Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет»

Глава 15

Было уже четыре часа утра, когда Янчи остановился в самой гуще зарослей камыша. Он обернулся и подождал остальных. Они шли цепочкой: Юлия, Рейнольдс, Козак и доктор Дженнингс, которого буквально нес на руках Шандор. Все были на пределе своих возможностей и шли по замерзшему болоту, опустив головы и спотыкаясь. Казалось, только Шандор не ощущал ничего.

Два часа прошло, когда они покинули грузовик — два часа на ветру, в борьбе с тонким льдом, покрывавшим болото. Лед ломался, Не выдерживая их веса, и это затрудняло продвижение. Но лед был спасением, потому что собаки пограничников не смогли их преследовать. Правда, собак и пограничников они не встретили на своем пути. В такую ночь даже охрана АВО грелась у печек.

Эта ночь была похожа на ту, в которую Рейнольдс несколько дней назад пересек границу Венгрии, с такими же холодными звездами в пустом небе и ледяным ветром, цеплявшим лица людей морозными когтями и уносившим пар от дыхания в шелестящие заросли. На какое-то время на Рейнольдса нахлынули воспоминания о той первой ночи, когда он лежал в снегу, замерзший еще сильнее, чем сейчас, потом мысли перескочили на домик и появление Графа; он ощутил боль в сердце, осознав, что Графа уже нет среди живых.

— Не время мечтать, Майкл, — мягко сказал Янчи. Он наклонился и раздвинул камыши. Перед ними расстилался лед футов десять шириной и уходивший в обе стороны, насколько хватало глаз.

Рейнольдс спросил:

— Канал?

— Нет. Всего лишь канава. Маленькая сточная канава, но она — важнейшая в Европе. На той стороне лежит Австрия. — Янчи улыбнулся. — До свободы пять метров, Майкл, там вас ждет свобода и успех миссии. Теперь вас никто и ничто не остановит.

— Никто и ничто, — автоматически повторил Рейнольдс. Голос его был вялым и безжизненным. Желанная свобода сейчас совсем не интересовала его, а успех миссии тем более: цена оказалась слишком высокой. Он вздрогнул. — Становится холоднее, Янчи. Вы уверены, переход безопасен? Поблизости нет пограничников?

— Уверен, переход безопасен.

— Тогда не будем терять времени. Пойдемте.

— Нет. Только не я. — Янчи покачал головой. — Пойдете вы, Майкл, профессор и Юлия. Я остаюсь здесь.

Рейнольдс кивнул. Он ожидал, что Янчи поступит именно так, и также знал, что возражать и настаивать бесполезно.

Юлия схватила отца за отвороты пальто.

— Что ты сказал, Янчи? В чем дело?

— Пожалуйста, Юлия. Ты же все понимаешь. Я остаюсь.

— О, Янчи, Янчи! — Она теребила отвороты его пальто. — Ты не можешь, не должен оставаться в этой стране после того, что произошло! После того, что пережил! Нет. Не должен!

Он обнял дочь.

— У меня здесь еще много неоконченных дел, много работы, и я только-только начал ее делать: если я не закончу ее, Граф этого мне не простит. — Своей изуродованной рукой он погладил светлые волосы дочери. — Юлия, как же я смогу принять свободу, когда знаю, что тысячи людей не получат ее, я должен помочь им обрести свободу — никто не сможет помочь им так, как я. Ты предлагаешь мне обрести свободу за такую цену? Неужели ты думала, что я буду вкушать свободу там, на Западе, а молодежь моей страны будут угонять на Черноморский канал, старух заставлять работать на покрытых снегом свекольных полях? Неужели ты так низко ценишь меня?

— Янчи. — Девушка уткнулась лицом в его плечо, она с трудом сдерживала рыдания. — Я не уйду без тебя.

— Ты должна. Теперь ты известна агентам АВО, и в Венгрии для тебя нет места. А я буду жить так, как жил раньше. Шандор и Козак по-прежнему будут заботиться обо мне.

Услышав его слова, Козак подтянулся, выпрямился, даже как бы стал выше ростом.

— Неужели ты сможешь расстаться со мной?

— Ты уже не нуждаешься во мне, дочка. Все эти годы ты оставалась со мной, потому что жила мыслью, что нужна мне, а теперь Майкл позаботится о тебе. Ты это знаешь.

— Да. — Голос ее звучал еще глуше. — Он очень добрый.

Янчи взял дочь за плечи, отстранил на расстояние вытянутой руки и посмотрел на нее.

— Для дочери генерал-майора Иллюрина ты очень глупая девчонка. Разве ты не знаешь, дорогая, что если бы не ты, то Майкл вообще не вернулся бы на Запад.

Она повернулась и посмотрела в глаза Рейнольдсу.

— Это... это правда?

— Правда. — Рейнольдс едва заметно улыбнулся. — Был длительный спор, и я проиграл. Твой отец, как я ни убеждал его, не согласился взять меня в свою организацию.

— Извините. Я не знала. — Голос Юлии стал безжизненным. — Это конец.

— Нет, дорогая моя, это лишь начало. — Янчи обнял дочь.

Ее плечи вздрагивали от беззвучных рыданий.

Янчи посмотрел через ее плечо на Рейнольдса и Шандора. Рейнольдс молча потряс протянутую изуродованную руку Янчи, пробормотал «до свидания» Козаку и стал спускаться вниз. За ним — Шандор. Он держался за один конец хлыста Козака, а Рейнольдс, легко ступая по льду, — за другой. После сделанного им второго шага лед треснул, и он очутился в ледяной воде, доходившей ему до бедер, но он, не обращая внимания на этот леденящий холод, взломал лед перед собой и выбрался на противоположный берег. Австрия, сказал он себе, Австрия, не вкладывая никакого смысла в это слово.

Кто-то вошел в воду после него, повернувшись, он увидел Шандора, который нес на руках доктора Дженнингса. Пока Рейнольдс помогал доктору забраться на берег, Шандор вернулся на венгерскую сторону, взял на руки Юлию и перенес ее. На момент она в отчаянии обхватила его за шею, как бы пытаясь удержать хрупкую связь с той жизнью, которую покидала, Рейнольдс протянул руки, осторожно отстранил девушку от Шандора и поставил рядом с собой.

— Не забудьте того, о чем я вам говорил, доктор Дженнингс, — тихо напомнил Янчи. Он и Козак стояли на противоположном берегу.

— Не забуду. — Дженнингс дрожал от холода. — Никогда не забуду. Я всегда буду помнить.

— Хорошо. — Янчи слегка склонил обмотанную бинтами голову, прощаясь с ними. — Да будет с вами Господь -ДОВИДЗЕНЬЯ.

— ДОВИДЗЕНЬЯ, — отозвался Рейнольдс. — Довидзенья — до встречи. — Он повернулся, подхватил Юлию и Дженнингса под руки и повел их — дрожащего старика и плачущую девушку — вверх по пологому склону к свободе. Взобравшись на верх склона, он обернулся и проводил взглядом троих людей, медленно бредущих по венгерской болотистой почве, не оглядывающихся и постепенно скрывающихся в зарослях высокого камыша. Рейнольдс долго смотрел им вслед, зная, что никогда не увидит никого из них.