Посмертный портрет

ГЛАВА 13

Еву разбудили руки и губы Рорка. Она еще не успела толком проснуться, но кровь побежала по жилам куда быстрее, чем раньше.

Ева заворочалась и тихонько вздохнула. Она ощущала его вкус, запах, и желание становилось все сильнее, хотя сознание еще окутывал туман. Прикосновения пальцев, губ, языка к теплой коже… Эротичный шепот на ухо… Ева парила в небесах и лениво отдавалась наслаждению.

Но тут Рорк произнес ее имя, а потом жадно приник к губам. Его рука скользнула туда, где все уже изнывало по нему.

И это заставило Еву вернуться на землю.

Остались только ощущения, толчки крови и волны жара, накрывавшие ее с головой. Ева гладила его атласную кожу, под которой бугрились мускулы, и сгорала от нетерпения.

Рорк соскучился по ней. Он проснулся от желания. Но просто ощущать ее близость, видеть в полумраке уютно прильнувшее к нему тело было так приятно, что он не стал торопиться.

Сейчас ее губы были горячими, руки – быстрыми и жадными. Оба думали одно и то же: «Дай мне еще. И возьми, сколько сможешь».

Изнывая от желания, Рорк привлек ее к себе. Ева, не сводившая с мужа глаз, выгнулась ему навстречу, готовая принять его в свое влажное горячее лоно.

Когда это случилось, у Рорка перехватило дыхание. Сердце безудержно заколотилось. Он хотел что-то сказать, но Ева притянула его к себе, обхватила руками поясницу, и они слились друг с другом в бешеной скачке.

Когда все было кончено, и голова Рорка легла ей на грудь, Ева снова закрыла глаза.

– Похоже, тебе полегчало, – пробормотала она.

– Да, спасибо. – Рорк коснулся губами ее груди. – Наверное, ты была права: я заслужил, чтобы мне дали успокоительное.

– А сколько раз ты так поступал со мной? Причем безо всякого предупреждения… Но тебе действительно следовало поспать. – Ева запустила пальцы в его волосы и сквозь окно в потолке посмотрела на бесцветное утреннее небо. – Ты напугал меня, Рорк.

– Я знаю. – Он сменил позу и положил ее голову себе на плечо. – Все это… сильно ударило по мне. Похоже, я еще не пришел в себя.

– Это понятно. Но мне кажется, ты нарушил одно важное правило. Которое требует делиться своими бедами с партнером по жизни.

– Партнер по жизни? – Рорк улыбнулся, глядя в потолок. – Это новый и более удобный синоним слова «жена»?

– Не отвлекай меня. Ты нарушил правило. Весь последний год я собирала правила супружеской жизни.

– Коп остается копом, – парировал он. – Впрочем, ты права. Если такого правила нет, его стоило бы выдумать. Я не должен был таиться от тебя. Теперь сам не понимаю, почему я молчал. Мне нужно как следует поразмыслить и решить, что делать. Или не делать.

– Ладно. Но больше не таись от меня, хорошо?

– Договорились. – Рорк сел и взял ее лицо в ладони. Как она могла хотя бы на миг подумать, что он устал от нее? Это не укладывалось у него в голове. – Партнер по жизни, – повторил он. – Звучит красиво. И все же я предпочитаю слово «жена». – Он прикоснулся губами к ее губам. – Моя жена!

– Будь по-твоему. Но мне пора идти. Я должна отчитаться перед майором.

– А передо мной? Примем вместе душ, и ты расскажешь мне, как идет расследование.

Ева пожала плечами с притворным безразличием. На самом деле ей очень хотелось обсудить с Рорком то, что произошло за последние дни.

– О'кей. Только никаких фокусов!

– Раз так, придется достать свой красный нос и гвоздику, брызгающую водой.

Обнаженная Ева остановилась у двери ванной и посмотрела на него.

– Ты невозможный человек, Рорк. Но клоунов в душе мне тоже не нужно.

Рорк хотел настоять на своем – хотя бы из принципа, – но передумал, и вскоре убедился, что чужие проблемы прекрасно отвлекают от собственных переживаний.

– Удивительно, как быстро можно сузить собственный кругозор… Я не знал про второе убийство. Значит, оба молоды, оба студенты, но учебные заведения, происхождение, интересы и круг общения совершенно разные?

– У них есть и общее. Клуб, из которого были отправлены оба сообщения, Хастингс и «Портография».

– И их убийца.

– Да. – Ева провела рукой по мокрым волосам и вышла из-под душа. – И их убийца.

– Может быть, они позировали убийце в одном и том же месте?

– Не думаю. – Она вошла в сушилку, и ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать шум. – Тогда зачем ему моментальные снимки? Зачем вообще фотографировать людей без их ведома? Чтобы об этом никто не узнал. Ведь обе жертвы очень молоды, почти дети, верно? А когда ребенку предлагают сфотографироваться, он пыжится от гордости и рассказывает об этом друзьям или родным. Но никто из опрошенных нами об этом не слышал.

Ева вышла и на сей раз провела рукой по сухим волосам, проверяя, как они легли.

– Я начинаю думать, что этот человек – не профессионал. Или, по крайней мере, профессионал, не добившийся успеха. Но стремящийся к нему и считающий себя мастером.

– Разочарованный художник?

– О том и речь. Если он делает коммерческие снимки, то считает, что это занятие ниже его достоинства. Переживает. Сидит у себя в комнате и хнычет, что мир не ценит его талант. Он уверен, что у него есть дар, – продолжила она, подходя к шкафу. – Свет внутри, однако никто не видит его. Пока не видит. Но они увидят! В конце концов он заставит их увидеть. А когда это будет сделано, они ослепнут. Кое-кто назовет его безумным, заблудившимся, даже жестоким. Но что они знают? Большинство – он уверен в этом – непременно поймет, кто он и что он может дать миру. Блеск. Артистизм. Бессмертие. И тогда он получит то, что ему причитается.

Она надела голубую блузку и заметила, что Рорк стоит молча и следит за ней с едва заметной улыбкой.

– Что ты так смотришь? О господи, если эту блузку нельзя носить, почему она висит у меня в шкафу?

– С блузкой все в порядке. Кстати, ярко-голубое тебе к лицу. Лейтенант, мне пришло в голову, что вы – чудо! Тоже художник в своем роде. Ведь ты видишь его. Не лицо, не фигуру, но сущность. И это поможет тебе его остановить. Потому что нельзя скрыться от того, кто видит тебя насквозь.

– Ему хватило времени, чтобы убить двоих.

– Но если бы ты не вступилась за них, он мог бы вообще остаться безнаказанным. – Рорк подошел к шкафу и достал жакет, опередив Еву. Потом приложил серебристо-серый жакет к ярко-голубой блузке, полюбовался этой картиной и отложил жакет в сторону, дав Еве возможность надеть портупею с кобурой. – Он ведь умен, верно? Умен и очень организован. Он следит за будущими жертвами, смешиваясь с толпой. Легче следить за человеком, если он тебя не замечает.

Она кивнула:

– Ты прав.

– Но если твоя догадка верна и они знали его, в этом человеке есть то, что заставляло их видеть в нем друга, а не врага.

Ева пожала плечами:

– Они были детьми. Двадцатилетние ни в ком не видят угрозы.

– Мы в их возрасте были умнее. – Рорк провел пальцем по ямочке на ее подбородке. – Но ты опять права. В нормальных условиях двадцатилетние считают себя неуязвимыми. Не это ли ему и нужно? Беспечность, смелость и невинность?

– Может быть, именно поэтому он позволяет им сохранить эти качества до самого конца. Не причиняет им боли, не мучает, не насилует. Он не испытывает к ним ненависти. Наоборот, гордится ими.

Ева радовалась этому разговору. Ей остро не хватало чего-то подобного.

– Это не зависть, а объективная оценка. Думаю, он любит их. Извращенно, эгоистично, но любит. И именно это делает его таким опасным.

– Ты покажешь мне портреты? – спросил Рорк, включив кофеварку.

Ева помедлила с ответом. За завтраком Рорк привык просматривать утренние отчеты. Таков был заведенный порядок. А ей нужно было ехать в управление и готовиться к совещанию.

– Конечно, – наконец небрежно сказала она и вызвала изображение на экран видео в гостиной. Рорк внимательно посмотрел на экран.

– Совершенно разные типы, верно? Но что-то общее есть. Я думаю, это называется жизненной силой. – Он вспомнил о фотографии женщины, которая была его матерью. Юной, живой, сильной. – Есть чудовища, которые набрасываются на молодых…

Ева давно ушла, а Рорк все еще не мог выкинуть из головы эти фотографии. Спускаясь к Соммерсету, он думал о двух подростках, с которыми никогда не встречался, и о матери, которую никогда не знал.

Три портрета составили скорбную галерею. Внезапно к ним добавился четвертый. Перед мысленным взором Рорка возникло лицо Марлены, юной дочери Соммерсета. «Когда чудовища набросились на нее, она была почти ребенком», – подумал Рорк.

И виноват в этом был он.

Его мать и дочь Соммерсета погибли из-за него.

Через открытую дверь он вошел в квартиру Соммерсета. Сестра Спенс с помощью ручного сканера проверяла, как срастается кость. На настенном экране мелькали утренние новости. Соммерсет пил кофе, смотрел видео и не обращал внимания на медсестру, восхищавшуюся тем, как быстро он идет на поправку.

– Просто удивительно! – щебетала она. – Поразительный прогресс, особенно для человека вашего возраста. Скоро вы сможете сами себя обслуживать. Совсем скоро!

– Мадам, если бы вы исчезли, я мог бы начать обслуживать себя прямо сейчас.

Она укоризненно покачала головой:

– Сейчас нам нужно измерить давление, пульс и составить график. Если вы будете пить этот кофе, показатели поднимутся. Он же черный, как деготь! Вы прекрасно знаете, что в вашем состоянии рекомендуется пить тонизирующий травяной настой.

– Если вы будете зудеть у меня над ухом, завтрашний день я начну с водки… Я сам могу измерить себе пульс и давление.

– Это моя обязанность. Кроме того, я должна сделать вам укол витаминов и не хочу, чтобы вы мне мешали.

– Если вы подойдете ко мне с этим шприцем, он окажется… в одном из ваших отверстий!

– Прошу прощения. – Рорку очень хотелось незаметно ускользнуть, но он заставил себя сделать шаг вперед. – Извините, что помешал, но мне нужно побыть с Соммерсетом наедине. Всего несколько минут.

– Я еще не закончила. Мне нужно составить график, а больной должен получить свой укол.

– Гм-м… – Рорк сунул руки в карманы. – Сегодня ты неплохо выглядишь.

– Мог бы и лучше, но на это рассчитывать не приходится.

«Он сердится на меня», – подумал Рорк.

– Свежий воздух пойдет тебе на пользу. Может, вывезти тебя в сад, пока не стало слишком жарко?

– Отличная мысль, – опередив Соммерсета, сказала сестра Спенс. Молниеносным движением она выхватила спрятанный за спиной шприц и сделала старику укол, не дав ему опомниться. – Прогулка по саду поможет вам восстановить цвет лица. Но не больше тридцати минут, – сказала она Рорку. – Потом у него будет сеанс физиотерапии.

– К этому времени я привезу его. – Рорк шагнул к креслу Соммерсета.

– Черт побери, я сам могу управлять этой штуковиной!

Доказывая свою правоту, Соммерсет нажал на рычаги и стрелой помчался вперед. Рорк сумел опередить его и вовремя распахнуть дверь. Соммерсет, спина которого была прямой, как кочерга, выехал на каменную террасу, потом свернул на тропинку и, не снижая скорости, понесся дальше.

– Сегодня утром у него мрачное настроение, – заявила Спенс. – Намного хуже обычного.

– Я верну его вам через полчаса. – Рорк закрыл дверь и поспешил следом за Соммерсетом.

Воздух был теплым и душистым. «Я создал этот мир, – думал Рорк. – Мир, окруженный городом, который тоже стал моим». Рорк нуждался в красоте. Это было не просто желание, но вопрос жизни и смерти. Только красота могла помочь ему забыть уродливое прошлое.

Тут были цветы, пруды, деревья и тропинки. Женившись на Еве, он привел ее в этот рукотворный Эдем. И нашел здесь не только покой…

Несколько минут он молча шел за Соммерсетом, понимая, что старик хочет оказаться как можно дальше от сестры Спенс и в то же время восстановить душевное равновесие. Потом Рорк так же молча подошел к креслу, остановил его и сел рядом на скамью.

– Я понимаю, ты сердишься на меня… – начал он.

– Ты навязал мне эту тварь! Посадил в камеру и приставил ко мне сторожа! Рорк покачал головой;

– О господи… Можешь злиться сколько влезет. Пока не вылечишься, тебе будет обеспечен самый лучший уход. Она это умеет. Так что за сестру Спенс я прощения не прошу. Но жалею о том, что сказал вчера вечером. Я вел себя непростительно.

– Ты думал, что не можешь мне довериться? – Соммерсет уставился на ярко-голубую гортензию. – Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. И, по-моему, никогда не предавал тебя. – Он повернулся и заглянул Рорку в лицо. – Ну что ж, я вижу, она позаботилась о тебе. Ты выглядишь отдохнувшим.

В глазах Рорка вспыхнуло удивление, но он тут же прищурился.

– Ты говорил об этом с Евой? Она рассказала тебе о том, что я узнал?

Соммерсет пожал плечами:

– Как бы мы ни ссорились, у нас есть нечто общее. Это ты. Ты встревожил нас обоих. Причем безо всякой нужды.

– Да… – Рорк поднялся и начал расхаживать взад-вперед по дорожке. – Я не могу справиться с этим! Не могу понять. И чувствую себя так… как не чувствовал уже много лет. Мне даже пришло в голову, что ты мог знать…

– Мог знать? – Соммерсет вздохнул. Еще один кусок головоломки встал на место. – Я понятия не имел об этой девушке. Считал твоей матерью Мег Рорк.

Рорк снова сел.

– Понимаешь, я никогда не думал об этом.

– А как ты мог об этом думать?

– Я не жалел времени на сбор данных о прошлом какого-нибудь мелкого служащего, но никогда не интересовался собственным происхождением! Просто выбросил это из своей памяти и из банков данных. Стер начисто.

– Ты защищал себя.

– Плевать на меня! – Рорк ощущал гнев и чувство вины. – А кто защитил ее?

– Ты не мог этого сделать. Тогда ты был грудным ребенком.

– Но я не могу восстановить справедливость! Не могу отомстить этому ублюдку, потому что он давно мертв. Но Марлена… – Он осекся. – Смерть Марлены стала мне страшным уроком. Ты никогда не осуждал меня за это. Ни разу не сказал, что осуждаешь меня.

Соммерсет долго смотрел на сад. Голубые гортензии, кроваво-красные розы, ярко-розовый львиный зев… Его дочь, чудесная девочка, сама была похожа на цветок.

Прекрасный, ослепительный и недолговечный.

– Потому что тебя не за что было осуждать. Ни за то, что случилось с моей девочкой. Ни за то, что случилось с твоей матерью. – Соммерсет встретился взглядом с Рорком. – Тебя не за что было осуждать, малыш.

– И все же я был виноват.

Рорк вздохнул, машинально сорвал цветок и начал рассматривать его. Он вспомнил, что давно не дарил Еве цветов. Мужчина не имеет права забывать о таких вещах. Особенно, если женщина их не ждет.

– Меня есть за что осуждать, – твердо сказал он и положил цветок на колени изумленного Соммерсета. Жест был символическим. – Ты подобрал меня, избитого до полусмерти, когда мне было некуда податься. Ты мог этого не делать, ведь тогда я ничего для тебя не значил.

– Ты был ребенком – этого было достаточно. Ребенком, избитым до полусмерти, а этого было более чем достаточно.

– Для тебя. – У Рорка перехватило дыхание от волнения. – Ты заботился обо мне. Учил меня. Дал то, чего у меня никогда не было и на что я не рассчитывал, – дал дом и семью. А когда они забрали часть этой семьи, забрали Марлену – лучшее, что у нас было, – ты мог осудить меня. Прогнать. Но ты этого не сделал.

– К тому времени ты стал мне сыном. Разве не так?

– О боже… – Рорк с трудом перевел дух. – Я надеялся на это, но не был уверен до конца.

Он встал, сунул руки в карманы и уставился на фонтанчик, струя которого вздымалась над клумбой с лилиями. Рорк смотрел на холодную воду, пока к нему не вернулось хладнокровие.

– Когда я решил поселиться здесь и построил дом, я попросил тебя приехать, и ты сделал это. По-моему, я никогда не говорил, как благодарен тебе…

– Говорил. Много раз и разными способами.

Соммерсет сжал в пальцах длинный стебель и обвел глазами сад, где царили покой и красота. Мир, созданный мальчиком, которого он воспитывал. Мальчиком, ставшим мужчиной. Сейчас этот мир зашатался, и его требовалось укрепить.

– Тебе придется вернуться в Ирландию. Придется.

– Вернусь. – Рорк кивнул, благодарный за то, что его поняли без слов. – Да, вернусь.

– Когда?

– Прямо сейчас. Думаю, откладывать не следует.

– Ты уже сказал лейтенанту?

– Нет. – Рорк мрачно посмотрел на свои руки и покрутил на пальце обручальное кольцо. – Она ведет сложное расследование. Нельзя ее отвлекать. Я хотел сказать, что уезжаю по делам, но понял, что не могу лгать ей. Наверно, будет проще, если я позвоню ей с борта самолета.

– Ей следовало бы полететь с тобой.

– Может быть. Но она ведь не только моя жена. Иногда я думаю, что это в ней не самое главное. – Рорк слегка улыбнулся. – В отличие от тебя.

Соммерсет хотел что-то ответить, но демонстративно промолчал.

– От нее зависят жизни людей, – продолжил Рорк. – Она никогда не забывает об этом, и у меня не хватает духу отвлекать ее. Я могу справиться сам и считаю, что так будет лучше.

– Ты всегда считал, что можешь справиться с чем угодно в одиночку. Тут вы с ней два сапога пара.

– Может быть. – Рорк нагнулся к старику. – Помнишь, что ты сказал мне много лет назад, когда я дал волю ненависти и решил сменить имя? Заявил, что не буду его носить. Что не желаю иметь с этим человеком ничего общего.

– Помню. Тогда тебе было лет шестнадцать.

– Ты сказал: «Сохрани его. Это имя принадлежит тебе так же, как и ему. Сохрани его и сделай что-нибудь достойное. Тогда оно перестанет принадлежать ему и целиком перейдет к тебе. Начни прямо сейчас». Но ты не сказал, что именно я должен сделать, верно?

Соммерсет негромко хмыкнул и покачал головой:

– Этого не требовалось. Ты уже знал.

– Надеюсь, что ты был прав. А сейчас я должен вернуться и самостоятельно найти то, что она мне оставила. Должен понять, сумел ли я воспользоваться ее наследством, или это мне только предстоит. И должен сделать это немедленно.

– Трудно спорить с самим собой.

– Но мне не хочется бросать тебя на произвол судьбы.

Соммерсет насмешливо фыркнул:

– Как-нибудь справлюсь. Несмотря на эту женщину, которую ты навязал мне.

– Присмотри за моим копом, пока меня не будет, ладно?

– Ладно.

– Вот и хорошо. – Рорк поднялся. – Если что-то понадобится… ты сможешь разыскать меня.

Соммерсет наконец улыбнулся:

– Я всегда мог разыскать тебя.

Ева отчитывалась перед майором Уитни стоя – в кабинете начальника она предпочитала соблюдать все формальности. Ева уважала таких копов. Уважала за тревожные и властные морщины, бороздившие круглое черное лицо. Переход на административную работу не заставил майора смягчиться. Наоборот, добавил властности.

– Средства массовой информации не дают нам житья, – сказал Уитни, когда Ева умолкла. – Разберитесь с ними.

– Есть, сэр.

– Кое-кто жалуется, что Семьдесят пятый канал и, в частности, Надин Ферст получает от следствия эксклюзивную информацию.

– Семьдесят пятый канал и Надин Ферст действительно получают эксклюзивную информацию, потому что убийца посылал сообщения непосредственно мисс Ферст на Семьдесят пятый канал. И она, и станция сотрудничают со мной и моей бригадой. Поскольку сообщения были адресованы лично мисс Ферст, я не имела права запретить Семьдесят пятому каналу передать в эфир их содержание. Однако Надин согласилась делиться со мной всеми полученными сведениями. Quid pro quo[7], я согласилась делиться с ними сведениями, которые можно передать в эфир.

Уитни одобрительно кивнул:

– Если так, то наша совесть чиста.

– Да, сэр. Я считаю, что поступила правильно.

– Тем не менее, придется устроить пресс-конференцию. Когда имеешь дело со средствами массовой информации, лучше подстраховаться. Я просмотрю ваши отчеты и решу, что мы можем им сообщить. – Уитни откинулся на спинку кресла. – А пока вам нужно найти связь между жертвами.

– Да, сэр. Я хотела бы внедрить в клуб своего человека. А лучше двоих. Бакстера и Трухарта. Трухарт достаточно молод, чтобы сойти за студента. Но мне бы хотелось, чтобы Бакстер тоже был рядом: у Трухарта маловато опыта. А Макнаб мог бы пошататься по университетам. Он уже был в клубе, показывал свой значок, и для роли подсадной утки не годится.

– Поступайте так, как считаете нужным.

– Сэр, я начала с «Портографии». Проверила список помощников Хастингса. Часть фамилий вымышлена. Некоторые просто берут себе звучные псевдонимы. Но тот, кто был на свадьбе, где присутствовала Рэйчел Хоуард, солгал намеренно. Я хочу потянуть эту ниточку. Кроме того, я хочу проанализировать фотографии, сделанные убийцей, определить стиль его работы и аппаратуру, с помощью которой они были сделаны. У меня много ниточек, которые можно подергать, но для этого придется на время рассредоточить бригаду.

– Что угодно, лишь бы скорее закрыть это дело. Держите меня в курсе.

– Есть, сэр. – Она шагнула к двери, но остановилась. – Майор, еще минутку… Месяц назад я просила включить сержанта Пибоди в список тех, кому предстоит экзамен на чин детектива.

– Вы считаете, что она готова к этому?

– Она прослужила под моим началом восемнадцать месяцев. Самостоятельно раскрыла одно гиблое дело. Провела на месте преступления больше времени, чем любой из тех, кто сидит в предбаннике. Майор, она хороший коп и заслуживает того, чтобы ей дали шанс.

– Ваша рекомендация многого стоит, лейтенант.

– Спасибо.

– Пусть начинает готовиться. Насколько я помню, этот экзамен – не прогулка по пляжу.

– Никак нет, сэр. – На этот раз Ева улыбнулась. – Скорее пробежка по минному полю. Она подготовится.

Ева спустилась в комнату для совещаний, села на край стола и начала изучать доску с фотографиями. Рэйчел Хоуард на рабочем месте – веселая, улыбающаяся, довольная жизнью. Место работы, типичное для большинства студентов: круглосуточный магазин, работающий семь дней в неделю. Хотела стать учителем. Занималась упорно, имела множество друзей, выросла в дружной семье среднего класса.

Снимок в метро. Едет домой или, наоборот, в университет. Уверенная в себе, хорошенькая. Полная сил.

Снимок на свадьбе. Принаряженная. Волосы более пышные, губы более темные, ресницы более длинные. Широкая улыбка, отличающая ее от остальных. «Такую девушку нельзя не заметить, – подумала Ева. – Сидит в такой красивой, такой непринужденной позе и смотрит куда-то вдаль».

Кенби Суду. Экзотичный, ослепительно красивый. Место работы тоже типично для студентов театральных школ. Капельдинер. Хотел стать танцовщиком, упорно работал, легко заводил друзей, имел крепкую семью из высшего класса. Вот он стоит у Джульярда – либо собирается войти, либо только что вышел. Весело улыбается друзьям. А вот официальная проба. Серьезный, напряженный, и все же в нем виден свет. Ожидание, надежда, энергия.

Странно, но от посмертного портрета впечатление то же самое. Танцевальная поза, словно он все еще может двигаться. И свет, сияющий вокруг, как нимб.

«Жертва должна быть невинной, юной, хорошо сложенной, чистой, – думала Ева. – Жертвы имели еще одну общую черту: никаких наркотиков, никаких тяжелых болезней. Острый ум и здоровое молодое тело».

Она повернулась к компьютеру и начала поиск фотостудий и фотомагазинов, в название которых входило слово «свет». Таких оказалось четыре. Она отметила их, а потом приступила к поиску книг по фотоделу, в названиях которых фигурировало то же слово. Ева была убеждена, что в свое время убийца был студентом.

Книг оказалось несколько. Ева хотела распечатать названия, но одно из них привлекло ее внимание.

Доктор Лиэнн Браунинг. «Образы света и тьмы».

– О'кей, – пробормотала Ева. – Придется еще раз зайти в университет.

Дверь комнаты открылась, и Ева, не оборачиваясь, сказала:

– Пибоди, перекачай для меня текст книги по фотоделу «Образы света и тьмы», автор – Лиэнн Браунинг. Только используй дополнительный компьютер. Этот занят.

– Есть, лейтенант. А как вы узнали, что это я?

– Так ходишь только ты одна… Заодно узнай, продается ли еще эта книга.

– О'кей, но что вы имели в виду? Как именно я хожу?

– Быстрым маршем в полицейских ботинках. Берись за работу.

Поднимать взгляд Еве не требовалось; она и так знала, что Пибоди хмуро уставилась на свои ботинки. Тем временем на экране появился перечень книг, статей и опубликованных фотографий, сделанных доктором Браунинг.

Сулу не учился в университете, но жил всего в нескольких кварталах от квартиры Браунинг и Брайтстар. Может быть, между ними существовала какая-то связь?

– Лейтенант, есть и электронный, и печатный вариант.

– Закажи оба. Пока они будут выгружаться, узнай расписание экзаменов на чин детектива. Тебя включили в список.

– Да, но сначала я должна дождаться окончания поиска… – Пибоди вдруг осеклась. – Мне предстоит экзамен на чин детектива? – дрогнувшим голосом спросила она.

Ева повернулась в кресле и вытянула ноги. У ее помощницы побелели губы. «Вот и отлично, – подумала Ева. – Хорошему копу нелегко решиться на такой шаг».

– Тебя включили в список, но выбирай сама. Если хочешь оставаться сержантом – дело твое.

– Я хочу стать детективом.

– О'кей. Тогда сдавай экзамен.

– Вы думаете, я готова?

– А как по-твоему?

– Хотелось бы надеяться…

– Тогда готовься и сдавай экзамен.

Щеки Пибоди вновь порозовели.

– Вы говорили обо мне с майором?

– Ты работаешь под моим началом. Если я считаю, что ты работаешь хорошо, то должна ходатайствовать о твоем повышении. А работаешь ты хорошо.

– Спасибо.

– Продолжай в том же духе и выполняй мои указания. Я привлекла к этому делу Бакстера и Трухарта.

Выходя из кабинета, Ева спиной почувствовала, что Пибоди улыбается.