Последняя любовь царя Соломона

Глава 4 Честь мундира

Парад продолжался.

Особенно хорошо шли брюнетки. Чеканя шаг с удивительным изяществом, они пели строевую: «Соловей соловей, пташечка». При этом сверкали на солнце их серебряные наколенники на стройных ножках.

— Ура, ура, нашему Соломонычу! — дружно скандировали брюнетки, поравнявшись с балконом и окидывая меня жгуче-призывными взорами.

Блондинки тем временем тянули дальше — «Канареечка жалобно поет…»

Я испытал заполонивший все мое существо прилив обжигающей нежности, но у старушки непонятно почему вдруг затряслись букли и ордена.

— Панибратство с царем! — истерически завопила она. — В карцер, дур.ры, в арестантские роты!

— Молчать! — зло оборвал я. — Им можно.

— Да по какому праву? — взвилась старая.

— По праву родственников, дорогая Изольда Михайловна, — ответил вместо меня Тип. Он услужливо изогнулся передо мной. Я посмотрел на Типа с интересом.

Тип преданно смотрел на меня.

Однако у этого парня задатки администратора.

— Вот что, любезный, — я похлопал его по плечу, — назначаю вас главным евнухом, с присвоением воинского звания фельдмаршал! А вы… — я резко повернулся к старухе, — вы лишаетесь должностей и чинов.

Старушка сделала недовольную гримасу:

— На каком основании? Я вас не понимаю…

Сейчас поймешь старая метелка.

— Я вас разжаловал: отныне и впредь вы лишь фельдфебель и не более того!

Час назад пожилая женщина принимала меня на работу, а теперь я увольнял ее и эта чудовищная метаморфоза была свидетельством того, что наставления Типа пошли мне впрок. Я пошел ва-банк: что я теряю, в конце концов — пособие по безработице, в худшем случае, мне гарантировано.

Я думал Тип, будет рад назначению, но он стоял ни жив, ни мертв. Бледный, дрожащими губами он прошептал:

— Я не хотел бы евнухом, Ваше величество.

Сначала я хотел распечь его за отсутствие такта и черную неблагодарность, но потом вдруг понял, чего он испугался и не удержался от усмешки:

— Не надо так волноваться, любезный, обойдемся без дурацких обрядов, я вам вполне доверяю.

В самом деле, что я зверь что ли какой — ни за что ни про что кастрировать человека.

Тип повеселел и вдруг рявкнул:

— Рад стараться, Ваше величество! — и вытянулся в струнку.

— Уж он-то постарается! — злобно прошипела старуха.

Она порывисто сорвала погоны с плеч, лихо плюнула в сторону Типа. — Не напасешься наследников, господин Трахтман!

Тип разозлился:

— Иди, иди, старая блядь! Нечего лезть в семейную жизнь нашего царя. Его величество мне доверяет.

Угодливо повернувшись в мою сторону, он добавил с пафосом:

— Будьте покойны, Ваше величество, честь мундира для меня превыше всего!

Старуха ушла презрительно улыбаясь.

— Скатертью дорожка! — бросил вслед ей новоиспеченный царский фаворит.

— Да пошел ты… — не осталась в долгу старушка, удаляясь.

Несколько смущенный столь приятным обменом любезностей, я обратился к Типу:

— Послушай дружище, а нельзя ли мне поговорить вон с той блондиночкой?

— Кого это вы имеете в виду, Ваше величество?

— Да вон та, с нашивкой на бикини.

— А, это Вероника, — понимающе ощерился он, — наша главная фрейлина, она отвечает за воспитание жен Вашего величества.

— Педагог что ли?

— Пожалуй, что так.

— Она говорит по-русски?

— Разумеется, она родом из Харькова, прибыла в страну на заработки, проявила себя с лучшей стороны и была рекомендована в гарем Вашего величества.

— То есть, как это в гарем, в качестве жены?

— Чтобы попасть в гарем, надо принять иудаизм, а она христианка и не хочет менять религию, стало быть, путь в жены ей заказан. У нас она идет по административной линии.

— Так я могу с нею, это…

— Видите ли, Ваше величество, она ведь и не жена вовсе, а из обслуживающего персонала, кроме того, гойка, значит венчать вас с участием раввина невозможно.

— Зачем венчать? — недовольно поморщился я, — чего ты все усложняешь, маршал?

— Я тут не причем, Ваше Величество. Согласно дворцовому циркуляру, даже с наложницей царь должен обвенчаться, хотя бы на час, чтобы переспать с ней.

— Так обвенчайте меня с ней и вся недолга.

— О, в вашем царстве это не так скоро делается, Ваше величество, прежде Вероника должна стать еврейкой, а она не хочет.

— Так я что, не могу с ней?

— Ну почему же не можете, я сейчас все так устрою, что никто нас ни в чем не заподозрит.

По мобильному телефону маршал мгновенно связался с Вероникой:

— Мать, — сказал он, — его величество желает…

— Я готова, — сказала Вероника, и я почувствовал, как мигом ослабли мои коленки.