Посольство

Глава 26

Шорох. Что-то едва прошелестело, разбудив Неда Френча четвертого июля. Снова шорох, как дурное предзнаменование.

Он уснул, обняв Джейн. После минут упоительной близости он с трудом разместился на ее узкой кровати – едва ли даже полуторной; настоящая кровать одинокой библиотекарши. Его голова касалась ее маленькой груди; ее ноги обвили его, как две лианы.

Снова шорох.

Он приподнялся на локте, уже совсем проснувшийся. Во рту было сухо. Наконец он понял, что его разбудили старые электрические часы, в которых каждую минуту переворачивался тонкий металлический прямоугольник с цифрой. Только что на часах было 04.02, но на глазах Неда пластинка перевернулась, чуть щелкнув: 04.03.

Итак, решающий день начался.

Он освободился из ее объятий так осторожно, что она не проснулась. Прошлой ночью они выпили много виски. Во всяком случае, много для Джейн. И долго занимались любовью. А он так и не позвонил Лаверн.

04.04. Легкий шорох, как далекое кукование кукушки, казалось, отсчитывал оставшиеся ему годы жизни. Смотри, как уходит твоя жизнь с шорохом осенних листьев. Смотри, как замки рассыпаются, а твои тело и мозг дряхлеют. 04.05.

Раздетый, он на цыпочках спустился в ее кухоньку позади гостиной. Как и кровать, весь ее дом не предназначался для жизни вдвоем. Он налил воды в электрический чайник, включил его в розетку и начал искать растворимый кофе. К тому времени, когда он нашел его, вода уже кипела.

Он чувствовал беспокойство, почти смятение. Неужели он оттолкнул всех, в ком нуждался, да еще в придачу и тех, кто не был ему нужен? Кофе был таким горячим, что он обжег язык. Язык принес тебе те неприятности, от которых ты сейчас пытаешься избавиться.

Решающий день. Но разве бывает командир адъютанта? Надо разбудить Шамуна. Они, конечно, уже не друзья. Надо разбудить этого сукина сына, тройного предателя. Он позвонил Шамуну домой. Через двадцать гудков он повесил трубку, снова позвонил и повесил трубку через десять гудков. О'кей. Ну, Шамун – накануне сражения где-то трахается.

Оглядев комнату, Нед увидел, что она завалена его разбросанной одеждой. Лежало и сброшенное Джейн ее темно-зеленое бархатное платье. У Джейн под ним ничего не было. И правильно. Так проще.

Итак, вечного постороннего не было дома в четыре утра. Вот она проблема посторонних – они ведут себя иначе, чем свои. Есть и еще один посторонний – Амброз Эверетт Бернсайд-третий, – притом настолько, что казался инопланетянином.

Взяв телефонный справочник, он обнаружил, что номера Бернсайда там нет, видно, такие номера не печатают.[81] Мало ли кто захочет позвонить?

Между тем Нед одевался. Он всунул ноги в свои черные туфли и завязал галстук, глядя в маленькое зеркальце.

– Куда спешить? Все еще закрыто, – тихо пробормотал он себе под нос. А потом вспомнил.

Странное ощущение испытываешь, когда бредешь по тихим улицам утреннего Лондона. Ни машин, ни такси, ни грузовиков, ни пешеходов. На светофорах переключаются цвета, а транспорта нет как нет. Он дошел до Гайд-парк-Корнер около четырех пятнадцати и увидел несколько такси, несущихся по кругу с сумасшедшей скоростью. На Гросвенор-сквер он был в четыре тридцать. Ночью канцелярия заметно изменила свой вид, напоминая теперь груду камней, золотящихся при свете уличных фонарей. Охранники в канцелярии долго изучали его пропуск перед тем, как впустить.

Я же не побрился, вспомнил Нед. Это всегда делает тебя подозрительным, вызывая у охранников ассоциации с террористами, анархистами и всеми, кто ест хлеб из муки грубого помола и пьет не пастеризованное молоко. Не побрейся еще один день, и тебя пристрелят на месте.

Он отпер дверь своего кабинета и увидел записку, прикрепленную к телефону. Господи, подумал он, я же должен был оставить записку Джейн! Что за кретин! Свинья! Он развернул записку:

Шамун закончил, как обычно, без подписи. Только номер телефона больницы. Нед набрал номер. Долго никто не подходил. Наконец трубку подняла женщина.

– Нет, – ответила она, – вам лучше спросить об этом полицию, сэр.

– А есть поблизости полицейский?

– Извините, сэр, – сказала женщина, обращаясь к тому, кто был рядом с ней. – Тут джентльмен интересуется…

– Кто это? – спросил мужской голос.

– Полковник Эдвард Дж. Френч, армия США. А с кем я разговариваю?

– Я все думал, когда вы позвоните, – сказал ему Паркинс. – Откуда вы узнали?

– Узнал? Что?

– О! – Паркинс помолчал. – Полковник, вы знаете мост через Темзу у Хинли?

– Не очень. А что случилось?

– Серый «форд-фиеста» врезался в стальную конструкцию моста. Это случилось между десятью и десятью тридцатью вчера ночью. Никто не видел аварии. В это время, вы же понимаете, все добирают свое в пабах.

– А водитель? Что с водителем?

– Водителя нет. Считаем, что выбросило прямо в реку.

– Чушь! – взорвался Нед. – Шамун лучший водитель из всех, кого я знаю!

Паркинс снова помолчал.

– На автомашине вмятины и царапины, появившиеся не из-за этой аварии.

– А вы что там делаете?

– Помогаю другу. Вы могли бы подъехать?

– Я без машины.

– Скажите, где вы находитесь, и за вами через десять минут заедут.

Посторонние и свои. Жестокая игра.

Поле, на котором шла игра, было обширной территорией, застроенной старыми и новыми зданиями. Больничная территория включала отдельные строения из красного кирпича и бетонных панелей, а между ними располагались стоянки, возле которых зеленела трава и росли деревья. Как огромная шахматная доска с маленькими фигурками. Отделение несчастных случаев помещалось в современном двухэтажном здании; с воздуха оно казалось буквой «Н» с еще одной ножкой.

Нед посмотрел на Паркинса и высокого мужчину с редкими рыжими волосами и усыпанным веснушками лицом. Оба сидели недалеко от входа за письменным столом, специально выделенным для них. Они разговаривали тихо, как посвященные, не желавшие, чтобы с ними играл кто-то еще.

Очевидно, как раз у этого входа и произошла перестрелка. Большое пятно крови впиталось в бежевое ковровое покрытие недалеко от стола. Дальше по холлу под падающим сверху светом тоже была видна кровь. Мозг и внутренности размазались по стенам и ковру, словно их бросили, как игральные кости.

Вход был огорожен невысокими стальными прутьями на подставках, между ними были натянуты оранжевые пластиковые ленты. Яркие полосы лент окружали места, где погибли люди, и не давали праздным посетителям ступить на них.

Хотя здесь не могло быть праздных посетителей. Неду хотелось побыстрее взглянуть на место, где произошла эта… так называемая авария.

– Извините меня, джентльмены.

Рыжеволосый поднял голову.

– Да?

– Когда я смог бы взглянуть на машину моего заместителя?

– Через полчаса.

– Можно поговорить с немцем?

Рыжеволосый недовольно нахмурился.

– А для чего? – сказал он с шотландским акцентом.

– Я говорю по-немецки. Если он в сознании…

Шотландец взглянул на Паркинса.

– Чтобы убить время?

Паркинс кивнул.

– А почему бы и нет?

– Хорошо, – согласился шотландец. Он ткнул большим пальцем через плечо. – Там, в интенсивной терапии.

Светает, подумал Берт. Он только что открыл глаза и увидел, где находится. Он все вспомнил. Чистая больница. Чистые бинты. Чистые доброжелательные медсестры. Покой. Безмятежность.

Как в могиле. В лесу, где много голубых цветов. Два мальчика, один из них из Штутгарта, где…

Кто этот мужчина?

Мужчина сел рядом. Знакомое лицо. Пришел пытать Берта. Откуда он знает это лицо?

– Доброе утро, как дела? – спросил мужчина.

– Вы мой друг? – наконец Берт мог говорить по-немецки. – Вы пришли мне помочь? Или вы один из них – мучитель, предатель, убийца? Я больше не выдержу пыток. Я выбрал трудный путь в жизни. Я не жду, что со мной будут обращаться лучше, чем я стал бы обращаться с моими врагами. Но есть предел выносливости.

Он внезапно перестал говорить, и Нед увидел, как от жалости к себе одна-единственная слеза скатилась по его щеке.

Только одна. Господи, да какая же в нем внутренняя сила!

– Я не враг, – сказал ему Нед по-немецки. – Быть может, я смог бы помочь тебе. Я пришел сюда не для того, чтобы причинить тебе новые страдания. Нужны месяцы, чтобы ты выздоровел. Но серьезных переломов нет, и заражения крови тоже, к счастью, нет.

Незабинтованным было только лицо Берта. Несколько зубов выбили. И все же он говорил и жил. Из-за того, что ему повезло, и благодаря фантастической стойкости.

– Ты счастливчик, Берт.

– Да, – согласился тот с готовностью. – Но вы и не подозреваете, на что способны эти предатели. А все потому, что у меня не было связи с народом. Вы понимаете. Вы умный человек и немец. Мне кажется, я знаю вас по прежней жизни, да? Поэтому вы поймете, что идеология может дать повод для измены.

– Они предали тебя, твои товарищи?

– Хефте. А за что? Вы умный человек, вы понимаете, что, когда весь мир у вас в руках, когда будущее человечества зависит от тебя, нет цены, за которую можно предать свое дело.

– Он предал тебя за деньги. Эта история стара, как мир, Берт. – Нед налил немного воды из графина в бумажный стакан и поднес к губам парня. Тот жадно глотнул, закашлялся, снова глотнул. – И кому тебя продали? Наемникам. Правильно?

– Я знал, что вы умный человек. Да, наемникам. Мы были так близки к победе. К победе во всех отношениях: и в пропаганде, и в финансах… – Он снова закашлялся.

– Эти наемники осквернили твои идеалы, – сказал ему Нед, подбираясь наконец к тому вопросу, который хотел задать. – А чем их планы лучше твоих?

– Понятия не имею. Они набросились на меня в темноте. Они… – От возбуждения он, видимо, пошевелился слишком резко. Боль перекосила его лицо. Единственной незабинтованной рукой он показал на низ живота. – Они искромсали меня там. Как бычка.

– Не может быть!

– И за это я тоже должен благодарить Хефте. Он сделал это собственным ножом.

– Врачи говорят, что ты поправишься. У тебя будут дети, Берт. Ты веришь мне?

На лице парня появилось странное выражение. Он смотрел на Неда, все еще пытаясь сосредоточиться, но взгляд его блуждал где-то далеко.

– Дети поджаривали хлеб, – сказал он. – Они клали «мюнстер» на хлеб. Тоненькие кусочки. И «мюнстер» исчезал. Никто не знал, что «мюнстер» все еще там. Это был их секрет. Только дети знали его.

– Ты хочешь иметь детей?

– В моей жизни нет места детям. – На ресницах Берта заблестела вторая слеза. Она медленно скатилась по щеке. – Вы понимаете? Когда я отсюда выберусь, мне предстоит много работы… Моей работы. Вы немец?

– Я говорю по-немецки.

– Но с американским акцентом. – Берт прикрыл рукой пах, словно ожидая удара. – Похороните меня рядом с голубыми цветами. – Он скорчился. Боль от неосторожного движения заставила его застонать. Он потерял сознание.

Нед долго смотрел на него. Он потрогал горячий лоб Берта и пошел искать медсестру.

Пожалуй, игра посторонних еще более жестокая, чем игра своих.

В воскресенье вся Темза покрыта снующими лодками. К шести утра несколько ранних пташек, направлявшихся вверх по течению, подплыли к шлюзу у Темпла, ниже Хинли.

Они и нашли Шамуна.

Ночью его тело плыло вниз по реке среди островков и тростника. Оно зацепилось за верхний створ шлюза. Через шлюз ночью никто не проходил. Когда лодки прошли створ, около одной из них, восемнадцатифутовой моторки под названием «Унда Овадрафт», показалось бледно-голубое, в синяках и ссадинах, лицо Шамуна. Его увидела жена хозяина лодки. Ее крик остановил всех.

К дому шлюзового мастера в Темпле, где был телефон, можно было подъехать на машине только у близлежащей фермы. Поэтому Паркинс взял полицейский катер в Хинли. Он и Нед Френч стояли на корме длинной, с низкой осадкой лодки, прокладывавшей себе дорогу вниз по течению среди хлынувшего потока частных лодок. Шлюз в Темпле закрыли на время расследования, поэтому лодки все прибывали.

– Мы пропустили что-то интересное? – крикнул кто-то с одной из лодок.

– До черта, паршивый осел, – пробурчал тихо Паркинс, тогда как на лице у него застыла успокаивающая улыбка.

Нед молчал. Траурные стереотипы не приходили в голову. Он смотрел, как терпеливо ждали маленькие лодки и большие яхты, пока мимо шел полицейский катер. Полицейский констебль, стоявший на носу, посылал окружающим сдержанные проклятья.

– И вы зовете себя мореплавателями, – ухмыльнулся, глядя на них, Нед. – Только забиваете реки Англии своими посудинами.

– Мы нация мореплавателей, – сказал Паркинс, повернувшись к Френчу и слегка поморщившись. – Все в порядке, полковник?

– Великолепно, – ответил Нед. – Еще далеко?

– Уже совсем рядом, если только эти тупицы нас пропустят.

Нед сомневался, что все сохранится в полном порядке под охраной одного полицейского констебля. Он полагал, что Шамуна уже выловили из воды и положили в каком-то тихом уголке, накрыв простыней. Тогда процедура опознания была бы точно такой же, как когда-то во Вьетнаме: откинули покрывало, взглянул в мертвое лицо, кивнул, лицо снова закрыли. Вошел и вышел. Ударил и убежал.

Но здесь все было по-другому. Тело Шамуна все еще покачивалось на воде среди речного мусора, собирающегося за ночь у закрытого шлюза: это пена от моющих средств, желтоватая и неприятная на вид, апельсиновые корки, окурки, перья лебедей, использованные презервативы. И среди всего этого капитан Морис Шамун. Лицом вверх, широко открытые глаза смотрят на начальника. Утро прекрасного солнечного дня.

Нед свесился с борта, чтобы подсунуть руки под плечи Шамуна. Тело было ледяным, негнущимся, скользким. Огромная плотина поблизости издавала непрерывный шипящий гул.

– Помогите ему, – приказал Паркинс констеблю из Хинли, молодому и не слишком крепкому парню.

Полицейский ухватил тело Шамуна за ноги, и вместе с Недом они с трудом втащили его на катер. При этом Нед почти обнял тело и прижал его к груди, чтобы оно снова не упало в воду. Где-то рядом рвало от отвращения ребенка или женщину.

Они положили тело на деревянное дно катера. Вода, падающая с плотины, продолжала шуметь. Шамун смотрел прямо в глаза Неду. Соприкосновение было близким и ледяным, как нутро холодильника.

Нед почувствовал, что у него подгибаются колени. Он так тяжело плюхнулся на скамью у борта, что катер качнуло и он зачерпнул грязь из Темзы. По воде заскользил к ним любопытный лебедь, но потом шарахнулся в сторону и поплыл прочь.

– Да, – сказал Нед еле слышно Паркинсу. – Это капитан Шамун.

– Я так и думал. Бедняга!

Во вскрытии не было необходимости. Шамун не утонул. По пути в Хинли, где их ждала «скорая помощь», они поняли, что убили его большим гаечным ключом, след от которого походил на рану, полученную в автокатастрофе.

Нед решил, что это ключ из фургона фирмы по обслуживанию торжеств, но не сказал об этом Паркинсу, хотя тот, вероятно, пришел к такому же заключению. Нед чувствовал себя очень одиноко, пока катер, неся свой траурный груз, медленно полз вверх мимо заглушивших двигатели лодок. Мало-помалу движение лодок возобновлялось.

Ему казалось, что ранили его, что это он был за рулем серо-коричневой машины. Именно он возвращался в Лондон с эффектной информацией, именно его машину столкнули с дороги и именно его отделали так профессионально, но в такой спешке, что даже не позаботились как следует замаскировать убийство.

Нед знал, что Паркинс хотел бы поговорить об этом, но у него самого желания разговаривать не было. Ударить и удрать. Причина и следствие. Сегодня он видел еще одни застывшие глаза. Они не были такими, как у Викофа, но ведь и мясник был другой. Мясо доходит до кухни, когда над ним уже поработал мясник.

– Правильно? – спросил он, ни к кому не обращаясь.

Паркинс выждал немного, кашлянул.

– Я полагаю, – начал он чуть торжественно, потому что говорил о человеке, которого он почти не знал, – вы сообщите его семье?

– Да.

– И конечно, можно не говорить, что означает это происшествие для вашего сегодняшнего приема?

– Можно.

– Я бы его отменил. Развернул бы гостей и отправил их по домам. – Пауза. – Он был хорошим парнем? Я его мало знал.

Нед кивнул.

– Да, я хочу сказать… – Он сделал неопределенный жест рукой. – Мы иногда расходились во взглядах. – Он умолк и начал покачивать головой из стороны в сторону.

– Если это может утешить вас, полковник, я обещаю, что мы найдем сволочей, которые сделали это.

– Да.

– И они за это заплатят.

– Да? – Лицо Неда ничего не выражало. – В этом я надеюсь на один-два шага опередить вас.

Машина Спецотдела без опознавательных знаков быстро неслась по дороге М4 в Лондон. По почти пустым автотрассам она проскочила Слау и Хитроу. Сзади в черном «ровере» сидел Нед; он только что закрыл глаза. Нед испытывал беспредельное одиночество, хотя рядом были водитель, охранник и Паркинс, делавший пометки в маленьком, прошитом спиралью блокноте.

Я один, сказал он себе. Командир, идущий в бой без адъютанта. Все планы лежали в сейфе Шамуна. Именно Шамун продумал всю операцию, договорился о прикрытии с вертолетов, о снайперах, о группе электронного поиска…

Нед едва не застонал, но вовремя удержался. Пусть Паркинс думает, что он спит. Он проспал этой ночью меньше четырех часов, но дело было не в этом. Он потерял Шамуна слишком внезапно.

До того, как такое случается в фильме, размышлял Нед, что-то непременно на это намекает. Последний разговор с Шамуном должен был тоже что-то подсказать ему.

Но сколько Нед ни пытался, он вспоминал только чувства отвращения и гнева. Сознание предательства затмило в нем все остальное, так что к сценарию нельзя было уже прибавить ничего, вроде тоскливого взгляда Шамуна или фразы: «Дорогой босс, я искуплю вину кровью». Во время разговора лицо выражало то же отвращение и злость, что и лицо Неда. Возможно, отвращение к себе за то, что плясал под дудку Моссад.

Но что об этом вспоминать, подумал Нед. Если бы не Моссад, Шамун никогда бы не пошел в американскую армию, никогда не встретился с ним. Он вырвался из отупляющей скуки коврового бизнеса и из самого города Сэндаски, узнав, что он – еврей. Совсем не посторонний. Нед криво усмехнулся, подумав, как изменилась жизнь «элегантного постороннего» от сознания, что он все же принадлежит к какой-то общности. Ну и что это ему принесло, кроме горя?

– С вами все в порядке, полковник? – спросил Паркинс тихо, чтобы не было слышно сидевшим впереди.

– Просто немного устал. И Шамуна жаль.

– Вы лишились правой руки.

– Ничего, справлюсь, – заверил его Нед, открыв глаза и увидев, что Паркинс пристально смотрит на него.

– Есть замена? – поинтересовался офицер Спецотдела.

– Шамун был очень методичен. Он оставил подробный план операции.

– Как это говорят янки? – спросил Паркинс. – Не изображайте себя героем? Так?

– Между прочим, это любил повторять Шамун.

– Простите. Не думаю, что вы согласитесь, но все же рискну предложить вам заместителя из моих людей.

– Конечно, не соглашусь.

– Подумайте!

– Нет, Паркинс. Может, мы и кажемся слабоватыми для исполинов, но все же сможем защитить наше посольство. – Он похлопал водителя по плечу. – Здесь налево, пожалуйста.

Тяжелый «ровер» свернул налево – туда, где жили Френчи.

– Четвертый дом слева, с черной дверью, – сказал Нед.

Машина остановилась.

– Есть еще время поспать? – полюбопытствовал Паркинс.

– Нет. Душ, побриться, сменить одежду, выпить кофе.

– Ну, тогда пока. Возьмите. – Паркинс дал ему карточку с двумя телефонными номерами. – Весь день меня можно найти по одному из них.

Нед взглянул на его лицо, похожее на Панча. Загибающийся книзу нос все никак не мог достать до выступающего вперед подбородка.

– Спасибо, Питер.

Он вышел из машины. Поднимаясь по ступенькам к своей двери, Нед сообразил, что никогда прежде не называл старика иначе как «мистер Паркинс».

Холодный душ освежил его. Он знал, что Лаверн в постели и притворяется, что спит.

Он был уверен, что она стояла у окна, когда полицейский «ровер» высадил его. Кроме первых лет работы в военной разведке, когда он частенько отсутствовал, эта ночь за долгие годы была первой не проведенной в постели с Лаверн. И по печальной иронии судьбы он именно в эту ночь имел стопроцентное алиби.

Побрившись, он зашел в спальню. Маленькие часы на тумбочке у кровати показывали 7.32. Это была современная модель, с красными светящимися цифрами. Никакого шелеста, напоминавшего о скоротечности жизни, как у часов Джейн.

Бедняга Шамун! Машину сбросили с дороги, его убили. Почти и не пытались изобразить аварию. Будто им безразлично было, догадаются, что это убийство, или нет. И все же, когда убивают шпиона, пресса хочет получить достоверную версию. Авария вполне подходит для этого.

Нед решил, что сегодня в первой половине дня, по крайней мере, до прибытия гостей, ему надо быть в парадной форме. Вид человека в форме действует успокаивающе, да и солдатами будет проще командовать. Около часа дня он переоденется в темно-серый костюм, который он аккуратно уложил в атташе-кейс.

Комната была слабо освещена, но он заметил, что Лаверн тоже собирает вещи. В углу стояли открытыми два больших чемодана, наполовину заполненных ее летней одеждой. Казалось, она забрала все свои вещи, уложив даже свой знаменитый набор из двух «уэбли». Нед не был уверен, что ей удастся пройти осмотр в аэропорту.

Это был коллекционный набор. «Уэбли» выпустила всего сто пар этих облегченных плоских пистолетов калибра 0.32 для американских диверсантов, которых забрасывали в тыл врага во время Второй мировой войны. Они отличались тем преимуществом, что их можно было легко спрятать на теле. Набор подарил дочери к свадьбе генерал Криковский. Прекрасный подарок девушке, отправляющейся в свадебное путешествие!

Он знал, что для вывоза оружия из Англии нужно письменное разрешение. Нед повернулся к кровати и увидел, что Лаверн сидит и наблюдает за ним.

– Доброе утро, Восс.

– Еще одна короткая передышка? – спросила она. Глаза воспаленные, будто она не спала всю ночь. – Принял душ, побрился и ушел?

– Восс! Этой ночью убили Шамуна.

Ее светлые глаза расширились.

– Господи! Кто?

– Думаю, что знаю. Я даже видел этого человека. Меня предупредили насчет него, но источник был ненадежным.

– Кто тебя предупредил?

– КГБ.

– Потому ты и допустил это убийство? – Она широко раскрыла рот, словно собираясь закричать, но тут же сжала губы. За двадцать лет он не рассказывал ей ничего подобного. Это было категорически запрещено. Смерть Шамуна здорово выбила его из колеи.

– Слушай, мне придется весь день работать без Шамуна. Ты сможешь добраться в Уинфилд сама?

– Конечно.

– Сотрудники посольства должны быть там между десятью тридцатью и одиннадцатью, но это не относится к их женам. Так что смотри сама, как тебе удобней. Гостей ожидаем к часу.

– Хорошо. Нед?

– Что? – Он уже выходил из комнаты. А ведь она права, я с ней общаюсь по принципу «ударил и убежал». Нед остановился и обернулся к ней. – Да? – спросил он.

– Не забудь позвонить его родителям.

– Я пошлю телеграмму. И позвоню позже, после приема.

– Да, так будет лучше. А что ты им скажешь?

– Погиб при исполнении служебных обязанностей. Пожертвовал собой… Я не знаю.

– Но такое можно оправдать, только когда воюют, – сказала она.

– Тебе было бы намного проще, если бы мы воевали.

– Так почему же ты не признаешь, что так оно и есть, черт побери!

– Потому что войны нет, Восс. Единственная надежда – помнить об этом. Самая большая опасность в том, что безмозглые патриоты могут не выдержать нажима и потребовать снарядов.

Она вскочила с кровати и встала посредине комнаты в позицию борца, слегка расставив ноги.

– А если предположить, что это случится, Нед? – спросила она. – Что ты тогда будешь делать? Отправишься к своим приятелям из КГБ?

– Если это произойдет, – сказал он, притворяясь спокойным, – если политики все же вовлекут нас в войну, я умру рядом со всеми остальными. Не глупи, Восс. Ты начинаешь вести себя, как твой отец, а ведь ты к нему еще не приехала. Для чего тебе в Штатах нужны «уэбли»?

– Если ты об этом спрашиваешь, значит, все равно не поймешь ответа, – сказала она ему насмешливо. – Улицы там переполнены преступниками. – Воры, насильники, террористы, саботажники, беглые преступники и всякий другой мусор. И ты еще спрашиваешь, зачем мне там нужно оружие?

– Но здесь-то ты не ходишь вооруженная, как все эти бездельники-недоучки.

– О… заткнись.

– У тебя есть документы и разрешение на провоз «уэбли»?

– Конечно. – Они стояли друг против друга, как каратисты, пытаясь предугадать следующий ход. Наконец Лаверн немного успокоилась и провела рукой по своим прекрасным светлым кудрям. – Нед, – снова спросила она, – что ты скажешь его родителям?

Нед глубоко вздохнул.

– Солгу, – ответил он и вышел.

Без десяти восемь утра в воскресенье четвертого июля небольшой «рено 5-TS» притормозил, въехав на кольцевой внутренний проезд в Риджент-парке. Американский полковник, сидевший за рулем, заметил, что контрольные посты для транспорта, который направлялся в Уинфилд, еще не выставлены.

Американский флаг мирно трепетал на флагштоке за воротами, отчасти скрытый зеленью деревьев. С самого восхода день был яркий и солнечный. Нед притормозил и свернул налево, к главным ворогам. Его тут же остановили. Это был не пожилой джентльмен, обычно стороживший ворота, а два здоровенных сержанта морской пехоты.

– Когда вы сюда прибыли? – спросил Нед.

– Минуту, сэр, – сказал один из сержантов. Он посмотрел документы Неда и теперь искал его фамилию в длинном списке. – Придется подождать, сэр. Мы были здесь в семь.

Второй сержант безмолвно подал второй, гораздо более короткий список.

– А, вот. В самом начале. – Строгое выражение на лице морского пехотинца сменилось широкой улыбкой. Он вернул Неду пропуск, отдал честь и сделал шаг в сторону.

Медленно двигаясь по дорожке Уинфилда, Нед заметил три телекамеры наблюдения. Они немного повернулись, когда машина свернула налево. Значит, парни из этой службы тоже уже на посту. Скрывшись из поля обзора телекамер, Нед затормозил, выключил двигатель и вышел из машины. Перебегая от дерева к дереву, он пробрался в густые заросли рододендронов и, стараясь не шуметь, направился к дому. Почти тут же двое парней в штатском с пистолетами выросли перед ним.

– Стоять!

– А, это вы, сэр, – добавил второй, проверив пропуск Неда. – Проверка.

– Правильно, продолжайте патрулирование.

– Здорово! – сказал второй парень вслед Неду. – Очень толково, полковник.

Выйдя на солнце, Нед остановился на центральной поляне и медленно обвел взглядом все вокруг. Он увидел нескольких снайперов – они должны замаскироваться позже. Восемь человек разместятся в разных местах наверху здания, хотя крыша и мансарда не очень подходят для этого. По два снайпера будут контролировать каждую сторону здания.

Через дорогу, в пустом здании общежития будут находиться еще несколько снайперов. Должно быть, они еще не появились, а может, есть какие-то проблемы с выходом на крышу.

Над головой ровно в восемь появился легкий вертолет ярко-алого цвета, в который покрашено все, чем владеет ее величество. Вертолет, как стрекоза, прострекотал низко над Уинфилд-Хаузом, подрагивая от неравномерно поднимающихся воздушных потоков.

В дальнем конце территории особняка небольшой пруд соединялся каналом с озером. Для прогулок было еще рано, но Нед увидел несколько крепких молодых людей, которые ходили взад и вперед по парку за оградой Уинфилда. Часть пруда, расположенная на территории особняка, была перегорожена так, чтобы ни лодка, ни пловец не могли туда проникнуть. Тем не менее, двое крепких парней жались как раз возле того места, где легче всего было проникнуть на территорию. Нед надеялся, что они не слишком подозрительны. Он, конечно, заметил их издали.

Нед вошел в дом.

– Здравствуйте, полковник.

Сильный низкий голос, рыкающий, как двигатель грузовика «мерседес». Нед повернулся и увидел очень высокую негритянку, поднявшуюся с кресла, где он ее сначала не заметил.

– Полковник Френч, – сказал он, снова предъявляя документы.

Она рассматривала их, держа на вытянутой руке и плохо справляясь без очков.

– А, знаменитый полковник! Вы хотите видеть миссис Фулмер?

– Да, если она встала.

– О! Она на ногах уже с четырех утра.

– Странное совпадение. Я тоже. Если бы вы…

– Бел, – произнес мужской голос. Нед повернулся и увидел его превосходительство в измятом халате. Волосы посла Фулмера были влажными после утреннего душа. – Бел, мне показалось, что кто-то пытался войти. Это были вы? – спросил он Неда.

– Полковник Френч, сэр. Мы раньше не встречались. Я как раз тот человек, который…

– Который крепко поскандалил с Пандорой, – сказал Фулмер без всякого выражения. – Я много слышал о вас. – Он протянул руку. Она была влажная.

– Говорят, вы охотник, – продолжал Нед светским тоном. – Поскольку вы заметили мое почти бесшумное появление в доме, я полагаю, что вам не нужно так уж много охраны.

– Вообще говоря, – начал Бад Фулмер, но остановился, прислушиваясь к звуку тяжелых шагов снаружи. – Вообще говоря, охотник всегда агрессивен, полковник Френч. Надо быть настороже, когда вторгаешься на чужую территорию. Но сегодня ситуация совсем другая: охотится кто-то другой.

Сержант морской пехоты постучал в одну из стеклянных дверей. Нед открыл.

– Это ваша машина, полковник?

– Да. Извините, я сейчас ее припаркую на стоянке.

– Пожалуйста, а то такие машины, брошенные где попало, действуют нам на нервы. – Он отдал честь и ушел.

Нед заметил: что бы ни сделал Шамун, он, несомненно, привел всех в состояние повышенной бдительности.

– Вы не хотите связываться с морскими пехотинцами, полковник, – сказал посол, стоя у него за спиной.

Нед повернулся.

– К чему это делать?

Большое круглое лицо Бада Фулмера не выражало ничего.

– Это все равно, что связываться с Пандорой, – заметил он.

Они посмотрели друг на друга. Потом Фулмер повернулся.

– Вы меня извините, полковник? Мне надо одеться, – произнес он и ушел.

Человек, называвший себя Фаунсом, был уже одет: чистая белая рубашка с короткими рукавами, белые полотняные брюки и кроссовки, толстый белый шейный платок и белая поварская шапочка, аккуратно сложенная и торчащая из заднего кармана брюк.

Ничего этого он не мог видеть, сидя в полной темноте. Подходящий момент для практических занятий медитацией, не так ли? Он был приверженцем особой медитации, приписываемой паукам, – тайных зловещих комбинаций, в результате которых кого-то всегда съедали живьем.

Сидение в темноте прочищает мозги. Прекрасное средство расслабиться. Он глубоко вздохнул, но воздух был совсем не так свеж, как хотелось бы. Он вздохнул. И чем только не пожертвуешь, чтобы пробиться наверх, к звездам!

Фаунс снова собрался и начал по-паучьи обдумывать предстоящее, словно предвкушая, как он вытянет соки из своей жертвы.

В восемь утра зазвонил городской телефон Ройса Коннела в Коринф-Хаузе. Фишлок, английский дворецкий и эконом, обычно спал у себя дома, но за дополнительную плату был готов расположиться в одной из пустующих спален огромного дома. В таких чрезвычайных обстоятельствах ему полагалось подходить к личному телефону хозяина. Ройс считал это вполне надежной договоренностью, имея в виду те ночи, которые он проводил вне Лондона, поскольку нельзя же спутать густой голос дворецкого с голосом самого Ройса.

– Резиденция мистера Коннела, – ответил Фишлок на двенадцатый звонок.

– Кто это? – подозрительно спросил американец.

– Фишлок.

– Какого черта, кто ты такой, Фишлок? – гаркнул Ларри Рэнд. – Ну-ка, соедини меня с Коннелом.

– Извините, – уклонился дворецкий. – Мистера Коннела в данный момент…

– Чушь. Соединяй.

– Могу я узнать вашу фамилию и телефон, сэр? Мистер Коннел позвонит вам через пятнадцать минут.

– Так уж и через пятнадцать минут? – переспросил Рэнд с издевкой. – Господи! Скажи, что это Рэнд. Он мне срочно нужен! – Он бросил трубку.

Фишлок позвонил по телефону, оставленному ему Коннелом, и терпеливо ждал ответа. Он услышал женский голос, низкий, сонный и очень знакомый. Где он его слышал раньше?

– Чем могу вам помочь? – спросила Джилиан.

Прошло пять минут, прежде чем к телефону подошел сам Коннел. Выслушав Фишлока, он сказал:

– Буду через десять минут. Пожалуйста, приготовьте черный кофе.

Если этот ранний воскресный звонок и разбудил Ройса Коннела, это не было заметно, когда он вышел из такси у своего дома. С точки зрения усталого Фишлока, он выглядел совсем молодым – лет на десять моложе своего возраста – и ходил пружинистым шагом. Боль в спине прошла. Он прошел прямо к письменному столу и начал звонить в разные места. С третьего раза ему удалось соединиться с Рэндом, который редко бывал на месте, даже в воскресенье.

– Ну наконец-то, – заметил ворчливо резидент тоном, к которому вместе с тем нельзя было придраться.

Общаясь с Рэндом многие годы, Ройс так и не уловил, какое животное напоминал этот низенький и более чем активный субъект. Терьера? Овчарку? Нет, на Рэнда они не похожи. В голове Коннела давно созрело сравнение с барсуком, на редкость злобным созданием, которое так и норовит схватить вас за любую приглянувшуюся ему часть тела. То, что Рэнд никогда не хватал Коннела ни за какие места, означало только то, что Ройс был лучше других защищен своими многолетними связями с дипломатами и сотрудниками госдепа.

– Какие проблемы, Рэнд? – спросил Коннел.

– Это больше твои проблемы, чем мои. Ты уже читал утренние сообщения?

Коннел взглянул на часы. Было четверть девятого.

– Не умея читать мысли и не имея пока информации, не знаю, в чем дело. Если можешь что-то сообщить, Рэнд, будь другом – расскажи, пожалуйста.

На другом конце провода наступила тишина: Рэнд прикидывал, не пора ли вцепиться Коннелу в пах. Потом он сказал:

– Ночью что-то произошло. Точно не знаю. Что-то вроде предупредительного удара в восточном Средиземноморье или в районе Ормузского пролива.

– Чей? Наш?

– Похоже, что наш.

– Не знаю, во что тебе обходятся телефонные разговоры, Рэнд, но готов дать четверть доллара, чтобы выдавить из тебя еще какие-нибудь подробности. Что это было? Воздушный налет? Высадка с моря? Ракетный обстрел? Где? Какие-то заявления из Вашингтона были?

– Не злись, Коннел. Я знаю только то, что вроде бы это сделали наши и направлено это могло быть против одной из маленьких нефтяных стран. Не думаю, что от ядерных ударов там поумнеют.

– В утренних газетах что-нибудь есть?

– Нет, но радио с утра передает слухи.

– О чем? О том же самом? – спросил Коннел.

– Волнения. Жертвы среди гражданского населения. Да кто же верит журналистам? Они передают все, что приходит им в голову.

– Откуда же еще можно получить информацию, если не от людей, которых бомбили? – Коннел остановился, недовольный тем, что начал спорить с таким типом, как Рэнд. – Что-нибудь еще есть?

– Что тебе еще надо? Предупреждение из Вашингтона? Странно, что твой любимчик полковник Френч тебя не предупредил. Но его же не найдешь, когда он нужен, верно?

Коннел повесил трубку и потом позвонил пресс-атташе Мэри Константин.

– Разбудил? – извиняющимся тоном спросил он.

– Вы по поводу бомбежки?

– Уже знаете? Что именно? Место?

– Пока неизвестно.

– Звоните знакомым журналистам.

Ройс нашел номер дежурного в госдепе, но он не отвечал – верный признак того, что происходит что-то безобразное. Фишлок подал ему дымящуюся кружку черного кофе. Ройс набрал номер Джилиан.

– Это секретарь мисс Лэм? – спросил он, когда она подняла трубку.

– Сама мисс Лэм в вашем распоряжении.

– Проснулась и уже встала! – воскликнул Коннел. – На Ближнем Востоке какая-то американская акция. Поспрашивай. Если будет что-нибудь, позвони…

– А почему ты решил, что я еще сплю? – прервала она его. – Как только ты отсюда удрал, начались телефонные звонки, Ройс… – Она помолчала. – Это очень плохо.

– Бомбовый удар? – У него что-то сжалось внутри, словно кто-то собрался ударить его.

– Мы еще точно не знаем. Произошло это в Дамаске. Есть жертвы… – Она помолчала. – Все выглядит так, будто удар нанесен изнутри. Бомбы взорваны в густонаселенных районах. Много погибших детей, Ройс.

– Но послушай…

– Мне уже позвонили трое, включая моего продюсера, который интересуется… – Она опять сделала паузу, не зная, стоит ли говорить. – Который спросил, подходит ли нынешний момент для передачи об Америке и ее Дне независимости.

– Джилиан, а почему ты думаешь…

– В Дамаске волнение. Всеобщие антиамериканские настроения. Напали на консульство. Жгут американские флаги. Они…

– Пожалуйста, – прервал он ее. – Будем рассуждать здраво. Он постарался говорить уверенно. – Официальные обвинения есть? Кто-нибудь обвинил США, кроме уличной толпы?

– Разве это необходимо? – спросила она. – Ройс, бомбы на спящий город? Это же… – Она снова сделала паузу. – Это как фирменный знак!

В тишине Ройс долго смотрел в пол, чувствуя себя так, словно удар в живот он все-таки получил. Они были любовниками всего две ночи, но эти ужасные события с новой силой пробудили его опасения насчет близости с ней. Было бы легче, если бы она была американкой? Стала бы она произносить вслух то, о чем и подумать невозможно?

– Извини. – Услышал он ее голос. – Но ты должен знать, как на это смотрит мир. Я на твоей стороне.

Он попытался улыбнуться. Напряжение начало спадать.

– Спасибо, – только и смог он сказать тихо. – Огромное тебе спасибо, моя дорогая. – Тут он впервые улыбнулся. – Правда, правда.

Попрощавшись с ней, он вызвал свою машину, принял душ и, как всегда, подумал о том, что надеть. Он готовился к приему в час дня. Светло-желтый костюм, темно-голубая рубашка, решил он, вязаный галстук… Под стать Дамаску.

Он поморщился и выключил душ. Растираясь полотенцем, он подумал: День независимости будет отмечаться по всему миру – и вдруг убитые дети, в Дамаске. О чем только думают в Вашингтоне?

Зазвонил телефон.

Глава 27

В девять утра четвертого июля два маленьких фургона телевидения появились у северных ворот Уинфилд-Хауза. Незадолго до них туда подъехал «метро», за рулем которого сидела Джилиан Лэм, готовая обольстить своей неотразимой улыбкой старого сторожа у ворот, уже влюбленного в нее.

– Ваши документы, мисс, – строго попросил сержант морской пехоты, протягивая руку.

– О Господи. Боюсь… Я знаю, они где-то здесь. – Джилиан безуспешно рылась в своей сумочке. Она подняла глаза и подарила сержанту улыбку, проникающую в самое сердце. – Но вы, конечно, знаете меня, сержант?

– Я бы с удовольствием с вами познакомился, но сначала предъявите документы.

Эта фраза подействовала на Джилиан совершенно неожиданно, заставив ее покраснеть, хотя от этого ее очарование стало еще сильнее. Наконец она нашла свой пропуск и подала ее сержанту. Тот так внимательно изучал его, что было ясно: он никогда раньше ее не видел.

– Спасибо, мисс Лэм. – Морской пехотинец отметил ее фамилию на листе, в начале которого значился Нед Френч. – А что это за фургоны с вами? У всех там есть пропуска?

– А почему бы вам не спросить их об этом? – ответила она язвительно и въехала на территорию Уинфилда.

В это же самое время к южным воротам, открытым для транспорта специально по случаю сегодняшнего приема, подъехали два больших фургона с теми же буквами TV. Водитель переднего фургона показал документы морскому пехотинцу и спросил:

– Покажете мне хорошее тенистое местечко возле дома?

– Тенистое? А почему тенистое?

– Много оборудования, чувствительного к перегреву. Надо, чтобы оно было в прохладном месте.

– Попробуйте встать вон там. – Морской пехотинец показал рукой направление.

Стоя на террасе Уинфилд-Хауза, Нед наблюдал за перемещениями обеих групп фургонов. Впервые ему пришло в голову, что группа «Лэм на заклание» могла бы поинтересоваться насчет других фургонов. Он было собрался выйти на дорогу, когда миссис Крастейкер, не повышая своего густого голоса, позвала его из большой комнаты:

– Телефон, полковник.

– Нед, это Макс Гривс. Мы начинаем развозить официальные приглашения. Мне не хотелось тебя беспокоить, но Шамуна здесь все еще нет.

– Как вы организовали рассылку?

– Обычный лондонский курьер на мотоцикле. Здесь же у каждого пацана есть мотоцикл. Доставив приглашение и получив расписку, он вернется и возьмет следующее.

– Прекрасно. Есть необходимость кого-нибудь подключить к тебе?

– Пару наших ребят.

– Хорошо. Макс, у меня две просьбы. Посмотри, нет ли у тебя досье на человека по фамилии Фаунс. Потом брось все, чем занимаешься. Заменишь Мо, о'кей?

– Заменить Мо? – Голос фэбээровца чуть не сорвался от неожиданности, но задавать вопросы он не стал. – Буду у тебя через полчаса.

– Не надо… Я сам приеду в канцелярию. Подожди меня.

Нед повесил трубку и, обернувшись, обнаружил, что к высокой и солидной миссис Крастейкер присоединилась бледная, похожая на ребенка крошка.

– Я предпочла бы работать с капитаном Шамуном, – холодно объявила Пандора. – Где он?

– В другом месте, – сказал Нед. – Но вы не беспокойтесь. Когда я вернусь, Мо заменит Макс Гривс, симпатичный малый, вы помните? Он вам понравится.

– Ну это мы еще посмотрим.

В это утро Пандора положила на лицо только часть грима – основу и тени у глаз. Она еще не воспользовалась, хотя Нед не заметил этого, помадой, тушью для ресниц, румянами и карандашом для бровей. Возможно, поэтому у нее был бледный вид и голодное вопросительное выражение лица, как у сиротки Оливера,[82] держащего пустую миску для каши.

– Да нет, вам понравится Макс, – уверил Нед ее, приятно улыбаясь. – Он не принадлежит к разряду коррумпированных военных, которых вы так не любите. Он гражданский, миссис Фулмер. Вы с ним поладите. – Нед направился в сторону террасы.

– Полковник!

Он остановился и медленно повернулся к ней.

– Да, миссис Фулмер?

– Совершенно очевидно, что мы с вами не поладим, – сказала она сурово. – Но сегодня нам это необходимо. Вы можете пообещать мне содействие?

Нед протянул ей руку.

– Даю слово.

Они торжественно пожали друг другу руки, и Неду показалось, что он увидел затаенную радость в глазах миссис Крастейкер до того, как она отвернулась, чтобы спрятать… улыбку? Наверное, непросто нянчить Пандору, подумал Нед, но наверняка это доставляет много веселых минут.

Снаружи случилось именно то, чего он опасался. Один из операторов Джилиан воинственно направился в сторону больших фургонов с надписью TV.

– Какого черта вы тут делаете?

Водитель-негр, переодетый армейский лейтенант, начал было отвечать, но заметил Неда, спешащего на помощь.

– Этот джентльмен все объяснит, – сказал он с сильным акцентом жителя штата Джорджия.

– Пожалуйста, проводите меня к мисс Лэм, – начал Нед. – Они не имеют отношения к английскому телевидению. Я ей все объясню.

– Чертовы янки приехали сюда перехватить нашу работу? – спросил оператор, направляясь с Недом в сторону второй группы фургонов. – Старая история!

– Я все объясню мисс Лэм.

– Объясните что? – спросила Джилиан. – Про эти два фургона? Они что, американские? Что происходит?

Нед отвел ее в сторону к деревьям у флагштока, намереваясь поговорить так, чтобы не слышала съемочная группа.

– Они вам доверяют? – спросил он. – Это ваша обычная группа?

– Да. Но они считают, что у них пытаются перехватить работу.

Нед посмотрел в тигровые глаза; лицо ее обрамляли шелковистые светлые волосы. Это был момент честности, а не очарования.

Не улыбаясь, он сказал ей очень тихо:

– Вы помните троянского коня?

– Что вы сказали?

Он подвинулся к ней так близко, что его губы касались ее уха.

– Эпизод с троянским конем помните?

Она искоса взглянула на него. В тигровых глазах застыло сомнение.

– Это что – шутка, полковник?

– В фургонах вооруженные солдаты. Надеюсь, что они не понадобятся. Вы должны иметь это в виду, а съемочной группе расскажите то, во что они поверят.

В ее взгляде теперь читался страх.

– Они будут заперты там целый день? Вот как вы обращаетесь со своими солдатами!

– Это необходимо. По крайней мере, мы так считаем.

– Ройс об этом знает?

– Нет. Кроме вас, об этом не знает никто.

Она с сомнением перевела взгляд с него на свою команду, издали наблюдавшую за ними, а потом на фургоны, с которыми они повздорили. Джилиан плотно сжала губы, но, тем не менее, выглядела великолепно.

– Вы можете убрать их подальше от глаз.

– Надо, чтобы они были вблизи от дома. А это что такое? – Еще два фургона медленно въезжали на территорию от главных ворот. На их боках было написано «Ходгкинс и дочь. Традиционные обеды».

– Стой! – крикнул Нед, побежав к первому фургону. Он остановил машину и потребовал, чтобы двое сидящих спереди вышли из нее.

– Документы, пожалуйста.

– Да мы только что их показали.

– Покажите снова.

Фургоны были набиты продуктами, тяжелым оборудованием для кухни и обслуживания гостей. Четыре человека на глазах у Неда выгрузили все, что находилось в фургонах. Они расставили невероятное количество тарелок, подносов, стаканов и бокалов, спиртовок, очагов для подогревания пищи и даже четыре туалетные кабины с надписями «Для мужчин» и «Для женщин». Нед открыл и проверил внутри каждую кабину.

Гарри Ортега, шедший мимо, увидел, как он выходит из кабины для женщин, и с издевкой спросил:

– Кто-нибудь стащил кучу дерьма, полковник?

– Очень смешно, Гарри. Я на некоторое время уеду, но обязательно вернусь к десяти тридцати. Я хочу, чтобы эти четверо немедленно убрались с территории вместе со своими фургонами. Задержи у ворот весь персонал и все машины от «Ходгкинса», пока я не приеду.

– Послушай, я знаю этих парней.

– Это здорово. Но все равно придержи их за воротами, пока я не приеду.

– Ну, я не понимаю, – сказал обеспокоенно Ортега.

– Все ты понимаешь, Гарри. Я только что все тебе объяснил.

Начальник охраны Уинфилда обрадовался.

– Ну, если это приказ, тогда другое дело. О'кей.

– Гарри, ты с каждым разом становишься все лучше.

Нед быстро направился на поиски Джилиан Лэм. Он заметил шапку светлых волос еще издали, а возле нее всю группу, которая, готовясь к съемкам, казалось, забыла об инциденте. Или отложила это.

– Что вы им сказали? – спросил он Джилиан.

– А что я могла им сказать? Все, что эти конкурирующие фургоны ни стали бы делать, мои парни сочли бы за вызов.

– И?

– И я просто попросила их довериться мне. – И улыбнулась.

Нед приложил руку к сердцу.

– Дорогая, даже я доверяю вам.

К десяти часам Макс Гривс и Нед просмотрели уже многие пункты подготовленного Шамуном сводного плана; он состоял из четырех страниц. Хотя Гривс и утверждал, что все предусмотрено, Нед с горечью почувствовал, что никогда уже не придется ему работать с таким толковым человеком, как Шамун, который к тому же почти всегда угадывал его мысли. Гривс, хотя и старательный, не годился ему в подметки.

Может, Бюро и не научило его толком бороться с преступностью, но благодаря ему он усвоил обычную дисциплину, которая теперь не позволяла ему задать вопрос, вертевшийся, как чувствовал Френч, на языке. Они убрали в карманы по экземпляру составленного Шамуном плана, и Нед решил, что был прав, не рассказав ничего о нем Гривсу. Это бы слишком расстроило его. Потом, если когда-нибудь будет «потом», он узнает правду или часть правды.

– Какие сведения дал компьютер о Фаунсе?

– Записей нет.

– Это значит, что мы не сможем достать его фотографию. – Нед взял фуражку и поднялся. – Пошли. Уинфилд слишком долго остается без присмотра.

Зазвонил его телефон.

– Заместитель военного атташе.

– Нед, – начал Ройс Коннел сразу, – я ищу тебя по всему Лондону. Зайди ко мне в кабинет, пожалуйста. Только сейчас же.

– У меня здесь Макс Гривс.

– Хорошо. Зайдите вдвоем. – Ройс повесил трубку.

Когда Нед и фэбээровец вошли в кабинет, Ройс просматривал толстую кипу телексов. Он сидел в сорочке, что было необычно. Нед догадался, что Ройс хочет сохранить свой светлый костюм до приема в Уинфилде в девственной чистоте. Пиджак висел на деревянной вешалке.

– У нас нет до сих пор ясной картины того, что случилось. Понятно, что в Дамаске произошло несколько взрывов. Были ли бомбы установлены на земле или сброшены с воздуха – неизвестно. Убитых в этом районе насчитывается двадцать семь. Все сирийцы, среди них и дети.

– Кого обвиняют в этой акции? Нас?

– Это случилось среди ночи, поэтому все говорят, что ночная бомбежка беззащитного города – фирменный знак США. Это наша манера расправлять плечи, – добавил Ройс с горечью. – Но это повлекло за собой волнения: демонстрации, поджог автомашин и зданий. Все эти действия направлены против американцев. Результат – новые жертвы, главным образом сирийцы.

– Что говорит Вашингтон?

– Сейчас там пять утра, поэтому нет никого, кто мог бы сказать что-нибудь вразумительное. На звонки отвечают дежурные клерки, которые говорят, что мы знаем больше, чем они.

– Можно, я позвоню? – спросил Нед, потянувшись к одному из телефонов Коннела. – Есть лишь два варианта: либо мы невиновны, либо мы все же сделали это. Кто дал санкцию сбросить бомбы – Пентагон или Компания – тот и знает об этом. – Говоря это, он набирал длинный номер своей штаб-квартиры в США. Нед долго ждал, прежде чем услышал сонный голос.

– Кто дежурный? Говорит полковник Френч, посольство в Лондоне.

– Нед, это Рафферти.

– Том, что известно по Дамаску?

– Мы думаем, что это кто-то на месте сделал. Во всяком случае, полеты в том направлении не были запланированы.

– Ты же знаешь, что они все на нас валят.

– Так это ведь всегда бывает. Передай привет Лаверн.

– Пока. – Он повернулся к Ройсу. – Воздушного налета не было, так что лучше поговорить об этом с Рэндом. Меня всегда так и подмывает намылить ему морду.

– А почему ты считаешь, что эти взрывы организовала Компания?

– Разве я это говорил? – возразил Нед.

– Хм… Хорошо. Думаю, что вас уже заждались в Уинфилде. Я туда подъеду попозже. Надо следить за развитием ситуации, пока не будет ясно, что же все-таки произошло.

Выйдя из кабинета Коннела, Нед передал ключи от своей машины Максу Гривсу.

– Возьми мой маленький белый «рено 5-TS» и жди у телефонной будки на Дюк-стрит неподалеку от Окфорд-стрит. Мне надо забежать к себе в офис.

– Зачем?

– Точнее, в офис Шамуна. Он… У него там есть маленький приемничек. Я думаю, что нам тоже надо быть в курсе того, что на самом деле произошло в Дамаске.

– Зачем? – снова спросил Макс.

Нед с недоумением уставился на фэбээровца.

– Ладно, иди к машине, Макс.

Только один человек мог ответить по телефону, напечатанному на карточке, лежавшей в бумажнике Неда.

Он не имел понятия, где находился этот телефон, в офисе или в квартире. В любом случае, по этому номеру не стоило звонить из канцелярии.

– Глеб, – начал он, – этот парень, Фаунс. Могли бы…

– А стоит ли вообще с вами говорить? – оборвал его Пономаренко.

– Что?

– Слышали новости из Дамаска?

– Фаунс, – повторил Нед.

Послышался тяжелый вздох, похожий на дыхание вьюги в бескрайних просторах Сибири.

– Неважно, ты или нет, ответственность всегда падает на большие страны. Теперь вы в нашей компании, да? Не слишком завидная репутация.

– Глеб, обещаю встретиться с вами на следующей неделе и развить эту животрепещущую тему, а сейчас опишите мне Фаунса.

– Среднего роста. Полноват. Растрепанные жесткие волосы. Выпученные глаза. Сероватый цвет лица. Иногда с усами, иногда – нет.

– Акцент есть?

– Очень легкий, американский, но не уроженца Штатов.

Недалеко от телефонной будки маленький белый «рено» подъехал к тротуару. Гривс с любопытством уставился на Неда.

– Я должен вам один…

– Вы должны мне десять.

– Когда-нибудь.

– Когда-нибудь ваши люди перестанут создавать для меня проблемы? Понимаете ли вы, что теперь я должен накропать десять тысяч слов о том, какой гнев и возмущение испытывают рядовые англичане по поводу варварского террористического акта, совершенного дядей Сэмом?

– Идите к черту!

Нед повесил трубку и взглянул на Макса Гривса, сидевшего за рулем его старой машины. Они собирались отдать эту машину Лу Энн, когда ей исполнится восемнадцать.

Не слишком ли велика любезность Пономаренко? Вроде он не просил ничего слишком серьезного. Надо при случае показать, что он не чувствует себя так уж обязанным. Стаканчик виски, вот и все.

Он включил маленький, чуть больше пачки сигарет, приемничек Шамуна. Прижав его к уху, направился к машине и сел в нее.

«…Волна негодования прокатилась по всему исламскому миру, включая страны, где мусульмане составляют меньшинство. А в это время в Москве…», – говорил диктор.

– Поехали в Уинфилд, Макс. Сначала дела, а уж потом все остальное.

Несколько фургонов и грузовиков с надписями «Ходгкинс и дочь» ожидали перед главными воротами Уинфилда, когда Макс Гривс провел маленький «рено» мимо морских пехотинцев.

Нед вышел из машины.

– Припаркуйся здесь слева, Макс, а потом отправляйся к тем грузовикам и проверь их. Кстати, захвати сводный план Шамуна и прочеши территорию. Если увидишь Гарри Ортегу, скажи, чтобы он немедленно шел к северным воротам. Я буду ждать его там. Давай, действуй.

Он посмотрел вслед озадаченному фэбээровцу. Сравнение с Шамуном было явно не в его пользу. Но такого, как Шамун, больше не будет. Господи! Он же не сообщил еще ничего его родителям!

Нед направился в Уинфилд-Хауз, чтобы позвонить, но по дороге встретил Ортегу.

– Что случилось, полковник?

– Мы собираемся пропускать обслуживающий персонал по одному. Гарри, ты говоришь, что знаешь их в лицо. Нужна твоя помощь. Я буду проводить их мимо тебя. Если ты знаешь человека, поздоровайся, если видишь первый раз, молчи. Все ясно?

– Я должен проводить опознание. Все ясно.

– Гарри, когда ты пошел на госслужбу, детективные агентства потеряли большого мастера.

У калитки встали два сержанта морской пехоты. Все водители и обслуга из «Ходгкинс и дочь» быстро проходили по тенистой аллее. Когда они подходили к Ортеге, их останавливал Нед, и начальник охраны Уинфилда здоровался с теми, кого знал. После этого их распределяли на две группы.

Первые двадцать мужчин и женщин оказались знакомы Ортеге, но из следующих двадцати он узнал лишь четырех. Нед подошел к работникам фирмы и знаком подозвал двух морских пехотинцев и Ортегу.

– Мы договорились с мистером Фаунсом, – начал объяснять Нед спокойно, – что он пришлет тридцать человек. А здесь вас намного больше. Поэтому нам придется подождать, пока сам мистер Фаунс не приедет сюда.

Он говорил медленно и очень спокойно, чтобы по возможности сохранить мирную атмосферу.

– Вы, – обратился он к двадцати четырем «опознанным» людям, – проезжайте на территорию и принимайтесь за работу. А вы, – сказал он остальным еще более дружелюбно, – подождите мистера Фаунса. Сержант, – сказал он стоявшему рядом с ним морскому пехотинцу, – найдите большой грузовик и посадите в него этих людей, чтобы они не перегрелись на солнце.

– Слушаю, полковник.

Нед смотрел, как неопознанные влезали в большой фургон защитного цвета. Он пытался понять, отличаются ли они от тех, что прошли на территорию. Может, их форма лучше? Нет, разницу уловить не удавалось. Оставалось только быстро, пока они не опомнились, изолировать их.

– Сержант, – снова позвал он, – возьмите столько людей, сколько вам нужно, и поезжайте на юг по Аутер-Серкл вокруг Риджент-парка, потом поверните на север на Честер-Гейт, прямо перед собой вы увидите полицейский участок Олбани-стрит. Сдайте всех этих людей из грузовика инспектору Малвею. Скажете, что они задержаны по приказанию мистера Паркинса. Все ясно?

Люди в грузовике заволновались.

– Заприте двери, сержант. Быстро!

– Есть, сэр! Инспектор Малвей, правильно? И господин Паркинс, так?

– Поехали!

Нед повернулся и пошел в Уинфилд-Хауз. Войдя на этот раз через кухню, он подошел к телефону в безлюдном уголке у холодильных камер, взял карточку Паркинса и набрал один из написанных на ней номеров. Трубку подняли почти сразу. Когда он рассказал, что отправил в участок шестнадцать человек, Паркинс притих.

– С этими мы разберемся, – сказал он после паузы. – Вы все же не прислушались к моему совету? Не стали отменять прием?

– Это не в моей компетенции.

– А молитва в мечети будет?

– Пока не известно, – ответил Нед.

– К нам начали поступать сообщения о том, что в Лондоне планируются массовые демонстрации.

– В связи с дамасскими событиями? Но что же там все-таки случилось? Кто-нибудь знает об этом?

– А это и не нужно, полковник. Дело в ваших предыдущих акциях. Если что-то происходит с мирно спящими арабами, камень летит в ваш огород. Не возражайте, я знаю, что вы, может, и невиновны, но с этим вам придется свыкнуться.

– Послушайте, а еще кого-то я могу отправить к Малвею?

– У него нет больше камер, поэтому отправляйте в участок на углу Гринбери и Ньюкорт. Это недалеко от вас.

– Спасибо. Пока.

– Полковник! Может быть, все-таки отмените?!

– Я вам первому об этом сообщу.

Нед повесил трубку и, достав бумажник, вынул из него визитные карточки с большим количеством нужных ему телефонов. Сначала он позвонил родителям Шамуна в Сэндаски. Никто не отвечал. Да там же сейчас половина шестого утра! Он быстро повесил трубку. Такими новостями лучше никого не будить.

Потом он набрал номер адъютанта командира ближайшей роты квартирмейстеров.

– Капитан, говорит полковник Френч. Ваши повара и официанты готовы?

– И даже уже сидят в машинах.

– Все в белой одежде?

– Конечно. И без знаков отличия.

– Пусть держатся свободней.

Нед повесил трубку и взглянул на аккуратно отпечатанный план Шамуна. Он отметил карандашом несколько пунктов на первой странице. План напоминал проверочный лист командира корабля и второго пилота. Вверху второй страницы было написано:

Нед направился туда, где были припаркованы в тени два его «троянских коня». Он предъявил документы негру-лейтенанту, изображавшему водителя.

– Дышут пока?

– Пока не жалуются, сэр.

– Как они одеты?

– Защитные комбинезоны, береты. Легкая полевая форма. Знаков отличия нет.

– А как они потребности справляют?

– Химические туалеты. Это непросто для ребят.

Нед кивнул.

– Да и для туалетов тоже.

– Нельзя ли сделать так, чтобы они могли выйти наружу, размяться и воздухом свежим подышать?

– Лейтенант, если такая возможность будет, я вам дам знать. Все это может оказаться ложной тревогой.

– Лучше бы нет, – мрачно заметил лейтенант, – а то парни друг другу глотки перегрызут. Уж очень им хочется повоевать.

– С этим тоже надо потерпеть, как и с химическими туалетами.

Хефте надеялся, что с крыши дома, в котором были сняты несколько комнат, он сможет через верхушки деревьев увидеть происходящее в Уинфилде. Дома в этой местности, обращенные задней частью к Примроуз-Хилл, действительно позволяли увидеть южную сторону, но сегодня Хефте считал неразумным привлекать к себе внимание, стоя на крыше.

Сейчас, потеряв Мерака, Мамуда и Берта, его группа состояла из сорока пяти человек. Все это были подростки с огнем в груди и чистыми верованиями ислама, питавшими их души.

Многие из них приехали из Ирана, где аятоллы воплотили ислам в форме джихада, самой активной и призванной стереть сатану с лица земли со всеми его дьявольскими кознями. Это были те, кто не погиб в юношеских батальонах во время сражений с Ираком. Теперь, закаленные в боях, они вливались небольшими группами по четыре-пять человек во всемирный джихад. Часть из них отправили дестабилизировать обстановку в Бейруте и Каире, другие нелегально пробирались в Израиль, третьи вливалась в другие исламские группировки, чтобы укрепить их, а некоторые, как Хефте, очутились в самом логове сатаны, пытаясь «вскрыть гнойник иудео-христианской заразы».

Хефте посмотрел на часы. Одиннадцать утра. Он взял четырех человек и вышел на улицу. Повсюду было припарковано полдюжины машин, угнанных его парнями в ранние воскресные часы. В них в две ездки вся группа соберется у мечети. Они будут одеты так же, как сейчас, подобно лондонским рабочим. У всех будут автоматы с запасными магазинами, у каждого пятого – гранаты, а у каждого десятого – гранатомет.

Уже сейчас у мечети был припаркован фургон с большим количеством оружия. Хефте и четверо его подчиненных разошлись в разных направлениях, желая убедиться, что припаркованные машины не привлекли внимания. Обстановка казалась спокойной. Типичное воскресенье, когда большинство семей за городом, а на улицах почти нет транспорта.

На Финсли-роуд Хефте вошел в телефонную будку и набрал номер квартиры Хаккада.

– Да? – ответил жесткий мужской голос.

– Это Хефте. Я хотел бы поговорить с американкой.

– Невозможно.

– Я же сказал, что это Хефте.

– Никаких телефонных разговоров. Это приказ.

– Тогда дайте поговорить со Сгрои. То есть с Фаунсом.

– Невозможно. – Телефон отключился.

Хефте почувствовал, как у него загорелись щеки. Он хотел было позвонить еще раз, но понял, что опять ничего не добьется. Как посмели с ним так разговаривать?! Только бы ему удалось добраться до Фаунса, уж он бы потребовал головы той собаки, которая обидела его! Фаунс ему сказал, что сейчас квартиру охраняет только один человек. Блондина отозвали для участия в захвате Уинфилд-Хауза.

Меньше чем через два часа начнется нападение. Впервые Хефте был предоставлен самому себе. Он оглядел небольшие дома и аккуратно подстриженные газоны.

В начале улицы остановился белый полицейский «ровер» с красно-желтой полосой. Водитель внимательно посмотрел на Хефте, и тот почувствовал страх и боль в животе. Казалось, что вот-вот начнется медвежья болезнь. Его прошиб пот. «Ровер» свернул за угол и уехал. Хефте судорожно сглотнул слюну. Аллах не оставит его в этот решающий час. Товарищи тоже рядом. Да какие – отборные парни! Пока они прячутся, но только и ждут момента для атаки.

Ему почему-то стало трудно дышать. Он набрал воздуха и медленно выдохнул его. Надо идти к группе, сказал он себе и, все еще еле дыша, не торопясь, пошел наверх в снятую квартиру, как старик с подорванным здоровьем.

– Как же я рада видеть вас, – тихо прошептала миссис Крастейкер на ухо Джейн Вейл, которая только что приехала в Уинфилд вместе с Биллом Воссом, его женой Бетси и другими сотрудниками посольства. Сейчас все прибывшие вертелись перед зеркалами, поправляли прически и галстуки, подкрашивали губы. Они напомнили Джейн любительскую труппу из маленького провинциального городка, которая в огромной гримерной готовится к предстоящему спектаклю. В основном именно эти люди должны были обеспечить безопасность приема.

– Миссис Ф., должно быть, очень нервничает, – негромко сказала Джейн высокой негритянке. – Я бы на ее месте просто с ума сходила.

– У нее уже произошла первая стычка с полковником Френчем – приятный мужчина, правда? – но, в конце концов, они заключили перемирие. Хотя думаю, оно долго не продлится. – Она осмотрелась, чтобы убедиться, никто ли их не слышит.

– Вы единственная, к кому она прислушивается. С остальными она ведет себя, как настоящая Пандора.

– Вы считаете, что я могу контролировать жену моего босса?

Миссис Крастейкер кашлянула.

– Во всяком случае, больше, чем кто-либо. Я знаю эту малышку с рождения. Сегодня ее звездный час, мисс Вейл. Я понятно говорю?

– То есть, если прием провалится, на нас обрушится ураган, да?

– Вашингтон не сможет быстро убрать Фулмеров из Англии. Поэтому вы уж постарайтесь.

– А почему она вдруг станет слушаться меня? – спросила Джейн.

– Откуда я знаю? – Мисс Крастейкер задумалась. – Она уважает вас. Вы профессионал, юрист, дипломат. Она примерно так же и себя оценивает, естественно… – Экономка не закончила мысль. – К тому же, вы высокая женщина, как и я. Пандора может поспорить с любым мужчиной, но пасует перед высокими женщинами. Ее мать была высокой, и мне почему-то кажется, что высокие люди вызывают в ней какие-то воспоминания о наказаниях. – В глазах негритянки зажегся лукавый огонек.

– Так вы считаете, между нами говоря…

– Нет, просто если вам удастся справиться с малышкой, то я брошу все силы на то, чтобы мистер Ф. не прикоснулся к спиртному.

С этими словами миссис Крастейкер отправилась на кухню, и именно в этот момент появилась Пандора. Она была уже в косметике и одета в легкое белое шифоновое платье со слишком крупным узором из красных и синих цветов. Ее туфли на пятидюймовых каблуках, отделанные полотном, были выделаны в тех же патриотических тонах.[83]

– Господа, – сказала она низким и напряженным голосом. – Господа, я от души благодарю вас за то, что вы пришли сегодня. – Говоря это, она заметно смягчала окончания слов, как настоящая южанка, что и сообщало ее речи дополнительное очарование, с точки зрения других американцев. – Господа, вы все очень милы. Я просто не знаю, что бы я делала без вашей бескорыстной помощи. Не думаю, что кто-либо из нас знает всех, кто приедет. Поскольку общество неоднородно, я полагаюсь на то, что вы воздадите должное истинно знатным гостям, каждый из которых должен представиться его превосходительству и мне. Надеюсь, это не слишком трудно?

– Совсем не трудно, миссис Фулмер, – заверила ее Бетси Восс. – Поверьте, для всех нас большая честь сделать все, что в наших силах, и помочь успеху грандиозного мероприятия, которому вы и его превосходительство…

– Бетси имеет в виду, – грубо прервал ее муж, – что вы можете рассчитывать на нас. Все.

Большие, тщательно подведенные глаза Пандоры скользнули по присутствующим, словно отыскивая кого-то. В левой руке она держала светлую соломенную шляпку с широкими полями – такую, какие слетают с головы от малейшего ветерка, а под дождем складываются, как зонтики и обхватывают голову, как железный обруч.

– Джейн, – сказала она наконец, сделав знак глазами. Женщины удалились и вошли в маленькую комнатку, где рабочие из «Ходгкинс» поставили четыре алюминиевых очага, чтобы разогревать пищу. – Джейн, скажите мне правду, дорогая. Как вы думаете, придет к нам хоть один гость?

– Миссис Фулмер! – Джейн вдруг поймала себя на том, что непроизвольно вытягивает шею, словно стараясь увеличить свой рост. – Почему вы спрашиваете? – Она обратилась к Пандоре с вызовом, будто требуя ответа у ученицы. – Это же событие года!

– Оно могло бы стать таким, если бы за дело не взялись специалисты. Полковник Френч рассылает записки с угрозами.

– Может, кто-то это и делает, но не полковник Френч. В любом случае, миссис Фулмер, учитывая утренние новости, едва ли стоит укорять гостей, если они опасаются ответных акций террористов.

– В связи с чем? Что за новости?

– В Дамаске ночью произошли взрывы. Сейчас там серьезные волнения.

Большие глаза Пандоры расширились на мгновение, а брови сдвинулись к переносице.

– Я, наверное, смогла бы убить президента, – сказала она. – Прямо накануне моего приема!

В одиннадцать пятнадцать у въезда в Уинфилд снова скопились машины, на этот раз у южных ворот, обычно запертых. Сюда почти одновременно подъехали два грузовика с крытым верхом и большие фургоны-рефрижераторы с эмблемой фирмы «Ходгкинс и дочь». Нед заранее предупредил морских пехотинцев, чтобы они вызвали его при появлении машин. Он быстро подошел к воротам в сопровождении Макса Гривса, Гарри Ортеги и двух морских пехотинцев.

– Эти два грузовика пропустите, – приказал Нед, – только сначала проверьте документы. А эти два… – Он взглянул на фургоны с надписью «Ходгкинс и дочь». – Гарри, ты еще можешь поработать?

В фургонах оказалось всего шесть «чистых» работников. Четверо охранников поместили остальных в крытые грузовики, заперли дверцы и повезли их в полицейский участок на Гринбери-стрит. Нед повернулся к Гривсу.

– Если Гарри не ошибся, то у нас на территории только надежные повара и официанты. Включая парней из корпуса квартирьеров, вполне достаточно, чтобы готовить и подавать. Одно неясно – где Фаунс. Он до сих пор не появился. Пока мы как будто в безопасности, но чтобы ситуация не изменилась, надо предотвратить появление в Уинфилде новых работников из «Ходгкинса».

– В этих последних рефрижераторах еда. Напитки привезли раньше. Так что никто больше и не должен появиться.

– Ладно, посмотрим. – Нед повернулся к Ортеге. – А что, если тебе отправиться в дом и еще раз проверить людей, которых ты пропустил.

Ортега кивнул и побежал к особняку.

– Ты думаешь, он мог ошибиться?

– Нет, просто мне хотелось, чтобы он исчез. В час дня, – он взглянул на часы, – то есть через девяносто минут, что-то должно произойти в мечети. Вон она, через дорогу от нас.

– А что?

– Хотя эта акция должна отвлечь внимание, тем не менее, она вполне реальна. Как нам представляется… – Он открыл свой экземпляр плана, подготовленного Шамуном. – Посмотри страницу три, позицию сорок один.

– Здесь говорится: «12.50, предупредить Спецотдел». Это связано с мечетью?

– Я уже все сделал. Спецотдел знает обо всем и может, что называется, набросить покрывало на этот очаг огня.

– А что ожидают? Демонстрацию?

– Это должна быть религиозная акция. Что-то вроде провозглашения джихада. А скорее всего, чтобы поднять дух. Но даже покрывало, наброшенное на огонь, не всегда сбивает все языки пламени. Кто-то из этих парней с автоматами и гранатометами может появиться и здесь. Единственный путь для них – южные ворота, а мы готовы к тому, чтобы их достойно там встретить.

– Так значит, у нас все более или менее в порядке?

– Нет. Я же сказал, что это отвлекающий маневр. – Нед остановился и попытался понять, доступны ли Максу Гривсу абстрактные рассуждения. Подобный вопрос не пришел бы ему в голову, если бы он работал с Морисом Шамуном.

Не надо сравнивать. Мо мертв. Четвертое июля только-только перевалило за полдень. Еще предстоит много всего; в известном смысле, он и будет работать бок о бок с Шамуном, потому что они вместе подготовили свой сводный план. А время для траура наступит позже. Тогда он и позвонит его родным.

– Нед!

– Извини, я… – Он секунду молчал, забыв, о чем шла речь. – Ах да. – Так вот, этот отвлекающий маневр. Это значит, что кто-то на территории Уинфилда ожидает отвлечь нас событиями у мечети, а тем самым ослабить нашу бдительность в самом Уинфилде. Таким образом он – назовем его Фаунсом – сможет захватить его неожиданным ударом.

– Но этого не будет, – добавил с энтузиазмом Макс, – потому что мы убрали его людей. Мы и его сюда не подпустили. Значит, это неудача для него, Нед?

– Я скажу тебе об этом после часа дня. А сейчас я пытаюсь думать за Фаунса. Предположим, он знает, что мы вышвырнули его боевиков и не дадим ему прорваться сюда. Неужели у него нет другого выхода, кроме того, чтобы отменить нападение?

– Нет.

– У него есть еще девяносто минут на размышление до того, как он бросит карты.

– Его обыграли. Людей у нас больше. Нед, про Фаунса можно забыть.

– Ты думаешь, как Макс Гривс, – сказал Нед, стараясь, чтобы его слова не звучали укором. – Поставь себя на его место и скажи себе: я потратил уйму времени и сил на это дело, которое может принести миллионы долларов. Есть ли способ, чтобы добиться успеха в последнюю минуту вопреки всему?

– Я полагаю… – Лицо фэбээровца выражало мучительное раздумье. – Полагаю, если бы он смог проникнуть в Уинфилд, у него не было бы другого выбора, чем захватить заложников. Самых высокопоставленных, которых ему удастся найти.

– По фамилии Фулмер?

– Да, в этом роде. Но как он попадет в Уинфилд?

– Нам платят не за предположения о том, как он сюда попадет, а за определенные действия в том случае, если он все же это сделает. Ты чувствуешь разницу?

– Ничего до сих пор не произошло, ничего и не будет, – упрямо заявил Гривс.

– Макс, перестань говорить глупости!

Наступила пауза. Гривс замолчал от обиды, будто ему дали пощечину. А потом печально сказал:

– Нед, я не глуп. Я обычный человек. Это же несправедливо – работать за него. Нед, где Мо?

– Он мертв. – Комок в горле мешал ему говорить. – Его убили прошлой ночью.

– Нед!

– Невозможно, да? Но единственный закон, по которому мы живем, – это закон Мерфи, а он гласит, что каким бы невероятным ни представлялось зло, оно все-таки может произойти.

– Господи, Нед! Да он же был для тебя как брат.

Нед Френч кивнул. Поблизости не было никого. Только они стояли под высокими деревьями. Вверху все пели и пели, радуясь солнцу, черные дрозды. Он мог позволить себе немного погоревать.

– У немцев, – сказал Нед каким-то чужим голосом, – есть хорошее слово «Doppelganger» – что-то вроде второго «я».

– Таким и был для тебя Мо.

Нед снова кивнул.

– Да, именно таким.

Глава 28

В полдень маленький черный «мини» остановился перед домом номер 12 в Белгравии, из него вылез худенький черноволосый парень ростом с ребенка. Когда новый охранник, мрачный и волосатый, окликнул его, он мгновенно выстрелил ему в колено из пистолета с глушителем. Как только верзила, скрючившись, упал на землю, он связал ему руки за спиной и защелкнул наручники. Потом с трудом оттащил охранника в глубь холла, чтобы его не было видно. В это время в дом вошла Бриктон и направилась к лифту.

– Чисто, – сказала она парню.

Стоя рядом, они походили на велосипед прошлого века с двумя разными колесами – одним огромным, а вторым крохотным.

– Чисто? – переспросил он. – А если сказать – превосходно? Ты когда-нибудь пыталась попасть специально в коленную чашечку?

Пока лифт поднимался на верхний этаж, парень заменил обойму в пистолете.

– Брики, что у тебя в руках?

– Это не пистолет. Зачем мне оружие, если ты рядом?

– Я – узкий специалист, – проворчал плюгавый боевик. – Ты убираешь людей с помощью узких специалистов. А чем так важна эта Нэнси Миллер?

– Это мое дело. Но я тебе вот что скажу, поправь свой паршивый галстук. Ты сейчас встретишься с самым шикарным банкиром исламского мира.

Там, где Ганновер-Гейт вливается в Риджент-парк с запада, странное восьмиугольное каменное строение рассекает движение: так врезается нож в свадебный пирог с завитушками и украшениями. Из всех окон строения прекрасно виден транспорт, который движется в сторону Риджент-парка и обратно. Строение находится сразу за углом от главного входа в Большую лондонскую мечеть. Обычно строение выглядит безлюдным, но не сегодня, в воскресенье Четвертого июля, в половине первого дня.

За грязными окнами второго этажа, откуда лучше видно происходящее, находился П. Дж. Р. Паркинс. Он только что разговаривал с Уинфилд-Хаузом, и полковник Френч уверил его, что никто не предпринимал никаких враждебных акций на территории особняка: предполагаемому противнику мешает проверка у ворот.

– Во всяком случае, он так говорит, – сказал Паркинс Джоку Принглу.

Оба были одеты, как обычно для прогулки в парке в выходной день: старые брюки и поношенные свитеры. Но никто не принял бы их за обычных людей, увидев, что они стоят у грязных окон строения, прямо, как стрелки аспарагуса, и подозрительно смотрят на улицу.

– Я не упрямый баран, так что верю его словам, – ответил рыжеволосый мужчина с сильным шотландским акцентом. – Но нам-то все равно надо заблокировать этих арабов.

– Это одна из самостоятельно действующих групп, финансируемых Панъевразийским кредитным трестом. Ты ведь понимаешь, что это значит.

– Конечно. Никакого насилия.

– Это судьба, Джок, – согласился Паркинс. – Нашим парням только дай подубасить по черепушкам черных карибийцев. Важно одно: чтобы они не слишком сильно колотили своими дубинками по костям. А тем более по почкам. Для черных можно припасти даже несколько смертельных выстрелов, поскольку их не прикрывает сильное государство.

– Я не идиот, Питер. Арабы, которые молятся на коленях, обратясь к Мекке, и наши бобби, избивающие их просто из любви к искусству? – Рыжеволосый слегка улыбнулся. – Сегодня мы не можем позволить разгуляться нашим парням. Пусть ждут до следующего футбольного матча.

– Насколько я понимаю, правоверные должны прийти пешком или приехать на машине. В момент появления они наиболее уязвимы, потому что разделены на группы.

– Я привел в порядок их фургон и поставил его на стоянке у мечети. – Джок долго и заливисто смеялся. – Мне бы хотелось увидеть их лица, когда мы их погоним, они заберутся в фургон, надеясь там что-нибудь найти, но ничего не обнаружат.

Теперь смеялись они оба. Потом рыжеволосый быстро спросил:

– Вы все еще держите этого мерзавца Вимса?

– Да.

– Отпустите!

В маленьком домике все было покрыто толстым слоем пыли, заглушавшей звуки, так что, когда они умолкли, наступила мертвая тишина. Паркинс минуту помолчал, потом переспросил сдавленным голосом.

– Отпустить?

– Экспертиза дала неверный результат, – объяснил Джок успокаивающе. – Нет признаков того, что кто-то прикончил беднягу Риордана. Он умер от ран, полученных в понедельник.

– Экспертиза?.. – Голос Паркинса сорвался.

Полицейские долго смотрели друг на друга в полной тишине, пока им не почудилось, что воздух вибрирует от звука натянутых веревок, от напряженного ожидания предательства, убийств и шантажа. Паркинс кисло улыбнулся.

– Да, конечно, – бросил он отрывисто. – Наконец-то они разобрались.

– Смерть вследствие дурного стечения обстоятельств, сказал бы я, – иронически заметил рыжеволосый.

– Смотрите, Джок, вот и бедуины едут!

Оба, несмотря на полноту, побежали через улицу за угол, куда повернул маленький «датсун», до отказа забитый молодыми смуглолицыми парнями. Опередив Паркинса и Джока, трое полицейских остановили машину и приказали всем выйти.

Один за другим молодые люди мирно вылезли из «датсуна». Их обыскали, надели им наручники и затолкали их в полицейский фургон, припаркованный у поворота. Два парня, по виду арабы, повернули за угол и бросились бежать к мечети. Их остановили трое других бобби. Оказал сопротивление лишь один из них – симпатичный малый с острыми скулами и светло-карими глазами. Его попытка вытащить пистолет вызвала незамедлительную реакцию полицейских. На него набросились двое, жестоко избивая его. Надев на него наручники, его присоединили к тем, кто уже сидел в фургоне. Мысли о подвиге во имя джихада и даже о сопротивлении покинули Хефте.

Через пятнадцать минут больше ста молодых арабов прибыли к полуденной молитве пешком и на машинах, но и их тут же увезли полицейские фургоны. Когда Паркинс зашел в мечеть, большой мраморный молельный зал был пуст.

Джок Прингл вынул маленькую кожаную коробочку «уоки-токи» из набедренного кармана.

– Джок Биллу-один.

– Билл-один Джоку. Кончено.

– Закрыть все посты на Уинфилд, – сказал он. – Не разрешать двигаться никому ни в каком направлении, пока я не распоряжусь об отбое.

– Билл-один Джоку. Понято. Конец связи.

Шотландец повернулся к Паркинсу.

– Никогда не знаешь, что получится. Нет ощущения, что в Уинфилд вовремя съезжаются гости, а? А потом янки будут вопить на нас, что бы там ни было. Давай перед тем, как пропустить их гостей, задержим их на полчаса.

Паркинс оглядел дорогу.

– Какие гости? Дорога пуста во всех направлениях.

Наверху торжественный и сильный голос муэдзина прорезал воздух, призывая к молитве. Но ему никто не внял. Все правоверные были арестованы.

Двое мужчин – один невысокий и другой – долговязый – сидели на Голден-сквер, в небольшом зеленом уголке, откуда начинается лондонский театральный район. Никто не обратил внимания на это место в сегодняшнее воскресенье, даже туристы. Оба смотрели по сторонам, поэтому казалось, что их слова падают в пространство.

– …пятичасовой рейс «Катай Пасифик» на Гонконг. Когда вы пройдете регистрацию в Хитроу, попросите мистера Чена. Он проведет вас мимо таможни прямо на самолет. Паспорт на имя Вимса не использовать.

Высокий нахмурился.

– Слушайте, Рэнд, у меня назначена деловая встреча. Ее нельзя провести в воскресенье.

– Ты, кретин, самолет вылетает в 5 вечера. Понял?

– Послушайте, я…

– Заткнись, тупица, – разъярился его собеседник. – Ты предпочитаешь сгнить в Лондоне за убийство?

Вимс вздохнул.

– О'кей. О'кей.

– Если ты в следующий раз втянешь Компанию в какое-нибудь еще дерьмо, мы дадим тебе уже не билет на самолет.

– Я сказал, о'кей.

– Ты исчез. Все. Господи, сколько же у меня дел. Все время приходится защищать контору там, где все рушится. А когда я подумаю об этом сегодняшнем чертовом приеме в саду… – Он печально покачал головой.

Вимс посмотрел на часы и встал.

– Ну и как он проходит?

Рэнд тоже поднялся, но не стал поднимать глаза, чтобы не глядеть на собеседника снизу вверх.

– Я умыл руки. Теперь Френч действует самостоятельно.

– Но ваши люди посланы поддержать его.

На губах Рэнда заиграла зловещая улыбка.

– Он думает, что это так, – сказал он тихо, себе под нос. – Да, он думает, что это так.

Нед Френч также отправился осматривать Аутер-Драйв, откуда, начиная с часа дня, должны были появляться автомашины и такси с гостями. Он слышал крик муэдзина, высокий и бесплотный, похожий на голос неведомой птицы, одинокой и оторванной от родных мест. Нед был сейчас в гражданской одежде. Он посмотрел по сторонам и не увидел ни одной машины. Не слышал он и шума со стороны мечети. Он достал радиоприемничек Шамуна и приложил его к уху.

Нед выключил радио и направился назад в Уинфилд. Тишина в Риджент-парке казалась странной. Конечно, подумал про себя Френч, без гостей здесь и должно быть довольно тихо. Небольшой военный танцевальный оркестр еще не начал играть в одном из углов сада. Не было еще ни звона бокалов, ни позвякивания льда.

Не было и автомашин. Нед повернулся и увидел, что проезд за оградой Уинфилда пуст. Ни души.

Он удивился действенности контроля, установленного Паркинсом и рыжеволосым из МИ-5. Повернувшись к дому, Нед услышал черного дрозда, который сидел где-то на верхушке дерева и соревновался с другим, издавая трели, похожие на колоратурные партии.

Наш муэдзин, подумал Нед, призывает великих, прекрасных, известных и богатых отдать дань великим и добрым Соединенным Штатам по случаю Дня их независимости. Дань стране, которая изо всех сил стремится рассыпать бомбы по всему миру. Пой громче, муэдзин!

Возле Уинфилда он увидел нескольких людей из посольства и с телевидения, нервно снующих туда и сюда и занимающихся последними приготовлениями перед открытием занавеса. Поодаль высокая стройная брюнетка разговаривала с красивой женщиной чуть ниже ее ростом с большим бюстом и прекрасными светлыми, кудрями. На обеих была одежда цвета светлой слоновой кости. На Джейн платье до колен в складку, на Лаверн длинная юбка из очень легкой ткани и жилет-болеро без рукавов, оставлявший открытыми ее полные руки.

Нед остановился. Он отдал бы сейчас что угодно, чтобы украдкой подслушать разговор между Джейн и Лаверн. Испытывая некоторое беспокойство, он направился к ним, но держался в стороне, чтобы не нарушать беседу.

– …невозможно всегда верить тому, что говорят сирийцы, – сказала Лаверн, обращаясь к Джейн. – Они могут пристрелить кого угодно и взвалить ответственность на убитого.

– Я знаю. – Джейн с тревогой взглянула на Неда. – Новость распространилась по всему городу, – объяснила она ему. – Ройс услышал, что сегодня на заходе солнца на Гросвенор-сквер планируется демонстрация протеста. Бдение при свечах по убитым в Дамаске.

– Кто? Сирийцы, живущие в Лондоне?

– Группы защиты мира, разоруженцы, организации, борющиеся против ядерных ракет. – Она кивнула в сторону Энспечера, который с кем-то разговаривал и время от времени выпускал дым в лицо собеседнику. – Энспечер говорит, что на этот раз коалиция шире, чем обычно. Среди жертв в Дамаске много детей.

– Но почему все считают, что именно мы сделали это?

Из Уинфилд-Хауза донесся пронзительный душераздирающий женский вопль. Казалось, что от него должны посыпаться листья с деревьев, как от порыва ледяного северного ветра. Нед бросился к дому. Через мгновение оттуда раздался выстрел.

С быстротой молнии он проскочил в дверь террасы. Грянул выстрел. Пуля из девятимиллиметрового оружия пробила штукатурку над его головой.

Нед резко остановился и поднял руки. В другом конце огромной комнаты сцена напоминала стойбище неандертальского племени.

Пучеглазый мужчина с всклокоченными жесткими волосами вцепился в запястье Пандоры Фулмер и вывернул ее руку за спину, кровь отлила от щек Пандоры, что было заметно, несмотря на грим. Сейчас Пандора стонала уже тише.

В правой руке пучеглазый держал девятимиллиметровый «парабеллум». Нед разглядел через комнату, что это был обычный натовский пистолет из тех, что солдаты продают в обмен на наркотики.

У ног Пандоры лежал в крови Билл Восс, согнувшись почти пополам. Его руки, подергиваясь, прикрывали огромную рану на животе. Глаза Восса с ужасом смотрели на кровь, которая между тем уже начала пропитывать маленькие полотняные туфельки миссис Фулмер.

За спиной того, в ком Нед узнал Фаунса, стоял молодой блондин, который, по словам Ортеги, регулярно обслуживал приемы в Уинфилд-Хаузе. У него в руках тоже был «парабеллум», наведенный на Неда. Ясно, что именно он только что едва не пристрелил его. Парень ждал приказаний Фаунса.

– Спокойно, полковник Френч. Спокойно. – Высокий голос Фаунса звучал напряженно.

Дуло его пистолета касалось правого уха Пандоры.

– Только одно движение… – сказал Фаунс. – Имейте в виду, полковник, я очень вспыльчивый человек.

– Я безоружен. – Нед стоял неподвижно. – Могли бы мы оказать первую помощь Биллу Воссу?

– Нет, мы не могли бы.

– Он умирает.

– Он будет не единственным, так? – Фаунс глубоко вдохнул. – Думали, что обыграли меня?

– Теперь ясно, что нет.

Макс Гривс, стоявший в стороне, прокашлялся.

– Оборудование для подогревания еды, Нед. – Его голос был непривычно скрипучим. – Их доставили сюда сегодня утром спрятанными в этом оборудовании.

– Так-то, – бросил Фаунс. – Гости должны быть с минуты на минуту. Я хочу, чтобы их встретили, так? Как только я решу, что их достаточно, я скажу об этом, а вы закроете Уинфилд. Ясно?

Нед медленно осмотрел комнату. Он знал, что кто-то из людей вошел за ним в комнату, но очень надеялся, что Джейн и Лаверн не попали в ловушку. Но где его высокопревосходительство?

В любой момент могут начать съезжаться гости. Может пройти еще много времени, прежде чем подъедут по-настоящему «дорогие» гости, которые тут же станут добычей Фаунса. Полные грузовики солдат оказались ни к чему. Все сконцентрировалось сейчас возле правого уха Пандоры Фулмер. Все эти морские пехотинцы, силы безопасности, бобби, «троянские» солдаты – все они не имели теперь никакого значения. Все, кто мог помочь, были прикованы к месту одним пистолетом у одного уха.

– Послушайте, – сказал Нед, не называя имени террориста, чтобы не насторожить его, – если за этим стоят какие-то политические мотивы, то вы не…

Пандора вскрикнула от боли, это заставило его замолчать. Нездоровое бледное лицо Фаунса покрылось от злобы румянцем.

– Миссис Фулмер недовольна, полковник Френч. Вы причиняете ей боль. Заткнись и встань к стене рядом с фэбээровцем.

Направляясь к стене, Нед продолжал осматривать комнату. Огромное помещение было задумано, как танцевальный зал: всю мебель отсюда вынесли, кроме нескольких стульев и небольших столов. Одна стена, полностью застекленная, выходила на террасу. Он увидел, что Лаверн и Джейн беспечно последовали за ним в комнату. Очень плохо!

Один парень с «инграмом М-10» стоял около высоких дверей. Другой, с таким же оружием, прикрывал проход к кухне. Третий, блондин, стоял позади Фаунса.

Взгляд Неда вновь перешел на Билла Восса. Потеряв много крови, он перестал шевелиться, а его глаза неподвижно смотрели в потолок.

Почетный конец заграничной карьеры. А его вдова Бетси, где она? Где его превосходительство? И где Ройс Коннел?

Может ли помощь прийти извне? Можно ли уговорить Фаунса на… на что? Отказаться от операции, хотя и кровавой, но сулящей хороший навар? Может ли в последнюю минуту, как в вестерне, появиться американская кавалерия и одним решительным ударом спасти их? Или они обречены, имея рядом людей, бессильных что-либо сделать?

Нед оглядел всех, кто находился в этом огромном зале, казавшимся теперь маленьким, как тюремная камера. Пожалуй, у Фаунса больше шансов выжить, чем у других. Свои шансы Нед считал минимальными. Но рядом люди, которых он должен защитить: Пандора, Лаверн и Джейн.

– Кажется, они едут, – сказал Фаунс.

За стеклянными дверями террасы послышался шум. То не были неторопливые шаги приглашенных. Ко входу подкрались несколько официантов, едва заглянув внутрь, они бросились бежать. Стоя возле дверей, Нед видел это лучше, чем Фаунс, но все равно не понял, кто они – люди из «Ходгкинс и дочь» или солдаты из квартирмейстерского корпуса. Впрочем, это не имело значения. Никто из них не захотел бы ворваться в зал, где витала смерть, и принести новую жертву.

Фаунс сейчас был на коне. Ничто извне не угрожало ему. Он проиграет, если только просчитается здесь. Но человек, просидевший несколько часов в очаге, скрюченный и почти без воздуха, лелея мечты о славе, вероятно, предвидел возможные ошибки и был готов предотвратить их.

Но где же гости?

Ожидание начало сказываться и на Фаунсе. Его выпученные глаза беспокойно поглядывали в окно, пытаясь хоть что-нибудь нащупать. Но гостей все не было. Пот струился по его бледно-серым щекам, напоминающим негодное говяжье сало.

Однако на Пандору Фулмер ожидание вовсе не действовало. Она повисла на Фаунсе, как маленькая тряпичная кукла, только сильно выгнутые ступни показывали, с каким усилием она приподнималась, чтобы облегчить боль в вывернутой за спину руке. Грим у нее на лице начал отслаиваться, как штукатурка; из-под слоя косметики проглядывала сморщившаяся кожа.

– Хельмут, – позвал Фаунс парня, охранявшего выход на кухню. – Утащи это с глаз. – Он показал на тело Билла Восса. – Нам не стоит настораживать гостей.

Зажав «Инграм» под мышкой, парень схватил Восса за ногу и поволок его в задний коридор. Вернувшись, он набросил большую скатерть на лужу крови. Белоснежная ткань мгновенно стала красной. Парень убрал скатерть, и положил вместо нее небольшой персидский ковер.

Где же гости?

Нед понимал, что шевелиться нельзя, не стоит даже смотреть на часы. Впрочем, за спиной Фаунса на каминной доске стояли позолоченные часы в виде повозки; они показывали двадцать минут второго.

Фаунс повернулся и что-то тихо сказал блондину. Тот кивнул и, выставив вперед «браунинг», направился к Неду Френчу.

– Пошли со мной, – сказал он с небольшим акцентом. – Будь осторожен.

Неду показалось, что акцент скандинавский. Они прошли через стеклянные двери на террасу мимо неподвижно стоявших Лаверн и Джейн. Нед покосился на них и натужно улыбнулся, чтобы они приободрились.

Блондин шел позади Неда, прижимая дуло пистолета к его ребрам. Они направились к северным воротам, где находился наряд морских пехотинцев.

– Все, что нам нужно узнать, – это где гости, – выдохнул блондин в ухо Неду.

– Спросить у них о гостях? – предложил Нед.

– Нет, молчите. Мы только посмотрим.

Где-то над головой раздавался голос муэдзина, похожий на песню птицы, он звал правоверных на молитву. Собирайтесь, друзья! Почтите землю неограниченных возможностей! Отпразднуйте независимость свободного предпринимательства!

– Стоп!

Двое мужчин, тесно прижавшись друг к другу, стояли под деревом, на котором весело пели дрозды. Нед посмотрел по сторонам. К северу был виден пост полиции, но около него не было машин. Нигде, казалось, их не было.

– Странно, – прошептал блондин на ухо Неду.

– Назад в дом! – Дуло пистолета больно уперлось в ребро. Оба повернулись и направились в сторону террасы так неторопливо, словно у них была уйма времени и они мечтали провести его вместе.

Уголком глаза – самым краешком периферического зрения – Френч увидел что-то, движущееся в направлении проезда и огибающее Уинфилд-Хауз с другой стороны. Блондин ничего не заметил.

За долю секунды Нед рассмотрел двух мужчин, идущих к сторожке, где находились морские пехотинцы. Один, напоминавший посла, был высок и грузен. Второй, в светлом костюме и ослепительно-белом галстуке, тянул его за руку, как непослушного пса. Это мог быть только Ройс Коннел.

Весьма характерно. Ройс спасает шкуру посла. Пусть все остальные погибнут. Для человека номер два главное – обеспечить безопасность номеру один.

Несправедливо, сказал себе Нед. Впрочем, на месте Ройса он сделал бы то же самое: сначала вытащил бы отсюда его превосходительство, а потом уже разбирался бы с похищением или как это еще там называется. На одно только мгновение ему вдруг захотелось поменяться местами с Ройсом. Но он знал, что его место здесь. Блондин остановился у входа в зал и тихо, как любовник, прошептал:

– Будь осторожен. Не заставляй меня причинять тебе боль.

В кустах рядом со сторожкой лежала, прижавшись к земле, группа людей. Ройс Коннел продолжал пригибать вниз голову посла Фулмера. Лейтенант морских пехотинцев распростерся на гравии рядом с армейским лейтенантом.

– Все понятно? – строго спросил Коннел. – Никто не подходит близко к дому. Никаких подвигов. Никаких нападений. И, сэр, – обратился он к Фулмеру, – я разделяю вашу тревогу, но, сохранив спокойствие, мы получим шанс спасти ее или даже всех их.

– Перестаньте себя обманывать, – пробормотал посол.

– Я рассчитываю, что пучеглазый сделает ошибку, а Нед Френч ею воспользуется.

– Очень слабый шанс, вообще говоря.

– У нас связаны руки. – Коннел взглянул на двух офицеров. – Проверьте, поняли ли приказ люди из квартирмейстерского корпуса, хорошо? Держитесь подальше от дома. От этого зависит жизнь всех, кто внутри.

Странный звук раздался в напряженной тишине. Офицеры смущенно отвернулись. Ройс понял, что посол тихо застонал от душевной боли.

Френч и блондин вошли в зал, словно скованные невидимой цепью. Фаунс уставился на них, нетерпеливо ожидая результатов. Так же нетерпеливо смотрели на них и все остальные.

В больших светлых глазах Лаверн застыл вопрос. Джейн, стоявшая рядом с ней, посмотрела на Неда с виноватым, грустным видом. Фаунс рявкнул:

– Где гости?

– Пока никого нет, – ответил блондин.

– Это какая-то уловка.

– Важные гости всегда опаздывают, – сказал Нед.

Он почувствовал, как напряглись мышцы блондина. Его рука описала дугу и пистолет со всего маху ударил Неда по зубам. Рот наполнился кровью из разбитой нижней губы. Нед понял, что нельзя даже поднимать руки, чтобы вытереть кровь.

– Правильно, – сказал Фаунс, – этот рот должен заткнуться. Назад к стене, полковник Френч. Что же, придется еще подождать, так?

От пистолета во рту остался привкус пороха. Он чувствовал, как по подбородку струится теплая кровь. Он втянул ее и проглотил вместе со слюной. Макс Гривс неподвижно стоял у стены рядом с Недом.

– Посол в безопасности, – прошептал Нед, почти не шевеля губами.

– Да и черт с ним, – ответил Гривс.

Но где же в самом деле гости? На совершенно пустой дороге, на ней не было ни машин, ни людей, как если бы… Нед снова втянул кровь. Как если бы район был заражен, подумал он, и небезопасен после ядерной катастрофы.

Нед моргнул. Рот начал болеть, губы и зубы ныли. Наконец он понял, что происходит снаружи.

Повсюду праздновали День независимости. Кое-кто сидел у телевизора и смотрел, как весь мир протестует против последнего нападения на безоружных женщин и детей, ответственность за которое возложена на безответственную Америку. Так или иначе, но зачем рисковать, появляясь на приеме, проводимом этой ковбойской страной? И разве не угрожали террористическими акциями? Лучше уж остаться дома. Может быть, попозже несколько человек и появятся, те же журналисты, например. Но в целом картина ясна.

Гостей не будет. Америка проводит прием, на который никто не придет.

– Послушайте, – обратился он к Фаунсу. – Нам надо поговорить.

– Опять он открыл пасть! – воскликнул пучеглазый. – А ну-ка, избавьтесь от него!

Блондин сделал шаг к Неду и поднял тяжелый «парабеллум» на уровень плеча. Палец застыл на спусковом крючке.

Раздался оглушительный выстрел. Блондин лежал на полу с зияющей дырой на месте глаза.

Перед стеклянными дверьми, расставив ноги, застыла Лаверн. Она держала один из двух своих «уэбли» в правой руке, левая поддерживала ее снизу. Она стреляла истово, как в своем тире.

Вторая пуля прошила горло Фаунса.

Двое парней выпустили длинные из «инграмов» с глушителями очереди. Ти-ти-ти. Ти-ди-ди.

Красные фонтаны брызнули со светлого жилета Лаверн в виде огромной буквы X. Она рухнула на пол.

Нед бросился к ней и подхватил «уэбли». Одним выстрелом он уложил парня возле окна. Тот упал лицом вперед.

Скользя в крови, Нед повернулся и выпустил пулю в другого, стоявшего у двери, но тот поднял «инграм» и тоже выстрелил. Боль обожгла левое плечо Неда.

Сморщившись от боли, Нед снова выстрелил и увидел дырку у парня в груди. Потом он быстро повернулся к Лаверн.

Ее светлые глаза были широко открыты и глядели в его глаза.

– Я попала в него? – Ее голос прерывался и был тонок, как нить, сползающая с катушки.

– Ты попала в него, Восс.

Жизнь уже ушла из ее глаз, все так же широко открытых. В них застыла та же грусть, как и в глазах Шамуна. И тот же холод, что и в глазах Викофа.

Внезапная тишина распростерлась над всем, что было внутри и снаружи. Потом раздался топот морских пехотинцев, бежавших к дому. А над головой, надрывая душу, пел черный дрозд.