плода и пояснил на взгляд мой вопросительный. — Кру-орк-ке-кервер «Плод пламени даёт защиту от огня»

— Ах вот оно как. Ну ладно, — доверившись, я дольку отломал и в рот закинул.

И если я предполагал, что будет странный вкус, то сильно ошибался. Ведь то было блаженство мягкое, ни с чем неописуемое и несравнимое. Да даже больше состояние текло во рту горячим соком и растекалось по шее, по плечам, рукам, груди и в ноги уходило. Вот это чудо. Вот это вштыривает так вштыривает. А прогревает то до самых жил и косточек, получше бани.

— Еб*йше, — только и сказал, закрывая плод и отдавая его Чёрному. — На, забери ка. И тикайте с городу.

— Ка-ру-ра? «А ты то как?» - волнительно спросил он у меня, за черешок плод забирая.

— А я ещё с ребятами поговорю. Не ссыте. — хрустнул костяшками, чувствуя себя гораздо увереннее.

Ведь если раньше от надвигающегося пламени у меня инстинктивно тряслись поджилки и тело намеревалось свалить куда-подальше, то после съеденного кусочка Яблока Основ мне стало поспокойнее. Теперь огонь так не пугал, наоборот, стал даже чем-то интересен. Съедая крыши, стены и заборы соседних зданий, он танцевал и перепрыгивал, как будто был живым.

Стремительно карабкаясь и ища съестное, он стрекотал, трещал, шипел и в этой пляске становился всё шире, больше и объёмнее. По моей стороне улицы уже все дома полыхали, но каким-то образом огонь умудрился перелезть и на другую сторону. И помня из детства парочку случайных пожаров в деревне, я хорошо знал, что такое огню несвойственно.

От наступающего жара не выдержали и взлетели вороны, а я остался, как стоял. Да, мне тоже было жарко, но не настолько, как могло бы быть.

А значит долечка работала.

Огонь тем временем карабкался на мой забор и доползя до верха…замер. И я увидел наконец то, что мне показалось странным в его поведении. А если быть точнее — Тех.

В огне искрились, прыгали и перебегали огненные ящерки. Почти сливающиеся с языками пламени, они то и распространяли весь огонь быстрее, чем он смог бы сам. И целый выводок смотрел с забора на меня, а я смотрел на них.

— Не бойтесь, — протянул к ним руки и аж до смеха внутреннего ох*енел от своего порыва. Да даже будучи в уме не шибко здравом, я никогда бы не предположил, что однажды огню скажу не бояться. — Ох-хох, вот это вот конечно да…Не бойтесь. Можно. Забирайте.

И осторожно духи пламенные перебрались на мой участок и сухостой от них занялся очень споро. Они в нём бегали, съедали то, что можно было съесть и увеличивались в численности так быстро, что глазом было не уследить.

— Да выж мои хорошие. Идите те ка сюда, не бойтесь, — будто воробушков я их приманивал и они всё ближе подходили. Один из самых смелых подошёл прям близко-близко и ладонь мою обнюхал. И кожу ощутимо припекало, хоть и не до ожога. — Вы ж эти…как их там…ну эти. Саламандры! Точно. Вот это вы конечно славные ребята.

Ящерёнок прыгнул на ладонь и до того тлеющая прямо на мне одежда и вовсе занялась. И часть сознания хотело было завопить и заставить по земле кататься, но мило прыгающий по рукам огненный ящериный малыш всё внимание моё увлёк. Да и если Белый сказал, что будет защита от огня, то значит и вовсе бояться нечего.

Уже куда смелее Саламандры перелезали через забор, его обваливая и доедая, а первые пришедшие уже вплотную к дому подобрались и в пляске и в трещании их звонком я будто слышал вопросительное — «Можно?Можно?Можно?Можно?Можно?»

— Можно, — ответил им и словом и намерением, поглаживая пальцем пламенную щёчку осмелившегося на меня запрыгнуть. — Проводите старого друга на покой.

И отойдя подальше, чтобы не мешать, я задумчиво смотрел, как в пляске Саламандр уходит мой дом. Вот в окнах его возникли всполохи, вот по стенам побежали ящерки и пламя по их следу перебралось на крышу. Языки становились всё длиннее и в небо, вместе с жаром и дымом, уходил уставший дух, принявший и отпустивший столько поколений. Теперь, в очищающим пламени, он становился как никогда свободным.

— Прощай. — сказал ему вослед, когда рухнула крыша, а выводок пламенных ящерок резво побежал в сторону следующего дома.

Слёз не было. От пламени суютившейся в правой руке Саламандры они в падении своём испарялись раньше.

И рад бы я был, если бы дали мне спокойно попрощаться, да только в планы Михаэля это не входило. Роскошный ультра-кар, наверняка предприимчиво позаимствованный дурным сынком из закромов особняка, завис метрах в десяти над пепелищем дома. Поднялись двери и полный негодования вопль прозвучал.

— Ты почему не сдох?!! — воскликнул взбешённый Михаэль со злобой и больше его ненависти была только суща, с трудом вмещающаяся под крышей автомобиля. — Толя, ближе! Кеша, пристрели его!

— А чё я то сразу⁈ — замялся парень с забинтованной рукой, оглядываясь на сидящего рядом напарника в поисках поддержки, но тот лишь глаза отвёл. — Может это, того….

— Стреляй, я сказал!! — ударил Михаэль по подлокотнику и Кеша нацелил свой тазер.

И прежде чем он выстрелил, я вытянул левую руку вперёд и сделал то, что делал Сергей Кравец в разгар любой перестрелки. За просмотренные четыре года его жизни я осознал, что своим заплечным духом он пользовался не слепо, не косвенно, а через осознанное намерение. И зная суть летящего снаряда, появлялась возможность его как погасить, так и отразить. А суть снаряда была проста.

Уплотнив свою ауру в районе руки на максимум, я поймал в него крошечный сгусток огня, который оказался…такой же саламандрой!

Только куда более маленькой, острой, бешено вращающейся и чертовски злой. Трескучий комок норовился добраться до плоти и разъесть всё и вся на своём пути, но находясь в мягкой подушке энергетических полей и не встречая ответной от меня агрессии, он начал остывать, успокаиваться и замедляться. И более спокойный его товарищ в моей правой руке им очень уж заинтересовался. Подпрыгнул, набросился, и закрутился с мелким в танце и вот их стало три, четыре, пять…

— Да он же Ультра! — закричал выстреливший Кеша, а подведший поближе машину Анатолий смотрел на меня, как будто что-то вспоминая.

— Он всего лишь ср*ный старик!!! Стреляй ещё! — желчно выплюнул молодой мажор, вынимая свой ствол.

— Эй придурки! — крикнул я, стоя голышом посреди выжженной земли и держа в руке огненный саламандровый шар. — Ловите пирожок!

И по крутой дуге закинул им гостинец.

Толя попытался успеть отвернуть, но более тяжеловесная машина слушалась плохо и потому попал я аккурат под днище. И полыхнуло так, что мама не горюй! На месте завертевшись, их ультра-кар поднялся на десяток метров выше, а после начал падать вниз…

…и прямо на меня.