Последняя теория Эйнштейна

Глава седьмая

В темном отсеке, спрятанном в механизмах «хайлендера», Амил Гупта сгорбился над панелью дистанционного управления. В тесноту отсека набились четверо: Дэвид втиснулся между Гуптой и Моникой, Майкл съежился в другом конце, держа электронную игру на коленях. Гупта предупредил, что, если его внука тронуть, он завопит, и потому Дэвид с Моникой переплелись в неудобном объятии, чтобы оставить между собой и юношей хоть несколько дюймов. Ягодицы Моники прижимали бедро Дэвида к полу, а ее локти впивались ему в ребра. В какой-то момент она затылком угодила ему в подбородок, так что он даже язык прикусил, но Дэвид и не пикнул — знал, что агенты ФБР прямо снаружи: он их видел на экране в центре панели дистанционного управления, куда передавала изображение одна из камер «хайлендера».

Панель была слегка похожа на штурвал самолета — с черными рукоятями справа и слева от центрального экрана. Гупта вертел правую рукоять, чтобы разогнать машину, и сжимал левую для торможения. Дергая с места и резко тормозя, он вывел «хайлендер» со стоянки и поехал прочь от федеральных агентов. Свернув на Форбс-авеню, он присвистнул с облегчением.

— Кажется, избавились от опасности, — сказал он. — Ни один агент, похоже, нас не преследует.

Гупта держался на правой полосе оживленной улицы, ползя со скоростью улитки, чтобы его студенты не отстали пешком от «хайлендера». Дэвид заметил, что компас над экраном показывает направление ВОСТОК.

— Куда мы едем? — спросил он.

— Никуда конкретно, — ответил Гупта. — Я просто пытаюсь оставить некоторую дистанцию между нами и этими джентльменами из ФБР.

— Давайте к восточной парковке кампуса, — буркнула Моника. — Там припаркована моя машина, а вот так, в три погибели согнувшись, я долго не выдержу.

— Хорошо, — кивнул Гупта, — но какое-то время на это понадобится. Я мог бы ехать быстрее, но будет крайне подозрительно, если мои мальчики останутся позади.

Старик без труда вел машину дистанционным управлением — у него явно был опыт.

— Я вот чего не понимаю, профессор, — обратился к нему Дэвид. — Зачем вы встроили ручное управление в машину-робот?

— «Хайлендер» заказан военными, — объяснил Гупта, — а они хотели, чтобы машина-робот могла управляться и солдатом, если будет необходимо. Как видите, одной только технике Пентагон не доверяет. Я пытался возражать, но они были настроены решительно. Поэтому мы сделали здесь систему дистанционного управления и двухместную кабину, которую поместили в самом центре машины — чтобы вокруг нее было как можно больше брони.

— Но почему агенты ФБР не поняли, что внутри могут быть люди? Они не в курсе армейских проектов?

Профессор засмеялся:

— Видно, что вы никогда на правительство не работали. Все эти контракты на разработку секретны. Армия держит свои проекты в тайне от флота, флот — от морской пехоты. Просто смешно.

У Дэвида онемела правая нога — Моника отсидела ему бедро. Он попытался шевельнуть ногой, стараясь ни в коем случае не задеть Майкла. Пальцы юноши летали над кнопками геймбоя, тело при этом было недвижно, свернулось во внутриутробной позе. На экране игрушки мультипликационный солдат стрелял из винтовки в приземистое желтое здание. Дэвид несколько секунд смотрел на это, потом наклонился к Гупте.

— Ваш внук сейчас куда спокойнее, — прошептал он — Эта игра на него сильно действует.

— Один из симптомов аутизма, — ответил Гупта. — Погружение в некоторые занятия для отключения всего остального. Такой у него способ отгораживаться от мира.

Гупта просто сообщил факт, как мог бы сделать лечащий врач мальчика, без сожаления или отчаяния. Дэвид счел это за удивительное владение своими эмоциями — он бы ни за что так не смог, если бы Джонас родился аутичным.

— А где его родители?

Профессор покачал головой:

— Моя дочь — наркоманка, а кто отец Майкла, она мне не говорила. Последние пять лет ребенок живет со мной.

Гупта не отрывал взгляда от экрана на панели дистанционного управления, но его руки сжали панель сильнее. Да, сильный контроль над эмоциями, подумал Дэвид. Даже у самых рациональных людей есть чувствительное место. Не желая терзать Гупту дальше, Дэвид показал на игрушку в руках Майкла:

— Это та самая игра, что была на компьютере у вас в приемной?

Профессор энергично кивнул, радуясь поводу сменить тему:

— Да, программа, которая называется «Варфайтер». В армии она используется для обучения боевым навыкам. У института робототехники контракт на разработку для нее нового интерфейса, и как-то Майкл зашел в компьютерную лабораторию, когда мы там работали. Взглянул на экран — и с тех пор оторваться не может. Я пытался его заинтересовать другими компьютерными играми — «Чемпионатом по бейсболу», например, но он хочет играть только в «Варфайтер».

Теперь передвинулась Моника, сняв ягодицы с бедра Дэвида, но придавив ему колено. Зад у нее был плотный и мускулистый, и Дэвид, несмотря на боль в ноге, ощутил возбуждение. Ему хотелось сомкнуть руки у нее на талии и вдохнуть ее чистый аромат, но момент явно неподходящий. Он повернулся к Гупте:

— Ваш институт делает много работы для военных? «Дракон-разведчик», «Хайлендер», «Варфайтер»?

Гупта пожал плечами:

— Это источник денег. У моего фонда немалые ресурсы, однако только у Пентагона хватит денег на такие долговременные исследовательские проекты. Но обратите внимание, над оружием я не работал никогда. Разведка — да. Симулятор боевых действий — да. Оружие — нет.

— Как вы думаете, почему военные так заинтересованы в единой теории поля? Какого рода оружие может она им дать?

— Я вам говорил, я не знаю подробностей Einheitliche Feldtheorie. Но любая подобная теория описывает поведение сил и частиц при очень высоких энергиях. Сравнимых, например, с энергиями в черной дыре. И вполне вероятно, что здесь могут иметь место неожиданные феномены.

Снова Моника пошевелилась у Дэвида на ноге. Тело ее напряглось, оживилось.

— Но как на основе этих феноменов создать оружие? — спросила она. — Конкретного способа генерировать такие высокие энергии не существует. Понадобится ускоритель размером с Млечный Путь.

— Или да, или нет, — ответил Гупта. — Предсказать последствия нового открытия в физике невозможно. Посмотрите на специальную теорию относительности, которую создал Herr Doktor. После той статьи тысяча девятьсот пятого года у него ушли месяцы, чтобы понять, что его уравнение ведет к формуле E = mc². И еще сорок лет прошло, пока физики поняли, как с помощью этой формулы сделать атомную бомбу.

Дэвид кивнул:

— В тридцатых годах на пресс-конференции кто-то спросил Эйнштейна, можно ли освобождать энергию расщеплением атома. И Эйнштейн отмел эту идею решительно. Подлинная цитата: «Это как стрелять в темноте по птицам в большой стране, где птиц несколько штук».

— Вот именно. Herr Doktor не мог бы ошибиться сильнее. И уж точно он не хотел эту ошибку повторять. — Профессор покачал головой. — К счастью, мне не пришлось нести бремя единой теории, но я знал, что поставлено на карту. Это не проблема физики — это проблема человеческого поведения. Люди просто недостаточно разумны, чтобы прекратить убивать друг друга. И в своей жажде уничтожить врага они ухватятся за любое средство.

Он замолчал, а на экране панели уже появился въезд на восточную парковку кампуса, в несколько раз больше, чем та, с которой они только что уехали. Профессор ввел «хайлендера» на стоянку и сжал левую рукоять, останавливая машину. Потом он надавил на кнопку, и на экране показалось панорамное изображение всей стоянки.

— Хочу вам кое-что показать, — сказал он. — Доктор Рейнольдс, вы не могли бы найти на экране ваш автомобиль?

Моника выгнула шею, всматриваясь. Потом показала на красный «корвет» в глубине, ярдах в ста от «хайлендера».

— Вон она. Я помню, как ставила ее возле туристского автобуса вон там, в углу.

Гупта коснулся экрана в этом месте, и на «корвете» замигал косой крест. Профессор нажал еще одну кнопку и сложил руки на груди.

— Я переключил «хайлендер» на автономную работу, — сказал он. — Смотрите на экран.

Гупта не трогал рукоятей, но машина поехала по стоянке. Она выбрала кратчайший доступный путь к «корвету», делая примерно пятнадцать миль в час и уверенно объезжая стоящие машины. Примерно на полпути стал сдавать назад какой-то мини-фургон всего в десяти футах от «хайлендера», и на экране было видно, что робот едет прямо в его скользящую дверь. Дэвид автоматически вытянул правую ногу, отчаянно нащупывая несуществующую педаль тормоза, но Гупта так и держал руки скрещенными на груди. Вмешательство не требовалось, потому что «хайлендер» уже снижал скорость. Предоставленная сама себе, машина медленно остановилась.

— Правда, замечательно? — спросил Гупта, показывая на экран. — Автономная навигация — это не какой-нибудь простенький алгоритм. Тут нужно анализировать ландшафт и оценивать риски, это сложнейший процесс принятия решений, а принятие решений — это ключ к разуму и сознанию. — Он обернулся к Дэвиду и Монике: — Вот почему я ушел из физики в робототехнику. Я увидел, что мир ничуть не приблизился к тому, о чем мечтал Herr Doktor — ко всеобщему миру. И понял, что никогда эта мечта не станет реальностью, пока не произойдет фундаментальный сдвиг человеческого сознания.

Водитель мини-фургона переключил передачу и отъехал с пути «хайлендера». Тут же робот возобновил движение в сторону «корвета», а Гупта прислонился к стене отсека.

— Я думал, что искусственный интеллект может послужить мостом к этому новому сознанию, — продолжал он. — Если бы мы сумели научить машины думать, то могли бы кое-что узнать и о самих себе. Я знаю, что этот подход должен казаться полной утопией, но двадцать лет я на него надеялся. — Он наклонил голову и вздохнул. В тусклом свете навигационного экрана он казался измотанным. — Нам не хватило времени. У наших машин есть интеллект, но это интеллект термита. Хватает, чтобы кататься по парковочной площадке, не больше.

«Хайлендер» наконец доехал до запрограммированной цели. На навигационном экране показалась корма «корвета» Моники — всего в нескольких футах от робота, вместо номера на машине была табличка со словом «СТРУНЫ». Дэвид обернулся к Гупте, надеясь услышать, что делать дальше, но старик все еще смотрел в пол.

— Какая потеря, какая потеря! — бормотал он, качая головой. — Бедняга Алистер, тайна свела его с ума. Он вернулся в Шотландию, чтобы забыть уравнения, которые дал ему Herr Doktor, но не мог стереть их из памяти. Жак и Ганс, они были сильнее, но теория терзала и их.

Моника обернулась через плечо и переглянулась с Дэвидом. На долгую конференцию на парковке у них времени не было — агенты ФБР были на расстоянии меньше мили, и как только они осмотрят каждый дюйм Холла Ньюэлла — Саймона, тут же начнут расширять зону поиска. Могут решить еще раз осмотреть «хайлендер». С усилившейся тревогой Дэвид наклонился к Гупте и тронул его за руку.

— Профессор, нужно идти. Как открывается этот люк?

Гупта посмотрел на него невидящими глазами.

— Вы знаете, что сказал мне Ганс, когда мы встречались в последний раз? Сказал, что для всех может быть лучше, если он, Жак и Алистер дадут теории умереть вместе с ними. Я был потрясен, услышав от него такое, потому что Ганс любил эту теорию больше всех прочих. Если происходил какой-то прорыв в физике, например, открытие верхнего кварка или нарушения четности заряда, он мне сразу звонил со словами: «Видишь? А ведь Herr Doktor это предсказал!»

Несмотря на всю свою тревогу, Дэвид остановился, услышав имя своего бывшего наставника, Ганса Кляйнмана. Бедный одинокий старик, бродивший по улицам Западного Гарлема с тайнами вселенной в усталой голове. Неудивительно, что он так и не женился, не завел семью. И все же он не был совершенно одинок, он поддерживал контакт с Амилом Гуптой.

— А когда вы последний раз видели доктора Кляйнмана? — спросил Дэвид.

Гупта на миг задумался.

— Кажется, около четырех лет назад. Да, четыре года назад. Ганс как раз ушел на пенсию из Колумбийского университета и был несколько подавлен, так что я пригласил его в «Приют Карнеги». Мы там провели две недели.

— «Приют Карнеги»? А что это?

— Название куда более пышное, чем само место. Просто старый охотничий домик в Западной Виргинии, принадлежащий университету Карнеги-Меллона. Летом университет предоставляет его преподавателям, но мало кто туда ездит на каникулы. Слишком далеко.

Домик в лесу. Четыре года назад Кляйнман и Гупта там были, но это единственная их привязка к тому месту, так что ни ФБР, ни террористы о нем знать не могут.

— А в домике есть какой-нибудь компьютер?

Для Гупты вопрос прозвучал неожиданно. Он поднял руку к подбородку, постучал указательным пальцем по губам.

— Да, мы там поставили компьютер, чтобы Майкл играл в свои игры. Ему тогда было тринадцать. Да, есть.

Моника повернулась, чтобы заглянуть Дэвиду в глаза.

— Ты думаешь, Кляйнман мог спрятать уравнения там?

Он кивнул:

— Вероятность есть. Код Кляйнмана нам сообщил, что теорией владеет профессор Гупта. Так ведь? Сам профессор уравнений не знает, но Кляйнман мог тайно поместить их в какой-нибудь его компьютер. Он знал, что нельзя пользоваться компьютерами у себя в институте или дома — туда ФБР прежде всего полезет искать, если будет охотиться за теорией. А хижина в Западной Виргинии — куда более подходящий тайник. Никто, кроме профессора Гупты, даже не знает, что Кляйнман там был.

Гупта все еще барабанил по губам — он не был убежден.

— Никогда не видел, чтобы Ганс пользовался компьютером в «Приюте Карнеги». И если он хотел там ее спрятать, отчего не сказал мне?

— Может быть, боялся, что вас будут допрашивать. Или пытать.

Гупта не успел ответить, как Моника показала на навигационный экран «хайлендера». Два аспиранта, которые шли за машиной от самого Холла и до парковки, теперь махали руками, пытаясь привлечь внимание. Один из них был низкорослый и толстый, другой высокий и прыщавый, но лица у обоих были одинаково встревоженные.

— Черт! — крикнула Моника. — Что-то там снаружи происходит!

Гупта тоже увидел экран, нажал кнопку на панели — и на самом верху «хайлендера» с шипением открылся потайной люк. Первыми вылезли Моника и Дэвид, потом Гупта помог выбраться внуку. Как только кроссовки Дэвида коснулись асфальта, он услышал вой сирен. По Форбс-авеню мчались штук шесть черно-белых патрульных машин полиции Питтсбурга, направляясь к Холлу Ньюэлла — Саймона. ФБР вызывало подкрепления.

Моника бросилась к «корвету», открыла дверцу.

— Быстро все садитесь, пока улицу не перекрыли!

Дэвид вел профессора Гупту и его внука к пассажирской дверце, но внезапно застыл как вкопанный.

— Секунду! На этой машине ехать нельзя. — Он обернулся к Монике, показывая на номерную табличку. — Наверняка агенты уже отсмотрели видеозаписи. Как только они поймут, кто ты, все копы Пенсильвании будут искать красный «корвет» с этими номерами!

— А что еще делать? — заорала в ответ Моника. — На «хайлендере» не поедешь, его тоже искать будут!

Высокий прыщавый аспирант поднял руку:

— Профессор Гупта, позвольте? Возьмите мою машину, если вам нужно. Она вон стоит.

Он показал на обшарпанный «хендай акцент» с большой вмятиной на заднем крыле.

Моника уставилась с отвисшей челюстью:

— «Хендай»? Это чтобы я бросила мой «корвет» и села на этот «хендай»?

Гупта подошел к прыщавому студенту, который уже вытащил ключи из кармана, потрепал его по спине.

— Очень благородно с твоей стороны, Джереми. Вернем тебе машину, как только сможем. А пока что вам с Гэри стоит на несколько дней уехать из города. Езжайте-ка вы на автобусе к озерам Фингер-лейкс, пошатайтесь немножко по горам. Согласны?

Аспиранты быстро закивали, обрадованные возможностью услужить обожаемому профессору. Джереми отдал ключи Гупте, тот передал их Дэвиду. Но Моника так и стояла возле открытой дверцы «корвета» и смотрела так, будто никогда уже не увидит своей машины.

На подошедшего Дэвида она бросила взгляд, полный укора.

— Семь лет я копила деньги на эту машину. Семь лет!

Он протянул руку, взял ее сумку, чехол с лэптопом и пакет сандвичей, которые Моника купила на станции обслуживания Нью-Стентон. Потом положил ей в ладонь ключи от «хендая».

— Пошли погоняем этот «акцент», — сказал он. — У него, я слышу, движок отличный.

Вглядываясь в бинокль, Саймон видел, как из автомобиля-робота вышли четверо. Дэвида Свифта, Монику Рейнольдс и Амила Гупту он опознал сразу. А вот четвертый был загадкой — долговязый подросток с черными волосами и смуглой кожей. Гупта держался рядом, уводя его от робота, но не притрагиваясь к нему. Да, загадочно. Первой мыслью Саймона было внезапное нападение, но эта парковка не казалась идеальным местом для такой операции — слишком открыто, слишком заметно. Что более важно, слишком близко целая армия агентов ФБР и взвод патрульных машин местной полиции. Лучше дождаться более благоприятных обстоятельств.

Четыре фигуры сперва направились к «корвету» Моники (покойный автомеханик Кит дал Саймону точное описание), но после недолгого разговора с парой студентов института робототехники вся четверка втиснулась в потрепанную серую микролитражку. Машина вырвалась со стоянки и рванулась направо по Форбс-авеню. Саймон дал им сто метров форы и устремился следом, решив отложить активные действия до какого-нибудь сравнительно пустынного участка шоссе. Проехав примерно километр, микролитражка опять свернула направо, на Мюррей-авеню. Они направлялись на юг.

Карен решила, что Джонас еще спит. Она уложила его в кровать, как только они утром вернулись из ФБР. Когда она через несколько часов вошла посмотреть, как он, мальчик все еще лежал под своим одеялом с изображением человека-паука, уткнувшись лицом в красную с синим подушку. Но когда Карен уже подошла к двери, он перевернулся и посмотрел на нее.

— Где папа?

Она села на край кровати и отвела светлую прядь с его глаз.

— Ну как, лапушка? — спросила она. — Лучше тебе?

Джонас нахмурился и отвел ее руку.

— Почему его ищут полицейские? Он что-нибудь плохое сделал?

«Так, — подумала Карен. — Не рассказывай ему лишнего, сперва выясни, что он уже знает».

— А что тебе говорили вчера агенты? Ну, когда тебя у меня забрали?

— Они сказали, что папа попал в беду. И спрашивали, есть ли у него подружки. — Он сел в кровати, сбросил с ног одеяло. — Они на него сердятся? За то, что у него теперь подружки?

Карен покачала головой:

— Нет, мой хороший, никто на него не сердится. Вчера получилась просто ошибка, понимаешь? Эти агенты вошли не в ту квартиру.

— У них были пистолеты, я сам видел. — У Джонаса глаза стали больше — он вспомнил, вцепился в рукав Карен, смял ткань в кулаке. — Они папу застрелят, если найдут?

Она обняла сына, прижала к себе крепко, положив подбородок на его левое плечо. Он заплакал, трясясь всем телом, Карен ощутила содрогания детского тельца и тоже заплакала. У них был один страх на двоих: люди с пистолетами ищут Дэвида, и рано или поздно они его найдут. Слезы текли по щекам Карен и падали ребенку на спину, на пижамной курточке оставались мокрые пятна.

Укачивая Джонаса на коленях, она смотрела на картину, висящую рядом с детской кроватью. Это был рисунок солнечной системы, который Дэвид сделал для Джонаса два года назад, как раз перед тем, как съехал с квартиры. На большом желтом плакате он начертил солнце с планетами, пояс астероидов и несколько блуждающих комет. Дэвид часами работал над этим рисунком, аккуратно вычерчивая кольца Сатурна и Большое Красное Пятно на Юпитере. В то время, вспомнила Карен, она обижалась на него за эту тщательность: Дэвид готов был часами работать над картинкой для сына, но не мог найти пяти минут для разговора с женой, хотя семья у них разваливалась. Теперь она поняла, что Дэвид вовсе не был бессердечным, он просто отступал перед неизбежным. Чем влезать в очередной бесплодный спор, он склонялся над желтым постером и занимался любимым делом.

Но прошла минута, и Карен вытерла слезы. «Хватит плакать, — сказала она себе. — Пора что-то делать».

Взявши Джонаса за плечи, она отодвинула его от себя и заглянула в глаза.

— Так, а теперь слушай меня. Одевайся, да как можно быстрее.

Он посмотрел на нее, не понимая. На пухлых щеках горел румянец.

— А что такое? Куда мы идем?

— Мы поедем к одной моей подруге. Она поможет нам исправить эту ошибку, чтобы у папы больше не было неприятностей. О'кей?

— А как она ее исправит? Она знакома с полицией?

Карен положила руку ему на спину, подталкивая из кровати.

— Давай одевайся. Поговорим по дороге.

Джонас стал снимать пижаму, а она пошла к себе в комнату переодеться в деловой костюм. Может, стоит надеть серый «Донна Каран», который она обычно надевает на переговоры по контрактам. Чтобы выполнить запланированное, ей нужен респектабельный вид.

Но она не успела даже начать, как прозвенел звонок. На миг она замерла, вспомнив, как врывались накануне в квартиру агенты ФБР. Осторожно подойдя к двери, Карен выглянула в глазок.

Это был Эмори. Он стоял на коврике у дверей в своем сером костюме, и вид у него был озабоченный и усталый. Марлевый тампон прикрывал ссадину, полученную, когда его скрутили агенты. В руке он держал сотовый телефон и несколько раз кивнул, очевидно, заканчивая разговор.

Карен открыла дверь. Эмори быстро закрыл телефон, потом вошел внутрь.

— Карен, тебе надо поехать со мной в офис федерального прокурора. Он хочет говорить с тобой немедленно.

Она нахмурилась:

— Ты что, спятил? Я туда не вернусь!

— Это не ФБР, это федеральная прокуратура. Он хочет извиниться перед тобой за вчерашнее поведение агентов. — Эмори показал на бинт над бровью: — Передо мной он уже извинился за грубое обращение.

— Извиниться? — Возмущенная Карен замотала головой. — Если он хочет извиниться, то должен приехать сюда и на коленях, на коленях умолять моего сына о прощении! А потом нагнуться и получить от меня пинок в зад!

Эмори подождал, пока она договорит.

— У него также есть информация по делу твоего бывшего мужа. Определили его сообщника по торговле наркотиками. Это женщина, профессор из Принстона по имени Моника Рейнольдс.

— Никогда о ней не слышала. И никакой торговли наркотиками нет, Эмори, я тебе говорила — все сфабриковано.

— Боюсь, что здесь ты можешь ошибиться. Эта Рейнольдс — чернокожая из Вашингтона, и у нее определенно есть связи с наркоторговлей. Ее мать — наркоманка, а сестра — проститутка.

Карен отмахнулась:

— И что? Ни черта это не доказывает. Они опять это состряпали.

— Эту женщину с ним видели, Карен. Ты уверена, что Дэвид никогда о ней не говорил?

Эмори внимательно смотрел на нее, прямо в глаза, и у Карен возникли подозрения. Она видела мотивы, по которым ФБР придумало такую историю: все еще отрабатывают вариант с подружкой, все еще хотят разжечь в ней ревность, чтобы она выдала своего бывшего. Но почему так внимательно рассматривает ее Эмори?

— Что происходит? — спросила она. — Ты меня, что ли, допрашиваешь?

Он рассмеялся, но как-то вымученно.

— Да нет, нет. Я просто устанавливаю факты. Это же мы, юристы, и делаем. Профессия…

— Господи Иисусе! Я думала, ты на моей стороне!

Он шагнул к ней, положил руку ей на плечо. Наклонил голову набок, улыбнулся отцовской улыбкой — обычно резервированной для младших сотрудников в его адвокатской конторе.

— Пожалуйста, успокойся. Конечно, я на твоей стороне. Я просто хочу облегчить тебе ситуацию. У меня есть друзья, которые очень хотят помочь.

Он погладил ее по руке, но от этой ласки у Карен мурашки поползли по коже. Этот старый хрен работает на ФБР. Они его как-то привлекли к своему делу. Карен дернула плечом, сбрасывая его руку.

— Так вот, мне твоя помощь не нужна, понятно? Могу сама о себе позаботиться.

Он перестал улыбаться.

— Карен, послушай, пожалуйста. Дело очень серьезное, в нем замешаны весьма влиятельные люди. Такие, которых лучше не иметь врагами. Это нехорошо было бы и для тебя, и для твоего сына.

Она обошла его и снова открыла дверь. Карен не могла поверить, что спала с этим подлецом.

— Убирайся отсюда, Эмори. А своим друзьям скажи, чтобы шли к той самой матери.

Он скривился, дернул патрицианской верхней губой и со всем достоинством, которое допускало его положение, вышел за дверь.

— Я бы на твоем месте был поосторожнее, — сказал он холодно. — И не стал бы ничего предпринимать в спешке.

Карен захлопнула дверь. Она как раз задумала кое-что очень спешное.

Вице-президент сидел в своем кабинете в Западном Крыле и с несчастным видом ковырял вилкой маленький сухой кусочек куриной грудки, окруженный сваренной на пару морковкой. После четвертого инфаркта повара Белого дома посадили его на диету с низким содержанием жира — блюда вроде этого. Первый год он стоически все переносил: память о сокрушительной боли в груди была еще достаточно свежа, чтобы держать его в узде. Но время шло, и со временем росло возмущение. Вице-президенту хотелось сочного бифштекса, плавающего в соусе, или хвост омара размером с кулак, тонущий в растопленном масле. Ежедневные кулинарные лишения портили ему настроение, заставляли рявкать на своих помощников и охранников из секретной службы. Но он не сдавался, как положено солдату: Американский Народ на него надеялся. Президент — тупица, безмозглая витрина, умеет выигрывать выборы, а больше почти ничего. Без совета и наставления вице вся эта администрация покатилась бы в тартарары.

Прожевывая безвкусную курятину, он услышал стук в дверь. С трудом проглотив то, что было во рту, он отозвался:

— Да?

Вошел его старший помощник, но не успел и слова сказать, как его смел в сторону влетевший в кабинет министр обороны, наклонив квадратную голову, как таран.

— Есть разговор, — заявил он.

Вице-президент жестом велел помощнику выйти и закрыть дверь. Министр решительным шагом миновал кожаные кресла в середине комнаты, чуть не свалив лампу «Тиффани» на крайнем столе. Этот человек был нагл, вспыльчив и невероятно самоуверен, но принадлежал к числу немногих, кому можно доверять: они с вице-президентом работали вместе еще во времена Никсона.

— Что за спешка в такое время? — спросил вице-президент. — Опять взрыв в Багдаде?

Тот покачал головой:

— Проблема с операцией «Прорыв».

Вице-президент отставил тарелку. В груди екнуло сердце.

— Кажется, ты говорил, что все под контролем?

— Да ФБР, черт побери, напортачило. Дважды облажались. — Министр снял очки без оправы, ткнул ими в воздух. — Сперва упустили задержанного, потому что привезли его в плохо охраняемое здание, а потом упустили еще одну подозреваемую, поскольку не смогли организовать нормальное наблюдение. Теперь оба они на свободе, а бюро понятия не имеет, где они могут быть!

Покалывание в груди вице-президента стало острее, как будто кто-то ногтем провел черту за грудиной.

— Кто эти подозреваемые?

— Профессора, вероятнее всего — ультралиберальные психи. Не удивлюсь, если они работают на «Аль-Каиду». Или им платит Иран. Конечно, Бюро об этом понятия не имеет. Директор поставил командовать операцией бабу — что тоже создает проблемы.

— Как ее фамилия?

— Паркер, Люсиль Паркер. Мало что о ней знаю, кроме того, что она из Техаса — но это объясняет все. Наверняка как-то связана с Главным Ковбоем. — Он дернул головой влево, в сторону Овального кабинета.

Вице-президент отпил воды, надеясь умерить боль в груди. Операция «Прорыв» началась две недели назад, когда Агентство национальной безопасности выловило из наблюдений в Интернете нечто странное. Это было электронное письмо, написанное таинственным языком и напичканное непонятными уравнениями, и прослеживалось оно до компьютера в психиатрической лечебнице в Глазго. Сперва АНБ отмахнулось от него как от работы изобретательного психа, но из чистого любопытства один из аналитиков агентства стал это изучать. Оказалось, что автор письма — бывший физик, который когда-то работал с Эйнштейном. Уравнения были всего лишь фрагментом большей теории, но их хватило, чтобы АНБ выделило группу для поиска остального. По мнению экспертов, эта теория могла бы дать США новое мощное оружие против террористов.

Но если вице-президент что и узнал за сорок лет работы в правительстве, так это то, что чиновники быстро работать не умеют. Когда группа из АНБ наконец-то заработала, три из четырех целей разработки уже были мертвы. Какое-то иностранное государство или террористическая группа тоже гонялись за новой теорией, и сейчас специалисты по контртерроризму утверждали, что если теория попадет не в те руки, результаты будут катастрофическими. Согласно докладу директора АНБ, одиннадцатое сентября покажется мелкой неприятностью.

— Так какой у тебя план? — спросил вице-президент. — Я так понимаю, что ты ко мне не с пустыми руками пришел?

Секретарь кивнул:

— Мне нужен твой приказ. Я хочу использовать «Дельту» внутри страны. Пусть поставит кордон и найдет этих людей. Пора Пентагону взять дело в свои руки.

Вице-президент задумался. «Поссе комитатус акт» запрещал армии принимать участие в операциях по поддержанию закона на земле США. Но в случае угрозы национальной безопасности допускались исключения.

— Считай, что это сделано. Как скоро ты сможешь перебросить «Дельту» в Штаты?

— «Дельта» сейчас в Западном Ираке. Переброшу по воздуху за двенадцать часов.

Ровно в шесть вечера, когда машина ехала по шоссе № 19 через волнистые холмы Западной Виргинии, грохот имитации выстрелов от игрушки Майкла вдруг стих. Устройство издало высокий звук «пинг!», а потом синтезированный голос объявил:

— Пора ужинать.

Дэвид оглянулся через плечо и увидел, что Майкл поднял голову и повернулся к профессору, который дремал рядом с внуком.

— Дедушка, пора ужинать, — сказал мальчик.

Это были первые слова, которые Дэвид от него услышал. Голос у него был такой же сухой и лишенный эмоций, как у игрушки. Хотя Дэвид явно видел сходство между Майклом и его дедом — те же густые брови, те же курчавые волосы, — глаза у мальчишки были стеклянные, лицо пустое.

— Дедушка, пора ужинать, — повторил он.

Гупта несколько раз моргнул и почесал в затылке. Потом наклонился вперед, сперва к Монике, которая вела машину, потом к Дэвиду.

— Прошу прощения, — сказал он, — у вас с собой случайно нет еды в машине?

Дэвид кивнул:

— Кое-что купили сегодня утром. — Он взял пластиковый пакет с едой, который Моника купила на станции обслуживания на Пенсильванской автостраде. — Посмотрю сейчас, что осталось.

Он стал копаться в пакете, а Моника вдруг оторвала взгляд от дороги и посмотрела в зеркало заднего вида. Она и раньше обеспокоенно поглядывала, не появится ли патрульная машина, но сейчас она обернулась на Гупту и его внука.

— Ему компьютерная игра подсказывает, когда ему есть? — спросила она.

— Ну да, — ответил Гупта. — Мы запрограммировали «Варфайтер» на время завтрака, обеда и ужина на полчаса останавливать игру. И, конечно, отключаться на ночь. Иначе Майкл играл бы до потери сознания.

Дэвид нашел на дне пакета сандвич с индейкой.

— Ваш внук любит индейку?

Гупта покачал головой:

— Боюсь, что нет. У вас ничего другого не найдется?

— Мало что. Пакет чипсов и несколько «снэквеллов».

— Вот чипсы он любит! Правда, только с кетчупом. Он не станет их есть, если на каждый чипс не выдавить ровно две капли кетчупа.

Заглянув под сандвич с индейкой, Дэвид обнаружил несколько пакетиков кетчупа, которые, к счастью, Моника бросила на дно, и передал их Гупте вместе с чипсами.

— Отлично, — сказал профессор. — Понимаете, Майкл очень чувствителен к тому, что и как ест. Тоже симптом аутизма.

Пока Гупта открывал пакет, Моника снова посмотрела в зеркало заднего вида и неодобрительно сжала губы. Картофельные чипсы с кетчупом никак нельзя назвать достойным ужином.

— Вы с Майклом одни живете, профессор?

Гупта вытащил чипс из пакета и выжал на него каплю кетчупа.

— О да, мы вдвоем, и никого больше. К сожалению, моя жена умерла двадцать шесть лет назад.

— А нет никого, кто ухаживал бы за вашим внуком? Няня или сиделка?

— Нет, сами справляемся. На самом деле с ним немного хлопот. Надо только привыкнуть к его режиму. — Гупта выдавил на чипе еще каплю кетчупа и передал внуку. — Конечно, было бы легче, будь моя жена еще жива — Ханна чудесно умела обращаться с детьми. Майкла бы она любила всем сердцем.

Дэвид ощутил приступ сочувствия к старику. Когда он брал у него интервью для книги, Гупта сообщил ему о целой череде личных трагедий, которые постигли его в годы, прошедшие после работы с Эйнштейном. Первый его ребенок, сын, умер от лейкемии в двенадцать лет. Несколько лет спустя Ханна Гупта родила дочь, но ребенок сильно пострадал в автомобильной катастрофе. В восемьдесят втором году, когда профессор оставил физику и создал софтверную фирму, благодаря которой потом разбогател, его жена погибла от инсульта в возрасте сорока девяти лет. В какой-то момент беседы Амил показал Дэвиду ее фотографию, и сейчас Дэвид ее вспомнил — темноволосая восточноевропейская красавица, стройная и неулыбчивая.

Что-то еще Гупта говорил о своей жене во время той беседы, что-то такое тревожное, но Дэвид не мог вспомнить подробностей. Он посмотрел на профессора, вывернувшись на сиденье:

— Кажется, ваша жена тоже училась в Принстоне?

Старик поднял взгляд от кетчупа, который выдавливал на очередной ломтик картофеля:

— Не совсем так. Она посещала некоторые семинары для аспирантов на физическом факультете, но никогда там не числилась. У нее был блестящий научный ум, но обучение ее прервала война, и поэтому соответствующих дипломов и степеней у нее никогда не было.

Теперь Дэвид вспомнил: Ханна Гупта пережила Холокост. Она была среди тех еврейских беженцев, которым Эйнштейн помог перебраться в Принстон после войны. Он спасал европейских евреев, спонсируя их иммиграцию в Штаты и находя им работу в лабораториях Принстона. Вот так жизнь свела Амила и Ханну.

— Да, у меня остались очень теплые воспоминания об этих семинарах, — продолжал Гупта. — Ханна сидела в задних рядах, и все мужчины украдкой на нее поглядывали. Конкуренция за ее внимание была напряженной. И Жак с Гансом тоже ею интересовались.

— Правда? — Дэвид был заинтригован. В предыдущем своем интервью Гупта ничего не говорил о романтическом соперничестве среди ассистентов Эйнштейна. — И жаркая была конкуренция?

— Не особенно. Мы с Ханной оказались помолвлены раньше, чем Жак или Ганс решились с ней заговорить. — Профессор улыбнулся, вспоминая. — Но слава богу, мы остались друзьями. Ганс у меня был крестным обоих моих детей. Особенно тепло он относился к моей дочери после смерти Ханны.

Потрясающе, подумал Дэвид. Жаль, он этого раньше не знал и не включил в книгу.

Тут же он сообразил, насколько это дурацкая мысль. То, что Эйнштейн открыл единую теорию поля, а в книге об этом ни слова, — куда большее упущение, чем любая другая деталь биографии.

Проехав еще несколько миль, они свернули на окружной хайвей номер тридцать три — однополосная дорога, змеящаяся среди холмов. Хотя светлого времени оставалось еще больше часа, на дорогу ложилась тень от крутых заросших лесом склонов. Порой попадался истрепанный непогодами дом-трейлер или же ржавеющая под деревьями брошенная машина, но других признаков цивилизации не было. Дорога была теперь пуста, если не считать микролитражки и желтого спортивного автомобиля в четверти мили позади.

Моника снова глянула в зеркало заднего вида. На заднем сиденье профессор Гупта передавал Майклу еще ломтик картофеля с кетчупом, прямо в рот, будто кормил птенца. Дэвиду это зрелище казалось трогательным, но Моника, глядя на него, покачала головой.

— А где сейчас ваша дочь, профессор? — спросила она.

Он скривился:

— В Коламбасе, в Джорджии. Подходящий для наркоманов город: рядом Форт-Беннинг, где солдатам легко достать метамфетамин.

— Вы не пытались устроить ее на лечение?

— Пытался, и много раз. — Он опустил голову, глядя на пакетик кетчупа и морща нос, будто унюхал какую-то дрянь. — Элизабет — женщина очень упрямая. Талантлива так же, как ее мать, но даже школу не окончила. Удрала из дому она в пятнадцать лет и с тех самых пор живет в грязи. Я уж не стану вам говорить, на что она живет, потому что это слишком противно. Даже не будь Майкл аутистом, я бы его все равно взял под опеку.

Моника опустила брови, и между ними залегла морщинка. За последние сутки Дэвид успел выучить, что это означает. Сейчас ее гнев несколько удивил его: ведь ее собственная мать сидит на героине, и этот опыт, казалось бы, должен вызвать в ней сочувствие к бедам Гупты. Но куда там — казалось, ей хочется перегнуться к заднему сиденью и схватить профессора за воротник.

— Ваша дочь не пойдет на лечение, когда предлагаете вы, — ответила она. — Слишком между вами много злости. Нужно, чтобы кто-то со стороны вмешался.

Гупта подался вперед, прищурив глаза. Сейчас и он рассердился.

— Я это тоже пробовал. Просил Ганса приехать в Джорджию и хоть сколько-нибудь наставить ее на ум. Он приехал в трущобу, где тогда жила Элизабет, выбросил все ее наркотики и записал в амбулаторный центр лечения. Он ей даже приличную работу нашел, секретаршей у одного генерала в Форт-Беннинге. — Гупта ткнул пальцем в сторону отражения Моники в зеркале. — И знаете, сколько это продлилось? Два с половиной месяца. Потом сорвалась снова, перестала ходить в клинику и работу тоже потеряла. Вот тогда Майкл и переехал ко мне насовсем.

Старик, тяжело дыша, опустился на сиденье. Майкл сидел рядом, ничего не замечая, терпеливо ожидая очередного чипса. Профессор вытащил его из пакета, но руки у него дрожали так, что он не мог выдавить кетчуп. Дэвид собирался спросить, не нужна ли ему помощь, но тут вперед пронесся желтый автомобиль, который секунду назад был сзади. Он летел не менее восьмидесяти миль в час по извивающейся дороге, вылетая на встречную полосу, хотя обгон здесь был запрещен.

— Бог ты мой! — воскликнул пораженный Дэвид. — Это что еще такое?

Моника подалась вперед, посмотреть получше.

— Не патрульная машина. Разве что копы Западной Виргинии теперь разъезжают на «феррари».

— На «феррари»?

Она кивнула:

— И очень неплохом. «575 маранелло купе». Их во всей стране всего пятьдесят. Стоит примерно втрое против моего «корвета».

— Откуда ты знаешь?

— Декан политехнической школы Принстона на таком ездит. Я его все время вижу в автомастерской Кита. Машина восхитительная, но регулярно ломается.

«Феррари» пересек двойную желтую, возвращаясь на свою полосу, но не умчался прочь, а стал замедлять ход. Вот его скорость снизилась до семидесяти, потом шестидесяти, потом до пятидесяти миль в час. Через несколько секунд он уже полз тридцать миль в час ярдах в десяти впереди, и Моника не могла обойти его — за поворотами дороги ничего не было видно.

— Он что, спятил? Сперва летит как на пожар, а теперь пейзажами любуется?

Моника не ответила. Она вытянула голову над рулевым колесом и прищурилась на ползущий под горку «феррари». Потом дернула щекой.

— У него номера из Нью-Джерси, — прошептала она еле слышно.

В конце спуска «феррари» рванул вперед, ушел ярдов на сто, а потом водитель резко ударил по тормозам и остановил машину перед мостом с одной полосой движения, перекрыв дорогу «хендаю».

Положение было сложное. Саймону надо было захватить четырех человек в движущемся транспортном средстве, не причиняя им серьезных увечий и не привлекая ненужного внимания. Сперва он думал сбить микролитражку с дороги, но по обе стороны шоссе стоял густой лес, и если машина налетит на дерево, сомнется в гармошку. Вытащить захваченных из обломков будет довольно трудно, а допрашивать, может быть, и некого. Значит, сначала надо заставить их сбросить скорость.

Саймон увидел возможность, которую предоставил ему однополосный мост через мелкий ручей. Быстро поставив «феррари» поперек дороги, он схватил «узи» и выпрыгнул из машины. Уложив ствол на капот «феррари», он прицелился в приближающийся «хендай». Как только машина сбросит скорость для разворота, он прострелит ей шины, а дальше будет все просто. Микролитражка подошла так близко, что видны были все четверо внутри, в том числе и нескладный подросток на заднем сиденье. Повезло, подумал он, что они этого юнца с собой прихватили. Чтобы склонить пленных к сотрудничеству, лучше всего будет начать с мальчишки.

Дэвид заметил на той стороне «феррари» какое-то движение. Там стоял, пригнувшись за капотом, крупный бритоголовый мужчина в черной футболке и камуфляжных штанах. Он наклонил голову набок и закрыл один глаз, глядя другим вдоль черного короткого ствола автомата. Дэвида окатила холодная волна ужаса, он уже будто чувствовал пулю, входящую в сердце. Спина напряглась, правая рука стиснула подлокотник двери. Но глаза смотрели неотрывно на стрелка за «феррари», и в эту долю секунды он заметил, что дуло оружия не направлено прямо на них. Ниже, на шины «хендая».

Моника тоже его увидела.

— Блин! — крикнула она. — Разворачиваюсь!

Ее нога отпустила педаль газа, но не успела она нажать на тормоз, как Дэвид поймал ее за колено.

— Не тормози! — крикнул он. — Он будет стрелять по колесам!

— Ты что делаешь? Отпусти!

— Туда давай! — Он показал на просвет в деревьях с левой стороны дороги — каменистый заросший путь, ведущий к руслу ручья. — Жми на газ! До упора!

— Ты спятил? Мы же…

Три металлических удара встряхнули «хендай» — автоматная очередь задела крыло. Прекратив спор, Моника нажала на газ и дернула машину к краю дороги.

Еще одна очередь ударила в корму микролитражки, перевалившей через бугорок и устремившейся по узкой дороге. Моника, выкрикивая ругательства, вцепилась в руль, Дэвид, Амил и Майкл тряслись на сиденьях, весь автомобиль дребезжал и гремел, как ящик с вилками. Скорее, чем это нужно было, они отстучали по кочкам и булыжникам и влетели по инерции в каменистое русло ручья. Колеса «хендая» взметнули огромные петушиные хвосты воды — и машина оказалась на том берегу. Моника вдавила газ в пол, двигатель взревел, но автомобиль диким козлом вылетел на берег, на дорожку, ведущую на шоссе. Дэвид глянул в боковое зеркало (шины снова вгрызлись в асфальт) и увидел бритоголового с прижатым к плечу автоматом. Но стрелять он не стал — бросился к «феррари» и сел на водительское место.

— Полный газ! — крикнул Дэвид. — Он за нами гонится!

Спуск для каноистов, вот что это было. Богатые американские бездельники подводят туда свои пикапы и спускают лодки на воду. Саймон выругал себя, что раньше его не заметил.

Вернувшись за руль «феррари» и врубая первую скорость, он решил изменить план. Хватит разумных попыток взять всех невредимыми. Достаточно, чтобы выжил кто-то один — Саймон тогда получит то, что ему нужно.

Моника давила на газ изо всех сил, но дорога шла на подъем на горную гряду, и «хендай» никак не мог набрать и семидесяти миль в час. Моника ударила кулаком по рулю, слушая, как завывает и стучит двигатель.

— Говорила я тебе, надо было мой «корвет» брать! — завопила она, сердито глядя на спидометр.

Дэвид обернулся через плечо к заднему стеклу. «Феррари» на извилистой дороге пока не было видно, зато слышно было вдалеке горловое рычание мощного мотора. Майкл на заднем сиденье снова смотрел на игрушку, ожидая, чтобы включился экран. Кажется, он вообще не заметил ничего странного. Но очень встревожился профессор Гупта: взметнув руки, он прижимал ладони к груди, будто пытаясь успокоить стучащее сердце.

— Что случилось? — спросил он, тяжело вдохнув.

— Все в порядке, профессор, — соврал Дэвид. — Все будет в порядке.

Профессор яростно замотал головой.

— Мне нужно выйти! Выпустите меня из машины!

Приступ паники, понял Дэвид. Он протянул руки ладонями вниз — надеясь, что это будет успокоительный жест.

— Вы просто вдохните поглубже, понимаете? Глубоко-глубоко вдохните.

— Нет! Выпустите меня!

Он отстегнул ремень и потянулся к ручке двери. К счастью, дверца была заперта, и Дэвид успел, пока Гупта ее не отпер, перебраться на заднее сиденье и навалиться на старика, ухватив его за руки.

— Говорю вам, все будет в порядке! — повторил он. Но при этих словах оглянулся назад и увидел желтый «феррари» в пятидесяти ярдах за спиной.

Он быстро обернулся предупредить Монику, но она уже увидела желтую машину. Ее глаза яростно уставились в зеркало заднего вида.

— Это машина декана! — прошипела она. — Этот лысый гад взял его машину!

— Догоняет, — сказал Дэвид. — Быстрее не можешь?

— Не могу! Он на «феррари», а я на этом гадском «хендае»! — Моника мотнула головой. — Значит, он заявился ко мне домой, разыскивая нас, а нашел Кита! Вот как он получил машину!

«Феррари» неуклонно догонял микролитражку, приближающуюся к перевалу. Когда преследователь подобрался почти на двадцать футов, Дэвид увидел, как водитель опускает окно. Удерживая правой рукой руль, он наполовину высунулся из окна и направил ствол на «хендай». Дэвид тут же схватил Майкла и профессора и пригнул их к полу за сиденьями. Мальчишка испустил пронзительный вопль.

— Ложись! — крикнул Дэвид Монике. — Он будет стрелять!

Первая очередь разнесла заднее стекло, осколки осыпали спины. Вторая просвистела над головами — пули пробили дыры в ветровом стекле. Уверенный, что Моника ранена, Дэвид пополз вперед взять управление, но увидел, что она все еще сжимает руль, с виду невредимая. Крови на ней не было, только щеки мокрые.

— Кита нет в живых? — спросила она, плача.

Они оба знали ответ, и потому не было смысла произносить это вслух. Дэвид только положил руку ей на плечо.

— Давай лучше драпать отсюда побыстрее.

«Хендай» перевалил через гребень и стал набирать скорость на спуске. Бритоголовый снова дал очередь из «узи», но промахнулся, потому что дорога резко сворачивала вправо. Шины микролитражки взвизгнули, проскальзывая на повороте, Дэвиду пришлось схватиться за приборную доску, чтобы не влететь в Монику.

— Черт побери! — крикнул он. — Ты ж смотри, что ты делаешь!

Она будто не слышала — уставилась на дорогу, не отрывая глаз от двойной желтой линии. Правая икра вздулась от напряжения, давя на газ, руки так сжали руль, что костяшки побелели. Все тело выгнулось напряженной дугой нервов и мышц, на лице застыло выражение свирепой сосредоточенности. Ум, создающий изощренные построения теории струн, сложные уравнения и структуры многообразий дополнительных размерностей, сейчас высчитывал центробежные силы.

На половине спуска дорога выпрямлялась, превращаясь в резкий спуск, прочерчивающий лес. «Хендай» летел быстрее ста миль в час, но «феррари» не отставал. По обе стороны хайвея летели деревья сплошной стеной листвы, стволов и ветвей. А потом Дэвид увидел разрыв почти в ста ярдах впереди. Узкая полоса асфальта отходила влево под углом сорок пять градусов к шоссе. Дэвид посмотрел на Монику — она тоже глядела на эту полосу.

Обернувшись, Дэвид вперился взглядом в «феррари». Бритоголовый высунулся из окна и наводил автомат, на сей раз целясь тщательно. Дэвиду как раз хватило времени мысленно произнести короткую молитву: «Не сейчас. Еще секунду пусть не стреляет, всего одну секунду».

И тут Моника резко бросила машину влево; Дэвида вдавило в пассажирскую дверцу. Машина наклонилась на правых колесах, казалось, будто сейчас она опрокинется, но левые колеса коснулись мостовой, микролитражка выровнялась и помчалась дальше. Лысый, не ожидавший этого, оторвал взгляд от прицела и попытался запоздало повторить маневр, поворачивая руль одной рукой. Но повернул слишком сильно, корму «феррари» занесло вперед, машина бешено завертелась против часовой стрелки, пролетела по дороге ярко-желтым волчком, почти прекрасным в своей яркости, быстроте и странности. Потом «феррари» с тошнотворным скрежетом врезался в лес.

Моника сбросила газ, но не остановилась. В треснувшем зеркале Дэвид увидел «феррари», намотавшуюся на узловатый ствол старого дуба, потом она скрылась за S-образным поворотом дороги.

Карен с Джонасом стояли в вестибюле здания «Нью-Йорк таймс». За столом охранника сидел мрачный крючконосый тип в синем блейзере.

— Могу быть чем-нибудь полезен? — спросил он.

Карен радостно улыбнулась ему:

— Да, я хотела бы видеть миз Глорию Митчелл. Она здесь работает, репортером.

— У вас назначена встреча?

Карен покачала головой. Она не стала звонить Глории, подозревая, что ФБР прослушивает ее телефон.

— Нет, просто мы старые друзья. Я хотела забежать поздороваться.

Охранник потянулся к телефону:

— Как ваша фамилия?

— Карен Этвуд. — Девичья фамилия. — Мы одноклассницы по школе «Форест-хилл». Давно уже не разговаривали, но я уверена, что она меня вспомнит.

Охранник набрал номер, не торопясь. Карен тревожно оглядывала вестибюль в поисках возможной слежки ФБР — боялась, как бы ее не арестовали раньше, чем она доберется до редакции новостей. Чтобы успокоить нервы, она сжимала руку Джонаса.

Наконец-то охраннику подозвали Глорию к телефону.

— Вас хочет видеть Карен Этвуд, — сказал он в трубку. И после паузы добавил: — Да, Карен Этвуд. — Еще одна пауза. Потом, накрыв микрофон ладонью, он повернулся к Карен: — Она говорит, что никого не знает с таким именем.

У Карен сдавило грудь. Как могла Глория ее забыть? Они же три года вместе ходили на гимнастику!

— Скажите, что это Карен Этвуд из школы «Форест-хилл». Из гимнастического класса мистера Шарки.

Охранник, нетерпеливо вздохнув, повторил это в микрофон. Еще одна пауза, на этот раз намного длиннее, и он сказал:

— Хорошо, присылаю ее к вам.

Он повесил трубку и стал писать фамилию Карен на гостевом пропуске.

Она выдохнула с облегчением:

— Спасибо большое.

Охранник, все такой же унылый, протянул ей пропуск:

— Миз Митчелл на шестнадцатом этаже. Идите налево к лифтам.

Карен направилась к лифтам, ожидая, что сейчас на нее бросятся люди веером, но они с Джонасом вошли в лифт без происшествий. Ей показалось странным, что ФБР не мешает ей обратиться в газету. Может быть, агенты решили, что в ее историю не поверит ни один репортер? Впрочем, даже и истории особой не было. Она знала, что обвинения Дэвида в наркоторговле фальсифицированы, но понятия не имела, зачем правительственным органам придумывать такую ложь. И более того: это было всего лишь ее слово против слова федерального прокурора. Она в глазах общественности — жена профессора-наркоторговца, и ни одна газета не примет всерьез ее обвинений.

Конечно, если у нее не будет улик. А Карен шла в редакцию новостей не совсем с пустыми руками. Она помнила фамилию того детектива из полиции, который звонил ей домой вчера вечером. И этот человек сможет сообщить газете, зачем вызывали Дэвида в больницу св. Луки.

Его зовут Гектор Родригес.

Люсиль сидела за столом в кабинете Амила Гупты и разговаривала по телефону с директором бюро, пока агенты анатомировали компьютер профессора. За четыре часа с тех пор, как сбежали Гупта, Свифт и Рейнольдс, ее люди обыскали каждый уголок кампуса Карнеги-Меллон, ища малейшую зацепку, куда бы могли деваться подозреваемые. Агент Уэлш допросил уборщицу из управления обслуживания зданий, и та признала, что продала свою спецодежду Рейнольдс и Свифту, а агент Миллер нашел на одной из парковок кампуса принадлежащий Рейнольдс «корвет». Хотя и невозможно было отрицать, что бюро опозорилось по самые уши, Люсиль была уверена, что придется только как следует побегать, чтобы обнаружить подозреваемых и взять под стражу. Вот почему она была в такой ярости, когда директор ее уведомил, что дело берет в свои руки Пентагон.

— Они каким местом думали? — орала она в трубку. — Армия правоохранительной деятельностью заниматься не может! Ее участие в операции на территории страны незаконно!

— Да знаю, знаю, — ответил директор. — Но они говорят, что у них приказ. К тому же «Дельта» имеет опыт охоты на людей. По крайней мере в Ираке и Афганистане.

— Но куда они полетят? У нас нет никакой информации о местонахождении подозреваемых! Они сейчас могут быть где угодно, от Мичигана и до Виргинии!

— Согласно плану развертывания, войска прилетают на базу ВВС «Эндрюс» и выдвигаются оттуда. У них есть вертолеты и бронетранспортеры «страйкер», так что развернутся они очень быстро.

Люсиль замотала головой. Чистейший идиотизм. Развертывание бригады коммандос ничем не поможет в поиске беглецов. В конце концов солдаты застрелят какого-нибудь пьяного идиота, решившего прорваться на скорости через блокпост.

— Сэр, дайте мне еще немного времени, — взмолилась она. — Я ж знаю, что могу поймать этих паразитов.

— Поздно, Люси. Войска уже грузятся в транспортные самолеты. Управление операцией в твоих руках до полуночи. А потом мы передаем ее министерству обороны.

Она ничего не сказала — возразила молчанием. Выждав немного, директор сказал:

— У меня сейчас будет другое совещание, позвони через два часа с готовым планом передачи управления операцией.

И повесил трубку.

Несколько секунд она тупо смотрела на сотовый телефон в руке. На экране появилась надпись «Соединение завершено 19:29», которая затем сменилась обычной эмблемой ФБР. Но Люсиль не видела экрана, она видела конец своей работы в бюро. Тридцать четыре года она пробивалась от должности к должности, единственная женщина среди упрямых мужиков, и она добилась своего, став жестче и умнее любого из них. Она брала грабителей банков, внедрялась в банды мотоциклистов, срывала похищения и прослушивала телефоны мафии. Месяц назад директор обещал назначить ее главой отделения бюро в Далласе — теплое место для окончания многолетней службы. Но теперь она понимала, что этого не будет. Ее не повысят, а вышвырнут на пенсию.

Агент Кроуфорд, второй здесь по рангу, осторожно подвинулся к ней, как побитая собака к хозяину.

— Э-гм, агент Паркер? Мы закончили анализ компьютерной системы Гупты.

Она сунула телефон в карман и повернулась к нему. Она тут будет командовать еще четыре часа, так можно это делать как следует.

— Нашли какие-нибудь документы по физике?

— Нет, только робототехника. Большие файлы программного кода и аппаратных схем. Еще мы нашли программу, которая позволяла ему общаться с роботами. Вот так он и заставил «Дракона-разведчика» объявить радиационную тревогу.

Люсиль передернулась. Неприятно было, что напомнили об этом промахе, но игнорировать его тоже нельзя. Нужно понимать источник своих ошибок.

— Покажите программу.

Кроуфорд наклонился над столом и щелкнул мышью какой-то треугольник на экране. Появилось окно с трехмерным планом Холла Ньюэлла — Саймона, по этажам были разбросаны мигающие желтые точки.

— Этот экран показывает местоположение и состояние каждого робота, — сказал Кроуфорд. — Гупта посылал им команды по беспроводному устройству.

— Беспроводному? — Люсиль ощутила в груди трепет надежды. Сотовые телефоны и прочие беспроводные устройства периодически посылают сигналы своим сетям, и Бюро умеет определять их местоположение, если только они включены. — Его можно выследить?

— Нет, у него рация очень ограниченного радиуса действия. Для управления роботами в других местах он посылает команды по кабелю на местный передаточный узел, откуда сигнал уже по радио идет к машинам.

Черт, мрачно подумала Люси. Даже щелочки не найдешь. Но тут ей пришла в голову новая мысль.

— Какие это «другие места»? Где еще у него роботы?

Кроуфорд щелкнул другой значок, и появилась карта кампуса.

— Несколько на факультете информационных технологий, и еще — в инженерном холле. — Он показал на скопление мигающих точек у края карты. — И несколько еще здесь, у Гупты дома.

— А за пределами Питтсбурга?

Еще один щелчок мыши — и на экране появилась карта США. Четыре мигающие точки нашлись в Калифорнии, одна в Теннесси, одна в Западной Виргинии, две в Джорджии и еще с полдюжины в Вашингтоне.

— Министерство обороны тестирует роботов наблюдения Гупты в нескольких местах, — объяснил Кроуфорд. — А НАСА готовит одну из машин Гупты для миссии на Марс.

— А вот это что за место?

Люсиль показала на мерцающую точку в Западной Виргинии. Она была ближе всего к Питтсбургу.

Агент Кроуфорд щелкнул одну из таких точек, и всплыла надпись: «Приют Карнеги, Джоло, Западная Виргиния».

— Не похоже на армейскую базу или центр НАСА, — отметила Люсиль. Трепет надежды в груди постепенно переходил в уверенные удары. Она понимала, что это всего лишь интуиция, но за долгие годы службы она научилась доверять интуиции.

Кроуфорд прищурился на эту надпись.

— Такого названия я не видал в файлах у Гупты. Может быть, там находится частный подрядчик. Какая-нибудь из компаний, работающих на оборону, делает механическую работу.

Люсиль покачала головой. Точка мерцала в самой южной части штата — страна Хэтфилд и Мак-Коя, лесная глушь, где не может быть никаких работающих на оборону компаний.

— У нас какие-нибудь агенты работают в этой части Западной Виргинии?

Кроуфорд полез в карман за наладонником, где отслеживал всех агентов, участвующих в операции.

— Сейчас посмотрим. Агенты Брок и Сантулло находятся на федеральной дороге 77, помогая полицейским штата организовать проверку. От Джоло — миль пятьдесят.

— Скажите Броку и Сантулло, чтобы мотали вот по этому адресу как можно быстрее. Им понадобится кое-какая помощь, так что возьмите с десяток человек, ноги в руки — и дуйте в «Лирджет».

Кроуфорд поднял бровь:

— Вы уверены? Мы же все знаем, что…

— Выполняйте приказ!