Последний шанс

5

Сидя на втором этаже своего дома за большим кабинетным столом в спальне для гостей, Рейчел, не вставая со стула, протянула руку, чтобы откинуть красивую занавеску – ей хотелось впустить в комнату вечерний ветерок. На столе перед ней стояло множество разноцветных жестяных коробок и красивых картонок всевозможных размеров и очертаний. Большая часть их была открыта, крышки лежали в стороне, и Рейчел легко могла видеть разнообразный бисер, кусочки кружев, искусственные жемчужины и перья, которые там хранились. В японской лакированной коробочке были аккуратно уложены катушки с разноцветными шелковыми нитками. Бисер был рассортирован по размеру и цвету, перья аккуратно хранились в удлиненной коробке, оклеенной атласом цвета морской воды.

Рейчел поднялась сюда, наверх, несмотря на послеполуденную жару, надеясь забыться за своим любимым занятием – украшением вееров. Но хотя она и смотрела на еще не украшенный шелковый веер, выбирала бисер разных оттенков пурпурного цвета, от почти белого лавандового до темно-фиолетового, она не могла не думать о своем столкновении с Маккенна, происшедшем третьего дня.

На часах в прихожей пробило четыре, и эхо раздалось по всему дому. Рейчел отложила шелк в сторону. У нее не было настроения продолжать задуманное.

Откинув волосы с висков, она пробежала пальцами по затылку, заправляя выбившиеся пряди в небрежный пучок. Из окна она видела свой сад. Он процветал, несмотря на жару – благодаря ее неусыпным заботам. У нее до сих пор ныли руки и плечи от таскания бесконечных леек с водой. Молодая женщина оперлась локтем о подоконник. Положив на руку подбородок, Рейчел рассматривала разноцветье своего сада. Мысли ее блуждали.

Хотя она не видела больше ни Лейна Кэссиди, ни Маккенна со дня их неожиданной встречи у нее в кухне, она постоянно думала об этих людях. Верная своему обещанию, она не вернулась к траурной одежде, не желая ублажать Лоретту. Дельфи и Тай очень хотели снять черное, и Рейчел объявила, что они оба могут носить цветную одежду, хотя сама она будет какое-то время одеваться в полутраур, в неяркие цвета.

Размышляя о том, все ли еще Лейн находится на ранчо, или же уехал и не простился с ней, она почувствовала огорчение, и это бесконечно злило ее. Лейн постоянно возникал в ее мыслях, особенно потому, что Тай говорил о нем каждый день – о его револьвере, о ленте из змеиной кожи на его шляпе – и снова и снова спрашивал, не знает ли она, когда Лейн вернется и покатает его на лошадке.

Тай был уверен, что Лейн вернется – несмотря на все, что она говорила, чтобы убедить его в обратном.

– Мы с Лейном друзья, мама, – повторял он, словно иначе она не могла бы понять, какие узы их связывают.

И слушая, как Тай расписывает достоинства Лейна, она осознала, что ее сыну отчаянно не хватает в жизни героя.

Да, Стюарт Маккенна изменял ей, но он делал все, что в его силах, чтобы быть хорошим отцом Тайсону. Свободное время он проводил, играя с Таем в подвижные игры или рассказывая ему разные случаи из своего детства, и как это здорово – вырасти на скотоводческом ранчо. Стюарт любил гордо проехаться по Главной улице, посадив мальчика на седло впереди себя; оба они были в одинаковых шляпах и куртках – из своих Тай давно вырос с тех пор. Но, в отличие от одежды, которую Рейчел убрала вместе с некоторыми его детскими вещами, детская потребность Тая в мужском обществе росла вместе с ним.

Как бы ни распинался ее свекор насчет того, что хочет принимать участие в жизни Тая, он слишком занят делами, связанными с ранчо, чтобы действительно проводить с мальчиком много времени. Рейчел радовалась этому, потому что оба старых Маккенна были, по ее мнению, невероятно властными людьми. Богатство сообщило их взглядам на жизнь определенные особенности, и молодая женщина не хотела, чтобы ее сын перенял эти взгляды.

Она наклонилась над столом, придвинув к себе коробки и жестянки. Зачерпнув горсть бисера, она высыпала его в пустую коробку. Пусть себе лежит, покуда к ней не придет настроение окончить веер. Она еще не выбрала рисунок.

Над столом, пришпиленные к стене, располагались сгруппированные по типам веера, которые были ей подарены либо приобретены ею для коллекции.

Здесь были изысканные веера, сделанные сто лет назад, с планками из перламутра, слоновой кости или ароматичного дерева. Другие, меньшего размера, поскромнее, насчитывали тридцать-сорок лет. Здесь были также веера, расписанные от руки, украшенные полосками кружев, были веера атласные, шелковые, бисерные, кружевные или из перьев. В самом центре помещался невероятно яркий, огромный веер из алых страусовых перьев – подарок Евы Кэссиди. Ева говаривала со смехом, что часто пользовалась им в те времена, когда была танцовщицей – до того, как остепенилась и стала почтенной леди.

Более доброй женщины, чем Ева Кэссиди, Рейчел не знала. Ей казалось смехотворным, что старые Маккенна презрительно относились к Еве из-за репутации ее мужа. Ибо им была известна лишь часть истории этой женщины. Ее растили как будущую актрису, она ездила с труппой своих родителей, а потом стала выступать в мюзик-холле в Вайоминге. В один прекрасный день Ева решила поискать приличное место и нанялась к Чейзу Кэссиди экономкой. Прошлое Евы было тайной за семью печатями, в которую Рейчел была посвящена уже много лет.

Отвязывая кружевную гардину, чтобы задернуть ее, Рейчел услышала, как открылась входная дверь и голос Дельфи позвал ее.

– Я сейчас спущусь, – ответила молодая женщина и окинула комнату взглядом, желая удостовериться, что все прибрала. Беспорядка она не выносила.

Интересно, думала она, спеша по коридору и спускаясь по лестнице, когда ей еще доведется услышать что-нибудь о Лейне Кэссиди? На середине лестницы, откуда был виден холл, Рейчел остановилась как вкопанная. Рука ее стиснула перила. Там, внизу, стоял Лейн Кэссиди, держа за руку Тая, и смотрел на нее с таким видом, словно сам не понимал: как он здесь оказался.

– Посмотрите, кого я встретила в городе, – сказала Дельфи, широко улыбаясь, когда Рейчел спустилась вниз. – Я взяла на себя смелость пригласить мистера Кэссиди к нам поужинать, когда выяснила, что телятина – одно из его любимых блюд.

Тай принялся подпрыгивать на месте.

– Он говорит, что у него есть время покатать меня на лошадке до ужина, если ты разрешишь. И пожалуйста, мама, разреши! – Склонив голову на бок, он улыбнулся матери самой своей очаровательной улыбкой.

Рейчел взглянула на Лейна.

– Вы уверены, что с ним ничего не случится?

– Я вам это обещаю. Мы доедем только до конца улицы и объедем вокруг квартала.

– А можно два раза? – умоляюще проговорил Тай.

– По лицу твоей мамы я вижу, что нам повезет, если можно будет объехать хоть один раз, – отозвался Лейн, а потом обратился к Дельфи: – Сколько времени у нас есть до ужина?

– Не меньше часа. У вас хватит времени дважды объехать квартал и даже выпить чаю на веранде. – И она подмигнула Рейчел, которой ничего другого не оставалось, как только теребить свой поясок.

– Мы скоро вернемся, – сказал Лейн и отступил в сторону, чтобы Тай мог первым выскочить на улицу. Взглянув на Рейчел, он проговорил убедительным голосом: – Я буду осторожен.

– Я знаю, – ответила та, ничуть в этом не сомневаясь.

Но все же она проводила их до конца веранды, откуда ей было видно, как Лейн легко посадил Тая в седло. Сам он вскочил на коня изящно, одним движением, не стоившим ему, казалось, ни малейшего усилия. Крепко обняв Тая и взяв в руки поводья, Лейн пустил коня медленным осторожным шагом. Тай обернулся и засмеялся, рот у него был до ушей. Он помахал рукой, словно паша на параде, и они медленно отъехали от дома.

Рейчел помахала в ответ и вернулась в дом, намереваясь поговорить с Дельфи. Она нашла мулатку в кухне. Та разворачивала телятину, только что купленную в лавке у мясника. Рейчел еще не успела и рта раскрыть, как Дельфи проговорила:

– Только не спрашивайте, зачем я пригласила его, не посоветовавшись сначала с вами…

– Как вы поняли, что именно это я хотела узнать?

– Поняла. По вашему лицу, когда вы были в холле. В жизни не видела, чтобы кто-то так, изо всех сил, старался выглядеть невозмутимым.

– Что?!

– Не знаю, заметил ли это мистер Кэссиди или нет. Пожалуйста, передайте мне нож для разделки мяса.

Рейчел подошла к кухонному шкафу и поискала нож. Найдя, она подала его Дельфи, которая начала резать телятину на крупные куски для котлет.

– Мы заметили мистера Кэссиди, когда он шел к телеграфной конторе. Тай помахал ему рукой и спросил, не решил ли он, когда они поедут кататься верхом.

– Лейну это не понравилось?

Дельфи переложила котлеты на пергамент для мяса.

– Да нет. Он только спросил – как я думаю, будете ли вы возражать. Я сказала – нет, потому что не вижу в этом ничего плохого и полагаю, что и вы не увидите. Он спросил, когда подходящее время, а я сказала, что можно прямо сейчас, и раз он оказался у нас незадолго до ужина, он может и на ужин остаться. И я сказала ему, что у нас будет на ужин, и тогда-то он и сообщил, что это одно из его любимых кушаний.

– И это все?

Дельфи кивнула.

– Это все. – Она протянула молодой женщине мерный стаканчик. – Будьте добры, насыпьте сюда муки.

Взяв стаканчик, Рейчел подошла к буфету, открыла ящик с мукой, как вдруг остановилась, не донеся до него стаканчик.

– Дельфи, вы живете у нас шесть лет, и за все это время вы ни разу не взяли на себя смелость пригласить кого-либо к обеду.

Прежде чем повернуться к ней, экономка вбила яйцо в миску.

– Я думала, что вы не будете возражать. И разве вы возражаете?

– Нет. Но почему именно Лейн Кэссиди? Когда вы ходите по делам, вы часто встречаете моих друзей, и вы знаете очень многих давнишних знакомых Ст…

– Я не видела, чтобы вы хоть разок взглянули на кого-нибудь из них так, как вы смотрите на Лейна Кэссиди.

Рейчел чуть не выронила стаканчик из рук.

– Не смешите меня.

– Смешить? Я знаю вас, точно как свою сестру, и никогда не видела, чтобы вы смотрели на мужчину так, как на него.

Рейчел прекрасно поняла то, что Дельфи милосердно не договорила: «Даже на Стюарта».

Рейчел огорченно подала Дельфи стакан с мукой, а потом присела к столу, опершись щекой на руку. То, на что намекает Дельфи, – немыслимо, но оно объясняет, почему она так себя чувствует со дня последней встречи с Лейном. Мысли ее устремились к тому вечеру, когда он пригласил ее танцевать. Молодая женщина вспомнила, с какой легкостью она приняла это приглашение. И как бы она ни возмущалась его неожиданным поцелуем на веранде, воспоминание о нем преследовало ее неотступно.

– Что же мне делать? – прошептала она, не надеясь, конечно, на ответ.

– Пойти наверх, причесаться, надеть свежую блузку, сойти вниз, сервировать холодный чай на пьяцце и принять как можно более сердечно первого джентльмена, который посетил вас после смерти мужа. Вот что вам нужно сделать.

– Но, Дельфи, еще слишком рано. Стюарт умер всего год назад. И я не хочу заводить ни с кем отношений. Кроме того, человек вроде Лейна Кэссиди… это невозможно.

– Вы рассуждаете, как миссис Лоретта. Если настало время снять траур, значит, настало время начать новую жизнь. Что плохого, если вы поужинаете в его обществе?

– Думаю, ничего.

– Тогда почему вы не идете к себе? У вас такой вид, будто вы собираетесь пойти на попятную.

– Если Маккенна об этом пронюхают, они будут в ярости.

– А вам какое до этого дело? – И Дельфи принялась вилкой взбалтывать яйцо.

– Никакого. Но на этой неделе я уже выдержала сцену с ними. Скоро приедет Роберт. Я надеялась, что увижусь с ним прежде, чем мне устроят еще одну.

– Роберт приезжает через каждую пару месяцев, – проворчала Дельфи.

Рейчел не могла с этим не согласиться. Роберт вложил капитал в Нью-Орлеане, и по этой причине часто уезжал на несколько месяцев, но он старался бывать дома как можно чаще, и всякий раз, когда это происходило, Маккенна давали званый обед. Лоретта Маккенна использовала любой предлог для того, чтобы устроить многолюдный прием в своем доме, похожем на дворец.

Рейчел смотрела, как Дельфи ловко окунает куски мяса во взбитое яйцо, а потом валяет их в муке.

– Мне это не нравится, – проговорила Рейчел.

– Он всего-навсего придет поужинать, – напомнила экономка. – Ступайте наверх, переоденьтесь, и не нужно заглядывать вперед дальше шоколадного пудинга, который сегодня у нас на десерт.

Решив, что лучшего совета она и сама себе не могла бы дать, Рейчел ушла в свою комнату.

Столовая была освещена свечами. Глядя на Рейчел, сидевшую на другом конце стола, Лейн думал, что он не принадлежит к ее кругу. Он чувствовал, что она нервничает, и, по мере того как время шло, она нервничала все сильнее. Их разделяло пространство, покрытое белой, как снег, льняной скатертью, но он знал, что в действительности его мир и мир Рейчел Маккенна разделяет нечто большее, чем скатерть.

Его поездка с Таем прошла благополучно, если не считать того, что мальчик махал рукой и окликал всех, кого он узнавал, и хотя встречные тоже махали ему в ответ, в их глазах, устремленных на Лейна, явно читалось осуждение. Когда они вернулись домой, все стало по-другому.

Рейчел усадила его в плетеное кресло-качалку, стоящее на веранде. Тай предпочел качаться в гамаке. Все сидели на веранде и смотрели на вечерний поток транспорта на Главной улице. Рейчел то и дело вскакивала, предлагая Лейну еще чаю и поправляя подушки в гамаке. И опять, как в первый вечер, Лейн представил себе шерифа Стюарта Маккенна, сидящего на этой просторной веранде с сыном и женой. Ему казалось, что шериф на этой картине выглядит гораздо уместней, чем он сам.

– Еще моркови, мистер Кэссиди?

Он повернулся к Дельфи, сидящей слева от него, и покачал головой.

– Вряд ли мне по силам съесть еще хоть что-то.

– Осталась-то всего одна ложка, – настаивала Дельфи.

Лейн глянул на Тая, который при помощи вытаращенных глаз и высунутого языка давал понять, что отказывается доедать морковь. Рейчел внимательно смотрела на Лейна, поэтому он сказал:

– Может быть, вы? Она вздрогнула.

– Простите, что вы сказали?

– Морковки?

– А-а, нет, спасибо.

Он взял у Дельфи миску из сине-белого фарфора и сгреб себе в тарелку остатки моркови.

– Давненько я не ел таких вкусных вещей, Дельфи.

– Это всегда такое удовольствие – накормить голодного мужчину. – Дельфи поднялась и направилась в кухню. – На сладкое у нас шоколадный пудинг. То есть у тех, кто доел свою морковку, – напомнила она Таю, уходя из комнаты.

– Дельфи, наверное, я не буду, – сказала Рейчел. – Мне только кофе, пожалуйста.

Рейчел повернулась к Дельфи, говоря это, и Лейн рассматривал ее в профиль. Жилка, пульсирующая у нее на шее, привела его в волнение, какого он никогда еще не испытывал. Она обернулась, поймала его взгляд и тут же вспыхнула.

– Я решила, что вы не будете возражать против того, что Дельфи поужинает вместе с нами. Мы обычно едим на кухне, потому что так проще…

– Вы же знаете, кто я такой, Рейчел. Совсем не нужно было церемониться со мной. Вполне можно было поесть и на кухне.

На столе была не только тонкая льняная, скатерть, там еще стояла и ваза с цветами. Он мог бы поспорить на свою шляпу, что Дельфи выставила на стол лучший фарфор и серебро. По какой-то причине экономка чувствовала к нему симпатию.

После десерта Рейчел предложила перейти в гостиную; там Тай забавлял ее и Лейна своей болтовней, а потом решил показать Лейну свое самое большое сокровище – калейдоскоп.

Сидя в противоположных углах широкого уютного дивана, Лейн и Рейчел ждали, когда вернется Тай со своим сокровищем.

– Вы ему нравитесь, – тихо сказала Рейчел.

Она поднялась, потому что не могла усидеть на месте.

– Он и сам может очень легко понравиться. Лейн смотрел, как она идет к камину, по сторонам которого стояли цветы в горшках.

– Послушайте, Рейчел, я вижу, что заставляю вас нервничать. Я уйду, как только взгляну на эту штуковину.

– Калейдоскоп, – проговорила молодая женщина рассеянно. – Прошу вас, не убегайте. Таю так хорошо с вами.

– А вам?

Сплетя пальцы обеих рук, она поднесла их к груди. В глазах ее были смущение и неуверенность, когда Тай вбежал в комнату.

– Вот он, – сказал мальчик, протягивая обе руки и гордо показывая калейдоскоп Лейну. – Поднесите его к глазу, держите против света и поворачивайте.

Лейн закрыл правый глаз, поднес предмет, похожий на подзорную трубу, к левому глазу и уставился на многоцветные узоры, которые менялись каждый раз, когда он поворачивал игрушку. Лейн громко рассмеялся, закинув голову, повернулся к лампе, стоящей на столе, и опять принялся поворачивать длинную деревянную трубку. Внутри нее плясали, то разбегаясь, то сбегаясь, цветные узоры, и каждый был интереснее предыдущего. Он никогда не видел ничего подобного.

Опустив калейдоскоп, Лейн увидел, что Тай смотрит на него с лучезарной улыбкой, Рейчел – со смущением.

– Я никогда не знала, что вы умеете так смеяться, – сказала она.

– Вы многого обо мне не знаете, – ответил он, подмигнув ей.

– А можно, я еще посмотрю на ваш револьвер? – осведомился Тай. – Я показал вам свою самую хорошую и самую любимую вещь в мире.

Лейн мгновенно посерьезнел и посмотрел на Рейчел. Конечно, ей хотелось бы, чтобы он отказал. Он же по-прежнему считал, что лучше будет, если мальчик будет знакомиться с револьвером под его наблюдением. Иначе он, чтобы удовлетворить свое любопытство, возьмет какое-нибудь дедовское ружье – или еще что-нибудь, – когда поблизости никого не будет.

– Спроси у мамы, – ответил Лейн.

– Мама, можно? Ну пожалуйста!

Скрестив руки на груди, Рейчел подошла к ним.

– Единственно в том случае, если ты понял: тебе это разрешается только в присутствии мистера Кэссиди. Потому что он знаток…

Лейн постарался сдержать смех.

– Вот именно.

– …своего дела. И ты никогда не должен прикасаться к оружию без моего разрешения. Обещаешь?

Тай стоял между Рейчел и Лейном. Одна из подтяжек спустилась с плеча, одна манжета на панталончиках была не застегнута, и штанины казались разной длины. Глаза у него были большие, как блюдца, когда он торжественно кивнул:

– Я обещаю. Вот тебе крест.

Мальчик перекрестился; когда с клятвами было покончено, Лейн вынул револьвер из кобуры, разрядил его и протянул Таю.

– Это не игрушка, – сказал Лейн, внимательно глядя на револьвер, подумав о том, как иначе сложилась бы его жизнь, не сыграй это оружие такую драматическую роль в ней.

– Где вы его взяли? – спросил Тай.

Лейн невольно напрягся. С эти револьвером системы «Смит и Вессон» связано много мрачных воспоминаний. Когда-то он принадлежал одному бродяге, объявившемуся вместе со своими братьями в окрестностях ранчо Кэссиди. Когда этот человек напал на Сэлли Кэссиди, ей удалось убить его из его же револьвера. Потом она обратила это оружие против себя.

– Он у меня так давно, что я и не помню, – солгал он.

– Какой тяжелый.

– Слишком тяжелый для тебя. – И Лейн принялся указывать мальчику, как называются разные детали, а Тай повторял следом за ним.

– И вы все время его носите? – спросил Тай.

– По-моему, он у меня так давно, что без него я просто кажусь себе неодетым.

Мальчик прижался к ноге Лейна и посмотрел на него такими же большими и синими глазами, как у Рейчел. Прежде чем задать следующий вопрос, он оглянулся на мать.

– А вы правда не снимаете его, даже когда спите?

Лейн подмигнул Рейчел, глядя поверх головы Тая.

– Конечно.

– Лейн… – в голосе Рейчел послышались предупреждающие нотки.

Отдавая Лейну револьвер, Тай спросил его серьезно:

– Вы надеваете ночную сорочку поверх него?

– Я не ношу ночью сорочек, – брякнул Лейн, не подумав.

Тай был ребенком, и всякие подробности его очень интересовали. Он немедленно потребовал разъяснений.

– А что же, кроме револьвера, вы надеваете, когда спите?

Лейн опять взглянул на Рейчел и с облегчением заметил, что она кусает губы, едва удерживаясь от смеха. Она пожала плечами, как бы желая сказать: «Сами выпутывайтесь».

– Ничего, – честно признался Лейн.

Услышав ответ, Тай расхохотался. Лейн зарядил револьвер и опустил его в кобуру. Тай перестал смеяться и оглянулся на мать.

– Ты очень хорошенькая, когда улыбаешься, мама.

– Согласен, – сказал Лейн.

Ее улыбка тут же исчезла и обращение стало гораздо сдержанней, словно малейший знак внимания со стороны Лейна пугал ее до смерти.

Она отошла к камину.

– Тебе пора спать, Тай. Пожелай мистеру Кэссиди спокойной ночи.

– А можно, Лейн уложит меня и почитает мне на ночь, мама?

Рейчел нахмурила лоб. Когда она видела Лейна в последний раз, он умел прочесть только свое имя.

– Ты достаточно надоел мистеру Лейну за день. Я уверена, что ему придется…

– У меня есть время на одну историю, – сказал ей Лейн, не признаваясь, что все изменилось.

– Вы уверены? – она внимательно смотрела на него, и в глазах ее читалось беспокойство, скрывавшееся за этим вопросом.

Он понял, что она хочет спасти его от неловкого положения.

Тай уже шел через холл.

– Не обязательно уметь читать, чтобы рассказать хорошую историю, – твердо заявил Лейн, умалчивая об истинном положении вещей. Он встал и потянулся.

– Не давайте ему заговорить вас, Лейн, – предупредила Рейчел. Он уже поднимался по лестнице, когда услышал, что она окликнула его: – Что бы там Тай ни говорил вам, он должен надеть ночную рубашку.

Пока мальчик развязывал шнурки на ботинках и раздевался, Лейн оглядывал его комнату. Она была не очень большая, но ее наполняли мебель, окрашенная в яркие цвета, книжки-гармошки и игрушечные звери разных размеров и очертаний. В углу, рядом с деревянным поездом, стояла маленькая кожаная лошадка на колесиках. В комнате была чистота и порядок, если не считать игрушек, великое множество которых валялось повсюду.

Лейн не мог не вспомнить об отвратительном соломенном тюфяке, брошенном на грязном полу у закапанной жиром плиты, который служил ему постелью. В ту пору он был не старше Тая и жил у Огги Оуэнс, женщины, которая взяла его к себе на время, когда Чейз пустился на поиски тех, кто был виноват в гибели матери Лейна.

Пока Тай снимал ботинки и отстегивал подтяжки, Лейн пытался вспомнить, как он жил в те годы, когда мать укладывала его спать, одевала его в чистое, мыла ему голову, всячески заботилась о нем. Но от тех лет не осталось ничего, кроме зияющей пустоты.

– Я буду спать голым, – заявил Тай, стоя у кровати. На нем не было ничего, кроме белья-комбинезончика.

– Нет, нельзя.

– Но ведь вы так спите?

– Я не живу в доме, где есть женщины, – напомнил Лейн. – Когда поблизости женщины, мужчина должен постоянно об этом помнить. Если в доме есть женщины, приходится делать много всякого, например, снимать шляпу, входя в комнату, и надевать на ночь ночную рубашку.

Он взял рубашку, сложенную в ногах постели, и поднял ее. Она была совсем как у взрослого мужчины, только очень маленькая. Лейн протянул ее Таю, который надел ее без дальнейших возражений.

Лейн смотрел на мальчика, на его маленькие, но крепкие руки и ноги, взъерошенные волосы, узкие плечи. Когда-то и он был таким же маленьким, таким же беззащитным, таким же зависящим от прихотей взрослого человека, женщины, под опеку которой он попал по недосмотру дяди.

И вдруг Лейна охватило непреодолимое желание защитить этого мальчика, – желание, которое страшно испугало его самого. Чейз оставил Лейна сразу же после того, как его мать покончила с собой – бросил совершенно одного. Поэтому, когда Лейн покидал «Кончик хвоста», он поклялся никогда не оставаться на одном месте так долго, чтобы его опять могли предать. Он полагал, что его сердце превратилось в камень, пока он не остался наедине с сыном Рейчел.

Тай улегся в постель и похлопал рукой по одеялу.

– А вы садитесь вот тут.

Лейн присел на краешек узкой кровати.

– Прислонитесь к спинке. Мама всегда так делает. – Тай подождал, пока Лейн усядется. – Вы знали моего папу, Лейн?

Лейн скрестил руки и ноги, стараясь не прикасаться сапогами к покрывалу, и оперся об изголовье. Фотография Стюарта Маккенна стояла на столике подле кровати. Он мало походил на крупного человека с волосами цвета песка, допрашивавшего его после того, как он впервые пустил в ход револьвер на Главной улице.

– Я встречал его пару раз, когда мне было шестнадцать лет.

– Он был шерифом, – сказал Тай с нескрываемой гордостью.

Лейн за всю свою жизнь не сделал ничего такого, чтобы кто-нибудь мог им гордиться. За последнее время даже Бойд Джонсон разочаровался в нем, разочаровался настолько, что на шесть месяцев отстранил от работы.

– Может быть, это научит тебя думать, когда ты берешь дело в свои руки, – сказал ему Бойд при прощании. – Мы не можем держать агента, который так несдержан, что всех подвергает опасности.

Это порицание сильно подействовало на Лейна. Но что еще оставалось Бойду после того, как действия Лейна в Тулсе привели к гибели одного ни в чем не повинного прохожего, а двое других получили серьезные ранения?

– А ты будешь рассказывать? – спросил Тай, возвращая его в настоящее.

Лейн принялся за долгое, расцвеченное подробностями описание воображаемой погони, которая привела его в Большой Каньон, и мальчик уснул.

Когда Лейн спустился вниз, дом был окутан мраком. Дельфи уже давно закончила все дела на кухне и легла спать в своей комнате на первом этаже. Единственным освещенным местом в доме оставалась гостиная, и Лейн пошел на этот свет.

Рейчел в одиночестве сидела на диване, она казалась усталой и погруженной в свои мысли. Ему захотелось вернуть ей радость, которую она знала когда-то. На мгновение он задержался в дверях, глядя на нее.

– У вас все в порядке со свекром и свекровью? Удалось им переварить зрелище Лейна Кэссиди, сидящего у вас на кухне?

– Я стараюсь ладить с ними – ради Тая.

Его охватило непреодолимое желание – как в тот вечер, когда он впервые увидел ее на танцах, – вернуть свет ее глазам. Он подумал, что это мог сделать только один человек, но этот человек умер.

– Вы уже не носите траура, но все еще горюете о муже, верно?

Грусть в ее глазах тут же сменилась недоверием.

– Вы так считаете?

– Сегодня вы кажетесь такой далекой. Такой печальной…

– Я любила Стюарта… сначала, – медленно произнесла молодая женщина. – Но достаточно быстро поняла, что никогда не стану такой, какой он хотел бы меня видеть.

Лейн вошел в гостиную и сел на диван рядом с Рейчел.

– Такая женщина, как вы, должна нравиться любому мужчине.

Она, казалось, была удивлена.

– И такое бывало. Но, к несчастью, я была замужем за Стюартом. Я очень старалась все делать как можно лучше. Я думала, что Стюарт хотел именно такую жену, как я. Но что бы я ни делала, ему все было не по нраву.

Она устремила взгляд на свои руки, потом на какую-то невидимую точку перед собой. Потом опять заговорила, на этот раз еле слышно:

– Я была не настолько женщина, чтобы нравиться ему в постели.

Лейн почувствовал, что разговор коснулся опасной темы, но не знал, что он должен сказать или сделать. Он понимал, что причинит боль этой достойной, честной женщине, если скажет ей правду. Ему стало очень не по себе, и он пожалел о том, что завел разговор с Рейчел о ее покойном муже.

– Рейчел, не нужно больше ничего говорить.

– Я слишком долго держала все это в себе. Мне будет легче, если я расскажу об этом кому-нибудь. – Она опять посмотрела на свои руки. – Я давно уже не люблю Стюарта. В ту ночь, когда я зачала Чая, мы в последний раз спали вместе.

Руки у молодой женщины так дрожали, что Лейн взял их в свои руки, крепко сжал и погладил, чтобы успокоить ее. При этом он почувствовал, какие тонкие у нее косточки. Не зная, что сказать, он позволил ей излить свою боль.

– У Стюарта был сердечный приступ. Он умер в постели какой-то девки в салуне «Слиппери». – Рейчел покачала головой и попыталась сдержать слезы. – В городе очень много об этом говорили. И опять начинают то же самое всякий раз, когда в магазине Карберри у бочки с соленьями образуется очередь. Когда на днях у меня произошла ссора со Стюартом-старшим и Лореттой, свекор сообщил мне, что Стюарт даже ему рассказывал, как он разочарован во мне. – Она помолчала, ее глаза, полные слез, блестели. – Весь город это знает. А теперь и вы тоже знаете. Я чувствую себя просто-напросто дурой.

Лейн придвинулся ближе, так что их бедра соприкоснулись. Он обнял ее за шею и привлек ее голову себе на грудь. Он сделал единственное, что мог сделать – нежно обнял нее и ласково погладил по спине.

– Простите меня, Лейн.

Он удивился тому, что она не пыталась вырваться из его объятий.

– За что вы просите прощения?

– За то, что обременяю вас этими разговорами.

– Когда-то давно вы приютили меня, – напомнил он. – Впустили в дом и накормили, позволили переночевать. Вы даже поехали со мной на ранчо, чтобы мне не пришлось встретиться с Чейзом один на один.

Он почувствовал, что она кивнула головой, соглашаясь.

И в этот момент он понял, что ненавидит Стюарта Маккенна за все, что тот с ней сделал. Этот человек был туп. Он не разглядел, что под благовоспитанностью и спокойствием Рейчел скрывается женщина, которая способна дать мужчине столько любви, сколько он пожелает. Ему вдруг стало ясно, что он может сделать для нее прежде, чем уйдет из ее жизни. Он вернет ей веру в себя, которой ей не хватает. Он сделает так, что загнанное выражение исчезнет из ее глаз.

Был у него такой период, когда он почти утратил надежду, что сможет жить нормальной жизнью после всего пережитого в детстве. И тут один знакомый человек научил его, что для взаимного удовлетворения необходимо и давать, и брать. Лейн был уверен: Стюарт Маккенна разочаровался в Рейчел просто оттого, что сам не знал, как доставить ей наслаждение, как сделать так, чтобы она ожила в его объятиях.

Он хотел убедить Рейчел, что Стюарт Маккенна ошибался.

– Рейчел! – он взял молодую женщину за подбородок и поднял ее лицо. На ее длинных ресницах висели слезы, глаза покраснели, но не утратили блеска. На нахмуренном лбу появилась морщинка. – Я ставлю на кон все, что у меня есть, – вы не виноваты в разочаровании Маккенна, – ласково сказал он, не в состоянии отвести взгляд от ее полных губ.

– Что вы имеете в виду? – прошептала она.

– Вы позволите мне это вам доказать?

– Я не думаю…

– И не думайте, Рейчел. Просто разрешите мне поцеловать вас.

– Как в тот раз?

– Нет, теперь это будет по вашему желанию.

Она уставилась на него, широко раскрыв глаза, сбитая с толку. Он просто чувствовал, как от нее исходят напряженность и страх. Он понимал, что она никак не может на это решиться.

– Рейчел, позвольте мне поцеловать вас.

Она чуть заметно кивнула и закрыла глаза.

Он ощущал свежий цветочный запах ее волос, чувствовал, как кружево на воротничке ее кремовой блузки щекочет кончики его пальцев. Его рука все еще лежала у нее на затылке. Он провел пальцем вверх и вниз по ее горлу. Ее плечи напряглись. Он слышал, как она быстро вздохнула перед тем, как он губами открыл ее рот.

Сначала Лейн действовал медленно, прикасаясь к ее губам осторожно, легко сжимая их, чтобы Рейчел почувствовала себя спокойно. Потом он обвел языком ее губы по краям, слегка сжимая их, пока она сама не раздвинула губы.

Поцелуй его стал глубже, он проник в теплые влажные недра рта. И почувствовал, что сердце его забилось чаще. Он невольно привлек ее к себе так, что ее пышные податливые груди вжались в его грудь.

Поняв, что он наделал, Лейн испугался, что зашел слишком далеко и что она сейчас оттолкнет его. Но вместо этого он услышал, как из ее груди вырвался тихий стон. Рука, которая праздно лежала у нее на коленях, теперь сжала его запястье. Он углубил поцелуй, прижал ее еще ближе к себе, обвил ее язык своим и, наконец, почувствовал, что она задрожала.

Подняв голову, он глубоко и с удовольствием вздохнул. Он видел – она боится, что сейчас упадет.

Взяв ее руку, он приложил ее к своему отчаянно бьющемуся сердцу.

Ее глаза расширились.

– Вы сделали это одним-единственным поцелуем, Рейчел. Не хотите ли сделать еще один шаг и узнать, что вы еще можете сотворить со мной?