Глава третья

Саймон сидел за рулем своего «мерседеса» и играл в тетрис на сотовом телефоне, поглядывая одним глазом на экран, а другим — на вход в больницу св. Луки. Тетрис для таких случаев — игра идеальная: занимает, но не отвлекает внимания от работы. Щелкая по кнопкам телефона, Саймон легко раскидывал кубики тетриса по местам, не спуская глаз с машин, подъезжающих к отделению «скорой помощи». Спокойный, но внимательный, он смотрел на автомобили на Амстердам-авеню как на большие кубики тетриса — квадраты и буквы «Т», зигзаги и буквы «Г», — спускающиеся по темнеющей улице.

Главное — гибкость, думал Саймон. В какую бы игру ты ни играл, ты должен с готовностью корректировать свои планы. Вот как сегодня с Гансом Кляйнманом. Сперва работа казалась несложной, но у Кляйнмана крыша поехала раньше, чем Саймон смог вытянуть из него что-то полезное. Потом, будто этого было мало, перед домом остановилась пара патрульных машин. Саймон не был к этому готов, но в панику не впал — просто скорректировал план. Прежде всего он ушел от полиции через пожарный выход, спрыгнул на крышу соседнего склада, потом сел в «мерседес» и последовал за машиной «скорой помощи», которая повезла Кляйнмана в больницу св. Луки. План теперь был таков: подождать, пока полиция уедет, а потом — если Кляйнман будет еще жив — сделать вторую попытку получить от него Einheitliche Feldtheory.

Но профессором Саймон даже восхищался — крепкий оказался тип. Напомнил Саймону его командира из спецназа, полковника Алексея Латыпова. Латыпов был в спецназе уже почти тридцать лет — быстрый, умный, беспощадный. Он командовал частью, где служил Саймон, в самые трудные годы чеченской войны, учил своих людей, как перехитрить и победить повстанцев. Но однажды при налете на чеченский лагерь снайпер вышиб ему мозги — вещь жуткая, но вполне ожидаемая. Саймону вспомнились слова командира: «Жизнь — дерьмо. А то, что потом, наверняка еще хуже».

Кубики тетриса накопились внизу экрана, собрались горой с глубокой дырой слева. Тут как раз начала спускаться прямая палка, Саймон сбросил ее налево — и четыре ряда кубиков исчезли с порожденным программой вздохом. Этакое чувство удовлетворения, будто нож всадил.

Секунду спустя Саймон увидел черный «шевроле-сабурбан» с тонированными стеклами, приближающийся по Амстердам-авеню. Притормозив перед больницей, машина припарковалась у погрузочной площадки. Оттуда выпрыгнули трое крупных мужчин в одинаковых серых костюмах и строем направились к служебному входу, махнув значками перед лицом ошалевшего охранника. Хотя до них было добрых метров тридцать, Саймон определил этих людей по походке: бывшие морпехи и рейнджеры, взятые на работу в главную контору — скорее всего ФБР. Очевидно, американские спецслужбы тоже заинтересовались профессором Кляйнманом. Тогда понятно, почему так быстро прибыла полиция. Наверное, федеральные агенты поместили подслушивающие устройства в стены квартиры Кляйнмана, и разговор Саймона с профессором засекли.

Агенты вошли в больницу — предположительно, допросить Кляйнмана, пока он не умер. Саймону такой поворот не нравился, но и особо не взволновал. Он питал здоровое уважение к американским агентам — отлично обученным и с хорошей дисциплиной, — но знал, что троих таких уберет, не особо напрягаясь. У Саймона преимущество: он работает в одиночку, и инстинкты у него острее. Один из двух огромных плюсов жизни свободного контрактора.

А второй плюс — деньги. После ухода из спецназа Саймон мог за день заработать больше, чем целый спецназовский взвод за год. Тут вся штука в том, чтобы находить клиентов богатых и отчаянных. Как ни удивительно, достаточно много людей, корпораций и правительств попадают в эту категорию. Кому-то отчаянно нужна власть, кому-то — уважение. Кому ракеты, кому плутоний. Каково бы ни было задание, угрызения совести Саймона не мучили — ему было все равно.

Ожидая выхода агентов ФБР, Саймон размышлял, не связаться ли с теперешним клиентом. Операция сильно отклонилась от первоначального плана, а клиенты обычно любят быть в курсе подобных изменений. Но пока он решил, что необходимости нет. Этот клиент, пожалуй, отчаяннее всех прочих, с которыми приходилось работать. Когда он позвонил первый раз, Саймон решил, что это наверняка шутка: смешно платить такие деньги за научную теорию. Но чем больше он узнавал о задании, тем яснее видел возможные приложения этой теории — и военные, и другие. А потом его озарило, что именно эта работа может дать ему то, что неизмеримо лучше денег.

Трое появились раньше, чем он ожидал, из аварийного выхода, и вели с собой задержанного. Он был пониже этих ребят, но подтянутый, спортивный, одетый в кроссовки, джинсы и футболку бейсбольной команды, на которые американцы так падки. Руки у него были скованы за спиной, и он вертел головой туда-сюда, как перепуганная птица. Двое агентов подтолкнули его к машине. Третий нес ярко раскрашенный игрушечный автомат, и Саймон усмехнулся: ФБР проводит полевые испытания водяных пистолетов? Вся эта сцена была очень странной, и на миг Саймон усомнился, связана ли она вообще с Кляйнманом. Может, задержали какого-то нью-йоркского чудака, который угрожал врачам своим «СуперПоливом». Но агенты перед тем, как посадить своего пленника в машину, нахлобучили ему на голову черный мешок и стянули под подбородком. Так, подумал Саймон, это не первый попавшийся псих. Это человек, которого хотят допросить.

Водитель включил фары и отъехал от тротуара. Саймон сполз по сиденью, когда машина проезжала мимо — он хотел отпустить фэбээровцев квартала на два и только потом поехать за ними следом. Возле больницы больше ничего не высидишь: тот факт, что агенты уехали без Кляйнмана, определенно свидетельствовал — старика больше нет. Но к счастью, похоже, профессор поделился своими тайнами с младшим коллегой.

Закончив игру, Саймон вырубил сотовый, но перед выключением на экране мелькнул снимок — фотография, запрограммированная к показу при включении-выключении. Глупость, конечно — хранить личный снимок на телефоне, используемом для дела, но все-таки он ее хранил. Чтобы не забывать этих лиц: Сергей с шелком соломенных волос, Лариса с белокурыми локонами — всего за месяц до ее четырехлетия.

Экран почернел. Саймон убрал мобильник в карман и нажал на газ.


Голос был женский, с сочным техасским акцентом:

— Ладно, Хоули, это можно снять.

Когда мешок сняли, Дэвид судорожно глотнул воздух — а то уже тошнило от такого долгого дыхания в черную ткань, влажную от пота. Он прищурился после темноты — флуоресцентный свет резал глаза.

Дэвид сидел за серым столом в комнате без окон с голыми стенами. Рядом с ним стоял агент Хоули, который свернул черный мешок и сунул себе в карман. Его напарники изучали «СуперПолив», методически открывая резервуары водяного автомата и заглядывая во все дыры. А напротив за столом сидело новое действующее лицо: широкоплечая, с высокой грудью женщина лет шестидесяти под впечатляющей каской платиновых волос.

— Как вы себя чувствуете, мистер Свифт? — спросила она. — Вид у вас слегка потрепанный.

Чувствовал себя Дэвид неважно. Он был испуган, растерян и до сих пор в наручниках. А сейчас плюс ко всему еще и в полном недоумении. Эта женщина совсем не была похожа на агента ФБР. В ярко-красном жакете, в свободной белой блузке, она напоминала бабушку, одетую дня игры в бинго.

— Кто вы? — спросил он.

— Люсиль, мой хороший, Люсиль Паркер. Но можете меня называть просто Люси. Меня все так зовут. — Она потянулась к графину с водой и паре стоящих на столе бумажных стаканов. — Хоули, да сними ты с мистера Свифта эти наручники.

Хоули с мрачным видом расстегнул наручники. Дэвид, потирая саднящие запястья, рассматривал Люсиль, наливающую воду в стаканы. Помада у нее была под цвет жакета. Лицо в приятных морщинах, с большим количеством смеховых складок возле глаз, на шее на цепочке с бусинами висят очки для чтения. Но еще и витой провод, уходящий за левое ухо — радионаушник, как у всех правительственных агентов.

— Я арестован? — спросил Дэвид. — Если да, то я хочу говорить с адвокатом.

— Нет, вы не арестованы, — улыбнулась Люсиль. — Извините, если мы создали у вас такое впечатление.

— Впечатление? Меня привезли сюда в наручниках и в каком-то чертовом мешке на голове!

— Я попробую объяснить, дорогой мой. Это здание из тех, что называется у нас тайной квартирой. Для приглашенных сюда людей существует стандартная процедура: раскрывать точное местоположение нельзя, потому и приходится использовать мешок.

Дэвид встал:

— Если я не арестован, то я могу уйти?

Хоули сжал ему плечо, а Люсиль, не переставая улыбаться, покачала головой:

— Боюсь, все не так просто. — Она подвинула к Дэвиду бумажный стаканчик. — Сядьте, мистер Свифт, и выпейте воды.

Рука на плече Дэвида стала тяжелее. Он понял намек и сел.

— Я доктор Свифт, — все же ответил он. — И я не хочу пить.

— Может, чего-нибудь покрепче? — Она неприятно подмигнула, будто заигрывала, потом извлекла из кармана серебряную фляжку. — Вот настоящая «белая молния» из Техаса, сто восемьдесят градусов[6] крепости. У моего друга в Лаббоке своя дистилляционная установка и специальное разрешение от АТФ, так что он закона не нарушает. По глоточку?

— Нет, спасибо.

— Да, я же и забыла. — Она сунула фляжку в карман. — Ты же это в рот не берешь. Из-за папы, если я правильно помню.

Дэвид замер. Из друзей и коллег кое-кто слышал, что он дал зарок не пить много лет назад, но почему — знала только бывшая жена и самые старые приятели. А Люсиль бросила это так, как бы ненароком.

— Что происходит? — спросил он.

— Остынь, лапушка. Все это есть в твоем деле. — Она потянулась к пухлой сумке, висевшей на спинке стула, и достала две папки — толстую и тонкую. Потом надела очки и открыла ту, что потоньше. — Так, посмотрим. Семья: отец — Джон Свифт. Профессиональный боксер с 1968 по 1974 год. Кличка: Двурукий Террорист. Смотри ты, отличный псевдоним.

Дэвид не ответил. Отец ни разу не оправдал на ринге свою кличку. Терроризировал он только своих близких.

Люсиль перешла к нижним строкам:

— Общий итог: четыре победы, шестнадцать поражений. Нанялся в «Метрополитен транзит осорити» в 1975 году водителем автобуса. Уволен после ареста за вождение в пьяном виде, 1979 год. Приговорен к трем годам в Оссининге, будучи признан виновным в хулиганстве, 1981 год. — Она закрыла досье и посмотрела Дэвиду в глаза: — Сочувствую. Нелегко вам пришлось в детстве.

Разумно, подумал он. Очевидно, стандартный подход, которому агентов обучают в академии ФБР. Сначала покажи объекту, что знаешь все его тайны — а потом наступай.

— У вас отличный исследовательский отдел, — заметил Дэвид. — И все это вы нарыли за полчаса?

— Нет, мы с вашим досье работаем уже несколько дней. Собирали материал на всех, кто работал с Кляйнманом, а вы числитесь соавтором его работ. — Она подняла толстую папку. — А вот досье самого покойного профессора. — Она открыла папку и стала качать головой, пролистывая страницы. — Знаете, что я вам скажу? Тут в этой физике полно грубой работы. Вот скажите мне, что за хреновина такая этот эффект Кляйнмана-Гупты? Он тут с полдюжины раз попадается, а я все равно ни ухом, ни рылом.

Дэвид пристально посмотрел на нее. Непонятно, то ли она действительно невежественна, то ли прикидывается тупицей, чтобы он заговорил.

— Это явление, наблюдаемое при распаде определенных неустойчивых атомов. Доктор Кляйнман открыл его вместе со своим коллегой Амилом Гуптой в 1965 году.

— Это так и получается радиация? Когда атомы распадаются?

Дэвид нахмурился:

— Знаете, я бы с радостью просветил вас на эту тему, но здесь не стану. Отвезите меня ко мне в офис, и там поговорим.

Люсиль сняла очки.

— Кажется, вы становитесь нетерпеливы, мистер Свифт, но вам придется как-то со мной поладить. Видите ли, профессор Кляйнман имел доступ к некоторой закрытой информации, и теперь мы подозреваем, что имела место утечка.

Дэвид искоса глянул на нее.

— Что вы имеете в виду? С тех пор как он работал на правительство, прошло сорок лет. Военными приложениями он перестал заниматься, когда закончил исследования по радиации.

— Мы такие вещи не афишируем. Когда Кляйнман ушел из Колумбийского на пенсию, он принял участие в одном проекте министерства обороны.

— И вы думаете, что из-за этого на него было совершено нападение?

— Я только могу сказать, что Кляйнман обладал некоторыми весьма важными материалами, и сейчас мы должны их отследить. Если он вам хоть что-нибудь сказал в больнице, мы должны это знать.

Люсиль подалась вперед, поставив локти на стол. Она уже не улыбалась, не называла его лапонькой — лицо ее было абсолютно серьезно. Чтобы поверить, что она агент ФБР, воображение напрягать не приходилось. Зато в ее рассказ Дэвид не верил.

— Извините, но не звучит. Очень непохоже на доктора Кляйнмана. Он сожалел о своей работе на военных и называл ее аморальной.

— Может быть, вы его знали не так хорошо, как вам кажется.

Дэвид покачал головой:

— Нет, не складывается. Он организовывал протесты в университете. Убеждал всех тамошних физиков ставить подпись против атомного оружия.

— Я не говорила, что он работал над оружием. Профессор обратился в министерство обороны после одиннадцатого сентября. Предложил свое участие в антитеррористических проектах.

Дэвид прикинул такую возможность. Притянуто за уши, конечно, но не полностью исключено. Кляйнман был специалистом по радиоактивному распаду, в частности, распаду атомов урана, который используется в боеголовках. Знание такого рода могло пригодиться в борьбе против терроризма.

— Так над чем он работал? — спросил Дэвид. — Новый вид детектора излучения?

— У меня нет полномочий обсуждать его работу. Но кое-что я могу вам показать. — Люсиль снова взяла дело Кляйнмана и пролистала содержимое. Покопавшись, вытащила репринт старой статьи и передала Дэвиду. Оттиск страниц на десять слегка пожелтел по краям. — Можете посмотреть. Один из немногих незасекреченных материалов в этой папке.

Статья была опубликована в «Физикал ревью» за 1975 год. Она называлась «Измерение потока ро-мезонов», автором был указан Г. В. Кляйнман. Дэвид видел эти статьи впервые: тема была достаточно неясной, и студентам этого не читали. Хуже того, формулы в статье были сложны фантастически.

— Вот почему мы вас сюда привезли, мистер Свифт. Главное в контртеррористических операциях — чтобы террористы не знали наших средств зашиты. И мы должны выяснить, что мог сообщить им о нашей работе Кляйнман.

Дэвид внимательно просмотрел статью, изо всех сил стараясь понять. Очевидно, Кляйнман открыл, что поток излучения урана боеголовки порождает интенсивные дожди частиц, называемых ро-мезонами. Хотя в статье ничего не говорилось о практических применениях полученных результатов, заключение можно было вывести просто: такая техника позволит обнаруживать обогащенный уран в ядерной боеголовке, даже если бомба будет в свинцовом экране. Дэвид вспомнил разговоре Кляйнманом и задумался, верно ли он понял последние слова профессора. Когда Кляйнман предупреждал о «разрушителе миров», не мог он иметь в виду ядерное оружие, тайком ввезенное в Штаты?

— Он работал над системой активного сканирования? — спросил Дэвид. — Которая могла бы обнаружить боеголовку, спрятанную в грузовике или судовом контейнере?

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, — ответила Люсиль. — Но, думаю, теперь вам понятно, почему мы отнеслись к этому так серьезно.

Он хотел уже было оторвать взгляд от статьи, но на последней странице заметил нечто интересное — таблица, сравнивающая свойства ро-мезона и родственных ему частиц: омега- и фи-мезонов. Внимание привлек последний столбец, где указывалось время жизни частиц. Несколько секунд он сидел, уставившись на эти цифры.

— Так что сказал мистер Кляйнман, мистер Свифт? Что он вам рассказал?

Люсиль глядела серьезно и нежно, как старая-старая бабушка на любимого внука, но сейчас Дэвид видел эту игру насквозь.

— Вы врете, — сказал он. — Доктор Кляйнман не работал над детектором. Он вообще не работал на правительство.

Люсиль приняла обиженный и непонимающий вид, широко раскрыла рот.

— Как так? Вы хотите сказать…

Дэвид постучал пальцем по последней странице статьи.

— Время жизни ро-мезона — менее 10-23 секунды.

— И что из этого?

— То, что ваш исследовательский отдел крупно облажался, состряпав эту легенду. Если бы даже ро-мезон двигался со скоростью света, он бы до распада пролетел едва ли триллионную долю дюйма. Невозможно обнаружить эти частицы, исходящие от боеголовки, тем более построить сканирующую систему по материалам этой статьи.

На лице Люсиль сохранилось обиженное выражение, и на мгновение Дэвид подумал, что она и дальше будет разыгрывать оскорбленную невинность. Но через две секунды она закрыла рот, крепко сжала губы. Морщины вокруг глаз залегли глубже, но это не были смеховые морщинки. Люсиль разозлилась.

— О'кей, начнем сначала, — предложил Дэвид. — Почему не сообщить мне истинную причину вашего интереса к доктору Кляйнману? Дело в каком-то оружии, да? Таком секретном, что вы слова о нем сказать не можете, но миллиарды долларов на него тем не менее тратите?

Люсиль не ответила. Вместо этого она сняла пиджак и бросила на спинку стула — сбоку у нее на блузке висела кобура, а там — изящный черный пистолет.

Дэвид уставился на него, а Люсиль повернулась к агентам, изучавшим «СуперПолив».

— Ребята, долго еще будете с этой штукой возиться? — спросила она.

Один из агентов подошел к ней и положил водяной автомат на стол.

— Предмет чист, мэм.

— Я просто счастлива. Теперь свяжись с отделом обеспечения и скажи, что нам через десять минут понадобится перевозка в аэропорт.

Агент отошел в дальний угол комнаты и заговорил в скрытый в рукаве микрофон. Люсиль тем временем повернулась на стуле, полезла в карман жакета и вытащила пачку «Мальборо» и зажигалку «Зиппо» с эмблемой — одинокой звездой Техаса. Вынимая из пачки сигарету, она посмотрела на Дэвида без тени добродушия.

— А ты заноза в заднице — ты это знаешь? — Она повернулась к Хоули, стоявшему рядом со стулом Дэвида. — Как по-твоему, Хоули, заноза он или нет?

— Еще какая, — был ответ.

Люсиль сунула сигарету в угол рта.

— Ты только посмотри на него. Наверное, он и курение не одобряет. Наверное, думает, что нам следовало бы выйти из комнаты, чтобы курить. — Взмахом руки она открыла зажигалку и прикурила, выпустив первый клуб дыма Дэвиду в лицо. — Так я тебе кое-что скажу, Свифт. Мы, блин, будем делать все, что захотим, на фиг. — Она защелкнула зажигалку и сунула обратно в жакет. — Понял?

Пока Дэвид размышлял, что на это ответить, Люсиль кивнула Хоули. В тот же миг он с размаху дал Дэвиду ладонью по уху.

— Со слухом плохо? — рявкнул он. — Тебе агент Паркер задала вопрос!

Дэвид скрипнул зубами. Шлепок был тяжелый и чертовски болезненный, но оскорбление оказалось хуже боли. Желудок выворачивало от возмущения, когда он поглядел на Хоули. Только наличие пистолета в кобуре агента удержало его на месте.

— Я тебе еще кое-что скажу, — улыбнулась Люсиль. — Помнишь сестру в палате у Кляйнмана? Так вот, наш агент с ней побеседовал. — Она глубоко затянулась и выпустила клуб дыма. — Она сказала, что профессор шептал тебе какие-то числа на ухо.

«Блин! — подумал Дэвид. — Сестра».

— Длинную цепочку чисел, сказала она. Она не запомнила, конечно. Но готова спорить, что ты запомнил.

Это было правдой. Он мысленным взором видел эту цепочку чисел, они будто плавали в воздухе. Вот так у него работала память. Цифры проплывали перед глазами в том же порядке, в каком их назвал доктор Кляйнман.

— Вот эти числа ты нам сейчас и назовешь, — заявила Люсиль. Закатав левый рукав, она показала антикварного вида часы на серебряном ремешке. — Даю тебе тридцать секунд.

Люсиль откинулась на стуле, а Хоули снова вытащил из кармана черный мешок — у Дэвида при виде него горло перехватило. О господи, подумал он, как такое могло случиться? Эти агенты считают себя в полном праве надеть на него мешок и измолотить в кашу. Теперь единственный разумный вариант — забыть предупреждения доктора Кляйнмана и сказать им числа. Насколько понимал Дэвид, эта строчка могла вообще не иметь смысла. И даже если номера не случайны, даже если это ключ к чему-то ужасному, почему именно он обязан хранить эту тайну? Он ни о чем таком не просил. Только и сделал, что когда-то написал статью по теории относительности.

Он ухватился за край стола, чтобы не качаться. Оставалось пять — быть может, десять секунд. Глаза Люсиль были устремлены на часы, Хоули расправлял черный мешок, а Дэвид, глядя на них, понимал, что даже если он им сообщит числа, отпустить его все равно не отпустят. Пока у него в голове эта последовательность, он представляет собой риск для секретности. Единственная надежда — заключить сделку, лучше бы с кем-нибудь повыше агентов Паркер и Хоули.

— Мне нужны какие-то гарантии перед тем, как я вам скажу что бы то ни было, — заявил он. — И я хочу говорить с вашим начальством.

Люсиль нахмурилась:

— Ты что, в магазин пришел, где можно пожаловаться менеджеру, если тебе не нравится обслуживание?

— Я должен понимать, зачем вам эти числа. Если вы не можете сообщить мне причину, отведите меня к тому, кто может.

Люсиль шумно вздохнула. Вынув изо рта сигарету, загасила ее в бумажном стаканчике. Потом отодвинула стул, встала, слегка поморщившись, когда распрямила колени.

— Ладно, мистер Свифт, сделаем, как вы хотите. Отвезем вас в такое место, где полно будет народу, с кем поболтать.

— Куда? В Вашингтон?

Она засмеялась:

— Нет, гораздо южнее. Симпатичное местечко, называется бухта Гуантанамо.

В жилы волной хлынул адреналин.

— Погодите! Я же гражданин! Вы не имеете права!..

— По Закону о борьбе с терроризмом, я объявляю вас пособником врага. — Она повернулась к Хоули: — Надень на него опять наручники. Кандалы наденем уже в машине.

Хоули ухватил его за руку и рявкнул:

— Встать!

Но Дэвид застыл на стуле — сердце бешено колотилось, ноги дрожали. Хоули возвысил голос:

— Встать, я сказал!

Он уже готов был рывком вздернуть Дэвида на ноги, когда какой-то другой агент постучал его по плечу. Это был тот самый, которому велели связаться с отделом обеспечения. И он слегка побледнел.

— Э-гм, сэр, — шепнул он. — Кажется, у нас проблема.

Эти слова услышала Люсиль и шагнула между Хоули и его напарником.

— Что такое? В чем проблема?

Бледный агент так растерялся, что не сразу обрел голос.

— Не могу вызвать обеспечение. Пробовал все частоты, но ответа нет. На всех каналах одни помехи.

Люсиль недоверчиво глянула на него:

— Это у тебя с рацией что-то. — Она взяла микрофон, закрепленный у нее на воротнике, и нажала кнопку разговора. — Черный вызывает обеспечение. Обеспечение, это Черный, вы меня слышите?

Но она не успела дождаться ответа — стены сотряс глубокий и глухой удар.


По дороге к гаражу, где припарковался черный «шевроле», Саймон думал, что если бы ему пришло в голову сменить профессию, он всегда мог бы заработать в качестве консультанта по безопасности. В конце концов, кто лучше подскажет способы защиты правительственной или корпоративной территории, как не человеке опытом проникновения на таковую?

Уж точно кое-что он мог бы подсказать ФБР. В кабине проходной сидел только один агент — молодой мрачный крепыш в оранжевой ветровке и кепочке «Нью-Йорк янкиз» — очень неубедительная попытка выдать себя за обычного сторожа при парковке. Ставить на проходную всего одного агента — уже ошибка, подумал Саймон. Никогда нельзя ослаблять углы зашиты по периметру, а тем более в ночные смены.

Саймон успел переодеться в стильный деловой костюм, в руках он держал кожаный кейс. Он постучал в пуленепробиваемое стекло, агент оглядел его и приоткрыл дверь.

— Чего там?

— Извините за беспокойство, — начал Саймон, — я хотел бы узнать, какова месячная плата за машино-место.

— Мы не…

Саймон рванул дверь на себя и вбил плечо в брюхо агента, сбив его наземь. В будке была только одна камера наблюдения, и она смотрела выше, пол виден не был — еще одна ошибка. Навалившись на агента сверху, Саймон всадил ему в сердце боевой нож и придержал, пока тело не затихло. Не его это была вина, подумал Саймон. Это концептуальная недоработка.

Когда Саймон встал, он был одет в ветровку и бейсболку. Кроме того, он достал из кейса «узи» и взрывчатку. Спрятав автомат под ветровку, он вышел из будки и направился подлинному пандусу к гаражу.

Сейчас на него смотрела куча видеокамер, а потому он шел опустив голову. Свернув за угол, он увидел еще с полдюжины «сабурбанов», припаркованных возле стальной двери без надписей. Когда до двери оставалось метров десять, она открылась и выглянул разозленный человек в сером костюме:

— Андерсон! — заорал он. — Какого ты там…

Саймон поднял голову одновременное выстрелом. Агент рухнул ничком, и его тело заклинило дверь, не давая ей закрыться. Саймон подбежал к ней как раз вовремя, чтобы срезать третьего агента, спешившего на помощь напарнику. Даже неинтересно, подумал он. Погром в детском саду.

Сразу за дверями находился командный центр, где и полагалось сидеть злополучным агентам. Первым делом Саймон отключил радиопередатчик, потом просмотрел стойку видеомониторов. Свою цель он обнаружил на экране, помеченном буквами ЦОК-3А, где была показана допросная в цоколе здания. С расположением этого комплекса Саймон был знаком: за много лет он приобрел в американских спецслужбах несколько источников, и они за небольшой гонорар многое сообщали ему о работе своих ведомств.

Остался только один барьер — вторая стальная дверь в противоположной стене. На ней была цифровая панелька, управляющая замком. Саймон на секунду пожалел, что убил агентов так сразу — надо было хотя бы одного оставить в живых и вытрясти из него код. Но к счастью для него, ФБР допустило еще одну глупую ошибку, установив в двери единственный засов вместо более сложного запорного механизма.

Он вытащил полкило С-4 из сумки с боеприпасами. Восемьдесят три секунды ушли на то, чтобы облепить засов взрывчаткой, вставить капсюли и протянуть шнур детонатора через помещение командного центра. Потом, пригнувшись за колонной, Саймон буркнул «Vashe zdorovie!» — русское присловье-тост — и взорвал заряд.

* * *

Услышав взрыв, Люсиль, Хоули и двое других агентов сразу вытащили свои «глоки». Противника не было видно, но все равно оружие они достали и направили на ближайшую дверь. Впервые за всю свою жизнь Дэвид пожалел, что у него нет пистолета.

— Мать твою! — крикнул Хоули. — Что за хрень?

Люсиль держалась спокойнее — она подала агентам сигнал, подняв вверх средний и указательный пальцы. Трое мужчин медленно приблизились к двери. Потом Хоули схватился за ручку и распахнул дверь — его напарники ворвались в коридор. В напряженной тишине прошла всего секунда, потом оба крикнули:

— Чисто!

Люсиль с облегчением выдохнула.

— Отлично, теперь слушайте. Хоули остается здесь — караулить задержанного. Остальные со мной: определить угрозу и восстановить связь. — Собрав со стола папки, она сунула их под мышку и повернулась к Дэвиду: — А вы, мистер Свифт, будете сидеть тут тише мыши. Агент Хоули прямо за дверью. Только пикни — и он вернется и тебя пристрелит. Все понял?

Ответа она ждать не стала — и хорошо: Дэвид слишком был напуган, чтобы говорить. Люсиль двинулась в коридор, мимо Хоули, который все еще держал руку на ручке двери.

— Мэм, — спросил он, — запасной вариант какой? Если я не смогу защитить позицию?

— На этот случай я даю тебе полномочия принять необходимые меры.

Хоули вышел в коридор и закрыл дверь. Щелкнул язычок замка, входя в паз. В комнате стало так тихо, что слышно было гудение флуоресцентных ламп.

«Необходимые меры» — смысл этих слов доходил до Дэвида все отчетливее. Он обладает информацией, которую ФБР по каким-то своим причинам считает ценной. Настолько ценной, что бюро готово на любые труды, лишь бы точно знать, что она не попадет не в те руки. Вероятнее всего, информация будет уничтожена, чтобы не досталась кому не надо — даже если это означает уничтожение его, Дэвида. Мысленным взором он увидел, как агент Хоули возвращается в комнату, наводя пистолет.

Он вскочил на ноги. Здесь оставаться нельзя, надо выбраться! Он осмотрелся, ища какой-нибудь выход — потолочную панель, которую можно отодрать, вентиляционный ход, куда можно пролезть. Но и стены, и потолок были из сплошного бетона, белые и пустые. В этой комнате не было ничего, кроме стульев и серого стола, где стоял графин с водой, бумажные стаканчики и лежал тщательно проверенный «СуперПолив».

Тут он заметил еще одну деталь: Люсиль в спешке оставила на стуле свой ярко-красный жакет. А в карманах этого жакета лежат зажигалка «Зиппо» и фляга с почти чистым спиртом. Дэвид вспомнил, что говорила его бывшая жена об опасности «СуперПолива».


За одно все же можно было похвалить службу безопасности в этом комплексе зданий ФБР: рубильники, выключающие ток, на видном месте не поставили. Пришлось идти по извивам и поворотам голых проводов, пока нашелся технический шкаф. Но мнение Саймона об этом ведомстве снова камнем упало вниз, когда он увидел, что шкаф не заперт. Он покачал головой, вошел в тесное помещение и обнаружил электрическую панель. «Невероятно, — подумал он. — Будь я налогоплательщиком, я бы был очень недоволен».

Один щелчок выключателя — и комплекс зданий погрузился во тьму. Саймон полез в карман и достал свою новую игрушку — пару инфракрасных очков. Включив прибор, он подогнал наголовный ремень. Это была техника куда лучше той, что использовалась в армии США — та усиливала исчезающий видимый свет, а термоочки показывали не свет, а тепло, и потому могли работать в полной темноте. На экране дисплея теплые еще компьютеры и мониторы засияли белым, а холодная стальная дверь оказалась угольно-черной. Вполне можно было отыскать путь по остывающим флуоресцентным лампам, только что обесточенным. Саймон улыбнулся в темноту — он любил технические новшества. Сейчас он был готов к погоне за дичью — худощавым спортивным задержанным, который напоминал Саймону перепуганную птицу.

Спустившись на два лестничных пролета, он услышал шаги. Очень спокойно он отследил их до площадки и направил «узи» на вход с лестницы. Еще несколько секунд — и он увидел три луча, по отдельности освещающие темноту коридора. Это, строго говоря, не было ошибкой со стороны агентов — в данных обстоятельствах у них не оставалось другого выхода. Но результат все равно был тот же. На инфракрасном дисплее Саймон увидел теплую руку, держащую яркий цилиндр, и призрачное лицо, будто облитое светящейся краской. Агент не успел направить на него луч фонаря, как Саймон выстрелил два раза в светящуюся голову.

Грубый голос рявкнул:

— Убрать свет!

Тут же два других фонаря погасли. Саймон, не издав ни звука, спустился по лестнице, переступил через убитого агента и выглянул за угол. Две фигуры приникли к стенам в боевой стойке: один агент метров за десять от угла, второй — чуть подальше. Ближайший изготовился к стрельбе, держа пистолет обеими руками и быстро поводя им туда-сюда — выискивал в темноте цель. Инфракрасное изображение было таким четким, что выделялись даже струйки холодного пота, стекающие по белому лицу. Саймон убрал беднягу одним выстрелом в лоб, но не успел снять третьего агента, как возле уха у него вжикнула пуля.

Он нырнул за угол — еще пуля просвистела мимо. Третий агент стрелял в его сторону наугад. Неплохо, подумал Саймон. По крайней мере у одного боевой дух есть. Он выждал несколько секунд, потом снова выглянул в коридор, чтобы разобраться с противником окончательно. Агент повернулся боком, чтобы уменьшить площадь мишени, и на инфракрасном экране стали видны бревна ног и пара массивных грудей. Саймон хотел вскинуть «узи», но замешкался: это была babushka! И она вполне годилась бы в бабушки самому Саймону!

В этот момент нерешительности она пустила в него еще три пули.

Он прижался к стене. Черт побери, еще чуть-чуть, и… Подняв пистолет, он собирался дать ответный выстрел, но бабулька сдала назад и скрылась за углом.

Теперь Саймон разозлился: старуха натянула ему нос! Он бесшумно двинулся по коридору, но не успел отойти далеко, как услышат у себя за спиной приглушенный крик: Саймон остановился и обернулся. Снова крик — далекий, но достаточно громкий мужской голос, доносившийся даже сквозь стены здания:

— Ты меня слышал, Хоули? Открывай эту дверь ко всем чертям!

С огромной неохотой Саймон бросил преследование бабульки. К ней он вернется позже, а сейчас надо выполнить задание.


Не успел Дэвид сунуть руку в карман оставленного Люсиль жакета, как свет погас. Дэвид застыл, как пойманный карманник. Не менее был удивлен внезапной темнотой и агент Хоули, стоящий за дверьми.

— Ах ты мать… — вскрикнул он, но тут же взял себя в руки и замолчал.

Дэвид перевел дыхание. «О'кей, — подумал он, — это ничего не меняет: горит свет или не горит, а мне отсюда надо мотать подальше».

Из внутреннего кармана он вытащил серебряную фляжку, осторожно положил ее на стол, стараясь не издать ни звука. Потом полез глубже и вытащил зажигалку. Подумал, не зажечь ли ее, чтобы видеть, что делает, но он знал: Хоули заметит пламя в щели под дверью. Значит, придется действовать вслепую.

Дэвид положил зажигалку на стол, тщательно запомнив место. Потом взялся за «СуперПолив».

К счастью, водяной автомат он успел освоить профессионально — заправлял резервуар уже с полсотни раз, если не больше, играя с Джонасом несколько часов назад, и сейчас легко нашел и открыл крышку на ощупь. Воспоминание о дне с Джонасом на миг остановило его, сердце сжалось при мысли, увидит ли он еще своего сына… «Нет, об этом думать нельзя. Держись и действуй».

Взяв серебряную фляжку, он открутил пробку. Шесть или семь унций жидкости и, как и обещала Люсиль, почти чистый спирт — пары выедали Дэвиду глаза, когда он заправлял резервуар «СуперПолива». Но хватит ли этого? Нужно не менее пинты жидкости, чтобы создать давление выстрела во втором резервуаре. Вот черт!

Хотя в комнате было темно как в угольном погребе, Дэвид закрыл глаза, чтобы подумать. Где-то на столе стоят два стакана с водой. Спирт можно развести до пятидесяти процентов, он все равно будет гореть.

Осторожно пошарив на столе, Дэвид нащупал один стакан, выбросил из него погашенную сигарету и добавил в резервуар примерно три унции воды, нащупал второй стакан — и добавил еще три унции. Сильнее разбавлять он не рискнул. Оставалось только изо всех сил надеяться, что этого хватит.

Он закрыл резервуар и осторожно покачал рукоять насоса. В темноте ему рисовалось, как спиртоводная смесь устремляется во второй резервуар, расталкивает там молекулы воздуха. Накачав до отказа, Дэвид повернул дульную насадку в положение «Широкая струя» — в каплях спирт воспламенится легче. Потянулся рукой туда, где оставил зажигалку, и готов был уже ее взять, но тут откуда-то из коридоров донесся резкий треск — два раза. Выстрелы. Дэвид вздрогнул, случайно сбил зажигалку со стола — она стукнулась об пол, покатилась в темноте.

Комната будто качнулась, ощущение — словно тонешь на дне черного океана. Беспомощно глядя в бездну, куда канула зажигалка, Дэвид опустился на четвереньки и начал искать на ощупь. Методично прошел все пространство между стенами и столом, широко проводя руками по холодному линолеуму, но чертова штука исчезла.

Еще выстрелы из коридора, теперь ближе. Дэвид лихорадочно шарил по полу, суя пальцы во все углы. Черт побери, где же она? Тут он врезался головой в стул, запустил руки под стол — там-то она и валялась.

Дрожащими пальцами он открыл ее и крутанул колесико. Пламя взметнулось ангелом, чудом с неба. Дэвид вскочил на ноги, схватил «СуперПолив» и наставил его на дверь. Третий раз донеслись звуки перестрелки. Дэвид поднес открытую зажигалку к пластиковому дулу, но не стал крутить колесо.

— Хоули! — заорал он. — Выпусти меня отсюда!

— Заткнись, недоумок! — прошипел голос стой стороны.

Хоули явно не хотел привлекать внимание тех, кто там перестреливался, но у Дэвида было такое чувство, что привлекай не привлекай, все равно придут.

— Ты меня слышал, Хоули? — заревел он. — Открывай эту дверь ко всем чертям!

Несколько секунд. «Он готовится, — подумал Дэвид. — Позицию ему не удержать, и настало время принять необходимые меры. Единственный вариант — меня убить».

Дверь открылась — и Дэвид нажал на спусковой крючок.


Выйдя на пересечение коридоров, Саймон увидел на экране еще одного федерального агента. Он стоял перед дверью, одной теплой рукой стиснув ручку, а в другой держа пистолет. Саймон, охваченный любопытством, подобрался чуть поближе, держа человека на прицеле. Агент несколько секунд постоял у двери, как неуверенный воздыхатель перед объяснением, бормоча себе под нос: «Твою мать, твою мать», будто пытаясь успокоиться. Потом распахнул дверь и полез в карман за фонарем. Из двери вырвался султан ослепительно белого пламени.

Саймон лишился зрения. Обжигающий клуб света ширился и рос, заполняя все углы экрана, превращая дисплей в пустой белый прямоугольник. Сорвав с головы бесполезные очки, он пригнулся в защитной стойке, скрестив руки перед лицом. Похоже было на какое-то зажигательное устройство, но не пахло ни бензином, ни белым фосфором. Пахло, как ни странно, чем-то вроде самогона. Через пару секунд огненный шар рассыпался, оставив на полу лужицу, по которой бегали синие огоньки. Агент ФБР отшатнулся и бревном покатился по полу, пытаясь сбить такие же огоньки со своего пиджака.

Послышался быстрый и частый резиновый скрип. Скрип уже почти миновал Саймона, когда тот понял, что это значит: скрипят кроссовки задержанного. Саймон автоматически вскинул «узи» и направил на звук шагов, но стрелять не решился: этот человек нужен ему живым. Он вскочил на ноги и пустился в погоню по угольно-черному коридору. Всего несколько метров отделяло его от преследуемого, когда послышался стук чего-то, упавшего на пол — чего-то пластикового и полого. В следующий миг Саймон на это наступил — и потерял равновесие. Проклятый водяной автомат, сообразил он, падая на спинку. Затылок пришелся как раз в косяк двери.

Саймон лежал в темноте, оглушенный, секунд десять или пятнадцать. Когда он открыл глаза, мимо него пробежал, дымясь, все тот же агент, преследуя убегающего пленника. Истинно американский идиот, подумал Саймон. Знает свою задачу и ничего вокруг не видит.

Сделав глубокий вдох, чтобы в голове прояснилось, он встал и надел тепловые очки. Дисплей восстановился снова показывал нормально. Подобрав «узи», Саймон пустился следом по коридору.


Дэвид мчался во тьму, думая только о том, что надо бежать. Бросив по дороге «СуперПолив», он услышал глухой удар, но не обернулся. Не замедляя хода, снова щелкнул зажигалкой, и пламя выхватило из темноты небольшой световой круг. Сперва он видел только пустые стены коридора, потом заметил светящийся знак выхода над дверью на лестницу. Он бросился прямо туда и ударил плечом в дверь — не поддалась, черт! Он схватился за ручку — не повернулась. Невероятно! Как можно запирать аварийный выход? Он стоял, беспомощно дергая ручку. Вдали послышался рев: «Твою мать, твою мать!» — а потом гулкие шаги Хоули.

Он побежал опять, свернул налево и бросился по другому коридору, отчаянно высматривая какую-нибудь лестницу, какой-нибудь выход. Он мчался со всех ног, но тут споткнулся обо что-то напоминающее мешок с бельем. Снова щелкнув зажигалкой, он увидел, что растянулся на трупе. Это был кто-то из напарников Хоули в сером костюме, а во лбу у него — две кровавых дыры. Подавившись от ужаса, Дэвид вскочил на ноги. И тут заметил, что тело лежит в футе от лестницы.

В ту же минуту из-за угла выскочил Хоули, увидел пламя зажигалки и встал в стойку для стрельбы. Дэвид моментально загасил огонь и бросился вверх по лестнице, карабкаясь в темноте, хватаясь за перила и ушибая голени о ступени. Хоули отставал на несколько секунд. Взлетев на три пролета, Дэвид заметил тусклый желтый свет из дверного проема, пробежал через комнату, уставленную разбитыми видеомониторами, перепрыгнул, не думая, еще через два трупа. Он оказался в гараже, где чувствовался сладковатый запах загрязненного нью-йоркского воздуха, и устремился по пандусу к благословенному свету улиц.

Но до верха пандуса было футов сто, не меньше, спрятаться негде — и понял, оглянувшись через плечо и увидев внизу Хоули, что погиб. На обожженном и почерневшем лице агента сияла широченная улыбка. Он медленно поднял «глок», тщательно прицелился. Грянул в тесном пространстве выстрел — и Хоули рухнул наземь.

Дэвид уставился на скорчившееся в позе зародыша тело агента. На миг ему показалось, что это розыгрыш. Но он был в таком смятении, что не мог ни испытать облегчение, ни остановиться. Ноги несли его вверх по пандусу, и через несколько секунд он оказался на пустой улице среди нависших над ним офисных зданий. На углу висела табличка — пересечение Либерти-стрит с Нассау-стрит. Он был в нижнем Манхэттене, в трех кварталах к северу от фондовой биржи. Но сейчас тут визжали сирены полиции, и Дэвид двинулся дальше, трусцой, на запад, к Бродвею и реке Гудзон.


Когда Саймон прикончил обгорелого агента ФБР и добрался до верха пандуса, по Либерти-стрит приближаюсь с полдюжины патрульных машин. Бабулька, подумал он. Радировала в нью-йоркскую полицию и попросила подмоги. Машины подъехали, скрипя тормозами, копы бросились в гараж, и он нырнул за разбитый газетный стенд. Арестованный ушел всего на квартал, на угол Бродвея и Либерти, но Саймон не мог рисковать, проходя мимо полицейских — тем более с «узи» под ветровкой. Поэтому он метнулся на Нассау-стрит и пробежал квартал на север к Мейден-лейн, надеясь перехватить свою дичь. Однако на Бродвее даже и следа арестованного не было. Саймон пробежал по улице, поглядывая во все переулки, но нужного ему человека не было видно.

— Yobany v rot! — выругался он и стукнул кулаком по бедру от досады.

Впрочем, ярость его длилась не больше мгновения. Все дело в гибкости, напомнил он себе. Значит, нужно снова корректировать план — только и всего.

Стоя на углу, тяжело дыша, как собака, Саймон стал думать об арестованном. Есть много мест, куда он может податься, и все они предсказуемы. Первым делом нужно выяснить, кто этот человек, и установить его связь с профессором Кляйнманом. А потом только и остается, что проследить его контакты. Рано или поздно, как понимал Саймон, этот тип в кроссовках приведет его к Einheitliche Feldtheorie.

Переведя дыхание, Саймон направился туда, где оставил свой «мерседес». С мрачным удовлетворением смотрел он на небоскребы Бродвея, темные башни, нависшие над улицей. Очень скоро ничего этого не будет.

Загрузка...