Последний шанс

11

К половине второго в тесном и пыльном помещении, где располагалась контора шерифа Арни Вернермейера, стояла удушливая жара. По вискам шерифа катился пот, и Роберт Маккенна с раздражением отметил это, в изумлении глядя на грузного, неотесанного «блюстителя порядка», так глубоко погрузившегося в дубовое вращающееся кресло, что оно, казалось, вот-вот опрокинется.

Стол перед шерифом был совершенно пуст, если не считать аккуратной стопки объявлений «разыскивается полицией». Сверху лежал отпечатанный жирным черным шрифтом призыв к населению способствовать поимке Джентльмена-Грабителя и сообщать о нем все, что кому-либо станет известно.

Шериф Арни Вернермейер сидел, сплетя толстые, как сосиски, пальцы на огромном животе, и, глядя пустым взглядом на Роберта, слушал, как тот описывает события, приведшие к похищению Рейчел.

Вернермейер зевнул.

– С вашего разрешения, я хотел бы кое-что уяснить. Вы хотите, чтобы я собрал людей и отправился на розыски Кэссиди, который похитил миссис Маккенна? Но зачем ему понадобилась ваша матушка? – И Арни нахмурился, уставившись на Роберта тупыми тускло-серыми глазами.

Роберт разжал стиснутые зубы и проговорил, медленно подчеркивая каждое слово:

– Он не похищал моей матери. Он ускакал с Рейчел Маккенна, моей невесткой, после того как угрожал мне револьвером.

– Почему?

– Возможно, потому, что я неожиданно появился в тот момент, когда он собирался ее изнасиловать.

– А может быть, она поехала с ним, потому что ей так хотелось? Весь город видел, как она танцевала с ним четвертого июля, – и Арни сопроводил свое предположение весьма неизящным рыганьем.

Роберт вздрогнул. Он был разъярен тем, что Кэссиди его одурачил, и с трудом подавил в себе желание перегнуться через стол, впиться пальцами в мясистую шею шерифа и душить этого борова до тех пор, пока он не посинеет.

Но вместо этого он проговорил как можно спокойней:

– Когда я их обнаружил, мне показалось, что она сопротивляется похищению. Когда он уезжал, посадив ее перед собой в седло, она закричала. К тому же с какой стати женщине, занимающей в обществе такое положение, как Рейчел, связываться с типом вроде Кэссиди? Ясное дело, он ее похитил.

Вернермейер вздохнул. Он поднялся, упираясь руками в стол, и от этого движения кресло, на котором он сидел, откатилось к самой стене.

– Вы совершенно уверены, что она звала на помощь?

– Я хочу, чтобы мою невестку освободили, и я сделаю так, чтобы через десять минут люди поскакали на розыски, с вашей или без вашей помощи, Вернермейер. Не забывайте, кто устроил вам эту должность.

Стюарт Маккенна-старший сам подобрал кандидатуру на место своего сына. Взамен Вернермейер закрывал глаза на все бесчисленные свары, в которые был замешан скотоводческий барон.

Блюститель закона побледнел.

– Я пойду к Карберри и все им расскажу, а потом пойду в школу и ударю в колокол. Тогда все сбегутся узнать, что происходит.

– Прекрасно. Я готов ехать. Вы можете послать кого-нибудь в салун, когда люди будут в сборе.

Арни неуклюже двинулся к вешалке для шляп. Когда он протянул руку за поношенной шляпой цвета буйволовой кожи, шляпой, которая могла вместить пятнадцать галлонов жидкости, и надел ее на голову, стали видны мокрые пятна от пота у него под мышками.

Роберт с отвращением отвернулся.

– Вернермейер!

– Да?

– Скажите им, что мы не должны возвращаться с пустыми руками.

Стоя в открытых дверях, Маккенна смотрел, как шериф спешит по улице, направляясь к магазину Карберри. Через несколько минут весь город будет знать, что Лейн Кэссиди увез Рейчел. Он улыбнулся долгой хитрой улыбкой. Когда Рейчел освободят, она ухватится за любую возможность избежать скандала, который разорвет ее репутацию в клочья. Когда Роберт окажется рядом, желая великодушно пренебречь этим позорным происшествием, она будет так благодарна, что исполнит любое его желание, примет все, что он захочет ей предложить.

Роберт видел, как Вернермейер исчез в дверях магазина, и молча поздравил отца с удачным выбором. Шериф был самым выдающимся дураком в городе, битком набитым заурядными дураками. Роберту даже стало жаль матери, он вдруг понял, как она должна ненавидеть Ласт Чанс. Если она переживет отца, она через два часа начнет собираться в Хелену, где в западной части города выстроено столько претенциозных особняков.

Он и сам не мог дождаться, когда же навсегда покинет Ласт Чанс, особенно теперь, когда Рейчел и ее сын почти наверняка прибегнут к его покровительству.

Крепко держась за руку Лейна, зная каждый цветок, растущий у дорожки ее сада, Рейчел пробиралась в темноте к задней двери дома, который возвышался перед ними – огромная сплошная тень, ни в одном окне ни проблеска света. Было около девяти часов – обычно Дельфи ложилась позже. Рейчел очень надеялась, что экономка уехала к Маккенна, чтобы быть подле Тая.

Где-то хлопнула дверь, и они пригнулись. Рейчел затаила дыхание. Лейн, шедший позади, тоже. По улице проехал экипаж. Успокаивая ее, Лейн ласково пожал ей руку. И они опять двинулись, крадучись, к дому.

Даже обретя относительную безопасность, добравшись до темной веранды, Рейчел не могла позволить себе расслабиться. Роберт, конечно, устроил облаву и сейчас ищет их. А если он предположит, что у Лейна хватит дерзости прятаться под ее крышей? А что, если кто-нибудь ждет в доме, и Лейна схватят?

Она остановилась, чтобы взять ключ, который они обычно прятали под горшком с бегонией у задней двери, и восковые листья зашевелились и затрепетали, когда молодая женщина приподняла тяжелый горшок. Лейн молча поддерживал его, пока она шарила по глиняному поддону. Когда ее пальцы нащупали ключ, она отодвинулась, и Лейн также молча вернул горшок на место.

Дверь на хорошо смазанных петлях открылась совершенно беззвучно. Лейн вошел вслед за Рейчел в темную кухню, закрыл ее и запер дверь, потом нашел руку Рейчел. Он положил ключ ей в ладонь и прошептал:

– Готово.

– Вы сошли с ума, Лейн Кэссиди.

– Никому в голову не придет искать нас здесь, в вашем же доме. Поэтому можете расслабиться.

Он двигался от одного окна к другому, опуская занавески, а потом остановился среди кухни у длинного стола.

Рейчел не была уверена, что Лейн знает, о чем говорит, хотя она с готовностью приняла план Лейна спрятать его коня на окраине города и вернуться в Ласт Чанс. Так она будет хоть немного ближе к Таю.

– Где Дельфи? – спросил он.

– Наверное, у Маккенна с Таем. По крайней мере, я надеюсь, что она там.

Рейчел сжала руки, пытаясь не поддаться панике, которая охватила ее при мысли о сыне и о том, как он сейчас переживает.

– Есть что-нибудь поесть? Я умираю с голоду и Лейн принялся открывать и закрывать ящики буфета в поисках еды.

– Т-с-с. Я сейчас все сделаю.

Рейчел отстранила Лейна, открыла хлебный ящик и достала полбуханки хлеба, который пекла Дельфи из черной патоки и пшеничной муки. Протянув хлеб Лейну, она выдвинула ящик, где лежали ножи, и нашла там длинный нож. Она хотела задвинуть ящик, как вдруг похолодела: в холле раздались шаги. Затем раздался звук, который ни с чем нельзя спутать – звук взводимого курка.

– Стойте на месте, или я изрешечу вас.

Рейчел задрожала так сильно, что нож выпал у нее из рук. В дверях показалась смутная тень. Рейчел задохнулась. Лейн шагнул вперед, прикрывая собой Рейчел.

– Дельфи? – спросил он. – Это мы.

– Рейчел?

На глазах Рейчел выступили слезы от усталости и облегчения.

– Это я, Дельфи. И Лейн.

Затвор опять щелкнул, Дельфи осторожно поставила ружье у двери и вошла в кухню. Как и они, Дельфи заговорила шепотом:

– Вы напугали меня до смерти, вот что я вам скажу.

Рейчел подошла к ней и погладила по плечу.

– Простите, Дельфи. Света в окнах не было, и я решила, что вы, наверное, уехали к Маккенна.

– Мне передали, чтобы я не беспокоилась за Тая, Ему не рассказывали, что случилось. Вас ищет весь город. – Она обратилась к Лейну: – Они обвиняют вас в похищении Рейчел, Лейн Кэссиди. Я не могла в это поверить, не хотела в это поверить, но вот день прошел, и я не знаю, что подумать.

– Со мной все в порядке, – успокоила ее Рейчел, – и конечно, никто меня не похищал, хотя с виду все было именно так.

– А что случилось? – поинтересовалась Дельфи.

– Мне нужно было сделать вид, что я похищаю Рейчел, – ответил Лейн. – Но больше пока я не могу вам рассказать. Я уеду до рассвета, а пока спрячусь здесь. Завтра Рейчел сообщит всем, что она в безопасности, что она убежала и добралась до города сама. Нам нужна ваша помощь, Дельфи. Вы не выдадите нас, если сюда кто-нибудь явится?

– Вы этого хотите, Рейчел?

– Прошу вас. Я вам объясню все, когда смогу.

– Тогда я так и сделаю. Вам лучше подняться наверх, а я принесу холодный ужин и приготовлю ванну для вас обоих.

Рейчел погладила ее руки.

– Я ваш должник, Дельфи, – сказал Лейн.

– Вы ничего мне не должны, кроме объяснения, но я могу и подождать с этим. Идите наверх, чтобы вас никто не увидел, когда я зажгу лампу и соберу поесть.

Лейн медленно ходил по комнатам второго этажа. Прежде чем плотно задернуть занавески он замирал у каждого окна, чтобы внимательно рассмотреть улицы. В городе, казалось, все спокойно.

Рейчел сначала пришла не к себе, а в комнату Тая. Лейн, ожидавший ее в коридоре, видел ее силуэт, тень в темноте. Она обошла комнату сына, разгладила покрывало на пустой кроватке, положила на место игрушку, поправила фотографию в рамке.

Он услышал, как она вздохнула, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. Сердце у него болело за нее. Он так не хотел причинить зло ни Рейчел, ни ее сыну.

Она подошла к нему; слегка опущенные плечи и размеренные шаги говорили о крайней усталости. Он взял ее за руки, и они пошли по узкому коридору к ее комнате. Стены коридора были увешаны фотографиями. Он заметил их в тот вечер, когда укладывал спать Тая, этих свидетелей ее прошлого, изображающих в том числе саму Рейчел с родителями, Тая в младенчестве, Стюарта и Рейчел в день свадьбы. Он почти был уверен, что она не позволит ему войти в комнату, где была ее спальня, но она позволила. Она вошла в дверь и подождала, пока он не вошел следом.

– Как вы думаете, ничего, если мы зажжем свет? – спросила она.

– Занавеси опущены. Пусть горит, только неярко.

Она подошла к столику у кровати и принесла Лейну лампу-молнию. Лейн поставил ее на туалетный столик, вынул из заднего кармана коробок и зажег спичку, подкрутив фитиль. Вставив стекло на место, он снял шляпу и сел на стул, обитый тканью со сборками, что стоял у туалета.

– Вряд ли я смогу уснуть хотя бы ненадолго, – задумчиво сказала Рейчел, направляясь к ширме. Она скрестила руки на груди, словно стараясь защититься от чего-то.

Лейн подошел к ней, взял ее за плечи и повернул к себе.

– Не волнуйтесь, Рейчел. Никому в голову не придет искать нас здесь, а если и придет, то Дельфи их выгонит. Я уйду затемно, и все будет в порядке. Вы хорошо продумали, что вы им расскажете?

– Не беспокойтесь, я прекрасно соображаю, – сказала она уверенно. – Я пойду к шерифу, когда люди вернутся, и расскажу ему, что ударила вас по голове палкой, взяла вашего коня и ускакала. Конь сбросил меня на подъезде к городу и убежал, а я пришла домой, когда уже стемнело, очень усталая, и спокойно проспала всю ночь дома.

– Прекрасно.

– Это звучит убедительно?

– Они вам поверят. Ведь вы – Рейчел Маккенна.

– Надеюсь. А что будете делать вы? Куда вы отправитесь?

– Я поеду к Чейзу и все объясню. Постараюсь заручиться его поддержкой.

– Мне бы хотелось, чтобы отношения между вами восстановились совсем не таким образом. Я, правда, надеюсь, что у вас с Чейзом все будет хорошо на этот раз. – Она потерла виски кончиками пальцев. – А что насчет Роберта?

– Я найду его, когда все уляжется, и встречусь с ним лицом к лицу. Теперь он знает, что я способен похитить человека, и поверит, когда я скажу ему, что хочу работать вместе с ним.

– А если он не Грабитель?

– Это будет значить, что я произвел слишком много шума из ничего, да?

– Боюсь, что так.

Она, по крайней мере, говорила честно. Он привлек ее к себе, погладил по спине. Ему страшно захотелось оказаться вместе с ней где-нибудь в другом месте и другом времени.

– Не тревожьтесь, Рейчел. Все утрясется.

– Надеюсь, – прошептала молодая женщина.

В дверях появилась Дельфи, неся поднос с ужином. Лейн отпустил Рейчел и взял поднос у экономки. Если у нее и создалось какое-нибудь мнение о том, что она увидела, войдя в комнату, она держала его при себе.

– Ванна почти готова, – обратилась она к Рейчел. – Когда кончите, спускайтесь в кухню. Я собираюсь лечь спать, а ружье возьму с собой. Если кто-нибудь подойдет к двери, вы оба молчите, я сама все улажу.

– Как я смогу вас отблагодарить, Дельфи? – воскликнула Рейчел срывающимся голосом.

– Не нужно больше об этом, – отозвалась Дельфи. – Пора уже нам внести в свою жизнь какое-то оживление.

Лейн смотрел, как она исчезает в коридоре.

Он принес поднос к широкой кровати с пологом на четырех колонках, поставил его в середину и подождал, пока Рейчел сядет рядом с ним.

– Лучше приступайте немедленно, иначе ничего не останется, – сказал Лейн, пожирая глазами холодную жареную курицу, гору нарезанного хлеба, масло и горшочек с медом. В середине подноса стоял большой кувшин с молоком, два стакана, чашки и кофейник.

Рейчел устроилась по другую сторону подноса, примостившись на самом краешке кровати. Она смотрела на курицу и думала о том, сможет ли проглотить хоть самый махонький кусочек, – ведь ей предстояло провести эту ночь под одной крышей с Лейном.

– Вы можете переночевать в гостевой комнате, – выпалила она, когда он впился зубами в куриную ногу.

Лейн медленно жевал, глотал, но ничего не говорил. Потом опять запустил зубы в куриную ногу. Его глаза не отрывались от ее лица. Он вытер губы тыльной стороной ладони и улыбнулся.

– Как вам угодно.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Как?

– Как будто думаете, что это смешно, – ответила она.

Его улыбка исчезла.

– В этом нет ничего смешного, Рейчел, уверяю вас. Что мне делать, если, глядя на вас, мне хочется улыбаться?

Вспыхнув, она отвела глаза.

– Вы всячески уклоняетесь от разговора по поводу того, что я сказал вам сегодня днем.

– Что вы имеете в виду?

– Вы знаете, что я имею в виду. Не каждый день я говорю женщине, что я ее люблю. Говоря по правде, я никогда еще никому не говорил этого. Но кроме красивого румянца, который сейчас горит у вас на щеках так же, как горел утром, когда я сказал это, вы никоим образом не откликнулись на мои слова.

Он мог видеть только ее румянец, но Рейчел знала, конечно, что она очень даже откликнулась. Ладони у нее были холодные и влажные, сердце стучало быстрее, чем копыта лошади на скачках, и она испытывала томное, тающее ощущение в некоем месте, о котором не принято говорить вслух.

Она резко поднялась, отчаявшись избавиться от его темного, выжидающего взгляда. Она знала, чего он ждет, знала, что он хочет, чтобы она призналась ему в любви, но язык у нее точно примерз к гортани. Наконец ей удалось выдавить из себя:

– Я иду вниз купаться. – И она вышла из спальни прежде, чем он успел что-либо сказать.

Рейчел окунулась в ванну, полную теплой воды, переоделась в скромную рубашку из белого батиста, приготовленную Дельфи, и это подняло ее настроение больше, чем она ожидала. Ночь обнимала ее; она расчесывала волосы, наслаждаясь дуновениями ветерка, который наконец-то принес с собой свежесть. В открытое окно вливался запах жасмина, раскрывающего свои цветы по ночам; он проникал вместе с ветерком, колышущим занавеску.

«Какое это было бы блаженство, – подумала молодая женщина, – выйти из дома, постоять на веранде, пить этот свежий воздух, пряный аромат цветника, спокойствие!» Но она не может рисковать – вдруг ее заметят. Она оставила воду в ванной, повесила на руку грязную одежду и вышла из кухни. Проходя на цыпочках мимо комнаты Дельфи, она услышала, что экономка храпит так, что мертвый может проснуться.

Вот тебе и защита, подумала Рейчел, но потом сказала себе, что Дельфи может спать спокойно, потому что сама она вообще не уснет. В конце коридора Рейчел положила руку на дубовую колонку перил и двинулась наверх.

Сверху не доносилось ни звука. Хотя ей было бы приятно, если бы Лейн отправился спать в гостевую комнату без всяких возражений, она понимала, что он вряд ли так легко от нее откажется, и решила, что он все еще пребывает в ее комнате.

Лейн любит ее.

Хотя признание было сделано легко, она понимала, что далось оно ему совсем не просто. И его слова о том, что он еще никогда никому не признавался в любви, удивили ее почти так же, как и то, что он любит ее. Он ко всему относился серьезно, и после того, что он рассказал ей утром, она понимала, почему это так. Размышляя о том, что он пережил, прежде чем стал тем, чем стал, она поражалась его силе и стойкости.

Пришло время признаться ему в своих чувствах, перестать сопротивляться и воспользоваться возможностью новой любви; настало время дать себе волю, разрешить себе чувствовать, узнать, что значит любить и быть любимой. Он предлагал ей то, что она почти уже не надеялась обрести – любовь, которая зажглась от страсти.

Он любит ее. Оказавшись лицом к лицу с этим открытием, она должна была признаться, что тоже любит его. И что оттягивать неизбежное – бесполезно.

У своей двери Рейчел помедлила. Свет не горел, комната была погружена в такой глубокий мрак, что она не могла рассмотреть очертаний фигуры на постели. Она медленно вошла в спальню.

Его там не было. Она повернулась, подол широкой рубашки раздулся и опал у лодыжек.

Пальцы ее дрожали, когда она приложила руку к губам. Глубоко вздохнув, она постаралась идти помедленней, но у нее не получалось. Она торопливо шла по коридору, ее голые пятки мягко шлепали по натертому деревянному полу.

Дрожащей рукой она медленно повернула дверную ручку гостевой комнаты. И опять ее встретил мрак, но на этот раз она услышала шорох простыни.

– Рейчел?

– Да.

Она услышала, что он вздохнул, и узнала по звуку, что он прячет револьвер в кожаную кобуру. Трепеща, она схватилась за дверь и прислонилась к ней. Она услышала, что он шевелится на кровати, услышала, как он бросил на ночной столик ремень с кобурой. – Идите сюда, Рейчел. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Окно выходило в сад, занавеска была поднята, и в комнату проникал благословенный ночной воздух. Она подошла к окну, положила руки на подоконник и втянула в себя воздух долгим глубоким глотком. Потом обернулась.

– Пожалуйста, Рейчел. Идите сюда.

Он был не больше, чем голос, звучащий в темноте, пока она не подошла к кровати и не разглядела его загорелое тело на белой простыне. Он лежал, опираясь на локти и глядя на нее. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки.

– А я-то полагала, вы будете сражаться за то, чтобы спать в моей комнате. Когда я вас не нашла у себя, я решила, что вы, наверное, ушли совсем, – прошептала молодая женщина.

– Куда же я мог уйти, если все, чего я хочу сейчас, – это быть с вами, прикасаться к вам, лежать рядом с вами, обнимать вас?

Она содрогнулась и порадовалась, что он не видит, какое впечатление произвели на нее его слова. И опять ощутила сладостное тепло, от которого таяло ее сопротивление.

– Я люблю вас, Рейчел.

– Я знаю.

Она испугалась. Так испугалась, что сердце ее чуть не разорвалось. Лейн конечно же, слышит, как оно бьется. Конечно, он почувствовал ее страх.

– Вы же знаете, от вас зависит то, что будет дальше, – мягко проговорил он.

– Я знаю.

– И что же будет, учительница? – ничего неуважительного не было в его словах, он произнес это слово очень ласково.

– Я хочу… – слова застряли у нее в горле.

– Чего же вы хотите, Рейчел?

– Я хочу вас, – наконец-то шепотом призналась она.

– Почему? – не унимался Лейн.

– Я вас люблю, – сказала она громко.

– Вы боитесь?

– Нет. Да. Я не знаю.

Он переменил положение и лежал теперь, опираясь на одно плечо и глядя на нее. Она видела его не очень ясно, но чувствовала даже в темноте, как его глаза проникают сквозь ее тонкую рубашку.

– Не бойтесь. Сегодня я буду учителем, – сказал он.

Она ждала, стоя у кровати и размышляя. Со Стюартом у них всегда было одно и то же. Она лежала в постели рядом с ним и ждала, когда он задерет ее ночную рубашку. Потом, взгромоздившись на нее, вжимал ее в матрас, что-то бормоча, и, наконец, брал ее, вне зависимости от того, готова ли она или нет. Потом похрюкивал, и потел, и ругался, пока не кончал и не замирал на ней, обмякнув.

Стюарт был ей мужем. Она исполняла свой долг. Мать всегда говорила ей, что свой долг нужно исполнять.

Она от всей души надеялась, что секреты, которыми обладает Лейн, принесут ей радость и удовлетворение, до сих пор ей неведомые.

Глаза ее привыкли к темноте. Теперь она различала Лейна яснее. Он лежал, глядя на нее; от бедер и ниже он был закутан в простыню. Под простыней он был совершенно голым. Рейчел шагнула к кровати.

– Постойте, – велел он.

Она похолодела. Губы у нее вдруг высохли, и она не могла ими пошевелить. Она облизнула их, сглотнула и прошептала:

– Что?

– Снимите рубашку. Не торопясь.

Она никогда в жизни не стояла перед мужчиной обнаженной. И прежде чем Рейчел успела передумать от страха, она быстро расстегнула четыре пуговки из слоновой кости, которые шли от ворота по кокетке. Они выскользнули из петель гораздо быстрее, чем она думала, потому что рука у нее страшно дрожала.

Расстегнув пуговицы, она наклонилась и, собрав широкий подол рубашки в обе руки, медленно подняла его, обнажив щиколотки, икры, ляжки.

– Дальше, – сказал Лейн напряженным голосом, когда она замерла, стыдясь обнажить то, что было выше.

– Лейн…

– Ты очень красивая, Рейчел.

Его слова вызвали у нее то чувство, которого он добивался. В мгновение ока она подняла подол над грудями, над головой, и опустила руки. Благословляя ночную тьму, она выпустила сорочку из рук. Та упала на дощатый пол и лежала там, как лужица пролитого молока.

Она стояла нагая, позволяя ему вдоволь насладиться ее наготой, окутанной в призрачный лунный свет и глубокие тени. Он медленно поднял руку и коснулся ее бедра кончиками пальцев, провел невидимую линию вниз к колену, а потом опять наверх и вокруг ляжки.

Когда его горячая ладонь легла ей на бедро, она вздрогнула, потом поняла, что при первом же его прикосновении ее страх сменился глубоким и жадным желанием.

Он лежал, небрежно оперев голову на руку, и продолжал гладить ее. Его пальцы двигались по бедру, по ляжке, нежно гладили ее ягодицы. Она не смогла удержаться и застонала.

– Раздвинь ножки.

Закрыв глаза, она сделала так, как он просил. К ее удивлению, пол под ней оставался прочным, в то время как комната начала вращаться. Она почувствовала, как его рука скользнула сзади вниз по ляжке к колену, а потом, обжигая, пробежала по ноге вверх, к стыку ляжек. Она едва не умерла от стыда: сейчас он обнаружит, что она совсем готова.

Его пальцы двигались дальше.

Она сжала руки в кулаки и затаила дыхание.

Он проводил ладонью взад и вперед; она закрыла глаза, закинула голову назад. Ее всю охватило пламя. Распустившиеся волосы щекотали ей поясницу, свежий ночной ветерок прикасался к пылающей коже; она слышала свое учащенное дыхание, которое смешивалось с дыханием Лейна.

– Не нужно сдерживаться, Рейчел, – проговорил он хриплым шепотом, продолжая гладить ее. – Отдайся своим чувствам.

Она застонала; прошло несколько мгновений, когда Лейн привлек ее к краю кровати.

– Откинь с меня простыню, – велел он.

Она никак не могла понять, что он говорит.

– Откинь простыню, – повторил он.

Протянув руку, она взялась за край простыни, потихоньку потянула ее, потом, изогнув руку в запястье, отбросила ее на ноги Лейна. Он лежал перед ней обнаженный. Он ждал ее.

– Видишь, как я хочу тебя, – прошептал он и привлек ее к себе. – Вот что со мной происходит, когда я вижу тебя, прикасаюсь к тебе, хочу тебя, Рейчел.

– Я люблю тебя, Лейн, – прошептала она, пряча лицо у него на груди.

– А я намерен всю ночь любить вас, учительница, самыми разными способами.