Потерянное письмо

Глава 8

Было же далеко за час ночи. Сильвии не нужны были часы, чтобы понять это. Она уже несколько часов ворочалась с боку на бок, слишком беспокойная, чтобы снова заснуть. Ранее, после краткого приступа слез, она урывками дремала, но проснулась, чувствуя себя такой же одинокой и несчастной, как и тогда, когда впервые удалилась на вечер в свою спальню. Плакать казалось глупым. Теперь все было улажено, не так ли? Себастьян сказал, что не испытывает к ней ненависти. Что он никогда не ненавидел ее. Он даже сказал, что надеется, что они снова станут друзьями.

И все же он не присоединился к ним на прогулке. Не присоединился он и к ним за ужином. А что касается того, чтобы прийти в музыкальную комнату и послушать, как она поет…

Она была дурой, когда поверила, что он это сделает. Если бы она думала головой, а не сердцем, то сразу поняла бы, что его добрые слова в картинной галерее были не более чем пустой вежливостью. Он явно не хотел видеть ее больше, чем это было необходимо. Без сомнения, она поставила его в неловкое положение всеми своими разговорами об этих письмах.

Сильвия перевернулась на спину и уставилась на балдахин над кроватью. Она подумывала о том, чтобы вернуться в Чипсайд утром. Конечно, это не было бы бегством. И никто никогда не смог бы обвинить ее в трусости. В конце концов, она провела в Першинг-холле целую неделю. Одна чудесная, ужасная неделя, в течение которой она столкнулась со всеми воспоминаниями о своей прошлой жизни. Но есть предел тому, что можно вынести, и, если она не очень сильно ошибалась, она достигла этого предела прошлой ночью. Она боялась, что если останется здесь еще немного, то станет по-настоящему и бесповоротно несчастной.

Она ворочалась и металась еще четверть часа. Затем она резко сбросила одеяла и села. Ей надоело лежать без сна и волноваться. Если она не может заснуть, то с таким же успехом может спуститься вниз и найти что-нибудь почитать. Она встала с кровати и надела халат, туго затянув его на талии. Ее волосы выбились из косы и теперь свободно рассыпались по плечам. Она не придала этому значения. Все спали. В доме уже несколько часов царила гробовая тишина.

Взяв свечу, она тихо вышла из своей спальни и спустилась вниз.

Библиотека Першинг-Холла была на редкость мужской комнатой, темной и захламленной, со слабым запахом трубочного табака, лимонного масла и полироли для мебели из пчелиного воска. Она не возвращалась в нее со дня своего приезда. Леди Харкер предпочитала подавать напитки в гораздо более светлой и более женственной гостиной. Тем не менее, за то короткое время, что она провела за чаем с Себастьяном и леди Харкер в тот первый день, она не могла не заметить, что в библиотеке было потрясающее множество книг. Она была уверена, что найдет что-нибудь интересное для чтения.

Она поставила свечу на инкрустированный столик возле одного из книжных шкафов. Он отбрасывал небольшой ореол света, которого едва хватало, чтобы она могла разглядеть названия, выгравированные на корешках книг. Она переходила от полки к полке, просматривая научные и политические тома, тома по классической Греции и странные книги по сельскому хозяйству. Она уже начала думать, что ей придется довольствоваться историей о Гекторе и Ахилле или чем-то в этом роде, когда на верхней полке, вне пределов досягаемости, она заметила красиво переплетенный экземпляр одного из романов мистера Диккенса.

Это был Дэвид Копперфильд. Сильвия вспомнила, что читала этот роман много лет назад, когда он впервые был выпущен. Он был очень увлекательным. Она оглядела комнату в поисках библиотечной лестницы и нашла одну, прислоненную к полкам. Подняв ее, она осторожно приставила ее к полкам перед собой, попробовала первую ступеньку одной ногой в тапочке и начала подниматься.

Шаткая лестница скрипела под ней, но она не обращала на это внимания. Она весила не так уж много и проведет на перекладинах лишь самое короткое мгновение. Она продолжила подниматься, опираясь одной рукой на книжную полку.

Потолки в Першинг-холле были нечестиво высокими. Она не осознавала, насколько, пока не начала подниматься. Она протянула свободную руку, вытянув ее на всю длину к нужной книге. Этого было недостаточно. Более решительная, чем когда-либо, она поднялась на последнюю ступеньку на самый верх лестницы. Она снова потянулась к книге, пытаясь дотронуться кончиками пальцев до края корешка.

Лестница опасно раскачивалась.

Сильвия испуганно ахнула. Она проворно поставила одну ногу на нижнюю книжную полку, чтобы удержаться. И сделала это как раз вовремя. Библиотечная лестница подалась под ней, с грохотом упав на пол.

Она осталась висеть на книжных полках, как обезьянка.

Ее сердце бешено заколотилось, ладони, вцепившиеся в полку, внезапно вспотели. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Какими бы ни были ее недостатки, она не была непрактичной. Она сразу поняла, что ничего не поделаешь. Ей придется спускаться вниз, нащупывая путь от полки к полке.

Она рискнула бросить взгляд вниз. Пол библиотеки казался очень далеким. Она не слишком боялась высоты, но с большим уважением относилась к хрупкости человеческого тела. Всего четыре года назад она вывихнула лодыжку, прыгая с перелаза. Потребовались недели, чтобы рана зажила. Если она навредит себе здесь, в Першинг-Холле, у нее больше не будет возможности уехать раньше.

Она снова посмотрела вниз, заметив полку сразу под той, на которой стояла. Это было не так уж далеко. Она просто будет действовать медленно и осторожно…

Внезапный сквозняк заставил ее свечу замерцать.

— Не смей задуваться, — предупредила она ее. С этих проклятых полок и без этого было сложно спускаться. Сделать это в кромешной темноте было бы практически невозможно.

В этот момент в комнату проник свет. Она повернула голову, вопреки всему надеясь, что это лакей или одна из горничных.

— Там кто-нибудь есть? — крикнула она.

— Мисс Стаффорд?

Низкий голос Себастьяна эхом отозвался от двери библиотеки.

Услышав его, Сильвия в ужасе закрыла глаза.

— О боже, — простонала она. — Это мне не хватало.

Себастьян привык принимать быстрые решения во времена кризиса, но при виде Сильвии Стаффорд, ненадежно примостившейся на книжных полках библиотеки, он на долю секунды испытал абсолютное смятение. На ней не было ничего, кроме тонкого халата поверх такой же тонкой ночной рубашки, подолы которых были задраны, обнажая стройные голые лодыжки и изящные ступни в тапочках. Как будто этого было недостаточно, чтобы сбить его мир с его оси, ее темно-каштановые волосы были распущены. Они ниспадали в великолепном беспорядке, доходя почти до талии. Ее невероятно тонкой талии без корсета. Боже милостивый, он, наверное, мог бы обхватить ее двумя руками.

И, похоже, ему придется это сделать.

— Не двигайтесь, — приказал он, шагая к ней.

Мисс Стаффорд взглянула на него сверху вниз. Она сильно покраснела.

— Я пыталась дотянуться до книги на верхней полке, когда лестница рухнула.

— Понятно, — хрипло сказал он. Он поставил свечу, которую нес, на ближайший стол и, не сбавляя шага, подхватил тяжелый деревянный стул. Он решительно поставил его на покрытый ковром пол под ней. Он легко выдержал его вес, когда он запрыгнул на него и потянулся, чтобы обхватить ее за талию. Он почувствовал, как она прерывисто вздохнула, когда его пальцы вжались в ее плоть. Она была очень высоко. Каким бы высоким он ни был, он едва мог надежно обхватить ее.

— Если вы положите руку мне на плечо, я спущу вас вниз.

Она медленно ослабила хватку на книжной полке, протянув одну руку к его плечу.

— Я не могу дотянуться до вас.

— Все в порядке, просто… позвольте мне…

Прежде чем он успел закончить фразу, нога мисс Стаффорд соскользнула с нижней полки. Она упала с испуганным криком. Он сразу же поймал ее. Ей не грозила никакая реальная опасность. Тем не менее, она обвила руками его шею, цепляясь за него изо всех сил.

— Я поймал тебя, — сказал он. Он слез со стула и медленно опустил ее на пол, болезненно ощущая, как каждый дюйм ее тела скользит вдоль его тела, пока ее ноги не коснулись пола библиотеки.

Тогда он мог бы отпустить ее, но ее конечности слегка дрожали. По крайней мере, так он говорил себе. Возможно, так оно и было, а возможно, и нет. В любом случае, у него не хватило воли отпустить ее.

И, по какой-то причине, она тоже не отпустила его.

Вместо этого она посмотрела на него, немного ошеломленная.

— Как унизительно, — прошептала она.

Прошли годы с тех пор, как Себастьян смеялся в последний раз. По правде говоря, поводов для смеха было очень мало. Но при словах мисс Стаффорд он почувствовал, как его губы задрожали от невольного веселья.

— Действительно, — сказал он.

Ее собственные губы задрожали в ответ. На мгновение она отважно попыталась подавить свое веселье. А затем, она склонила голову ему на грудь и разразилась взрывом смеха.

Это был низкий, веселый звук, который согрел его до глубины души. Не задумываясь, он убрал руки с ее талии и обнял ее, притягивая в объятия. Он слегка коснулся лицом ее волос. Они ощущались как рай на его щеке, такие же шелковистые и густые, как локон, который он всегда носил с собой.

— Какое зрелище я из себя представляю, — выдохнула она между смехом. — Боюсь, у меня истерика.

Сердце Себастьяна бешено колотилось, кровь горячо пульсировала в венах. Его тело, по крайней мере, не забыло, как реагировать на ее близость. С другой стороны, в его голове царили хаос и смятение. У него были вопросы. Опасения. Не последним из которых было то, что в настоящее время он компрометировал незамужнюю гостью под своей собственной крышей.

— Чепуха, — сказал он. — Это было юмористическое затруднительное положение.

Она отстранилась от него, убрав руки с его шеи, чтобы легко положить ладони ему на грудь.

— Вы не смеетесь.

— Я смеюсь внутри, — сказал он. На это она одарила его улыбкой с ямочками на щеках. Но он не улыбнулся в ответ. Он не мог. Его сердце слишком сильно болело. И он внезапно с ужасом осознал, каким чудовищем он, должно быть, выглядит для нее теперь, когда их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга.

Улыбка мисс Стаффорд медленно поблекла. Она дернулась, чтобы высвободиться из его объятий, и он тут же отпустил ее. Она отступила от него, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы поправить свой помятый халат.

— Мне не следовало выходить из своей комнаты.

— Почему бы и нет? Ты здесь гостья, а не пленница.

— Держу пари, что ни один из ваших других гостей никогда не оказывался в таком нелепом затруднительном положении, в каком только что оказалась я.

— Нет, — признался Себастьян. — Насколько мне известно, нет.

Он наблюдал, как она снова завязывает тканевый пояс своего халата.

— Я так и думала, — сказала мисс Стаффорд. Она еще раз провела рукой по подолу своего халата, прежде чем направиться к старому библиотечному глобусу Вогонди, который стоял в нише между двумя книжными шкафами.

— Я полагаю, что этот инцидент прекрасно согласуется с тем глупым письмом, которое я вам написала.

Он замер, застигнутый врасплох ее словами.

— В самом деле, — сказала она, прикоснувшись пальцем к глобусу и медленно, неторопливо вращая его в прочной деревянной раме. — Похоже, у меня редкий талант выставлять себя идиоткой, когда дело касается вас.

Себастьян сжал одну руку в кулак. Это то, во что она верила? Что он презирал ее? Что он считает ее дурой?

Больше, чем когда-либо, он хотел бы знать, что было в этом проклятом первом письме. В картинной галерее он испытал сильное искушение сказать ей, что так и не получил его. Что он никогда не получал ни одного из ее писем. Но что-то остановило его. Это не было неверием. Теперь он был почти уверен, что она писала ему. Однако, если бы она знала — если бы она даже подозревала, — что он не получил ни одного письма, стала бы она столько рассказывать о содержании тех давно потерянных посланий?

Он сомневался в этом.

И тогда он бы никогда не узнал. Знание было болезненным, это правда. Действительно, размышления о том мучительном году, который он провел в Индии, размышления о том, почему она никогда не писала, размышления о том, что он сказал или сделал, чтобы потерять ее привязанность — или, что еще хуже, испытывал ли он вообще когда-либо ее привязанность, — вот что не давало ему спать большую часть ночи. Если бы только он тогда понял, что где-то там были письма, написанные ему Сильвией Стаффорд! Надушенные письма, запечатанные тысячей поцелуев! Но где? Что, черт возьми, с ними случилось?

Он провел рукой по своим и без того растрепанным черным волосам.

— А ведь мы договорились оставить печальное прошлое позади.

— Мне очень жаль, — тихо сказала она. — Мне не следовало упоминать об этом, но я…

Ее голос дрогнул.

— Я не могу забыть.

— Я тоже не могу, — сказал он.

Она оторвала взгляд от глобуса и встретилась с ним взглядом.

— Тогда, я полагаю, нам больше нечего сказать, не так ли?

Выражение лица Себастьяна стало решительным. Нужно было сказать еще кое-что, и он знал, что именно он должен это сделать. Он решительно шагнул к ней и остановился. Его сердце тяжело колотилось в груди. У него было ощущение, что он стоит на краю огромной пропасти. Что было на дне, он не мог видеть. Это был прыжок веры. У него не было другого выбора, кроме как принять его.

— Мисс Стаффорд, — сказал он, — я так и не получил ни одного из ваших писем.