Последняя сделка

12

Как и обещал Арт, компания «Био один» уже на следующее утро выступила с официальным заявлением о своих намерениях в отношении «Бостонских пептидов». Придя на работу, я первым делом вытащил на экран монитора службу новостей и познакомился с нашим пресс-релизом. Текст выглядел бы совершенно заурядным, если бы не одна убийственная фраза.

— Дэниел! — позвал я.

— Что?

— Ты видел заявление «Био один»?

— Да.

— Что означают слова «…существенное снижение расходов во всех областях деятельности „Бостонских пептидов“?»

— «Био один» считает, что сможет устранить дублирование в работе и соответственно снизить расходы. «Пептиды» могут быть переведены в здание на Кендалл-сквер. Предусматриваются и другие меры.

— Увольнения, например.

— Это случается при всех слияниях, — пожал плечами Дэниел. — Ты же слышал, что говорил Эневер.

— Но зачем заранее трубить об этом на весь мир?

— А почему бы и нет? Посмотри! — Я поднял голову и увидел, что Дэниел широко улыбается. — Котировка поднялась до четырех сорока девяти.

— В таком случае все в порядке, — сказал я и прижал пальцы к вискам. Лайзе все это крайне не понравится.

Как и следовало ожидать, объявление о предстоящем слиянии вызвало в «Бостонских пептидах» большое волнение. По коридорам бродили самые невероятные слухи. Но Лайза для разнообразия в этот вечер оказалась разговорчивой.

— Люди страшно подавленны, — сказала она. — Многие уже поговаривают об уходе.

— Неужели Эневер действительно настолько плох?

— Еще как. Ты знаешь, как его называют в «Био один»?

— Как?

— Энима. Что в переводе с медицинского языка на человеческий означает «клизма».

— Звучит весьма аппетитно.

Это было очень точное прозвище. Я хорошо помнил постное выражение его лица и перманентное состояние раздражения.

— Оказалось, что вовсе не он открыл «Невроксил-5».

— Но у него наверняка имеется на него патент.

— Патент действительно имеется. По крайней мере у «Био один». Большая часть исследований была проведена в Австралии. В институте, где он работал. Клизма был лишь одним из членов команды. Он привез идею в Америку и здесь же запатентовал.

— Как же ему удалось вывернуться?

— Видимо, австралийцы ничего об этом не знали, а если и знали, то не очень волновались. Правда, один из членов исследовательской группы приезжал в США и пытался поднять шум. Но, насколько я знаю, у него ничего не вышло. Если патент выдан, то доказать чужой приоритет практически невозможно. Клизма пригласил себе в подмогу самых крутых специалистов по патентному праву, и те доказали, что «Не-вроксил-5» имеет некоторые отличия от препарата, разработанного в Австралии.

— Да, серьезный парень!

— Именно. Кроме того, ходят слухи, что часть результатов ранних исследований была в «Био один» сфальсифицирована.

— Боже мой! Не понимаю, почему мы решили его поддержать?

— Говорит он весьма убедительно, — со вздохом промолвила Лайза. — И биржа от него без ума. Думаю, что он попытается подмять под себя «Бостонские пептиды» и приписать все наши заслуги себе.

Судя по тому, что я видел и слышал, подобный ход событий был весьма вероятен. Рассказать Лайзе о выступлении Эневера я не успел, так как все не мог найти подходящего момента.

— Надеюсь, что тебя он оставит в покое.

— А я как раз считаю это маловероятным, — сказала Лайза, бросив на меня усталый взгляд. Затем она включила телевизор и добавила: — Разве ты не собирался сегодня пообщаться с Кайраном и ребятами?

— Ничего. Они обойдутся и без меня. Лучше я побуду с тобой.

— Обо мне не беспокойся, — сказала она безразличным тоном. — Так что иди…

— Я могу остаться….

— Иди-иди.

И я пошел.

Когда мы с Кайраном учились в школе бизнеса,

«Красная шляпа» служила нам постоянным охотничьим угодьем. Это был темный подвальчик, расположенный в пяти минутах ходьбы от моего теперешнего жилья.

Когда я вошел, Кайран был уже там, так же как и полдюжины других наших соучеников, устроившихся на работу в Бостоне или его ближайших окрестностях. Дэниела среди них не было. Он и в свою бытность студентом неохотно посещал наши сборища, а после окончания школы бизнеса стал их откровенно избегать. На столе появлялись и столь же быстро исчезали кружки пива. Поначалу беседа текла в довольно унылом русле. Молодые бизнесмены говорили о любимой школе бизнеса, о своих инвестиционных банках, венчурном капитале, технике оплаты чеков и прочих столь же увлекательных предметах. Однако с числом выпитых кружек высокоумный уровень беседы заметно снизился, и бывшие школяры, как положено, принялись обсуждать девочек, выпивку и спорт. Я совершенно забыл про смерть Фрэнка, домогательства сержанта Маони и служебные проблемы Лайзы. Моя голова приятно кружилась, а сознание слегка затуманилось.

Ушел я довольно рано и примерно в половине одиннадцатого уже был дома. Я хотел лечь спать, но сделать это мне не удалось.

Лайза сидела на диване в спортивном костюме для бега трусцой и рыдала.

— Лайза! — воскликнул я и пошел к ней, чтобы сесть рядом.

— Не приближайся ко мне! — выкрикнула она.

— О'кей, — сказал я, остановившись на полпути. — Что случилось?

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но, не издав ни звука, прикусила нижнюю губу. По щекам ручьем лились слезы. Я двинулся к ней.

— Я же сказала, не приближайся ко мне!

— Хорошо, — произнес я, поднял руки в успокоительном жесте и, отступив, уселся в кресло и принялся ждать.

Лайза рыдала. Подавив через некоторое время всхлипывания, она набрала полную грудь воздуха и выпалила:

— Я нашла его, Саймон!

— Что?

— А ты не догадываешься?

— Нет. Скажи что!

— Револьвер, из которого застрелили папу.

— Что?! Где?

— Ты прекрасно знаешь где, — ответила она, опалив меня взглядом. — Вот здесь! — Лайза показала на большой стенной шкаф нашей гостиной. — Я искала старый альбом с фотографиями папы. Альбом я нашла. А под ним оказался револьвер. «Смит-вессон». «Магнум». Модель шестьсот сорок триста пятьдесят семь. Я проверила это в сети на сайте «Смит-Вессон». — Теперь она показала на включенный компьютер. Почти всю площадь экрана занимало изображение короткоствольного массивного револьвера. — Полиция сказала, что из такого револьвера застрелили папу. В барабане не хватало двух пуль. Это тот самый револьвер.

— И ты нашла его там? — переспросил я. — В стенном шкафу?

— Да. И теперь хочу узнать, как он там оказался.

Я не имел ни малейшего представления, каким образом оружие появилось в нашем доме, и после краткого раздумья ответил:

— Видимо, его кто-то подбросил.

— Ах вот как! И кто же, по-твоему, это сделал?

— Не знаю. Впрочем, постой! Разве полиция не осматривала шкаф во время обыска на прошлой неделе?

— Осматривала.

— И тогда они ничего не нашли?

— Нет. Но сегодня револьвер определенно там был.

— Покажи мне его.

— Я его выбросила. Не хотела, чтобы он оставался в доме. Копы могут заявиться сюда в любой момент.

— Куда? Куда ты его выбросила?

— Я отправилась пробежаться и бросила револьвер в реку.

— О Боже! Надеюсь, тебя никто не видел?

— Не знаю. Револьвер был в пластиковом пакете. Не волнуйся, — она посмотрела мне в глаза, — я тебя не выдам.

Я прижал ладони к вискам, в голове плясали бессвязные обрывки мыслей.

— Этого, Лайза, делать не следовало.

— Делать что?

— Выбрасывать револьвер.

— Но почему? Может быть, ты хочешь повесить его на стену?

— Нет, я бы передал его в полицию.

— А по-моему, это была бы жуткая глупость. Вручить полиции вещественное доказательство для своего ареста…

— Неужели ты не понимаешь? Это сняло бы с меня все подозрения. Коль скоро я добровольно сдал найденное оружие, они вряд ли решат, что Фрэнка убил я.

— Тебе теперь легко рассуждать. — Она покачала головой, а по ее щекам снова покатились слезы. — Представь мое состояние, когда я увидела револьвер. Это было ужасно. Предмет, из которого убили папу, находится в моем доме! Мне надо было от него немедленно избавиться. Кроме того, я думала, что оказываю тебе услугу.

Все это выглядело до предела нелепо.

— Пойми, Лайза! Это вовсе не мой револьвер. Я не прятал его в шкафу. Я не убивал твоего отца!

— Оружие было здесь, Саймон, и я должна была что-то предпринять.

Я подошел к жене и положил руки ей на плечи, но она сразу попыталась освободиться.

— Лайза, Лайза! Взгляни на меня.

Она с видимой неохотой подняла голову.

— Как ты можешь думать, что я его убил? Ты же меня знаешь. Разве я способен на такое?

Лайза некоторое время выдерживала мой взгляд, но , потом отвела глаза и ответила:

— Я вообще не в силах о чем-либо думать.

— Я его не убивал. Ты должна мне верить!

— Я уже не знаю, чему верить. Отойди от меня! — Она с силой уперлась ладонями в мою грудь, и мне пришлось отпустить ее плечи и отступить.

Во мне закипали одновременно боль за жену и гнев на себя за то, что не могу убедить ее в своей правоте.

— Лайза! Это сделал не я. Я не убивал твоего отца. Я никогда не видел этого проклятого револьвера. Да, я не убивал твоего отца! — выкрикнул я.

Она молча сидела, а стены гостиной, как мне казалось, вибрировали от моего отчаянного вопля.

— Я отправляюсь спать, — наконец произнесла она и, проскользнув мимо меня, исчезла за дверью спальни.

Утром, пока мы собирались на работу, жена не произнесла ни слова. Я сделал несколько попыток вступить с ней в контакт, но успеха не добился. На ее лице застыла маска страдания, уголки губ опустились, а брови сошлись над переносицей. Я слышал, как Лайза плакала в ванной комнате, куда направилась почистить зубы и посмотреть на себя в зеркало. Мне очень хотелось ее утешить, и я двинулся туда. Как только я к ней прикоснулся, она затаила дыхание, ее тело словно окаменело, и мне пришлось убрать руку.

Через пару минут Лайза вышла из дома, чтобы по Чарлз-стрит пешком добраться до станции метро. До расположенных в Кембридже «Бостонских пептидов» ей предстояло проехать всего несколько остановок. Я тоже вышел из дома, но двинулся в противоположном направлении.

Это был бесконечно длинный и очень мучительный день. Я ни на чем не мог сконцентрировать внимание. Я даже был не в силах думать об обнаруженном в нашем доме револьвере. Все мои мысли были только о Лайзе. Что она станет делать? Как себя поведет? Поверит ли она мне? И как я смогу убедить ее поверить? Что надо сделать, чтобы успокоить ее?

Дэниел и Джон, видимо, догадались, что у меня что-то не так, и оставили меня в покое. И за это я был им очень благодарен.

Лайза вернулась домой только в восемь. Я готовил к ужину салат, ожидая прихода жены с некоторой опаской.

Услышав, как хлопнула дверь, я вышел из кухни навстречу Лайзе и коротко поцеловал в губы. Она ответила на мой поцелуй с видимой неохотой.

— Привет! — сказал я.

— Привет…

— Надеюсь, день прошел хорошо?

Более идиотский вопрос придумать было трудно.

— Послушай, Саймон, фирма «Био один» намерена нас растерзать, так что хорошим этот день никак не мог быть.

— Прости, — сказал я. — А на ужин у нас салат.

— Вот и хорошо, — без всякого намека на энтузиазм произнесла Лайза и принялась разбирать свою почту.

Я же отправился на кухню, наполнил вином пару бокалов и один вручил Лайзе. Она пробормотала слова благодарности и с огромным интересом принялась изучать рекламный проспект какой-то страховой компании.

— Ужин подан, — произнес я через несколько минут.

— Я сейчас вернусь, — ответила она. — Мне надо позвонить Эдди.

С этими словами жена скрылась в спальне, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Отсутствовала она полчаса, и за это время я успел перечитать газету.

Когда Лайза вернулась, я сразу понял, что она плакала. Ее глаза покраснели, хотя слезы успели просохнуть. Лайза казалась крайне изможденной, а уголки губ были опущены в уже ставшей привычной гримасе страдания.

Мы сидели за столом, и меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, я испытывал непреодолимое желание привлечь Лайзу к себе, чтобы успокоить и утешить ее, но с другой — злился на нее за то, что она не позволяет мне это сделать и подозревает меня в убийстве отца.

Мы молча жевали салат. По щеке Лайзы прокатилась слезинка. Вначале она пыталась не обращать на слезы внимания, но потом зашмыгала носом и принялась тереть глаза.

— Лайза, — сказал я, протягивая руку через стол, чтобы прикоснуться к ее ладони, — поговори со мной.

— О чем?

— О Фрэнке. Обо мне. О нас с тобой.

— И что же я должна сказать о нас с тобой? — спросила она, откладывая вилку.

— Я хочу знать, ты действительно считаешь, что я убил твоего отца?

Лайза набрала полную грудь воздуха и после короткой паузы ответила:

— Не знаю.

Несмотря на решимость держать себя в руках, я не выдержал и позволил гневу вырваться на свободу.

— Как прикажешь понимать это твое «не знаю»? Ты должна знать! Должна мне верить!

— Да, я должна тебе верить! — Ее глаза тоже сверкнули гневом. — Если я остаюсь жить с тобой под одной крышей, то обязана тебе поверить.

— Итак, ты мне веришь?

— Думаю, да, — пожала плечами Лайза и снова принялась за салат.

— Думать мало! Надо просто верить! — воскликнул я и тут же пожалел о произнесенных словах.

Лайза в сердцах бросила вилку и заявила:

— Мне очень жаль, Саймон, что этого для тебя мало. Ничего более определенного сказать я не могу. Истина, Саймон, в том, что я действительно ничего не знаю. Я думала об этом целый день, но в голове у меня по-прежнему полная неразбериха. Полиция считает, что папу убил ты. Эдди уверен в том, что ты преступник. И у меня рождается мысль: не являюсь ли я всего-навсего тупой маленькой женушкой, которая живет под одной крышей с убийцей и делит с ним ложе? Однако ты прав, недоумевая, как я могу поверить в то, что ты способен на это. Я не имею права даже думать об этом.

— Ты должна доверять мне, Лайза…

— Мне очень хотелось бы тебе доверять, Саймон, но я не способна на это. — Она глубоко вздохнула и, борясь со слезами, на время умолкла. — Сегодня днем я решила забыть о своих сомнениях и продолжать нашу совместную жизнь, но боюсь, ничего не получится. Я не смогу.

— Получится. Ты сможешь.

Лайза молча сидела за столом, а из ее глаз ручьями лились слезы. Через некоторое время она печально покачала головой и сказала:

— Нет, ничего не получится. Я совершенно растерялась. Я устала. Такой несчастной, как сейчас, я никогда не была. Все, что мне было дорого, рушится. У меня нет сил оставаться здесь, потому что я не уверена… не уверена… — Рыдания не позволили ей закончить фразу.

— Но кто-то должен заботиться о тебе.

— Неужели?

— Да. Ты нуждаешься в помощи.

Лайза бросила на меня исполненный ярости взгляд и накинулась на салат. Ее руки дрожали, и вилка громко стучала о тарелку. Казалось, она предпринимает сверхчеловеческие усилия, чтобы не позволить бушующему в ней урагану вырваться на волю.

Я чувствовал, что теряю ее.

— Лайза…

Она меня не услышала. Через несколько мгновений Лайза бросила вилку, оттолкнула тарелку, вскочила со стула и, опустив голову, дабы не встретиться со мной взглядом, выбежала из кухни.

Я ринулся следом. Жена ворвалась в спальню и захлопнула за собой дверь.

Я открыл дверь и увидел, как Лайза вынимает из стенного шкафа и ставит на пол дорожную сумку.

— Лайза! Что ты делаешь?

— А ты не видишь?

— Ты не можешь уйти!

— Почему нет? Совсем напротив. Я не могу оставаться, — бросила она, запихивая в какой-то мешок платья, белье и туфли.

— Лайза, я прошу прощения за все, что говорил. Не уходи. Умоляю, останься. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

Я подошел к сумке и попытался вернуть ее в шкаф.

— Оставь! — взвизгнула жена и потянула сумку к себе.

Со стороны сцена выглядела абсолютно абсурдной. Поссорившиеся супруги делят имущество.

— Отпусти, Саймон! — кричала Лайза.

Что ж, если она решила уходить, то силой мне ее не удержать. Я отпустил ручку.

— Спасибо, — почти спокойно произнесла Лайза, возвращая сумку на пол. — Позволь мне закончить сборы, и я скоро перестану тебе докучать.

— Куда ты собралась?

— Я пока поживу у Келли, — ответила она, задергивая молнию. (Келли была подруга по работе.) — Остальное я заберу позже.

— Лайза…

Она двинулась к дверям, волоча за собой изрядно распухшую сумку.

— Прощай, Саймон.