Последний вздох

Глава 24

Разрешить Рэйган вернуться обратно к Хадсону — это самое худшее, что мне приходилось делать. Петрович и Мендоза буквально сидят на мне, чтобы я не сорвался и не избил Гомеса до кровавого мяса. Будто я нахожусь у них между штанов.

— Пора, — Петрович всучивает мне дешевые чёрные брюки, белую рубашку и майку.

Это наша униформа. GPS-трекер Рэйган покажет нам её местонахождение. Надеюсь, он подскажет, где моя сестра. Петрович пытается узнать, где его хакер. ОН думает в подвале. Я на это не ставлю.

— Я могу приспособить свой пистолет ко дну подноса?

— Никакого оружия, — напоминает мне Мендоза.

Только тщательно подобранным охранникам Хадсона разрешено носить оружие. Даже те, кто находятся на кухне, отделены экраном, потому что работают с ножами и тяжелыми предметами. Но думаю, это не касается официантов. В какой-то момент нам с Петровичем придется разоружить двух охранников, забрать их оружие и найти Рэйган.

Довольно смешно посещать соединение Хадсона, как персонал без оружия. Мендоза делал это раньше, но тогда он не собирался спасать свою девушку. Догадываюсь, он проходил всё это, но сейчас мы на краю ножа и очень рискуем.

— Ты ел это дерьмо? — спрашивает Петрович, нюхая кубики сырого тунца, проколотого зубочисткой.

— Не все питаются только борщом, — издеваюсь я, поднимая поднос. — Давай сделаем один круг и встретимся здесь, чтобы выбрать цели.

Мужчина кивает, ещё раз с отвращением нюхая тунца, и уходит.

Петрович и я одеваемся в костюмы официантов — дурацкий спектакль с переодеванием. Уже вижу, как люди Хадсона смотрят на нас с подозрением. Если бы только я, то ещё ладно, возможно, сошёл бы. Но Петрович — человек-медведь с суровым лицом, вроде Ника. Невесёлый.

Внутри я насчитываю восемь людей Хадсона, расположенных по углам комнаты, и по двое на каждом входе. Оружия у них не видно, но бдительный взгляд и напряженные позы выдают в них не гостей вечеринки. Охранники в задней части комнаты наименее внимательны, их блуждающие взгляды рассматривают почти раздетые тела женской аудитории. В понимании Хадсона вечеринка — это сочетание один к одному, каждому мужчине по проститутке. Думаю, некоторые из гостей и впрямь бизнесмены, хотя вижу и знакомые военные стрижки. Деньги, выпивка и беспорядочные половые связи — так заканчивается карьера многих.

— Парни сзади, — сообщаю я Петровичу, когда мы встречаемся в комнате ожидания, куда с кухни вывозят подносы с едой.

Он кивает:

— На улице четверо. Сначала вытащи двоих у французских дверей. Я отвлеку внимание.

Забрав поднос, я подхожу к задней части комнаты, где проходит вечеринка. Французские двери открыты, так как люди постоянно выходят, направляясь к бассейну. Женщины раздеваются и сбиваются в стайки. Достаточно легко я убираю охранника справа. Ещё проще выходит с левым: ему приходится удар коктейльной вилки в шею, которую я подобрал у центрального стола. Он падает, но это остается незамеченным, потому что в этот момент слышится громкий голос Петровича:

— Бомба. Там самодельная бомба.

Гости начинают кричать, разбегаясь в разные стороны, и никто не понимает, где именно заложена бомба. Скрутив охраннику шею, я позволяю ему рухнуть на пол. Через секунду его жилет оказывается на моих плечах, и ощущаю знакомое полуавтоматическое оружие в руке. Я вырубаю ещё одного охранника, ударив его локтем в нос. Два есть, еще миллион впереди. За рукопашным боем я наблюдаю, как Петрович отключает еще одного охранника на полу. У меня есть оружие и боеприпасы для двоих. Достаточно. Рывком головы я показываю, что направляюсь в частные комнаты дома Хадсона. Вытащив из кармана телефон, я включаю GPS-трекер. Как сказал Мендоза, он хорошо работает в пяти метрах.

Сигнал показывает, что она где-то северо-западнее моего положения, но на северо-западе я вижу только хорошо подстриженный газон. Там нет построек, и дом кончается террасой у бассейна с французскими дверями. Значит, подвал. Чёрт. Жаль, что у меня нет плана этого места. Трекер не показывает глубину, только место. Рэйган приводят на север и возвращают обратно. Частная половина дома закрыта от меня. Мне нужно найти другой способ туда попасть. На кухне творится хаос. Люди бегают и кричат, сбивая друг друга. Я хватаю за воротник прохожего, пробегающего мимо меня.

— Где подвал? — спрашиваю я по-португальски.

Пожав плечами, он извивается, как червяк на крючке. Хреново.

— Где этот чёртов подвал? — кричу я, но никто не отвечает сумасшедшему техасцу.

Я начинаю методично открывать двери. Шкаф, кладовая, лестница в подвал. Бинго. Я спускаюсь мимо деревянных полог с сыром и бочонков с вином. Здесь пахнет прохладой и свежестью, будто тут постоянно циркулирует воздух. Толстые кирпичные стены скрывают лестницу, и я слышу только шум воды и звук электричества.

Зайдя глубже, понимаю, что подвал по размерам намного больше дома. Около тридцати футов, комната в комнате. На стенах ничего, кроме продуктов и бутылок с вином.

Но свежесть и качество воздуха не укладываются в тридцатифутовую комнату. Подняв голову, я вижу воздуховод и коммуникационные трубы, которые не заканчиваются у кирпичной стены, а продолжаются дальше. Я начинаю стучать в поисках отверстия. Между двумя бочками вина и какими-то ящиками нахожу вертикальный шов в кирпиче. Я прикладываю ногу к углублению и нажимаю вниз. Затаив дыхание, я жду, и наконец, слышу звук разблокировки механизма сцепления. Небольшой толчок, и скрытая дверь толкается внутрь на хорошо смазанных петлях. Шум электричества становится громче. Интересно, здесь ли держат хакера? Это объясняет трубопровод, хорошо циркулирующий воздух и шум.

Держа оружие наготове, я медленно иду по коридору, будто приклеенный одним плечом к кирпичной стене.

— Я голодна, — слышатся женские голоса, голос приглушенный, но похож на Рэйган.

— Чего ты хочешь?

— Порцию корневого пива. Для меня и моего нового друга. Думаю, она выглядит так, будто ей необходимо корневое пиво.

— Хадсону не понравится, что ты привела её сюда.

— Меня беспокоил её плач. Разве тебя нет? Как я должна работать, если она постоянно плачет?

Боже, этот голос. Я знаю этот голос.

— Ты будешь той, кто плачет, если он посадит тебя в шкафчик. В прошлый раз он сделал это, когда ты плакала несколько дней, — отзывается мужской голос.

— И он потерял несколько сотен миллионов долларов, поэтому думаю, в ближайшее время я в шкафчик не вернусь. В этом нет смысла.

Ох, Иисусе. Я сползаю на задницу. Это Наоми. Облегчение, которое я испытываю, слыша её голос, вымывает всю мою энергию. Мне хочется лечь на бетон и заплакать, как ребенок.

— Считать, что Хадсон принимает рациональные решения, это твоя первая ошибка.

Наступает пауза, и слышу, как он говорит:

— Император хочет корневого пива. Давай два.

Ещё одна пауза.

— Чёрт возьми, что там происходит?

Я подбираюсь поближе к двери, теперь голоса отчетливо слышны, и убираю пистолет в карман. Моя сестра в этой комнате, а может быть, даже и Рэйган. Не могу рисковать, чтобы они попали под перекрестный огонь.

— Хорошо, — он кажется раздраженным. — Я сейчас подойду, — какие-то шуршащие звуки. — Что-то происходит наверху. Оставайся на месте.

— А куда мне еще идти? — в вопросе нет сарказма, Наоми действительно не знает.

— Не шатайся тут, даже если кто-то заплачет, — голос и шаги человека приближаются ко мне.

Не знаю, кто ещё в комнате, поэтому присаживаюсь на корточки. Резко поднявшись, я бью мужчину кулаком в нос. Звук хрустящего хряща в черепе крайне удовлетворяет. Он спотыкается, и я толкаю его, садясь сверху. Одной рукой хватаю его за горло, а левое колено ставлю на его яйца. Вытащив пистолет, я быстро осматриваю комнату. На стуле со связанными руками и ногами с заклеенным ртом сидит Рэйган. Её глаза широко раскрыты от испуга и злости. Это раздражает меня. За компьютером сидит моя сестра Наоми, которая кажется чуть старше, чем была восемнадцать месяцев назад. У неё бледная кожа и светлые глаза, будто никогда не видевшие солнечного света.

Больше никого.

— Отвернитесь, — кричу я девушкам, но в ответ, ничего. — Чёрт, — говорю я.

Дважды надавив на горло сбитого охранника, я выпускаю из него весь кислород. Я не оставлю его на волю случая. Вытащив его в коридор, я простреливаю ему в голову и грудь.

— Он был из Массачусетса, — говорит моя сестра.

— Даже не знаю, почему, это совсем неважно.

Не дождавшись её ответа, я сгребаю её в объятия.

— И не хочу слышать, как тебе не нравится, когда тебя трогают. Сегодня это не пройдет.

В моих объятиях она стоит, словно аршин проглотила, но мне всё равно. Облегчение, скорбь, радость — всё стерто ливнем эмоций. Я справляюсь с этим и заставляю её терпеть, потому что благодарен тому, что вижу её живой. Я крепко сжимаю её и направляюсь к Рэйган. Её глаза сверкают. Если бы не было моей сестры и мертвого тела в коридоре, я бы сделал намного больше, но лишь утыкаюсь в её мокрую шею, поблагодарив всех богов за такую милость.

— Это поможет?

Повернувшись от толчка в плечо, я вижу Наоми с длинным ножом в руках. Полагаю, она взяла его у мертвеца. Я коротко киваю и срезаю путы Рэйган. Когда она освобождается и оказывается в моих руках, у неё катятся слезы. И почти уверен, что некоторые из них мои.

Это была идея Наоми — связать меня, но держать рядом. Думаю, охранники привыкли к её странному поведению. Она просто протанцевала вместе со мной в свое рабочее помещение, усадила и связала сложными узлами, проверяя каждый снова и снова, бормоча что-то про себя. Но она не крепко меня связывала, и, судя по её взглядам, это была игра.

А потом дверь распахнулась, и вошел Дениэл. Я почти не замечаю, как без особых усилий он убрал мужчину за несколько секунд. Самое главное, что он здесь, он пришел за мной. К своему стыду, я снова заплакала, но говорю себе, что должна быть сильной, бойцом, которым Дениэл меня считает.

Но я продолжаю плакать. Я была так напугана, а видеть его снова — это самое главное сейчас.

Я кручусь в веревках, пока Дениэл обнимает сестру. Вижу облегчение и счастье в выражении его лица, когда он прижимает её. Я знаю этот взгляд. Он достиг цели и нашел давно пропавшую сестру. Теперь он может вернуться домой.

Странно, но меня это пугает. Если Дениэл закончил свои дела, что это означает для меня? Собирается ли он отпустить меня домой, похлопав по плечу, как воспоминание?

Однако сейчас нет времени думать об этом. Так же быстро, как обнимает сестру, он подходит ко мне и разрезает узлы Наоми за считанные секунды, затем обнимает меня, зарываясь лицом в мою шею. Чувствую, как он дрожит, и с удивлением понимаю, он боится за меня так же, как за сестру.

И слезу текут с новой силой.

— Прости, — говорю я, прижавшись к Дениэлу. — Я пыталась быть бойцом, но они забрали всю мою одежду и приковали меня в той комнате, а я не могла…

Обрывками всхлипов заканчивается моя речь.

— Ш-ш-ш, — он гладит меня по волосам. — Ты самая смелая девушка, которую я знаю. Не за что извинятся.

Я цепляюсь за него и начинаю покрывать поцелуями его лицо, шею и всё, до чего могу дотянуться. Я так рада снова видеть его. Знала, он вернется за мной. Но знать и видеть — это разные вещи. В те долгие минуты, пока была в ловушке голой в подвальной тюрьме Хадсона, я переживала, что моя удача ушла и отмеренное мне счастье кончилось.

Наоми издает недовольные звуки, поэтому Дениэл неохотно отрывается от меня и ставит на ноги рядом с собой. Он сжимает мою руку в своей, и я так рада. Затем отпустив мою руку, он отдает мне пистолет, что делает меня ещё счастливее.

Обернувшись к Наоми, он рассматривает её. Девушка съёживается, сморщив нос, когда он снова обнимает её и касается в поисках синяков.

— Ты в порядке, Наоми? Тебе не больно?

Она поднимает палец:

— У меня порез от бумаги.

Он смеётся, и на мгновение кажется таким беззаботным, что мне тоже хочется смеяться.

— Нет, я имею в виду, эти козлы причинили тебе боль? Они прикасались к тебе?

— Не знаю, почему ты недооцениваешь мой бумажный порез, — недовольно говорит Наоми. — Он довольно глубокий.

Дениэл наклоняется и целует её в щеку:

— Я люблю тебя, дурочка. Ты ведь это знаешь, да?

— Я в порядке, — говорит она, смягчившись. — То, о чем ты спрашиваешь. Никто не причинил мне вреда.

Выскользнув из его рук, она начинает поправлять воротник Дениэла и разглаживать складки на рукавах.

— Слава Богу, — на мгновение он расслабляется, глядя меня. — Пойдем, — говорит он. — Нам нужно убираться отсюда. Нужно найти еще одного парня, и мы покинем эту индюшачью ферму.

— Это не индюшачья ферма, — говорит Наоми, взволновано разглаживая лоб.

Она снова теребит края кепки пальцами. Видимо, это нервная реакция.

— Это экстремистское соединение. И если они узнают, что я сбежала, они убьют маму и папу. Я не могу уйти.

— Они никого не убьют, Наоми. Я обещаю, — в словах Дениэла столько уверенности, что даже я верю. — А сейчас пойдем. Нам нужно убираться отсюда.

Но Наоми колеблется и качает головой. Развернувшись к столу, она начинает поправлять предметы на нем, будто порядок остановит тревогу, растущую в ней.

— Я не могу уйти. Не могу. Если я уйду, пострадают все.

Дениэл с раздражением смотрит на сестру, когда она садится за стол. Он подходит ко мне:

— Ты в порядке, боец?

Я киваю, потому что не способна на другую реакцию.

— Хорошо. Ладно. Оставайтесь здесь и стреляйте в любого, кто пройдет через эту дверь, если это не я или Петрович. Чёрт, стреляйте и в Петровича. Мне плевать. Оберегай себя и Наоми, не беспокойся о Петровиче. Всё, о чем он думает, где найти хакера.

— Здесь, — подает из-за стола голос Наоми, поднимая руку, как в классе за партой.

Прежде чем Дениэл успевает что-то сказать, массивная фигура заполняет дверной проем. Мы поворачиваемся к нему с вытянутыми пистолетами.

Это Петрович, и мгновение мой палец чешется на курке. У него лицо забрызгано кровью, и на нем такая же смешная униформа официанта, как у Дениэла. Учитывая его огромное тело, форма так плотно облегает его, будто её набили им изнутри. В его руках пистолет, и дикий взгляд.

— Нам нужно уходить прямо сейчас, — говорит он зловещим глубоким голосом.

— До свидания, — печально говорит Наоми со своего рабочего места.

— Вы нашли хакера? — спрашивает Василий.

— Здесь, — снова повторяет Наоми, поднимая руку.

Она не смотрит ни на кого в комнате, а просто возвращается к набору текста.

— Наоми — Император, — шепчу я Дениэлу, ближе придвигаясь к нему, пока Петрович заходит в комнату. — Она и есть хакер. Она — тот человек.

— Я знаю, — выдыхает Дениэл.

— Тогда она моя, — удовлетворенно говорит Василий нам, и обращается к Наоми: — Ты пойдешь со мной.

— Подожди минуту, — начинает Дениэл.

Поднявшись, Наоми смотрит на Петровича своим странным «я-не-смотрю-в-глаза» взглядом, а затем протягивает руку и поправляет его воротник.

— Я не пойду с тобой.

— Может, мы обсудим это позже?

Нет, моя младшая сестра не пойдет с этим хреновым Петровичем. Я сам убью его, если понадобится. Но сейчас мне нужны его мышцы, чтобы выбраться отсюда.

— Там стоит грузовик с доставкой еды, они отказались от него. Идем, — приказывает Петрович.

— Идем, — жестом я подсказываю девушкам.

И через секунду мы идем за Петровичем в коридор, пробегая по подвальному помещению под кухней. Петрович поднимается по лестнице и делает два выстрела, затем чертыхается, когда его магазин падает по ступенькам. Я понимаю, что у него кончились патроны.

— Отдай ему свой пистолет, — приказываю я Рэйган.

— Что? — она сжимает черный ствол обеими руками. — Нет!

— Отдай мне чёртов пистолет, глупая женщина, — Петрович хватается за оружие, но Рэйган сопротивляется.

— Не называй её глупой, ничтожество.

Я поднимаюсь на лестницу мимо Наоми, отодвигая Рэйган, и вручаю ему свой пистолет:

— Вот, возьми мой. Раз ты такой глупый дебил, что у тебя кончились патроны.

Рэйган вытирает нос и неохотно передает мне свой пистолет.

— Спасибо, боец, — и я быстро целую её в губы.

Я подталкиваю Рэйган к Петровичу, используя его, как щит. Какое мне дело, если тело медведя обстреляют пулями? Хочу, чтобы мои девушки вышли из этого гадкого места.

Двое людей Хадсона баррикадируются за кухонным островом и стреляют сериями, когда показывается голова Петровича.

— Ёбаный пидарас, — ревет он по-русски, быстро нагибаясь, и выпускает пять пуль.

Слышу ответный огонь и обнимаю сзади Рэйган. Позади меня слышится суровое дыхание Наоми, её беспокойство растет.

— Чёртов ублюдок, — переводит она без нужды, или возможно, для Рэйган, а затем начинает раскачиваться на пятках. — Слишком громко, — повторяет она, закрывая уши руками.

Чёрт. Чёрт. Чёрт.

Последнее ругательство я выкрикиваю вслух. Я должен вытащить их. Рэйган плачет, но успокаивающе кладет руку на плечо Наоми. У меня нет времени объяснять Рэйган, что Наоми не переносит чужих касаний, и Наоми пронзительно кричит.

— О, чёрт. Прости, Наоми, — говорит Рэйган, немедленно убирая руку.

Моя сестра раскачивается взад-вперед с руками на ушах.

Петрович смотрит на нас, как на цирковую труппу. Кажется, он хочет нас пристрелить, чтобы избавить от страданий.

Чёртово дерьмо.

— Оставайтесь здесь, — приказываю я, присаживаясь рядом с Петровичем.

Выстрелы слышны чаще, и я чувствую жар в боку. Чёрт, я разорвал заклеенную рану. Армия стекается к задней части дома, слышны шаги по плитке и штукатурка сыплется нам на головы.

— Всё бы отдал сейчас за С4, — шучу я с Петровичем, но он просто хрюкает в ответ.

— У тебя есть план? — спрашиваю я.

— Стреляем. Убиваем. Убегаем, — отвечает Петрович.

— Отличный план. На два? — я показываю наверх.

Он понимающе кивает.

— Раз. Два.

Мы поднимаемся и заходим за остров. Люди Хадсона оглядываются по сторонам, но слишком поздно. Я стреляю одному в голову, Петрович другому. На мгновение воцаряется тишина, лишь от выстрелов.

— Сейчас, — я жестом руки с пистолетом зову девушек, но Наоми не двигается, а Рэйган не знает, как следовать моему приказу и оставить Наоми.

Если бы я не полюбил её раньше, то сделал бы это сейчас, видя какую заботу о Наоми проявляет Рэйган. Да, Рэйган никогда от меня не избавится.

Мой бок обжигает сильнейшей болью, но я бегу к Наоми, и только Петрович опережает меня. Он поднимает её и перекидывает через плечо, как мешок с рисом.

— Идем.

Мне не нужно еще одно приглашение. Я хватаю Рэйган за руку и выбегаю наружу. Там стоит фургон с открытыми дверями и металлическим сайдингом, пронизанный пулями. Я бросаю Рэйган внутрь, и Петрович делает то же самое с Наоми. Мы закрываем двери, и Петрович идет к капоту. Он совершает какие-то манипуляции, прежде чем перейти на сторону водителя.

— Заглушка на зажигании? — спросил я.

Кивнув, он включает передачу и трогается. Девушки летят по салону.

— Держитесь, — кричу я.

Рэйган поднимает Наоми, когда я выхожу, чтобы убрать охранников у ворот.

— Не останавливай эту чёртову машину.

Петрович хрюкает, но не замедляется. У меня осталось шесть пуль. Там три охранника. Фургон раскачивается, как пьяный, который идет по железнодорожным путям. Подняв пистолет, я замечаю первого охранника в полуприсяде, простреливая ему коленную чашечку, и он падает. Фургон наклоняется в сторону Петровича.

Затем охранник у ворот. На него требуется два выстрела. Один в лоб. Пуф. Другой в грудь. Для гарантии. Третий охранник находится со стороны Петровича. Мне приходится вытащить свою задницу в окно фургона и стрелять через крышу. Ответный выстрел прилетает мне в плечо, поэтому я промахиваюсь с первого раза. Но тут же исправляюсь, и следующими двумя сбиваю охранника с ног, когда Петрович врезается в закрытые ворота. Силой удара меня выбрасывает вперед, и я мог бы выпасть из фургона, но Петрович и Рэйган затаскивают меня обратно.

— Спасибо, боец.

Рэйган посылает мне слабую улыбку. Обернувшись, я вижу, что Наоми лежит на полу, свернувшись калачиком. Главное, что она жива. Святые угодники. Мы все в порядке. Петрович несется, как сумасшедший к фавеле Слезы Бога, но кажется, мы едем слишком долго.

— Кажется, я разорвал склеенную рану на боку, — говорю я Рэйган.

Она взволновано смотрит на меня:

— Дай мне посмотреть.

— Нет, там ничего страшного, — хотя я чувствую небольшое головокружение, возможно, из-за того, что чуть ли не выпал из фургона. — Хочу, чтобы ты знала, ты была там чертовски изумительна.

— Точно, — фыркает она. — Я бежала, кричала и не отдала пистолет Петровичу.

— Ты пыталась позаботиться о моей сестре во всем этом дерьме. Спасибо, — говорю я ей. — А теперь поцелуй меня, будто я герой.

Она широко улыбается и садится ко мне на колени. Я игнорирую болезненное жжение в боку и плече, ведь какая разница? У меня на коленях теплое тело Рэйган Портер. Боец. Выжившая. Надравшая задницы.

— Я говорил, что люблю тебя?

— Ещё нет.

— Я люблю тебя, малышка, — ворчу я.

Я тяну её вниз, прикасаясь к ней губами и скользя в ней своим языком, что посылает электрические разряды вниз к моему паху. Она прижимается ко мне, и я наслаждаюсь ощущением легкого прикосновения её груди к моей. У меня в мыслях пробегают воспоминания о нашей жаркой ночи. Я скольжу руками ещё ниже, чтобы погладить её попку и притянуть к себе ближе.

— Ох, — выдыхаю я, когда она прижимается рукой к моему плечу.

Рэйган убирает руку, но я возвращаю её. Не могу насытиться ей. Мне хочется поднять её футболку и коснуться кончиком языка её соска, а затем взять в рот всю её грудь.

— Ух, — снова вздыхаю я, когда острая боль обжигает плечо.

Немного сдвинувшись в сторону, мне удается сместить её руку. Облегчение приходит немедленно. Но я не могу перестать целовать её. Мне всё равно, что Петрович в паре метров от нас.

Моя единственная мысль — стать ещё ближе с ней. Девушка обнимает меня своими мягкими руками и ласкает мое лицо. Я пытаюсь открыть глаза, чтобы посмотреть на неё, и увидеть её похотливый взгляд, разглядывающий меня. Но какой-то туман застилает всё. Прикосновение её губ слабеет, и она зовет меня по имени. Я изо всех сил пытаюсь ей ответить и открываю рот, но из него не исходит ни звука. Рэйган. Я зову её. Рэйган. Рэйган. Рэйган. Но ответа нет. Ни звука. Только гул в ушах. А потом… ничего.