Потерянные примархи. Книга I - Верные легионы

Глава 7

Милосердие Русса

На прорыв

Кваттур Инвикта

По ту сторону кристалфлекса на фоне голубого шара Адвекс-Морс Примус неспешно перестраивались три флота. Все они получили колоссальный ущерб, но в последней битве особенно сильно досталось Гончим, которые самоотверженно прикрывали израненных братьев.

Балор Келл легко отыскал флагман Русса. «Храфнкель», чудовищный левиафан из древних легенд, пустотный король, несущий в своем сердце ярость лавового сердца Фенриса. Его корма была искорежена, а по левому борту вся нижняя палуба с макро-орудиями превратилась в рваный обугленный шрам, протянувшийся на треть корпуса.

Ремонтные дроны сновали вокруг линкора, повинуясь безмолвным приказам техножрецов, точно стайки мелких рыбешек подле глубинного исполина. Несмотря на жуткий внешний вид, «Глориана» Лемана не получила критических повреждений, ее быстро восстановят, особенно если учесть помощь с Ковчега.

Примарх II легиона наклонил голову, скользя внутренним взором дальше, сквозь построения имперских кораблей и обломки ксеносских судов. Туда, где холодный космос кутал проклятую планету, которая никак не хотел раскрывать свои секреты. Флоты чужих уничтожены, но поверхность осталась непроницаемой для авгурного сканирования и аусепксов. Келл тоже не видел глубже верхней атмосферы. Он недобро скривился, вспомнив, что каких-то два часа назад они с Солеем собирались умереть там.

Но пришел Волк.

А с ним пришло возмездие.

С ним пришла ярость и гнев самих богов.

«Громовые птицы» Пустотных Гончих зависали прямо над полем боя. Их штурмовые аппарели опускались, источая мерцающий алый свет, точно двери в преисподнюю. Из этих дверей стали появляться воины в светло-серой броне, увешанные костяными и деревянными амулетами с руническими знаками на мертвых языках их далекой родины. Они прыгали на псайкеров и ящеров с десятиметровой высоты, вбивая врагов в солончак своими сабатонами.

Большинство Гончих были вооружены цепными мечами и топорами, поэтому битва мгновенно наполнилась оглушительным ревом адамантиевых зубьев с мономолекулярной заточкой. Этот рев регулярно перемежался отвратительным хлюпаньем и звуком распиливаемых костей. Стаи Гончих были великолепны, они бились малыми группами, виртуозно перестраиваясь в пылу схватки без дополнительных команд от сержантов.

Любой, кто хоть раз наблюдал, как сражаются сыны Русса, видел перед собой идеальных воинов. На первый взгляд, они просто вздымали и опускали свои клинки и топоры, беспорядочно атакуя врагов по всем направлениям. Но вскоре опытный глаз замечал, что каждый удар был выверен и соотносился с ударами братьев, которые сражались рядом. Гончие безупречно чувствовали друг друга.

Даже сейчас, когда из-за поля подавления ксеносов авточувства их доспехов отключились, а сервоприводы были перегружены, Пустотные Гончие сражались с варварской грацией, не совершая ошибок. Кроме одной. Как до этого Келл и Враск, Леман недооценил нового врага. Поэтому вскоре его воины начали умирать. Сначала это были единичные смерти, казавшиеся случайными. Но затем уже целые группы Гончих оставались лежать на залитом кровью солончаке. Изрезанные клинками ксеносов, испепеленные психическим огнем предателей.

Ситуацию изменило прибытие примарха.

Леман Русс, прозванный Ловчим Императора, обрушился на иссушенную твердь Адвекс-Морс Примус с необозримой высоты. Ударная волна от его приземления разметала десятки псайкеров, мгновенно превратив их жалкие тела в кровавый дождь. Легендарный доспех Русса, «Эливагар», наполнил пространство вокруг нестерпимым хладом фенрисийской ночи, а исполинский клинок «Маледикта Ноктерум» в его руках уже начал темнеть от поглощенной крови. Скоро он станет совсем черным.

Примарх двинулся сквозь ряды псайкеров, не обращая внимания на их наивные потуги навредить ему. Он не тратил время на тех, кто замертво падал с остановившимся сердцем, коснувшись его могучей ауры. Он шел к ящерам. Два ксеноса с аугметическими коронами двинулись ему навстречу и тут же будто из ниоткуда на них набросились два огромных фенрисийских волка. Чужие успели среагировать, но исход их жизней был предрешен.

Леман не остановился. Он взмахнул мечом и сразу три ящера упали обезглавленные, даже не заметив атаки. Обратным движением клинка Русс очистил пространство перед собой от всякой жизни. Он рывком снял с головы Волчий шлем. Его синие как замерзший океан глаза триумфально блеснули.

– Хищник Фомора! – обратился он к Балору. – Как любезно с твоей стороны оставаться в живых до моего прибытия!

– А ты не торопился, да? – Келл изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться. Вместо этого он усилил натиск, пробиваясь к брату. Солей не отставал. За двумя примархами широким полумесяцем двигался строй легионеров.

– О, Некромант тоже здесь! – Русс походя снес голову очередному ящеру. Один из его волков налету поймал ее, раскусил и сплюнул, поморщившись.

– Вынужден признать, что рад видеть тебя, Ловчий, – Враск даже нашел мгновение, чтобы исполнить полупоклон. Леман с улыбкой фыркнул. На удивление, Русс относился к Солею значительно лучше, чем можно было предположить. И пусть Ловчий недолюбливал Циклопа, с которым Враск водил дружбу, Леман доверял Балору. А Балор доверял Солею.

Что касается прозвища – Некромант – Русс выудил его из древних терранских легенд. Мол, в темные времена люди верили, что колдовством можно возвращать к жизни мертвых. Тех, кто это делал, называли Некромантами. Солей провел изыскания, но информации о той далекой эпохе почти не сохранилось. Он не знал, какой эмоциональный окрас носило слово изначально, но все же решил, что вряд ли Леман хотел его оскорбить.

– Что это за мерзость? – спросил Русс, прорубившись к братьям. Он крепко обнял Келла, пожал предплечье Солею. Гончие обменялись кивками с космодесантниками из двух других легионов.

– Ох, сильны! Я еще не встречал такого противника, – Ловичй развернулся, занимая место в строю между двумя другими примархами. – А эти псайкеры, они люди?

– Давай обсудим это, когда ты вытащишь нас! – Келл принял в грудь шаровую молнию и, зарычав больше от обиды, чем от боли, рванулся вперед.

Леман рассмеялся, ничего не ответив. Он подмигнул Враску и последовал за братом. Вскоре легионеры во главе со своими примархами расчистили достаточно места, чтобы «Громовые птицы» могли приземляться и забирать воинов. С артиллерией противника пока разбирались «Мстители» и «Мародеры» Гончих.

Эвакуация не заняла много времени. К этому моменту имперский контингент на Адвекс-Морс Примус составлял меньше трех сотен космодесантников, двадцать ауксилариев и пятьдесят боевых единиц Механикум, считая полуживого Кракова. В течение двадцати минут все они покинули планету. Орудия Ордо Редуктор, саркофаги Титанов и множество другой техники пришлось бросить. Но потери Механикум были ничем в сравнении с потерями Авангарда Терры, который оставлял здесь свой флагман.

– Я вернусь за тобой, – процедил сквозь зубы Балор Келл, обращаясь к «Глориане». Прибывая в плену недавних воспоминаний, он и сейчас тихо повторил эти слова. Затем встряхнулся и повернул голову в сторону брата.

Солей Враск стоял неподалеку и тоже смотрел на космос по ту сторону широкого иллюминатора, занимавшего целую стену в его личных покоях на «Абрамелине». Балор видел Алхимика ярким золотистым силуэтом, но что-то в этом образе тревожило Второго примарха. Он знал, что своим новым зрением видит больше, чем раньше, проникая в суть вещей. Но Враск оставался для него непроницаем. Что-то жило внутри Солея, что-то темное. Келл знал это, чувствовал, но не видел.

Сам повелитель XI легиона больше не думал о своем состоянии. Нет, он не сдался. Но ситуация в этой системе заботила его много больше. Он потерял почти треть сыновей, и это было чудовищно, учитывая, что имплантация прогеноидных желез у рекрутов в Звезднорожденные проходит успешно в двенадцать раз реже, чем у любого другого легиона.

Однако сейчас Солей размышлял о другом. Глядя на перестроения флотов, он вспоминал, как «Громовые птицы» Русса возвращали их с планеты. Когда десантно-штурмовой корабль с примархами на борту вырвался из атмосферы Адвекс-Морс Примус, Враск ожидал увидеть бойню. Он попросил перенаправить на когитатор его доспехов всю имеющуюся информацию и актуально обновлять ее, используя в том числе фрагментарные и неподтвержденные данные.

Картина битвы, которая сложилась перед его мысленным взором, потрясала. Он и сам не сумел бы вести этот пустотный бой лучше. Гончие очевидно имели преимущество неожиданности, когда атаковали ксеносов. Они двигались сверху относительно плоскости сражения и сумели вклиниться в самый центр строя чужих. Авангард их флота состоял из пятидесяти кораблей капитального класса с «Глорианой» на острие. Они шли без эскортников и Враск сначала посчитал это безумием.

Затем он смоделировал наиболее вероятные вариации битвы, просчитал векторы движения эскортных кораблей, учел основную группировку, которая еще не вступила в сражение. Тогда он понял, что задумал Леман. Его тактика была простой, но вовсе не безыскусной.

Линейные крейсера Гончих дали синхронный залп пушками «Нова» и стали сбрасывать скорость, разворачиваясь к противнику бортом. Ни один снаряд не прошел мимо. По наутилусам и медузам прокатились волны электрических вспышек, но это были не обычные ЭМИ-бомбы. «Новы» стреляли Снарядами Доплера, которые превращали вражеские корабли в фейерверки на радарах, заставляя их ярко светиться во всех сканирующих диапазонах. Если бы у Солея в распоряжении было такое вооружение, он не задумываясь применил бы его еще в первом бою.

Следующий залп серых крейсеров с символикой Пустотных Гончих был сокрушительным. Макро-орудия не уничтожили ни одного ксеносского корабля, но почти со всех сорвали щиты, а некоторые суда оказались повреждены и начали выпускать в пространство фонтаны зеленой пузырящейся жидкости. На них сразу набросились фрегаты и тяжелые бомбардировщики, корабли-носители сблизились с врагом и выпустили перехватчики, которым надлежало уничтожать десантные торпеды ксеносов.

Враск не сомневался, что флот Гончих еще до начала сражения получил от союзных кораблей какие-то сведения по чужим. Вероятнее всего, пакеты данных успел передать Ковчег Механкиус, у него были самые мощные системы связи в Объединенном флоте.

Рангда, зажатая между молотом и наковальней, даже не думала отступать. Часть кораблей переключилась на Гончих и вскоре те узнали, что так потрепало флоты Звезднорожденных и Авангарда Терры. Когда подошли основные силы Русса в количестве двухсот пятидесяти боевых кораблей, передовая группа уже потеряла восемь крейсеров, с десяток эсминцев и множество судов меньшего тоннажа. Вновь прибывшие разделились на несколько формаций и, не снижая хода, двинулись по периметру сферы битвы, обходя позиции врага по флангам и одновременно поливая его бортовыми лэнсами.

Перегруженные сфокусированным огнем щиты чужих беззвучно лопались, точно мыльные пузыри. Получая прямые попадания, медузы теряли свои отростки-щупальца и начинали двигаться по непредсказуемым траекториям. Наутилусы, будучи лучше защищены, держались дольше. Их корпуса было сложнее взломать, но град твердотельных снарядов, плазмы и лазерных росчерков буравил их броню, срывая с нее пласты размером с корабль поддержки.

Легионы тоже несли потери. Попадания зеленого вещества перегружали щиты имперских кораблей и калечили их корпуса. Медлительные живые торпеды, бессчетно выпускаемые наутилусами, прорывались через заградительный огонь перехватчиков и зенитных орудий, с легкостью уничтожая фрегаты и эсминцы. Зеленое вещество прожигало бронелисты вместе с переборками, обнажая фасетчатое нутро кораблей. Орудийные палубы детонировали, исчезая в сверкающих вспышках цепных взрывов.

Русс зарычал, когда боевой крейсер «Хлад Мира» потерял ход и его кормовая часть начала отделяться. Адамантиевые шпангоуты разламывались, будто сделанные из картона. Из умирающего корабля в пространство вырывались огонь и вода. Первый тут же гас, вторая обращалась кристалликами льда, поблескивающими золотом в лучах местного солнца. А еще из корабля вырывались люди. Тысячи смертных и десятки легионеров жуткими фонтанами вылетали из множественных пробоин изуродованного корпуса.

Рядом другой умирающий крейсер, «Бальмунг», как раз перезарядивший «Нову», выстрелил по ближайшему наутилусу почти в упор. Это было самоубийством, но капитан и без того знал, что его судну не пережить следующие минуты. «Нова» была заряжена плазменной бомбой, ее взрыв на мгновение заставил крейсер и наутилус исчезнуть во вспышке новорожденной звезды. Когда свет опал, от «Бальмунга» остался лишь черный искореженный скелет, а у наутилуса отсутствовало две трети корпуса.

Солей Враск стал свидетелем гибели этих величественных кораблей. Он слышал про их капитанов, уроженцев Фенриса. Они были отличными флотоводцами, а их суда являлись грозными пустотными охотниками. Русс продолжал гулко рычать. Он тоже наблюдал за пустотной битвой, то через иллюминатор, то фокусируясь на данных, выводимых когитатором на ретинальный дисплей.

Звезднорожденным, чей флот сражался по надире боевой сферы, тоже досталось. Враск лично не видел этого, но ему передали подтвержденные данные о гибели «Трисмегиста», «Лунного Зверя» и «Дочери Самайна». Вместе с гордыми линкорами свой путь окончили двенадцать кораблей эскорта.

Флот Авангарда, сильно потрепанный в предыдущих схватках, понес значительные потери. Но Гончие и Звездорожденные приняли на себя основной удар.

Ксеносы по-прежнему нарушали связь, поэтому отдельные группы кораблей не могли координировать свои действия. Однако опытные капитаны хорошо просчитывали маневры друг друга. Помогала «Парка», на которой все еще оставался Тихон. Он сумел восстановить ближний вокс, что позволило нескольким крупным кораблям собраться вместе. Орудиями Пограничной станции управлял Витар Каин, поэтому точность их стрельбы значительно выросла.

Но ксеносы не отступили даже когда исход битвы больше не подразумевал вероятностей. Размышляя об этом, Враск отвернулся от иллюминатора и плавно перешел из мира воспоминаний в реальность. Он просто не привык воевать с таким врагом. Никто из них не привык.

– А наш брат не особенно пунктуален, верно? – Балор как-то почувствовал, что Солей снова здесь. Это было не псайкерство, что-то другое. Возможно, эмпатия?

– Может себе позволить, – мягко улыбнулся Алхимик. Он подошел к гранитному столу в центре помещения и налил себе вина в элегантный кубок, инкрустированный рубинами. – В конце концов, мы обязаны ему. Это правда.

– Правда, правда, – пробурчал Келл, отпивая из обычной железной кружки. Из таких он пил крому на Космическом скитальце. Тогда примарх ничего не знал ни об Империуме, ни о великих планах отца. Теперь все изменилось, но Хищник Фомора не желал нарушать добрую традицию.

Наконец, высокие двери отворились и два ревнителя в алых с золотым доспехах и кремовых тогах с символом легиона на груди пропустили вперед Лемана Русса. Примарх VI легиона не потрудился привести себя в порядок после битвы. Он уже побывал на «Храфнкеле», организовав перестроение своего флота, и теперь прибыл на «Абрамелин» для разговора с братьями.

– Мьёда у вас, стало быть, нет, – Ловчий широкими шагами направился к столу. Его высокие сабатоны опускались на мрамор с гулким грохотом. Он критически осмотрел напитки и нехитрую снедь. Правая бровь Русса изломилась, когда его взгляд наткнулся на деревянный бочонок с печатью Эгилля, лучшего мьёдовара на всем Фенрисе.

– Это откуда? – Леман откупорил бочонок и потянул ноздрями. – Недурно! И правда Эгилево варево! А вообще, – он приложился к отверстию в бочонке и сделал один мощный звучный глоток. Поставив бочонок на стол, примарх протяжно срыгнул. – А вообще, я вас даже рад видеть. Боялся не успеть.

– Предлагаю к этому и перейти, – Солей указал Руссу на резное деревянное кресло, стоявшее неподалеку. Судя по размерам, кресло делалось под анатомию примарха. Келл и Враск сидели на точно таких же.

– У тебя их тут сколько? – Леман подвинул кресло к столу и рухнул в него всей своей массой. Кносский дуб едва слышно взвыл, но выдержал. – Двадцать штук, надо думать? И все одинаковые? Как предусмотрительно! Тебя Жиллиман не кусал?

– На самом деле, их девятнадцать, – Враск пожал плечами с серьезным видом, вновь наливая себе вина. – Для тебя я сделать не успел. Поэтому ты сейчас сидишь в том, которое предназначается Магнусу.

Леман сощурился. И хотя он пытался напустить в глаза холода, заостренные клыки, чуть торчащие из-под верхней губы, выдавали его. Так он улыбался.

– К делу, брат, – Келл тоже пригубил и внимательно посмотрел на Русса. – Как ты здесь оказался?

– Если честно, – Ловчий наконец стал серьезен. – Я все-таки опоздал с прибытием.

– Поясни, – Солей не отрывался от брата. Его взгляд закаменел.

– Хватит уже, Русс! – Келл грохнул железной кружкой о каменный стол. – Не заставляй вытаскивать из тебя по слову!

Леман сделал еще глоток из бочонка, почти осушив его. Он отер рот тыльной стороной ладони и окинул двух примархов взглядом.

– Меня послал Император. Мы пересеклись на Терре незадолго до того, как вы покинули систему Дабога, – Русс поймал себя на мысли, что некоторым из его братьев доставило бы удовольствие наблюдать, как удивление проступает на лицах Балора и Враска. Подобные эмоции были редки для полубогов. – Терранские астропаты не смогли связаться с вами, будь трижды проклято море иллюзии! Весь сектор перекрыли стихийно возникшие варп-штормы. Или что-то, что напоминало варп-штормы.

Ловчий немного помолчал, позволив братьям осознать услышанное.

– Поэтому Он направил меня. Но я не успел, прибыв на следующий день после того, как ваш Объединенный флот ушел из системы, – Леман начал водить пальцем по естественным узорам камня на столешнице. – Механикум мира-кузни дали мне координаты и я поспешил в юго-западный сектор Скопления Хало. Вы вообще знаете, что сюда не добивает Астрономикон?

– Теперь знаем, – Враск продолжал не мигая смотреть на Русса. Он ждал продолжения истории.

– Задним умом… – Леман качнул головой, продолжая что-то вырисовывать пальцем на камне. – В общем, когда мой флот прибыл в расчетную точку, вас там не оказалось. Марсиане едва с ума не посходили, пытаясь по своим дремучим картам понять, куда нас занесло. Но мои Рунические жрецы сумели что-то уловить в одной из близлежащих систем. Мы прыгнули сюда и авгуры на пределе зоны сканирования засекли потенциально имперские сигналы. Я направил флот прямо на них. Дальше вы знаете.

– Знаем и благодарим тебя, брат, – Враск наконец оторвал взгляд от Русса и тоже уставился в стол. – Такой долг непросто будет закрыть.

– Это точно, – усмехнулся Балор. – Теперь твоя воля для нас почти закон! – он поднял кружку с кромой и перегнулся через стол, чтобы Русс мог ударить о нее своим бочонком.

– Я постараюсь быть к вам милосердным, – Леман тоже улыбнулся и допил мьёд. – Милосердие Русса, – изрек он с двусмысленным видом. – На Фенрисе есть старая легенда на этот счет.

– Зачем отец послал тебя за нами? – Враск задал главный вопрос. – Он знал, что Келл планирует поход в Скопление Хало и что я решил присоединиться к нему?

– Не знал, – Леман мотнул головой. – И не узнал бы. Но в какой-то занюханной корчме Города Просителей кто-то кому-то по пьяни сказал, мол, Авангард вновь что-то затевает. Так по цепочке новость и добралась. Хотя на Терру отец прибыл всего на несколько дней. Совпало вот. Вы представляете, сколько у него и без вас проблем?

– Представляем, – отозвался Враск, который отлично понимал, что ничего они не представляют. Волк и сам не представлял.

– Да еще бюрократия треклятая! – вставил Балор. Братья покивали, соглашаясь.

– Похоже, некоторым из нас он предоставил слишком много автономности, – Леман улыбнулся одними губами, глядя на Келла. – Но речь не о том. Едва отец узнал о вашем походе, он сразу попытался с вами связаться, а потом, как я уже поведал, отправил меня. У нас и времени то не было нормально поговорить. Он лишь сказал, чтобы я любой ценой остановил вас.

– Любой ценой, – вполголоса повторил Солей. Что-то в этих словах насторожило его.

– А дальше? – Балор смотрел на брата сквозь повязку на глазах. Грязный лоскут, оторванный от туники скитария, он сменил на ровную синюю полоску ткани – в цвет узоров на его броне.

– Не знаю, – Русс развел руками. – Думаю, он планировал сам с вами связаться. Передать приказы, перенаправить куда-то. Когда я прибыл к Дабогу, астропатическая связь с сектором уже восстановилась. Но здесь, – Волк кивнул на кристалфлексовый иллюминатор, имея ввиду систему Адекс-Морс. – Здесь мы отрезаны вообще от всего.

Над столом повисло молчание. Покои Солея наполнил равномерный гул трех силовых доспехов, два из которых были сильно повреждены, поэтому работали неравномерно.

– И что теперь делать, – наконец проговорил Келл. В его словах не было вопросительной интонации.

– Для начала, – Русс положил локти на стол, приготовившись слушать, – расскажите мне, что здесь произошло. И как так вышло, что ты, – он взглянул на Балора, – потерял глаза, но по-прежнему видишь?

***

Примархи общались в покоях Солея Враска, не допустив до беседы даже своих преторов, что случалось нечасто. «Абрамелин» тем временем закипал от недостатка данных и переизбытка слухов. Легионеры и Механикум держали языки за зубами, но смертные…

– Как наши братья? – Авл не обернулся, узнав Элифаса по звуку шагов.

– Все раненые будут жить, даже Мист и Анно, – отчитался Мастер Первого Аркана. – Тридцать пар прогеноидных желез утеряны или повреждены настолько, что их невозможно использовать.

– Тридцать пар, – повторил Кельс, глядя во тьму космоса, едва подсвеченную пролетающими мимо судами. Они находились на главной смотровой палубе левого борта. Адвекс-Морс Примус располагалась с другой стороны от флагмана, и Авл был этому рад. Он не желал смотреть на мир, забравший столько его братьев.

– У Авангарда втрое больше потерь, – Элифас сам не знал, хотел ли он этим успокоить друга или просто констатировал факт.

– Авангард впятеро больше нас по численности, – сухо парировал Библиарий. Он развернулся в сторону приближающихся шагов. Это был Аскелад.

– Мы все тяжело переживаем потери, – экзактатор по лицам понял, о чем говорили Звезднорожденные. – И я понимаю, что для вас все несколько иначе. Мы отомстим Рангде, не сомневайтесь.

– Ты придумал это прозвище? – Авл посмотрел на авангардца с прищуром. Он поспешил сменить тему.

– Не просто прозвище! – Аскелад подбоченился. – Я слышал, что Механикум официально так обозначили этих ксеносов.

– Можешь гордиться, – Элифас был почти серьезен. Кельс позволил себе улыбнуться. Отношения этих двоих его забавляли. Их можно было охарактеризовать как добродушно-агрессивные.

– Я не помешаю, братья? – легионеры обернулись на голос. Вдоль вытянутого во всю стену иллюминатора к ним шел космодесантник в серой броне Пустотных Гончих. Его доспехи были покрыты вмятинами и подпалинами, впрочем, значительных повреждений взгляды опытных воинов не заметили. Их собственная броня, наспех починенная сервами-оружейниками, выглядела лишь немногим хуже.

За спиной воина в магнитных захватах покоились два цепных топора. Шлем с хищным вытянутым профилем он нес на сгибе локтя. Черный пес – символ VI легиона – на грязно-желтом наплечнике смотрелся опасно, даже вызывающе. Однако сам космодесантник производил двоякое впечатление.

Он был высок и суров. Длинные русые волосы были перехвачены сзади на уровне шеи простым кожаным шнуром с выжженными руническими знаками. Легионер не носил усов, но в наличии имелась внушительная борода, заплетенная в несколько косиц, также стянутых кожаными шнурками. По всей длине бороды в нее были вплетены каменные бусины с рублеными символами Фенриса.

Серые глаза Гончей смотрели прямо и откровенно, но таилось в них что-то глубокое. Что-то, заставившее остальных воинов мгновенно подобраться. Аскелад поймал себя на мысли, что неосознанно завел правую руку за спину, где находилось его копье. Сын Русса вовсе не излучал угрозу или ярость, но они были в нем и не скрывались.

– Время официальных представлений минуло, – сказал легионер, остановившись перед ними. Первым он протянул руку Элифасу, различив знаки на доспехе. – Я Гримнир Хельхест, варагир, капитан Первой Великой роты легиона Пустотные Гончие.

Воины по очереди пожали Гримниру предплечье, кратко представившись. Авл, поймав взгляд Аскелада, которым экзактатор смерил кузена, оказался перед дилеммой. Он понимал, что сейчас произойдет и думал над тем, должен ли помешать сыну Балора.

– Прими нашу благодарность, – Элифас попытался быть дипломатичным, памятуя о наставлениях Кельса. Он коротко кивнул Гончей. – Вы вытащили нас из настоящего ада.

– А ты прими мои извинения, Звезднорожденный, – Хельхест вернул кивок и по очереди посмотрел на каждого из стоявших перед ним воинов. – Мы прибыли недостаточно быстро, чтобы спасти больше ваших братьев. Я скорблю вместе с вами.

– Извинения приняты, – холодно бросил Аскелад.

– Как и благодарность, – варагир посмотрел на него, и в серых глазах Гончей пробежала иска веселья. Как там было в древней терранской поговорке? Моряк моряка? Однако же Гримнир не производил впечатления драчуна, каким всегда был экзактатор.

Звезднорожденные еще не участвовали в совместных кампаниях с сынами Русса, поэтому просто не знали, чего ожидать. Вскоре они убедились, что либо слухи о «варварстве» этого легиона сильно преувеличены, либо Гримнир Хельхест – не типичный представитель Шестого.

В отличие от них, Аскелад много раз бился плечом к плечу с Пустотными Гончими, поэтому хорошо знал, что в основном они действительно не отличаются хорошими манерами. Или скорее хотят, чтобы о них так думали. В действительности, это были яростные и расчетливые воины, во многом их боевая доктрина походила на доктрину Авангарда Терры. Поэтому два легиона всегда действовали с безупречной эффективностью. Между примархами и их сыновьями установились прочные дружеские связи.

С Гримниром Аскелад волею случая еще не пересекался лично, хотя они были лидерами первых рот своих легионов. Тем не менее, оба слышали друг о друге.

– Прости, брат, я не могу этого сказать, – Хельхест покачал головой, когда после небольшого вступления Элифас перешел к главному вопросу. – Думаю, мой отец сейчас именно об этом говорит с вашими отцами.

– Ты шутишь, варагир? – Аскелад нашел-таки повод. – Вы вытащили нас из дерьма на задворках галактики, хотя никто не знал, где мы вообще находимся! А теперь ты не можешь сказать, как вы нас отыскали? И откуда узнали, что мы в беде?

– Ты не понял меня, брат, – Гримнир говорил спокойно, но в его голосе звучала сталь. – Я не знаю, почему мы здесь. Никто не знает. Император дал Руссу указание остановить поход Балора.

Авл что-то буркнул себе под нос, Элифас открыл рот от удивления.

– Император? – экзактатор опешил. – Но как…

– Я же сказал, что не знаю, – Хельхест пожал плечами. Деревянные и костяные обереги на его доспехах звякнули о керамит. – Это все очень странно.

– Не страннее, чем Гончая, которая ведет себя не как Гончая, – Аскелад улыбнулся уголком губ. Он не хотел оскорбить или задеть этого воина, но желал получить ответную эмоциональную реакцию.

Гримнир перестал сдерживаться. Он глубоко вздохнул и улыбнулся, как хищник, с которого наконец сняли ошейник. Удивительно, но улыбка сделала лицо ветерана красивым. Многочисленные шрамы от натяжения кожи разгладились, глаза вспыхнули изнутри белым пламенем.

– Где у вас тренировочная палуба с клетками? – Хельхест перевел взгляд на Звезднорожденных и повел бровями.

– Теперь ты меня не понял, брат, – Аскелад сделал шаг вперед. Он был выше Гримнира, но проигрывал ему шириной плеч. Они смотрели друг на друга не моргая. – Нам с тобой не нужна клетка. Оглянись, – он развел руками, – отличное место, чтобы выяснить, кто из нас сильнее, м?

Авл все же решил не вмешиваться. Во-первых, потому что на палубе почти никого не было и эти двое тут точно никого не убьют. Во-вторых, ему самому было интересно, чем это закончится. Он сделал знак Элифасу и они отошли ближе к иллюминатору, освобождая место для поединка.

– Как скажешь, – Гримнир молниеносно выхватил из-за спины цепные топоры и активировал их. Оброненный шлем с лязгом ударился о палубу и откатился к Звезднорожденным. Кельс нагнулся и подобрал его.

Несколько легионеров, стоявших в полусотне метров от них, обернулись на рев цепных зубьев. Элифас махнул им рукой, мол, все в порядке. С другой стороны палубы сгрудилась дюжина смертных – ауксиларии и несколько офицеров из палубной команды. Несмотря на любопытство, которое твердило, что нужно подойти ближе, чтобы лучше рассмотреть происходящее, людям хватило ума не приближаться.

Аскелад, отметив про себя невероятную скорость, с которой варагир выхватил топоры, растянул губы в холодной улыбке и нарочито медленно извлек собственное оружие. Телескопическое копье с тихим щелчком раздвинулось на боевую длину.

– Начали, – бросил экзактатор, рванувшись вперед.

Гримнир сделал шаг навстречу и влево, намереваясь атаковать с фланга, затем резко сместился вправо, еще сильнее сокращая дистанцию. Аскелад принял мощную атаку обоими топорами на щит и сам закружился по радиусу вокруг противника. Подняв щит выше, он несколько раз уколол Гончую в ноги.

Хельхест почти не смещался, позволяя клинку из живого металла скользить вдоль покатых элементов доспеха, не причиняя вреда. Сам он закрутил топорами восьмерку, затем внезапно прервал ее и атаковал одновременно в левый бок и правое бедро.

Смена векторов атаки была столь внезапной, что экзактатор не успел среагировать. Он сделал шаг назад, подставив щит под один из топоров противника. Понимая, что разорвать дистанцию он не успевает, капитан вскинул древко копья. Оно столкнулось с древком второго топора Хельхеста чуть ниже боевой части, так что ревущие зубья впились в керамит набедренных пластин экзактаторского доспеха.

Раззадоренный первой кровью, Гримнир попытался развить наступление, но Аскелад, сжав зубы от боли, тоже пошел вперед. Он попробовал оттолкнуть Гончую щитом. Воины навалились на пласталевый кругляш, стремясь пересилить друг друга. В этот же момент экзактатор перехватил копье ближе к наконечнику и несколько раз ударил Гримнира сбоку. Второй удар достиг цели – он поразил воина в бицепс, вынуждая отступить.

Аскелад улыбнулся, меж плотно сжатых зубов просочился рык. Варагир ответил ему утробным ворчанием, обнажив острые клыки. Секунду они смотрели друг другу в глаза, а потом снова бросились в бой. Элифас и Авл, наблюдавшие за схваткой, видели, что легионер Авангарда и Гончая бьются в полную силу. Они не собирались убивать друг друга, но готовы были нанести оппоненту серьезный ущерб, чтобы доказать свое превосходство и воинское мастерство.

– Аскелад в своей манере, – высказался Элифас. – За яростью и кипучим гневом он прячет расчетливость и умело ищет слабости в обороне противника.

– Хельхест ему под стать, – кивнул Авл. – Ты когда-нибудь видел берсерка, который думает, прежде чем бить? Варагир из таких.

Будто в подтверждение его слов Гримнир замахнулся обоими топорами с разных направлений, затем дважды сменил направления атаки, продолжая наступать на Аскелада. Его движения были столь быстры и точны, что экзактатор был уверен в последующей атаки после любого из шести взмахов. Но атаки не последовало. Аскелад не сразу понял, что так и не нанеся удара варагир заставил его отступить на три шага, прижав к иллюминатору.

Экзактатор несколько раз уколол по верхнему уровню, шагнул вперед, вскинув щит. Затем резко опустил его и атаковал точно в солнечное сплетение противника. Гончей пришлось смещаться, но воин оказался недостаточно ловок. Наконечник из живого металла разбил один из костяных амулетов и вошел в керамит на целый палец, впрочем, не достигнув плоти.

Хельхест шагнул вдоль древка копья, перехватив топоры ближе к боевой части. Он намеревался войти в плотный клинч и действовать своим ревущим оружием как кастетами. Но фоморец разгадал его маневр.

Он бросил щит в ноги Гончей и перехватил копье двумя руками, выставив его параллельно земле. Затем экзактатор шагнул навстречу варагиру, которого бросок щита отвлек всего на миг. Этого мгновения Аскеладу хватило, чтобы одним рассчитанным движением вставить древко копья в узкий зазор между руками Гримнира и боевой частью его топоров. Затем он подсел под оружие противника, рванул копье сначала вверх, а потом вниз. В итоге, топоры оказались за спиной Хельхеста, прижатые копьем Аскелада, который продолжал оттягивать древко на себя.

Гримнир успел выключить цепные ленты, так что топоры лишь оцарапали керамит на его спине. Глядя в упор на экзактатора, он хищно улыбнулся и позволил противнику по глазам прочесть свои намерения. Они одновременно выпустили оружие из рук и вцепились друг другу в горжеты доспехов. Оба покраснели от напряжения, оба рычали, как разъяренные гроксы.

Кельс посмотрел на Элифаса, не собирается ли тот останавливать схватку. Да, право завершить начатый поединок священно и только его участники могут определить исход, если условия не были озвучены. И все же Мастер Первого Аркана был здесь старшим по званию, инструкции позволяли ему вмешаться, если он видел потенциальную опасность для окружающих или самих поединщиков. Но судьба решила не напрягать мерцающего. Палубу наполнил оглушительный рев сирен, люмены сменили цвет на багровый, что говорило о режиме полной боевой готовности.

Авл с Элифасом тут же метнулись к ближайшему маглеву, что вел в командную надстройку линкора. Аскелад и Хельхест отпустили друг друга, похватали оружие и устремились в сторону хаба, лифты которого проходили через уровень с покоями Солея Враска, где находились их отцы. Кельс через спину бросил Гончей ее шлем. Варагир ловко поймал его и ментальной командой включил и отключил локальный вокс, проявляя благодарность.

– Без обид? – широко улыбнулся Аскелад, покосившись на Гримнира.

Тот крякнул.

– По-настоящему узнать человека можно лишь сразившись с ним, – варагир поднял правую руку, экзактатор зеркально повторил его жест левой. Наручи воинов звонко ударились друг о друга и легионеры свернули за угол к транспортному хабу.

***

После «Парки» исследовательский комплект Максима Тихона не подлежал восстановлению, его пустили на запчасти. Сервы принесли эксплоратору на мостик альтернативную модификацию ИК-14 «Кронос». У этого варианта была лишь одна небольшая клешня и двенадцать многоцелевых мехадендритов. Сейчас они сновали серебристыми змейками вдоль тела архимагоса, устраняя повреждения и восстанавливая уничтоженные в бою органы.

Прямо посреди мостика рядом с картографическим проектором стоял верстак, откуда мехадендриты Максима ловко подхватывали инструменты и новые компоненты для его высокотехнологичного тела. Секутор тоже воспользовался возможностью, вскрыв левый локоть лазерным резаком. Быстрыми аккуратными движениями он менял рассеченный пополам медиальный надмыщелок. Затем магос намеревался сшить поврежденные синтетические связки и обработать их нанитными реанимационными составами. Био-смазку, которая заменяла синовиальную жидкость во всех суставах секутора, предстоит заменить в любом случае. Половина ее просто выкипела за время затяжного боя на Пограничной станции.

В целом, Каин получил значительно меньше ущерба, чем Максим. Но его доспех пришлось отправить на полный цикл восстановления в личную кузницу секутора на нижней палубе. В отличие от эксплоратора, Витар многое доверял своим технорабам и разработанным им самим ремонтным протоколам.

– Флот перестраивается для отступления, – констатировал архимагос. Его мехадендриты выполняли починку почти без участия сознания, управляемые соответствующими скриптами, внедренными в периферические катушки памяти. Сам Тихон внимательно следил за сводными показаниями средств связи и наблюдения, которые выводились на тактический гололит.

– Скажем честно, больше похоже на бегство, – Витар неосознанно произнес эти слова вслух на низком готике. Он не хотел никого оскорбить, просто говорил, что видел. Тем более, после битвы на «Парке» секутор отлично представлял себе возможности ксеносов и понимал, что сейчас нужно не отступать. Сейчас нужно бежать на полной тяге из этой системы. Просто потому, что у Объединенного флота даже с учетом Гончих не было возможности противостоять такой армаде.

– Признаюсь, я удивлен их решением, – Максим Тихон через манифольд Ковчега взял непосредственное управление машинариумом, корректируя переброс мощностей с маневровых на вторичные, а потом на первичные двигатели. «Кредо Омниссии» начал неспешный разворот. – Вероятность того, что они решат уйти от прямого столкновения, составляла по моим расчетам сорок три целых восемьдесят восемь сотых процента.

– Это справедливые цифры, – Каин переключился на пакетную передачу Лингва Технис. – Учитывая, что там Балор и Русс. Голос разума возобладал.

– Голос Солея Враска возобладал, – уточнил эксплоратор. Витар заметил, что после возвращения с Пограничной станции Максим изменился. Во-первых, он стал куда более живым в общении. Во-вторых, начал испытывать к Звезднорожденным что-то вроде симпатии. Каин для себя решил, что человечность архимагосу к лицу.

«Кредо Омниссии» закончил перестроение. Максим Тихон передал киборгу-капитану две с половиной тысячи пакетов данных с подробными протоколами действий для каждой подсистемы корабля. Часть приказов капитан перенаправил связистам, а те передали их кораблям эскорта. Зная, что связь может в любой момент оборваться, Тихон перестраховался, заранее подготовив алгоритмы для двухсот разных ситуаций. Он не желал, чтобы Механикум снова оказались не готовы к столкновению с Рангдой.

В прошлый раз это дорого им обошлось. Он потерял сорок кораблей эскорта, включая три судна капитального класса. В число жертв входил боевой крейсер «Вольт», который был уничтожен во время миссии на «Парку». Но потеря «Вольта» и его заградительных фрегатов с лихвой компенсировалась тем фактом, что к Объединенному флоту присоединилась почти полностью функциональная Пограничная станция. Максим направил на нее Аластара Кракова. Редуктор отлично разбирался в боевых системах, а станция была в первую очередь орудием войны.

Однако временное назначение Кракова на «Парку» решало еще одну задачу. Тихон видел состояние Аластара, который оставил на поверхности Адвекс-Морс Примус четверть своих Осадных Уничтожителей. В Редукторе оставалось достаточно плоти, чтобы этот факт мог нанести ущерб его мыслительным процессам. А эксплоратору нужен был трезво мыслящий доминус на пике своих вычислительных возможностей. Работа по полному восстановлению оружейных систем и двигателей «Парки» должна была хоть как-то отвлечь Кракова. Это было практичное решение.

«Парка» двигалась в общем построении эшелоном ниже Ковчега. Ее основные двигатели уже запустили, но их модернизация потребует времени. Тем не менее, усилиями Кракова четыре линкора Звезднорожденных освободились от обязанности обеспечивать станции необходимое ускорение. По расчетам Редуктора, через тридцать часов можно будет снять следующую пару кораблей. Выход на полную мощность он планировал через двое суток.

– В зоне сканирования еще два вражеских флота, – передал старший техножрец авгурного сектора Рин МТ-28. – Векторы движения 2-4-4 и 8-4-4. Идут на перехват Объединенного флота.

Эксплоратор сфокусировался на анализе актуальных сведений. Мехадендриты на ноль целых тридцать три сотых секунды прервали ремонтные протоколы, когда архимагосу потребовалась полная мощность его мозга.

– Они не успеют, – Витар Каин закончил с коленом. Он наложил поверх армированных мышц аккуратные лоскуты кожи, заранее выращенной в биотической среде. Кожу он спаял фокусным биолитом малой мощности, так что места стыков между лоскутами не мог теперь различить даже аугметический глаз.

– Они не успеют, – почти одновременно с ним произнес архимагос. – Благодаря эффективной координации Солей оперативно перестроил флот и теперь намеревается использовать единственное преимущество имперских судов – повышенный параметр внутрисистемного ускорения.

– Но не скорости, – заметил Каин. Он помассировал колено, несколько раз поднял ногу, развернулся. Новый сустав работал как часы. Мысленно секутор применил старое и малопонятное выражение, пришедшие из времен Древней Терры. – Мы не сможем оторваться.

– Этого не требуется, – возразил эксплоратор. Он поднял руку и коснулся воздуха перед гололитом поблескивающими сталью кончиками пальцев. Одни потоки данных сменились другими. – Девятьсот миллионов километров – достаточный отрыв.

– Достаточный для чего? – Витар Каин подошел к эксплоратору и всмотрелся в информационные массивы на тактическом гололите. Затем перевел взгляд на дополнительные линзы с данными от ауспекс-систем и авгуров с готовыми аналитическими моделями по прогнозируемым действиям флота. Максим не ответил. Он ждал, что секутор сам поймет.

– Мы не перегруппировываемся, – на взгляд Тихона, секутор пришел к верному выводу довольно быстро. Для столь слабо аугметированного существа.

– Мы взяли курс на ближайшую точку Мандевилля, – Каин добавил к основному пакету данных подпакет, имитирующий эмоцию удивления. – Флот уходит из системы?

– Полагаю, примархи смирились с тем, что эта битва проиграна, – Максим тоже добавил имитационный подпакет, но Витар не смог разобрать его смысла. Подпакет был сгенерирован архимагосом индивидуально, он выражал целую смесь эмоций. Но они были либо некорректно смоделированы, либо мозг секутора не мог их осмыслить ввиду чрезмерной конструктивной сложности.

– Но не война, – Каин намеренно переключился на низкий готик, произнеся эти слова биологическим речевым аппаратом. – Война с Рангдой только начинается.

В Объединенном флоте так думало каждое живое существо, способное свободно мыслить. Под непосредственным командованием Келла осталось четыреста два корабля, включая Ковчег и тридцать пять судов Механикум, составлявших прикрытие «Кредо Омниссии». У Солея кораблей было в полтора раза меньше – двести шестьдесят. Флот Русса составлял три четверти его легиона и насчитывал пятьсот три корабля капитального класса. В последней битве Пустотные Гончие потеряли тридцать пять судов.

Вся эта армада с «Паркой», прикрывающей нижнюю полусферу, двигалась в типовой формации «Наконечник стрелы» к точке Мандевилля. На расстоянии в девятьсот миллионов километров за имперцами шли объединившиеся флоты ксеносов. Подсчитать их численность не представлялось возможным – чужие не скрывались за полями преломления, но авгуры средней дальности с трудом сканировали их. Сигнатуры сливались и постоянно мерцали на радарных линзах. По наиболее точным подсчетам Максима Тихона их преследовало не меньше трехсот кораблей с погрешностью в районе двенадцати процентов. Столкновение с такими силами ящеров предвещало лишь один исход.

Балор Келл отказался оставаться на «Абрамелине». Новым флагманом он сделал линкор класса «Грайя», пятнадцатикилометрового исполина с собственным эскортом из четырех эсминцев «Тиамат». Изначально линкор носил гордое имя «Сердце Фомора», его седой капитан был уроженцем Космического скитальца. Он был еще младенцем, когда Император отыскал Второго сына.

Примарх не предлагал переименовывать корабль, команда сама так решила. В честь погибшей «Глорианы» его назвали «Месть Нуаду». На торжественном собрании по поводу этого события Келл поклялся, что его флот вернется к Адекс-Морс Примус и они реанимируют его старый флагман. Он даже лично посетил Ковчег Механикум и четыре часа не отставал от Максима Тихона, пока тот не подтвердил, что теоретически возможно восстановить линкор и вернуть его на орбиту.

Вспомнив об этом, эксплоратор издал недовольное ворчание на бинарике.

– О чем вы?– уточнил Каин, покосившись на архимагоса.

– Я пообещал Балору, что помогу поднять «Гнев Нуаду» с планеты, – пояснил Тихон. Сопроводительный пакет данных содержал его расчеты. Увидев их, Витар хмыкнул.

– Вероятность успеха шестьдесят шесть процентов? – секутор с интересом посмотрел на Максима. – Весьма неплохо, я думал, будет хуже.

– Шестьдесят шесть целых сто восемьдесят три сотых, – поправил его эксплоратор. – Базовое условие – ксеносы не тронут линкор и он не получит новых повреждений.

– Но ведь он горел, когда войска уходили, – Витар Каин воспроизвел в памяти отчеты и пикты, которыми Аластар Краков дополнил рапорт, загруженный в центральное ядро «Кредо Омниссии». – Вы пересчитывали с поправками?

Архимагос не ответил, что являлось ответом само по себе. Естественно, он пересчитывал. Естественно, цифры там получились совсем другие, и они вряд ли обнадежили бы примарха.

Спустя мгновение мозг секутора пришел к единственному логическому выводу и Каин взглянул на Максима по-новому. Тихон не мог соврать Балору, это было бы нарушением присяги и его собственных клятв перед Омниссией. Поэтому он сказал правду. Но эта правда не учитывала более вероятный исход.

Максим поступил так, чтобы не усугублять настрой воинов. Ведь Балор Келл наверняка расскажет приближенным о своем разговоре с архимагосом. Те передадут остальным братьям и очень скоро весь Авангард Терры будет знать, что их величественный флагман не мертв окончательно, его можно вернуть. Это даст легионерам надежду на положительный исход войны.

Надежда.

Секутор отлично понимал, что значит это слово. Но понимал ли это Максим Тихон? Раньше Каин ответил бы однозначно. Нет, в модифицированном мозгу архимагоса не осталось места для столь иллюзорных концепций, они просто не укладываются в движущие его мыслительными процессами строгие законы математической логики. Но теперь, когда Витар неожиданно вскрыл подоплеку действий эксплоратора, он уже не был уверен.

Надежда требовалась флоту, всему флоту, не только воинам Авангарда. И без того малочисленный легион Звезднорожденных оставил здесь слишком многих. Гончие отделались легче, чем их боевые братья, но бойцы Русса не были глупцами. Они понимали, что такого врага никто из сыновей Императора еще не встречал. Их первые потери в пустоте и на планете сразу расставили все точки.

Объединенный флот впал в уныние, и каждый справлялся с ним по своему. Балор Келл лично участвовал в масштабных тренировках на «Мести Нуаду», приказав исключить из расписания бойцов свободное время. Авангард Терры готовился продолжать войну, и Пустотные Гончие поддержали кузенов. Пока корабли двигались к точке Мандевилля, два легиона постоянно обменивались воинами, чтобы тренироваться совместно.

Солей Враск не участвовал в этом. Команды его кораблей жили по стандартному расписанию с учетом вероятности возобновления боевых действий. Сам примарх регулярно наседал на астропатов и Авла Кельса, своего Главного библиария. Враск ощущал неуверенность, ему нужен был совет отца. Он днями не выходил из своих покоев. Что он там делал все это время, оставалось загадкой в том числе для его сыновей. Знали это лишь Кельс, Элифас и несколько ревнителей. Но они молчали.

Максим Тихон и остальные лидеры контингента Механикум поддержали Алхимика. Угроза столь беспрецедентного уровня требовала личного вмешательства Императора. Архимагос полагал, что как только они покинут систему, астропатическая связь восстановится и тогда… Дальше он терялся в догадках. Ни для кого не было секретом, что Гончие появились здесь по приказу Повелителя Человечества. Но каков был этот приказ?

Тихон в пять тысяч триста двенадцатый раз попытался смоделировать предпосылки, заставившие Императора выслать Русса за Балором. Архимагос пробовал вводить разные переменные, но ему не удавалось даже на полпроцента просчитать поведение владыки Империума. Будучи подключенным к манифольду «Кредо Оминисии», в союзе со священным ядром данных древнего корабля Максим все равно не имел достаточно вычислительной мощности. Но сказать, что это невозможно ему не позволяла гордость.

– Вызов с «Абрамелина», – согласно уставу, старший техножрец сектора связи Кро МТ-9 дополнил пакет данных вербальным отчетом на Лингва Технис. – Личные коды примарха Солея Враска.

– Я вижу, – бросил Тихон, трижды перепроверив входящий сигнал и сопроводительные шифры. Он сам установил на «Кредо Омниссии» высшие протоколы безопасности, которые соблюдал наравне со своими подчиненными.

– Приветствую вас, архимагос-эксплоратор, – над столешницей, в которую была внедрена гололитическая матрица, возникло мерцающее изображение примарха Звезднорожденных. Солей выглядел спокойным и собранным, но когнитивные анализаторы Тихона было сложно обмануть. Алхимика что-то тревожило, и очень сильно.

– Сразу перейду к делу, – Солей не дал архимагосу вернуть приветствие.

Стоя в стороне от гололита и наблюдая за диалогом, Витар Каин задумался. За последние семь дней мостик «Абрамелина» впервые вышел на прямую связь. До границы точки Мандевилля оставалось шесть часов. Это не могло быть совпадением.

– Я знаю, чего вы хотите, – теперь уже эксплоратор не позволил примарху продолжить. – Сейчас вы прикажете мне вывести двигатели Ковчега на полную мощность и ускориться, используя гравитационные векторы, созданные капитальными кораблями вашего флота. Мне необходимо занять ведущую позицию в общем построении и просканировать сектор точки Мандевилля.

– Слухи о ваших способностях не лгут, – Солей кивнул. Проекция не могла передать его образ в деталях, но Каину показалось, что в уголках губ примарха скользнула улыбка. – У вашего судна лучший авгурный комплекс. Используйте все свои ресурсы. Найдите врага, если он здесь.

– Вы предполагаете засаду? – Максим говорил на готике, хотя знал, что Враск поймет и Лингва Технис.

– Предполагаю, – примарх снова кивнул. – Флот и так на пределе готовности, но если нас ждут, мы должны узнать об этом как можно раньше.

– Будет исполнено, – Тихон отключил связь.

Каин обратил внимание, что приказы машинариуму архимагос отправил десять секунд назад, как только Солей поздоровался с ним. Корректировки курса Максим ввел лично, но управление передал техножрецам контрольного сектора. Он сосредоточил все свои когнитивные ресурсы на показаниях систем сканирования.

Секутору больше нечего было делать на мостике. Поэтому он молча покинул его и направился в личную оружейную, одновременно рассылая приказы о смене диспозиции для своих батальонов.

Треть скитариев, таллаксов и урсараксов, которые находились в его распоряжении, Витар направил на десантные палубы. Остальные должны были занять стратегически важные точки в инфраструктуре корабля на случай столкновения. Сам он намеревался забрать в оружейной восстановленный доспех, серпенты и еще кое-какую амуницию. Если здесь и правда засада, Каин не рассчитывал на легкий прорыв. Никто не рассчитывал.

В это время Максим Тихон уже подключился к манифольду «Кредо Омниссии» и достиг стопроцентного фокуса на системах сканирования корабля. Союз машинного и человеческого сознания дал синергию в сто сорок три процента. Авгуры малой и средней дальности, ауспексы всех типов и частот, мониторы визуального контроля и проекционные сканеры – теперь у эксплоратора были тысячи глаз и ушей. Он ощущал окружающий космос в десятках диапазонов, получив органы чувств, о которых мог лишь мечтать человек, никогда не объединявший свой разум с Машинным духом Ковчега.

Архимагос сделал все возможное для выполнения просьбы примарха, но дело было не в личной симпатии или желании угодить. Тихон и сам подозревал, что ксеносы не отпустят их из системы просто так. Сейчас от его действий, от того, сможет ли он обнаружить потенциальную засаду, зависела судьба флота. И судьба Ковчега в том числе.

Судно тем временем заканчивало перестроение. Линкоры и крейсера, достигавшие в длину от шести до двенадцати километров, плавно меняли курс, уступая место кораблю Механикум. Эсминцы, фрегаты и прочие суда эскорта бросались в стороны, умело лавируя меж собратьев вдоль корпусов более крупных кораблей.

Когда строй выровнялся, «Кредо Омниссии» оказался на пятьсот километров впереди авангарда. Используя гравитационный колодец, услужливо сформированный для него капитальными кораблями Звезднорожденных, Ковчег вылетел вперед на максимальной тяге, разогнав собственные субварповые двигатели до предела. Тихону передали, что в машинариуме погиб техножрец, курировавший работу контроллеров ядра. Чтобы выдать максимум мощности, адепт лично вошел в главный плазменный реактор и ввел команду отмены предохранительных протоколов. Всплеск энергии пережег в его теле всю аугметику и превратил мозг в пар. Предохранительные протоколы тут же восстановились, но корабль получил требуемый импульс.

Максим не воспринял эти сведения. Периферические когнитивные фильтры автоматически перенаправили данные о погибшем техножреце на узловой логистический хаб. Оттуда их продублировали в архив и на главный когитатор Храма Бога-Машины, расположенный в глубине Ковчега. Там по почившему на рабочем месте адепту сослужат молебен. Его имя будет высечено на резонаторном монолите, чтобы вечно звучать на просторах беспредельного космоса с сотнями тысяч других таких же имен.

Максим тридцать минут сканировал сектор вокруг точки Мандевилля. Он отправил отчет в сектор связи, чтобы оттуда результаты его наблюдений передали на «Абрамелин».

– Добавьте вне протокола личное заключение, – архимагос направил дополнительный пакет данных Кро МТ-9 по ноосферному каналу. – Конфиденциально для Солея Враска. Сканирование не дало результатов, номинально космос чист. Но я считаю…

Он замолчал, когда внешний вокс отключился. Мгновением позже чужие обнаружили себя. Флот из пятидесяти боевых кораблей, скинув поля преломления, выстроился крестом между имперцами и точкой Мандевилля.

– Вступаем в бой, – скомандовал Максим Тихон. Не было нужды в дополнительных указаниях, все адепты на борту «Кредо Омниссии» были готовы к этой ситуации.

Флоты Легионес Астартес тоже. Крейсеры первой линии ударили носовыми лэнсами через две целых семьдесят пять сотых секунды после появления противника. Они сбросили ускорение, перекачивая мощность в подсистемы вооружения. Корабли второго и третьего эшелона, поравнявшись с авангардом, также извергли копья ослепительного света, фокусируясь группами на отдельных целях.

Когда ксеносы пошли на сближение, щиты некоторых медуз были сильно повреждены. К этому моменту имперский флот перестроился в формацию «Стена гнева», которая позволяла реализовать максимум боевого потенциала капитальных кораблей. При этом флот продолжал плавно смещаться в сторону точки Мандевилля.

Отдельные крейсера, корабли-носители и эсминцы сформировали маневренные группы и вышли из общего построения. Им надлежало атаковать противника с внешних векторов сферы битвы. «Парка», остававшаяся под командованием Аластара Кракова, сместилась выше к экватору сферы, заняв позицию под Ковчегом. Вместе с «Абрамелином», расположившимся выше, втроем они образовали центр атакующей формации.

Со следующим залпом лэнсов крейсера и линкоры активировали ракетные комплексы, установленные в верхней части корпусов. Одновременно в днищах богов пустотной войны открылись шлюзы и в сторону противника вылетели сотни торпед. С линкоров классов «Оберон» и «Фальшион» вместо плазменных торпед ударили мельта-торпедами. В этой битве имперский флот решил сразу зайти с козырей.

Максим Тихон, следя за тем, как «Кредо Омниссии» засыпает один из наутилусов ракетами и торпедами, отметил успешность тактики, разработанной Солеем Враском. Их единственный шанс – уничтожить максимум кораблей засадной группы до того, как подойдет основной флот ксеносов. Имперские капитаны отключили предохранительные системы, перенаправив запредельную мощность на орудия, благодаря чему лэнсы активировались втрое чаще обычного. Через несколько минут, когда расстояние позволит использовать макро-орудия, вся энергия уйдет на щиты.

В то время, как Тихон корректировал курс разворота Ковчега, чтобы, встав к противнику полубоком, задать пеленг своей линии, Витар Каин вышел из оружейной и направился на нижнюю десантную палубу. Секутор знал, что меньше чем через полчаса по общефлотскому воксу пройдет приказ идти на абордаж. Если вокс не будет работать, корабли все равно выпустят десантные торпеды, потому что за минувшую неделю, пока имперцы шли к точке Мандевилля, все эти маневры виртуально проигрывались сотни раз.

По засадной группе будет дано не больше двух залпов десантными торпедами. После этого бо́льшая часть имперского флота перестроится и во главе с «Абрамелином» отойдет назад, встречать основные силы ксеносов. Здесь останется «Кредо Омниссии» и небольшая сводная формация трех легионов. Они добьют наутилусы и медузы, поджидавшие их у выхода из системы. Затем выжившие ворвутся в новый бой с надира, позволив кораблям второго эшелона отступить к точке Мандевилля.

Витар понимал, что это будет бойня, а не отступление. Но не видел другого шанса спасти хотя бы часть флота. По расчетам Тихона, выберется едва ли треть. По тем же расчетам, вероятность выживания для «Кредо Омниссии» составляла тридцать четыре процента. Для себя и своих скитариев Витар Каин сам рассчитал показатели. Ноль целых пятьдесят пять сотых его устроили.

Когда магос-секутор спускался на лифте к десантной палубе, Ковчег тряхнуло. Каин сверился с показаниями, которые непрерывно поступали на когитатор его брони. Несколько сегментов пустотных щитов корабля пали под залпами зеленого вещества ксеносов.

«Кредо Омниссии» снова тряхнуло, но в этот раз не из-за попаданий. Исполин разворачивался на месте, подставляя противнику другой бок. В столь плотном строю имперские корабли почти не могли маневрировать. Они пожертвовали скоростью ради концентрации огневой мощи. Вскоре все изменится с точностью до наоборот.

– Воины мои, – Витар Каин еще раз проверил заряды в фосфорных серпентах, затем отсоединил и снова присоединил боевой топор к магнитным зажимам на спине. – Омниссия призывает нас явить врагам разрушительную сторону истинного знания.

Каин понимал, что нет необходимости воодушевлять скитаритев и тем более – таллаксов. Киборги были готовы. Они были готовы с момента второго рождения и не было в их жизни секунды, когда враг мог бы застать их врасплох. Однако же наполовину они оставались людьми. И Витар верил, что его слова могут что-то значить для них.

Он прошел через ворота десантной палубы и остановился, глядя на тысячи скитариев, выстроившихся идеальными каре.

– Для многих это будет последний бой, – продолжил секутор. – Многие станут сегодня едины с Богом-Машиной. Но если такова его воля, наш выбор очевиден. Как и наш путь. Сегодня мы заберем с собой столько ксеносов, сколько сможем. Ибо само их существование – плевок в лицо Универсальным Законам, дарованным нам свыше Движущей Силой.

Он спустился с возвышения и двинулся вдоль рядов скитариев к личной десантной торпеде. Секутор снова отстегнул топор, прокрутил его восьмеркой перед собой и воздел к потолку ангара, затянутому масляной дымкой.

– За Омниссию! – прокричал он биологическим ртом. – За Императора! За Святую Терру и Священный Марс! За будущее человечества!

Скитарии, таллаксы и урсараксы синхронно ударили себя кулаками в грудь. Каин не программировал их на это. Батальоны сами придумали эту традицию в ответ на его патетичные речи.

– Неплохо, магос, неплохо, – протрещал в его ухе голос Максима Тихона. Похоже, сектор электромагнитной обороны все же сумел частично справиться с ксеносским полем подавления. – Я позволил себе транслировать вашу речь на все наши корабли.

– Зачем? – удивился Каин. Он уже забирался в десантную торпеду.

– Затем что в такие моменты, – отозвался Тихон, – даже Машинным духам нужно воодушевление. Удачи, Витар.

Каин захлопнул люк, отсекая от себя грохот и лязг, сопровождавший погрузку батальонов. Он не верил в удачу. И знал, что архимагос тоже в нее не верит. Но Каин надеялся, что сила, которую смертные могли бы идентифицировать как удачу, будет сегодня сражаться на их стороне.

***

– На прорыв! – заревел Белиал Крэйлус. Его комби-болтер выплюнул сгусток раскаленной плазмы, сорвав с ящера энергетический щит. Легионер отбросил разряженное оружие, выхватив из-за спины два цепных меча. «Ненависть» и «Презрение» зарычали, как голодные гуры с Фьорна.

Он бросился на противника, осыпая его градом ударов. Ксенос вертко уходил от атак Крэйлуса, но некоторые удары был вынужден блокировать когтями. Неведомый металл сыпал искрами и чернел при соприкосновении с мономолекулярно заточенными зубьями. Внезапно один из когтей треснул и отлетел в сторону, вонзившись в стену.

Белиал усилил натиск, его поддержали два брата с цепными глефами. Втроем они быстро расправились с врагом, получив минимум повреждений.

– Пошли, пошли! – Барракуда взмахнул «Ненавистью», указывая воинам направление.

На входе в большой круглый зал их встретил очередной отряд ксеносов и легионеров накрыло двумя площадными электрическими атаками. Доспех Белиала натужно загудел, силовой ранец задымился, но силовой блок еще держался. Однако почти все периферические системы отключились, авточувства засбоили. Визор шлема то темнел, то увеличивал яркость до предела. Капитан сорвал его, потому что теперь он больше мешал, чем помогал в бою. Многие воины поступили также.

– Не геройствовать! Атаковать только группами! – Барракуда сам не верил, что произносит эти слова, но «Парка» кое-чему научила его.

Они высадились на ксеносскую медузу полчаса назад, но до сих пор ничего не видели, кроме бесконечных коридоров, покрытых чем-то, что по внешнему виду напоминало шкуру ящеров. Стенки проходов неуловимо сокращались, воздух наполняла фосфоресцирующая взвесь. Либерус доложил, что транс-люди могут дышать здесь за счет мультилегкого. К счастью, анализаторы его полумертвого доспеха не ошиблись.

Белиал принял удар хвостового клинка на зубья «Ненависти» и встал на колено в длинном выпаде. «Презрение» прошло в ладони от бока ящера и легионер тут же отдернул руку, едва не лишившись ее. Он с ревом поднялся и пошел вперед, непрерывно вращая клинки обратной восьмеркой. Воин понимал, что так ему не одолеть противника, но он мог заставить его отступить, разорвав вражескую линию и позволив братьям атаковать чужих со всех направлений.

Остановившись, Крэйлус взглянул на своего врага и презрительно плюнул в него. Ядовитая слюна задымилась на груди ксеноса, который даже не стал уворачиваться, зная, что регенеративные возможности его организма быстро нейтрализуют угрозу.

Ящер присел, готовясь к броску. Легионер предугадал намерения противника и сделал два шага назад, а затем неожиданно один вперед. Будь он чуть быстрее и ему удалось бы вскрыть горло чужого, но ящер снова увернулся и отскочил.

Крэйлус двинулся по кругу, а затем развернулся к противнику спиной и атаковал другого ящера. Ни один из его ударов не достиг цели, но он сумел отвлечь ксеноса на достаточное время, чтобы цепная глефа Кормака превратила спину чужого в кровавые лохмотья. Снова повернувшись к первому врагу, Барракуда боковым зрением отметил, что два легионера лежат на полу без движения.

Он насел на ксеноса, атакуя с удвоенной яростью. Прижав врага к стене, Крэйлус сделал широкий взмах одним клинком и одновременно уколол вторым. Чужой метнулся в сторону, но Белиал не стал доводить укол, вместо этого провернув клинок запястьем так, чтобы он двинулся по спирали в направлении новой позиции ящера. Финт удался и зубья выгрызли из бедра противника изрядный кусок зеленого мяса.

Ящер не остался в долгу. Он сделал пару удачных выпадов, затем подпрыгнул и, оттолкнувшись от стены ногами, перелетел через Белиала. Барракуда улыбнулся, зная, что за его спиной стоит Кормак. Ящер налетел пахом точно на глефу, насадившись на нее едва ли не до середины. Но даже умирая, монстр попытался забрать жизнь космодесантника, который в этот момент не имел возможности защититься. Чужой замахнулся сразу обеими руками, но не успел нанести удар. «Ненависть» отрубила ему правое запястье, а «Презрение» – левое.

Барракуда широко развел руки в сторону и погрузил оба меча в плоть ксеноса на уровне шеи. На мгновение «Ненависть» замерла, напоровшись на что-то плотное, но через секунду мечи с ревом отделили голову врага от тела, окатив Кормака и Крэйлуса фонтаном зеленой крови.

– Да где ж эти проклятые Гончие? – Барракуда осмотрелся. В белесых глазах плясало кровавое пламя.

«Окулус Интеритум» был приписан к боевой группе Фафнир-1, в которую входило еще четыре легких крейсера класса «Селурия» Пустотных Гончих. Эти редкие корабли обычно использовались в качестве судов поддержки, но если действовали вместе, сфокусированный огонь их мощных лэнсов и макро-пушек «Стигия» на ближней дистанции мог наносить чудовищный урон. Быстрый и маневренный корабль Белиала пришелся им под стать.

Командир группы Фафнир-1 – старый пустотный волк по имени Грам Аундвинтер – приказал брать ксеносский корабль на абордаж, когда стало понятно, что имперский фланг проседает. Получив приказ, Крэйлус решил сам возглавить абордажную команду, взяв в бой две трети оставшихся у него воинов. Пять полных отделений. К настоящему моменту он потерял уже восемнадцать человек.

– Вокса нет, от ауспексов тоже мало толку, – отчитался Либерус. – Я составил примерный план нашего продвижения, мы почти в центре вражеского корабля.

– Почему тогда такое слабое сопротивление? – спросил воин по имени Витус. Несмотря на значительные потери среди Сумеречных Рейдеров, он был прав. Им действительно встретилось не так много врагов.

– Возможно, мы выбрали не самый очевидный путь, – Барракуда повел плечами. – Или сыны Русса произвели на них большее впечатление, чем мы.

– Надо это исправить, – Либерус сплюнул на труп ящера. После смерти существо больше не регенерировало, поэтому ядовитая слюна стала быстро прожигать отвратительную ящериную морду.

Рейдеры договорились с Гончими, что при обрыве связи все прорываются в центральные отсеки медузы с разных направлений. Но фенрисийцев нигде не было видно. Внезапно ухо Лимана Барракуды уловило звуки, которые заставили воина растянуть губы в жестокой улыбке.

– Болтерный огонь! – Витус тоже услышал шум боя, склонив голову на бок.

– Есть множественные сигнатуры, – подтвердил Либерус, колдуя над портативным когитатором. – Соседний зал! – он махнул рукой в сторону источника сигналов.

– Вперед! – рявкнул Белиал Крэйлус. – Наши братья там умирают, а мы не с ними!

Капитан влетел в проем, что вел в соседний зал, и сбил с ног ящера, который заряжался для электрической атаки. Ксенос выгнулся и в падении подцепил Барракуду хвостом. Сумеречный Рейдер рухнул на противника,они кубарем покатились по шершавому полу, оставляя на нем глубокие отметины, которые почти сразу затягивались.

Крэйлус попытался ударить противника яблоком клинка в голову. Тот уклонился раз, другой, попробовал ответить, но Белиал прижал одну его руку к полу своей рукой, на другую навалился плечом. Чужой снова пустил в дело хвост, нанеся несколько секущих ударов по спине легионера. Барракуда глухо взвыл, когда клинок рассек керамит в районе поясницы и вошел в плоть на добрую ладонь. Следующий удар выбил сноп синих искр из ранца с силовым блоком.

Крэйлус зарычал и плюнул ксеносу в глаза. Ящер отпрянул, чтобы не лишиться зрения. Этого легионер и добивался. В следующее мгновение он вонзил свои желтоватые зубы в шею чужого и с трудом свел челюсти. Забулькав что-то нечленораздельное, Сумеречный Рейдер вырвал из противника увесистый шмат мяса. Не обращая внимания на новые атаки хвостовым клинком, Барракуда продолжал удерживать противника прижатым к земле. Он сплюнул и укусил ящера снова в то же место.

Воины, которым краем глаза удалось рассмотреть это безумие, сразу поняли для себя, за что капитан «Окулус Интеритум» получил свое прозвище. Когда Барракуда поднялся, ксенос уже не дергался. Крэйлус буквально отгрыз ему голову. Все лицо Рейдера было измазано в зеленой крови, он отплевывался, искренне надеясь, что приомнор нейтрализует биологически жидкости чужого, которые в любом случае попали ему в пищевод.

Капитан окинул зал быстрым взглядом. Нельзя сказать, чтобы его воины спасли Гончих, но изрядно помогли им, атаковав крупную группу ксеносов с фланга. Теперь этим ящерам пришлось сражаться на два фронта. Через несколько мгновений из дальнего прохода показались еще Гончие и численный перевес имперцев умножился.

В центре свалки сражался Гримнир Хельхест, легендарный варагир, Убийца лордов. Он бился в обычном доспехе, хотя элита Русса обычно сражается в терминаторских. Однако Хельхест и без того выглядел внушительно, почти как сам Крэйлус, который даже среди транс-людей считался исполином.

Барракуда видел, как Хельхест, рыча фенрисийские проклятья, кинулся сразу на двух ящеров. Его топоры двигались со скоростью, которой Белиал никогда не сможет достичь, хотя они явно были тяжелее цепных клинков. Варагир нанес шквал ударов одному ксеносу, внезапно прервался и переключился на другого. Затем, когда враги двинулись на него одновременно, он откатился в сторону и попытался зайти с фланга, чтобы ящеры мешали друг другу в толчее боя.

Финт удался и воин снова бросился на врага, продолжая неистово атаковать. Ближайший к нему ксенос вовремя понял, что отступать под градом ударов варагира бессмысленно, поэтому сам пошел вперед. Серебристые когти и рычащие топоры несколько раз столкнулись в воздухе, рассыпая вокруг снопы рыжих искр. Хельхест даже не прищурился, как сделал бы обычный человек, инстинктивно попытавшись прикрыть глаза.

Поединок закончился внезапно. Когти на правой руке ксеноса обошли веерную защиту Гончей и вонзились воину в бок. Одновременно Гримнир перехватил правый топор под рычащим цепным оголовьем и на подшаге нанес удар в шею противника кулаком, фактически превратив свое оружие в громоздкий цепной кастет. Одновременно второй рукой он обхватил чужого за спину и притянул к себе.

Зубья топора разорвали плоть на шее ящера, который тщетно пытался вырваться из медвежьей хватки варагира. Через мгновение его конвульсивно дергающееся тело опало к ногам Гончей. Хельхест шумно выдохнул и мощно сморкнулся на труп противника. Поднял глаза и встретился взглядом с Белиалом.

– Мое почтение стойким сынам Мортариона! – Гримнир ухмыльнулся, но тут же зашипел от боли, наступив на левую ногу. Его телу потребуется время, чтобы восстановиться после пропущенной атаки ксеноса. Впрочем, кровь из бока уже не текла.

– Вы как раз успели к развязке, – добавил воин, осматривая затихающую схватку.

– Я устал повторять, – Барракуда закатил глаза, – что не знаю никакого Мортариона! А насчет развязки, если ты не заметил, сын Русса, мы помогли ее приблизить и спасли с десяток жизней твоих братьев.

– Ты редко воевал с Гончими, – Хельхест, хромая, подошел к Белиалу и протянул ему руку.

– Вообще не воевал, – Крэйлус пожал руку, но продолжал смотреть на варагира настороженно. – Здесь все десантные группы?

– Теперь все, – Хельхест отвернулся, чтобы принять доклад одного из своих воинов. Его серый доспех был весь в зеленой крови, подпалинах от электрических атак и глубоких порезах.

– Не все, – Белиал сосчитал легионеров в помещении. Он всего несколько мгновений наблюдал, как бьются Гончие, но этого ему хватило, чтобы начать уважать VI легион. Они были яростны и неоспоримы. Быть может, не такие несокрушимые, как Сумеречные Рейдеры, но гораздо быстрее и хитрее. Поэтому Барракуда не мог поверить, что его опытные кузены потеряли больше воинов, чем он.

– Все выжившие, – пояснил Гримнир. – Группа Хрофта вошла в этот зал первой. Я вел своих воинов на звук болтерной стрельбы, но когда мы оказались здесь… – воин качнул головой.

Теперь Барракуда понял, почему Гончих так мало. Целая группа из восьми отделений погибла здесь. Затем внимание капитана привлек странный объект в центре зала.

– А это что? – он указал на объект бронированной рукой.

– Я тоже заметил, – кивнул варагир. – Пойдем, посмотрим, пока технодесантники устанавливают мельты.

Хельхест бросил несколько отрывистых приказов. Его зычный голос раскатился по сферическому залу, легко перекрыв гомон легионеров. Барракуда тоже решил перегруппировать своих воинов.

– Либерус! – выкрикнул он, ища взглядом сержанта. Вокс по-прежнему не работал.

– Его больше нет, – Ларс Сигнум, последний апотекарий Сумеречных Рейдеров, сидел неподалеку, склонившись над трупом технодесантника. Он уже закончил извлекать прогеноиды.

Барракуда подошел к телу и опустился подле него на колено. Капитан положил руку на развороченную грудь Либеруса.

– Прощай, брат, – прошептал Белиал. На несколько мгновений абсолютное безумие в его глазах уступило место чему-то другому. – Твое наследие будет жить, и однажды мы еще сразимся плечом к плечу, обещаю.

Он потратил несколько мгновений, отдавая дань уважения своему другу.

– Танкред! – позвал Крэйлус, поднимаясь. К нему подбежал воин со свежим шрамом, пробороздившим лысую голову от левого уха до правого глаза. –Ранеными займется Сигнум, ты организуй оборону у прохода, из которого мы сюда явились. Выстави дозорных, но запрети вступать в бой, этих тварей даже нам приходится брать числом.

Капитан скрипнул зубами, его желваки закаменели. Последние слова он произнес, почти не размыкая губ:

– Технодесантников у нас не осталось, но Хагал неплохо разбирается в военной инженерии. Пусть возьмет мельта-бомбы с тела Либеруса и приступает к установке зарядов в условленных точках.

Крэйлус развернулся и пошел через зал к его центру, где вокруг странного объекта разреженным кольцом стояло несколько Гончих. Все, кроме варагира и Рунного жреца, держали в руках болтеры. Пальцы на спусковых крючках готовы были превратить объект в пыль и пепел.

Подойдя ближе, Барракуда не сразу понял, что видят его глаза. Перед ним стоял невысокий угловатый монолит из черного камня с зеленоватыми прожилками, которые то наливались злобным внутренним светом, то затухали до едва тлеющих гнилушек.

Возле камня сидело существо. Ксенос.

Ничего подобного Барракуда не встречал, хотя отвоевал на просторах галактики без малого полвека. Чужой напоминал противоестественную помесь человека и уродливой птицы с вытянутой головой и загнутым книзу клювом. Его тонкие руки были выгнуты локтями вперед, их плотно усеивали длинные грязно-синие перья. На существе были черные бесформенные лохмотья, свисавшие клоками с его болезненно-синюшного тела.

Белиал медленно обошел тварь слева, чтобы посмотреть ей в глаза. Нет, не глаза. Буркала навыкате, не выражающие ничего даже отдаленно человеческого. Тем не менее, Крэйлус поймал себя на мысли, что взгляд чужого направлен на черный монолит. Затем существо, не шелохнувшись и даже не изменив положения глаз, каким-то образом посмотрело на Сумеречного Рейдера. Тот вздрогнул всем телом от странного ощущения. Впервые за всю его жизнь после Вознесения вдоль позвоночника Белиала пробежал холодок.

– Тебе когда-нибудь встречалось… такое? – варагир буквально выплюнул последнее слово. Однако на лице Гримнира отвращение перемежалось еще одним чувством. Чем-то вроде жалости, Белиал не смог понять.

Капитан покачал головой на вопрос Гончей.

– Оно что-то го… – Крэйлус осекся, когда тварь резко повернулась в его сторону. Сумеречный Рейдер не заметил движения. Существо только что держало голову в направлении черного монолита, а мгновение спустя его клюв уже был повернут к легионеру.

Капитан инстинктивно выхватил «Ненависть», но не вдавил гашетку активации. Он понимал, что при любом намеке на агрессивность Гончие изрешетят это создание, оставив от него лишь кровавые ошметки.

Ксенос издал несколько мелодичных гортанных звуков. Барракуда присмотрелся и увидел то, чего не заметил сразу из-за одежды, которая была существу явно не по размеру. Если бы это был человек, Белиал однозначно сказал бы, что перед ним женщина. На это указывали, как минимум, узкая талия и выдающийся торс, на котором под одеждой угадывались абрисы молочных желез.

Крэйлус скривился и перевел взгляд на Гримнира. Тот пожал плечами, но болер не опустил. Внезапно существо тем же неразличимым движением повернулось к Хельхесту и снова что-то произнесло.

– Альвдан, – позвал Гримнир, не спуская взгляда с чужого. – Что скажешь?

Один из воинов, обступивших монолит, осторожно приблизился к созданию. Оно повернулось в его сторону и снова заговорило, почти не размыкая клюва.

– Скажу, что это странно, – Альвдан медленно опустился перед ксеносом на одно колено и наклонился, осматривая диковинное создание. – Оно издает звуки, для которых его речевой аппарат не приспособлен. Оно будто… – ксенос прервал воина чередой низких шепчущих звуков. – Будто хочет говорить, но не понимает, как.

– То есть звуки, которое оно издает, это язык? – уточнил Гримнир и повернулся к Крэйлусу. – Было бы неплохо, если бы мы смогли не просто заставить это говорить, но и понимали, что оно говорит.

– Язык, но… искаженный, – Альвдан отвечал неуверенно, его бледно-синие глаза сузились, буквально впиваясь в морду существа. – Потребуется время, много времени.

Барракуда усмехнулся:

– Как раз его-то у нас нет, – он перевел взгляд на черный камень. – А это…

Что произошло потом, Белиал так и не понял. Существо вновь сфокусировалось на нем и Сумеречный Рейдер на миг остался один. Он вроде бы продолжал видеть, слышать и обонять, но эти эмоции отдалились, будто принадлежали кому-то другому. Для него существовал только этот необычный ксенос и его немигающий взгляд.

Через мгновение, которое по ощущениям Крэйлуса вполне могло сойти за вечность, его разум начал наполнятся чем-то жидким и теплым. Будто у него из головы вытащили мозг и теперь заливали черепную коробку подогретым молоком. Ощущение не было неприятным, но казалось странным до дрожи.

Затем космодесантник почувствовал, как в одну жидкость добавляться другая. Новое ощущение было вязким и холодным. Чужим. Тем не менее, диссонанса не возникало и Крэйлус не испытывал страха, хотя это казалось естественным.

Колоссальным усилием, едва отдавая отчет своим действиям, он стряхнул с себя оцепенение. Белиал мотнул головой и реальность облекла его привычными ощущениями. Воин пошатнулся, вновь ощутив искусственную гравитацию ксеносского корабля. Осознав, что полуптица пыталась что-то с ним сделать, Барракуда вдавил наконец гашетку активации и занес над чужим ревущую «Ненависть».

Его удар был сильным и быстрым. Из Гончих только Гримнир успел среагировать. Хотя скорее он оказался единственным, кто решил остановить Сумеречного Рейдера. Топор варагира рассек воздух со скоростью молнии, активировавшись за мгновение до столкновения с клинком Крэйлуса. Цепные зубья схлестнулись в какофонии натужного скрежета. Мелкие частички металла разлетелись в стороны, так что Альвдан отпрянул, отворачиваясь. Но полуптица не двинулась с места. Ни один осколок цепных зубьев не коснулся ни ее, ни черного монолита.

– Какого… – Белиал отступил на шаг, выхватывая второй клинок. – Что ты делаешь, Гримнир?

– Это ты скажи, что оно сделало? – вопросом на вопрос ответил Хельхест. Он опустил топор, но продолжал настороженно смотреть на Рейдера. – Существо атаковало тебя?

– Я не… не знаю, – Барракуда тоже опустил меч. – Оно как-то воздействовало на меня. Не могу описать. Было странно.

Гримнир повернулся к легионеру, который сжимал в руках испещренный рунами посох, оканчивающийся рогатым черепом какого-то фенрисийского чудовища. Бросив взгляд на череп, Барракуда решил, что не хочет знать, как этот монстр выглядел при жизни.

Рунный жрец выступил вперед, встав между Сумеречным Рейдером и ксеносом. Он некоторое время смотрел на существо сверху вниз, затем взялся за свой посох обеими руками и прикрыл глаза. По его капюшону с пси-активной матрицей пробежал легкий разряд психической энергии. Вокруг заметно похолодало, однако полуптица никак не отреагировала на действия псайкера.

Спустя полминуты жрец открыл глаза. В его взгляде медленно затухал уголек Силы Фенриса. Он посмотрел на Барракуду.

– Что ты почувствовал, воин? – жрец легонько коснулся жутким навершием посоха грудной пластины на доспехе Белиала. Затем подошел к нему, поднял правую руку и поводил ею перед лицом легионера.

– Восприятие изменилось, – Барракуда не шелохнулся, лишь сощуренный взгляд, следящий за каждым движением жреца, выдавал напряжение. – Я будто смотрел на себя со стороны или даже… изнутри. Оно тронуло меня, попыталось.

– Агрессия или спокойствие? Что ты ощущал? Не вспоминай, не анализируй! Просто ответь! Быстро! – жрец опустил руку и заглянул в глаза Крэйлусу. Тот отстранился. Он не привык, чтобы на него смотрели так пристально. Обычно никто не решался.

– Спокойствие, – тихо ответил он, не обратив внимания на повелительный тон псайкера, на который в обычной ситуации отреагировал бы стремительной атакой.

Рунный жрец отвернулся от Сумеречного Рейдера, мгновенно потерял к нему интерес.

– Это не Малефикарум, – бросил он, проходя мимо Гримнира. – И не те силы, что используют фенрисийцы. У меня нет ответа. Нужно время.

– Снова время, – Хельхест покачал головой.

Внезапно корабль содрогнулся, от дальнего прохода донеслись выстрелы. Варагир и остальные воины посмотрели в ту сторону. Несколько Гончих – часовые – вбежали в проход и заняли позиции возле братьев. За ними двигались ксеносы.

– Танкред! – выкрикнул Белиал. – Направь отделение к северной позиции, помогите им! – отдав приказ, Рейдер перевел взгляд на Гримнира. – Своих оставь, где стоят, возможно, будет общий штурм.

Хельхест кивнул, признавая довод. Направить подкрепление они всегда успеют, зал не такой уж большой. А вот оставить один из проходов без защиты – это может стать критической ошибкой.

– Взрываем все! – прорычал Крэйлус, вкладывая «Ненависть» в магнитные зажимы. – И убираемся прочь отсюда!

– Куда? – невесело усмехнулся Гримнир, глядя на черный монолит. – К следующему кораблю ксеносов? На чем? Наших с тобой крейсеров, скорее всего, больше нет. Скажи мне, Сумеречный Рейдер, ты и правда веришь, что мы можем выиграть эту битву?

– А что предлагаешь ты? – кулаки Барракуды сжались, на лбу выступили черные вены. Он не хуже Гончей понимал, что происходит. Понимал, что это их последний бой.

– Нам нужно решение, – Хельхест продолжал смотреть на монумент, пульсирующий зелеными прожилками. – У них должно быть слабое место. Должен быть флагманский корабль. Кто-то, кто координирует их действия, – варагир сделал шаг вперед, но Барракуда опередил его. Капитан «Окулус Интеритум» схватил полуптицу за плечо и вздернул на ноги, даже не почувствовав веса тщедушного существа.

– Если ответы есть, это должно их знать, – глаза Барракуды налились кровью. Он испытывал смешанные эмоции, глядя на мерзкого ксеноса, но у него не было времени на раздумья. – Оно скажет нам все, что знает, или умрет в таких муках…

Существо тихо застонало в железной хватке Белала, плавно изогнулось и запрокинуло голову. Почувствовав импульс незримой энергии, Рейдер выпустил полуптицу и она медленно осела на пол, раскинув руки-крылья в стороны. Спустя мгновение воздух над ней задрожал и подернулся синими всполохами. Гончие попятились, только Гримнир и Рунный жрец не двинулись с места.

Синие вспышки становились ярче и чаще, пока не слились в сплошную пульсирующую массу, повисшую легкой дымкой над ксеносом и черным монолитом. Хельхест и псайкер хмыкнули, когда одновременно поняли, что перед ними. Через секунду дошло и да Барракуды.

– Это сектор у границы точки Мандевилля, – ошарашено выдавил он.

– На нем корабли обеих сторон, – Гримнир улыбнулся, обходя проекцию с другой стороны. – Наши и ксеносов. У кого-нибудь работают пикт-устройства на доспехах?

– Вроде у меня, – отозвался воин из Пустотных Гончих. Он надел шлем, обошел полуптицу по кругу, затем снял шлем. – Передать не могу, основной когитатор доспеха сгорел, вторичный снова ушел в перезагрузку.

– Все пробуйте, – приказал варагир. – Альвдан, я так понимаю, подключиться к этому мы не сможем? Или хотя бы понять, как оно это делает?

– Не сможем, – подтвердил технодесантник. – Здесь нужны Механикум.

– Это по-прежнему не Малефикарум или иные знакомые мне силы, – отчитался Рунный жрец на невысказанный вопрос своего командира.

– Да плевать, – Белиал подошел ближе к трехмерному изображению, которое по своей четкости превосходило стандартный имперский гололит на порядок. – Смотрите, нас уже ничто не спасет.

Слова Сумеречного Рейдера воплотили истину.

Воины сразу разглядели громадный силуэт «Абрамелина», который бился на острие дальнего фронта, стоя в одиночку против трех медуз. Он потерял все суда эскорта, его пустотные щиты давно пали, флагман получал попадание за попаданием. Зеленое вещество превращало надстройки корабля в груды искореженного металла, вгрызалось в корпус по всему борту. Судно теряло ход, оно едва маневрировало. И хотя «Глориана» Солея жестоко огрызалась, намереваясь вот-вот уничтожить одну из медуз, это будет Пиррова победа. Кораблю не выжить.

Одновременно на ближнем фронте «Парка» билась с двумя последними наутилусами засадной группы. Станция едва держалась. Основные батареи макро-пушек были уничтожены, у нее не осталось зенитных турелей. Вся верхняя часть исполинского веретена была усеяна десантными капсулами ксеносов. Судя по их количеству, контингенту Механикум на борту осталось недолго.

«Храфнкель», тоже легко различимый по характерному силуэту, в окружении четырех гранд-крейсеров класса «Мститель» дрейфовал по нижней полусфере, яростно отстреливаясь макро-орудиями от наседающих наутилусов. «Мстители» были сильно повреждены, ни у одного не осталось пустотных щитов. Судя по всему, на всех этих кораблях шли тяжелые абордажные бои.

По всей сфере битвы имперский флот стремительно погибал. Для такой ситуации капитаны имели четкий приказ – пересекать границу точки Мандевилля и уходить в варп, несмотря ни на что. Но ни один корабль не мог вырваться из боя. В ущерб слаженности своих действий ксеносы связали капитальные суда имперцев. Выходит, они тоже кое-что знали о стратегии пустотных сражений.

При этом ни варагир, ни Барракуда не могли найти новый флагман Балора Келла или хотя бы один из прикрывающих его эсминцев класса «Тиамат». Также куда-то подевался «Окулус Интеритум». О том, что этих кораблей просто нет, никто думать не хотел.

А потом произошло то, чего воины, неотрывно взирающие на трехмерную карту сражения широко раскрытыми глазами, никак не ожидали. На самой границе точки Мандевилля внезапно появилось больше сотни имперских кораблей. Едва покинув Эмпиреи, они синхронно запустили субварповые двигатели и рванулись в горнило битвы стройным клином, а их место в зоне варп-перехода тут же заняла следующая сотня судов.

Корабли продолжали выходить в реальное пространство, когда первая линия смяла остатки засадной группы ксеносов фокусированным огнем лэнсов и залпами носовых пушек «Нова». Не сбавляя хода, неопознанные суда миновали «Парку» и выжившие капитальные корабли трех легионов. Клин разбился на несколько крестообразных построений, которые тут же набросились на чужих, уничтожая их по одному. На ближней дистанции они использовали всю доступную огневую мощь – от макро-батарей до торпед.

Но несмотря на безупречную стратегию и фактор внезапности, прибывающий флот тоже нес потери. За первые десять минут сражения ксеносы уничтожили двенадцать крейсеров и четыре линкора, включая исполина, во внешности которого угадывался класс «Грайя». Количество взорванных фрегатов, эсминцев и прочих судов поддержки не имело смысла считать.

– Кто это? – Белиал озвучил вопрос, которым сейчас задавался каждый из присутствующих. – И откуда они знают, какие ксеносские корабли подверглись абордажу?

Многие воины только после его слов обратили внимание, что по медузе, которую они захватили, не произведено ни одного выстрела от внезапных союзников.

– Изображение четко передает контуры судов, но не цвет и детали, по которым можно было бы определить легион, – задумчиво произнес Альвдан. Казалось, технодесантника Гончих больше волнует ксеносский гололит, чем тот факт, что всех их только что спасли.

Белиал оторвал взор от проекции схватки и посмотрел на полуптицу. Воин ощутил небывалое – чувство вины. Похоже, существо каким-то образом узнало о приближающемся флоте и решило показать план пустотного сражения. Оно будто искренне хотело помочь, несмотря на их жестокое обращение. И все же…

Капитан «Окулус Интеритум» перевел взгляд на черный монолит. Он не сомневался, что чужой как-то связан с этим объектом, хотя между ними не было видимых линий коммуникации. Монолит стал пульсировать чаще и ярче. Ксенос распластался перед ним, запрокинув голову. Он не шевелился, только грудь мелко вздымалась и опадала.

– Смотрите сюда, – голос Гримнира вырвал Барракуду из размышлений. Сумеречный Рейдер снова взглянул на ксеносский гололит. Хельхест указывал на три корабля, которые двигались в основной группе прибывшего флота. – Что вы видите?

– Похоже на, – Белиал сощурился, – «Глорианы». Но сразу три? Значит, это объединенный флот нескольких легионов!

– Или это флот одного легиона, – варагир обнажил острые зубы. – Единственного легиона, у которого три судна такого класса.

– Темные Ангелы, – припечатал Рунный жрец, имени которого Крэйлус так и не услышал. – Стало быть, Кваттур Инвикта в сборе. Совпадение?

– Не думаю, – буркнул Гримнир, отворачиваясь от гололита. – Альвдан, запакуй ксеноса и этот камень, если выйдет. Заберем их с собой. И давайте уже наконец взорвем проклятый корабль!

***

Имперский флот дрейфовал в супрасистемном заливе. Корабли образовали типовое сферическое построение с линкорами в узловых точках и маневренными группами, которые двигались вокруг капитальных судов по радиальным орбитам.

«Храфнкель» и «Абрамелин» находились в центре сферы, сейчас они не могли вести эффективный бой. Под «Глорианами» и Пограничной станцией в пустоте космоса плыл Ковчег. Он тоже получил ряд критических повреждений, но Тихон по собственной инициативе направил часть рабочих бригад на помощь ремонтникам Астартес, чтобы ускорить починку флагманов. Эксплоратор знал, что зачастую боевой дух важнее заряженных орудий.

Восстановление «Парки» определили одной из приоритетных задач, и Аластар Краков внезапно из Разрушителя Миров превратился в талантливого инженера. Эта метаморфоза не удивила только Тихона, который не зря пять лет добивался перевода Редуктора на «Кредо Омниссии».

Неожиданное прибытие Темных Ангелов в систему Адекс-Морс спасло флоты Русса, Келла и Враска от полного уничтожения. Это далось Льву немалой ценой. Он потерял двадцать пять процентов капитальных кораблей, что казалось немыслимым для скоротечного пустотного сражения, занявшего меньше двух с половиной часов. После истребления ксеносов имперцы ушли в варп, но почти сразу покинули Эмпиреи. Тяжело поврежденные корабли нельзя было починить в Море Душ, и не было никаких гарантий, что они выдержат дальний переход.

На данный момент, двигаясь над плоскостью системы вне пределов ее гравитационных искажений, изрядно потрепанная армада четырех легионов была готова в любой момент либо вступить в бой, либо запустить варп-двигатели. Группы дальнего обнаружения курсировали по рассчитанным маршрутам в нескольких миллионах километров от основного построения, сканируя космос во всех диапазонах. Две трети этих групп составляли легкие крейсера Темных Ангелов, одна треть выпала на долю Пустотных Гончих. У Звезднорожденных и Авангарда Терры просто не осталось неповрежденных кораблей.

Балор Келл, Солей Враск и Леман Русс только что встретились с Повелителем Первого на посадочной палубе «Парадигмы Ненависти», флагмана Темных Ангелов. Следуя традиции, Лев приветствовал братьев лично с почетным караулом. Они обменились рукопожатиями и без лишних слов двинулись в покои Эль’Джонсона.

Шли молча. Лев все еще прибывал в оцепенении от потерь, что понес его флот, и от осознания той силы, с которой имперские войска столкнулись в лице Рангды. Три других примарха переживали собственные потери не меньше, но их чувства были сложнее. Ведь они только что разминулись со своей смертью.

– Архимагоса приглашали? – Солей нарушил неловкое молчанье, пока пневматический лифт нес их вдоль центральной шахты командной надстройки корабля.

– Да, он сказал, что ему некогда, – хмуро усмехнулся Келл. – Просил потом переслать ему отчет о встрече.

– Отчета не будет, – отрезал Леман. Лорд Пустотных Гончих поднял глаза на Льва. Тот медленно кивнул.

В лифте кроме примархов находились их приближенные, включая Гримнира Хельхеста, Элифаса, Авла Кельса, Кайдена Кара и Аскелада. По обе стороны от Эль’Джонсона стояли его Первый капитан и Главный библиарий – Атанатос и Каракаса. Оба лишь теперь сняли шлемы, обнажив благородные лица с ожесточенными чертами, в которых легко угадывалась их генетическая принадлежность.

Сам Лев был невозмутим или скорее угрюм. Он избегал взглядов братьев, лишь иногда пересекаясь глазами с Руссом, и в эти моменты между ними проскальзывали никому не понятные искры.

Эль’Джонсон был облачен в Леолин Панопли, свой легендарный доспех цвета серой стали, изготовленный наподобие брони калибанских рыцарей. На сгибе локтя он держал овеянный легендами Львиный шлем, увенчанный Лаврами Победы с алыми Крыльями Триумфа по бокам.

Однако наиболее примечательной чертой в облачении Повелителя Первого было его оружие. Огромный цепной меч – угольно-черный от навершия до округлой оконечности – выступал над правым плечом примарха. Этот великолепный шедевр с мистической родословной нельзя было не узнать. Он назывался Волчий Клинок и по легендам его зубья могли проходить сквозь обшивку космического корабля, не встречая сопротивления…

Наконец, лифт остановился. Примархи со свитой вошли в широкий тускло освещенный коридор с арочным потолком. Лев уверенно двинулся вперед, не обращая внимания на фигуры терминаторов в черной броне, застывшие в темных альковах. Шаги транс-людей по мраморным плитам наполняли коридор гулким грохотом, будто издалека надвигалась гроза. Факелы в железных кольцах трепетали, хотя ветра не ощущалось.

Русс уже бывал здесь, поэтому не проявлял особого интереса к обстановке. Балор, погруженный в свои мысли, сфокусировался на спине Эль’Джонсона. Лишь Солей Враск обратил внимание, что стены, облицованные черным калибанским кварцем, испещрены микроскопической вязью. Через мгновение Алхимик узнал этот странный язык и удивленно изогнул бровь. Он понял, что коридор являлся чем-то вроде зала славы Первого легиона, ибо на его стены были нанесены имена павших воинов и их деяния.

У входа в покои Льва Атанатос и Каракаса обогнали господина и встали по обе стороны от высоких стрельчатых дверей, окованных грубой бронзой. Эль’Джонсон толкнул створки и махнул рукой, приглашая братьев следовать за ним. Легионерам не нужно было указывать их место, они понимали, что примархам необходимо пообщаться наедине. А если владыкам потребуется кто-то из приближенных – воинов обязательно позовут.

Когда двери закрылись, Кельс и Элифас, которые тоже увидели руны на стенах, медленно двинулись обратно по коридору, изучая письмена. Кайден и Гримнир отошли в один из темных уголков, которыми изобиловало это место, и стали о чем-то беседовать вполголоса. Лишь Аскелад остался у дверей с намерением поприставать с расспросами к Первому капитану Темных Ангелов. Втайне экзактатор искренне надеялся спровоцировать драку, ведь сыны Льва считались отменными поединщиками. Хотя и не лучшими.

Тем временем примархи прошли в центр аскетичных покоев Эль’Джонсона. Это был просторный, но не слишком большой зал, одну из стен которого украшали головы Великих Зверей Калибана, сраженных лично Первым сыном. Другую стену занимали голографические карты нескольких систем, включая систему Адвекс-Морс. Посреди помещения располагался круглый стол из темного дерева, вокруг него стояло несколько простых стульев.

В дальнем конце зала виднелась низкая кровать, рядом – стойка для доспехов и оружия. Вот и все убранство того места, где Первый придумывал свои гениальные стратегии и вынашивал планы, в которых никого никогда не посвящал. Лев был известен тем, что предпочитал действовать, а не обсуждать с кем-либо верность своих суждений.

– Ну теперь рассказывай, брат, – Балор первым усевшись за стол. – Только не говори, что и тебя тоже Он послал. Чтобы нас остановить.

– Не совсем, – после некоторой паузы ответил Эль’Джонсон. Он казался более задумчивым, чем обычно. – Я лишь авангард.

– Авангард чего? – хрипло уточнил Русс. Он догадывался, что происходит, но хотел услышать это от брата.

– Авангард Его флота, – Лев внимательно посмотрел на каждого из братьев, оценивая их реакцию.

Балор Келл даже не пытался скрыть свое удивление. В былое время Эль’Джонсон легко читал его по глазам, но даже теперь мимика выросшего на Космическом Скитальце примарха говорила лучше тысячи слов. Впрочем, было бы ошибкой считать Келла наивным. Лев никогда не сказал бы этого вслух, но он отлично понимал, что в бою один на один не сможет составить конкуренцию Хищнику Фомора. Это никому не под силу.

Русс, как обычно, лишь сделал вид, что слова брата застали его врасплох. На самом деле, Леман либо знал, либо догадывался, как и почему флот Темных Ангелов оказался в системе. Лев не доверял примарху Пустотных Гончих, но уважал его. Кто-то мог расценить поведение Русса как проявление двуличности, но Первый примарх был слишком мудр для подобных умозаключений. Король Фенриса хитер и многогранен, просчитать его непросто. Но он никогда не был двуличным, лишь глупец мог сделать такой вывод.

Что до Солея Враска, его реакция заставила Льва задуматься. Повелитель XI легиона был, вероятно, самым странным из его братьев. Несомненно, он предан и честен, но его мотивы оставались для Эль’Джонсона тайной. Например, сейчас Лев видел в глубине его глаз муку, но не понимал ее причины.

– Отец идет сюда? – Леман озвучил общий вопрос.

– Именно, – спокойно ответил Лев, переведя взгляд на Ловчего. – Я получил его личный приказ мобилизовать все доступные мне войска и отправляться к Дабогу. Оттуда я двинулся по твоему следу.

– Похоже, отец высказался не двояко, – примарх VI легиона обнажил зубы. – Ты и правда мобилизовал все свои силы.

Эль’Джонсон не ответил. Естественно, Русс имел ввиду три «Глорианы», находившиеся в распоряжении Темных Ангелов с самого начала Великого крестового похода. У остальных легионов было лишь по одному кораблю этого класса. Осколки Золотой Эры, даже Марс больше не строил таких.

– Полагаю, Император и тебе не сообщил причину, – Враск посмотрел на Эль’Джонсона и тот с трудом выдержал его взгляд.

– Не сообщил, – подтвердил Первый. – Возможно, хотел, но астропаты перестали получать сообщения с Терры.

– Локальные варп-штормы, – кивнул Русс.

– Сначала мы тоже так подумали, – Лев покачал головой. – Но затем Каракаса и его библиарии провели… некоторые ритуалы, и оказалось, что дело не в варпе.

И снова Русс будто удивился. Эль’Джонсон понял, что Рунные жрецы тоже сомневались насчет источника, который мешал астропатам получать и передавать сообщения в тот важный промежуток времени. Вся эта кампания дурно пахла и запах лишь усиливался.

– Отец знает, где мы? – вдруг встревожился Балор. – Если его флот выйдет в системе…

– Не волнуйся, брат, – Лев позволил себе легкую улыбку. – Он движется на маяк, который сам когда-то установил на «Парадигме Ненависти».

– Он установил такие маяки на всех флагманах, – кивнул Солей. Вот теперь калибанец видел, что примах Гончих действительно удивлен.

– Почему не сказал? – сощурился Русс.

– Потому что никто не спрашивал, – серьезно ответил Враск и четыре брата тихо рассмеялись. Это было очень даже в стиле их отца.

– Выходит, нам остается лишь зализывать раны и ждать, – Келл поднялся из-за стола и начал мерить зал быстрыми шагами. Эль’Джонсон внимательно следил за ним, не понимая, каким образом его брат видит, хотя его глаза замотаны синей тряпкой.

– Нужно форсировать ремонтные работы, – кивнул Враск. – Когда Он придет, мы должны быть готовы снова вступить в бой.

– Нет сомнений, что отец идет не забирать нас, – подтвердил Лев. – Он сообщил мне, что предотвратить катастрофу должен был Русс. Но Ловчий не успел из-за… – примарх склонил голову, насупившись. – По причинам, которые остаются для нас тайной. По причинам, из-за которых я сам едва не потерял троих братьев.

Леман искоса глянул на Первого. Какое проявление братской заботы! Тем не менее, фенрисиец видел, что Лев искренен. Они двоем знали друг друга лучше, чем готовы были признать.

– Значит, так Он и сказал, «предотвратить катастрофу», – Алхимик задумчиво побарабанил по столешнице.

– Есть мнение, что вы с Балором решили потыкать палкой не того льва, – Русс утробно хохотнул, глядя на Враска, затем перевел взгляд на Эль’Джонсона и посерьезнел. – Никаких экивоков, брат. Просто старое терранское присловье.

– Само собой, – кивнул калибанец. Сейчас он не хотел играть в эту игру. – Так что вы думаете?

– А? – отозвался из дальнего угла Балор. Он стоял перед головой Великого Зверя с огромными рогами и тупорылой мордой. Судя по взгляду, примарх прикидывал, как половчее управиться с такой тварью. – Ты про нас четверых? Почему именно мы оказались в этой ж… жестокой кампании на краю галактики?

– Да, я говорю о Кваттур Инвикта, – Эль’Джонсон кивнул, но скорее своим мыслям, чем подтверждая слова брата. – Авангард Терры, Звезднорожденные, Пустотные Гончие и Темные Ангелы. Сигиллит сказал, что когда эти четыре легиона соберутся вместе…

– Мы все отлично знаем, что на этот счет говорил Сигиллит, – Солей мягко перебил его. – Но почему сейчас? Почему здесь? Вас двоих, – он кивнул на Лемана и Льва, – тут вообще не должно было быть.

Примархи, сидевшие за столом, синхронно развели руками. Келл пробормотал что-то себе под нос, перейдя к следующему Великому Зверю.

В покоях повисла гулкая тишина. Им нужно было о многом спросить друг у друга, многое обсудить. Какие-то ответы они обязательно найдут. И все равно лишь поставят перед собой еще больше вопросов. Только Он мог развеять все сомнения. Так было всегда.