Потерянные сокровища

Глава 11

Лондон, 1912 г.

Дорога из школы домой всегда занимала больше времени. Эсси поставила ведро на насыпь железнодорожного полотна, которое проходило неподалеку от их улицы, и одной ногой наступила на рельс, чтобы почувствовать вибрации приближающегося локомотива. Флора и Мегги помогали ей выискивать на полотне куски угля и складывали в ведро. Для них это была очередная игра, будто они охотились за сокровищами.

Близняшки ползали по шпалам, просовывая под них свои маленькие ручонки, чтобы не пропустить ни одного кусочка из сыпавшихся с угольных вагонов, когда состав с грохотом проходил по этим местам. Тем же самым занимался и Фредди, только он собирал ветки и обломки досок у причалов вдоль Темзы. Так они добывали топливо, чтобы дома поддерживать огонь в старой печи и бойлере.

Набрав полное ведро угля, сестры вытерли руки травой, что росла вдоль путей, и направились домой.

Глядя на свое ведро угля, Эсси подумала о том проржавевшем ведре, заполненном землей и разными ювелирными украшениями, которое нашли Денни и Фредди в разрушенном доме на Чипсайде днем раньше. Как можно было забыть ком грязи, нашпигованный драгоценными камнями? Тогда она хотела подойти поближе, чтобы рассмотреть находку, но мистер Хэпплстоун приказал всем оставить свои инструменты и выйти из подвала на тротуар. Они должны были молчать о том, что видели.

С тех пор Эсси пыталась выбросить из головы образ бригадира с простой, открытой и приветливой улыбкой. Старалась забыть то, как он коснулся полей своей шляпы, приветствуя ее, как настоящую леди. И все же ее тянуло к нему, манило, как манило Герти, которая не могла оторвать глаз от золотой пуговицы, словно увидела нечто невероятно блестящее и драгоценное, чего и существовать-то не могло. Вот так же, как эта пуговица для Герти, бригадир не мог существовать для такой, как Эсси. Хотя он и написал ей после их встречи. Его визитная карточка, отпечатанная золотыми буквами на бумаге цвета слоновой кости, лежала у нее в кармане фартука. На оборотной стороне им была составлена короткая записка.

Дорогая мисс Мёрфи,

Надеюсь, вы не сочтете за наглость то, что я вам пишу.

Я очень сожалею, что наш вчерашний разговор так неожиданно прервался.

Я был бы польщен, если бы вы согласились хотя бы переписываться со мной, если не захотите встретиться в присутствии сопровождающего, которого сами выберете.

Передаю эту записку с вашим братом.

Со всей искренностью,

Мистер Э. Хэпплстоун

Фредди так увлекся игрой с пуговицей, а потом еще долго возился с Флорой и Мегги, повисших у него на ногах, что только поздно вечером вспомнил о переданной с ним визитной карточке.

– Какой-то он странный, этот Эдвард, Эсс, – пробормотал он, вручая послание. – Ты лучше не говори ему о том, что я принес домой…

Эсси потянулась к карману, но тут же отдернула руку как ужаленная. Она не знала, что ей делать с посланием бригадира, поэтому решила ничего не предпринимать. К тому же у нее и так было полно хлопот с мамой, Фредди и сестрами. Да и не стоит сходить с ума из-за мужчины, которого она видела всего несколько мгновений в какой-то грязной канаве.

Ведро с углем получилось тяжелое, и Эсси перебрасывала его с руки на руку. Когда они шли через задние дворы, из кухонных окон домов тянуло запахами готовящейся пищи, насыщая вечерний воздух гастрономическими ароматами. Эсси представляла, как хозяйки этих домов делят между своими отмытыми, краснощекими детишками спирали камберлендских сосисок, подкладывают им в тарелки картофельное пюре с тушеным ревенем, а на десерт, возможно, попотчуют кусочком еще теплого сливочного пирога.

Близняшки бежали впереди, плечом к плечу, и, задрав носы, насыщались запахами чужих ужинов. Дома их поджидали только хлеб с салом. Впрочем, они никогда не жаловались.

Герти плелась позади всех, подставляя руки под листву плюща, обвивающего стены, и любуясь оранжевыми настурциями и фиолетовыми анютиными глазками, распустившимися в уличных кашпо. Лондон оживал множеством красок по мере того, как дни становились все длиннее и теплее.

Бывало, когда Эсси замечала прореху в каком-нибудь заборе, она любила поглазеть на чужие сады с огороженными клумбами и аккуратными грядками, засаженными морковью, горошком и петрушкой, представляла, каково это, ухаживать за таким большим собственным участком, а не тем заброшенным клочком земли с несколькими пучками петрушки и шалфея, да еще вьющейся фасолью, которая отчаянно цеплялась за покосившуюся ограду у них на заднем дворе.

Герти остановилась, заинтересовавшись кустом плетистой розы, обвивающим водосточную трубу. Поднявшись на цыпочки, она потянулась к кремовым бутонам, раскрывшимся навстречу весеннему солнцу. Герти сорвала несколько лепестков, словно пыталась разобраться, как они укладываются в бутоны, и Эсси вновь удивилась ненасытной любознательности своей сестры. Как сильно изменится ее по-детски открытое лицо, когда она превратится в молодую женщину?

Эсси посмотрела на свою руку, занятую ведром, и поморщилась от вида грязных ногтей и вздувшихся вен. Руки Герти, пусть и грязные, все еще оставались изящными и неочерствевшими. Это были руки художника. Ими только переворачивать страницы книг.

На прошлой неделе Эсси без ведома матери имела разговор с отцом Макгуайером в церковном управлении. Священник сначала отчитал ее, а потом повторил решение директора Мортона: пособия на содержание всех трех сестер Мёрфи в школе не будет.

– У нас просто нет свободных средств. Для всех это был тяжелый год. Представьте, если бы для каждого ребенка в приходе церковь делала такие поблажки, – ворчал отец Макгуайер, расправляясь с жирным куском стейка с гарниром из грибов и маслянистым картофельным пюре.

Желудок Эсси ныл от голода, хотя она и старалась как можно реже вдыхать перечно-маслянистый аромат. Священник даже не взглянул на нее, выпроводив из кабинета взмахом вилки.

Эсси была в отчаянии.

Герти вот-вот должна будет отправиться на фабрику прикалывать воротники к рубашкам. Ее прекрасные руки начнут грубеть и кровоточить от постоянных булавочных уколов.

Эсси нужно было срочно что-то предпринять, чтобы не допустить этого… она решилась попытаться уговорить маму позволить Герти сдать экзамены в школу для одаренных девочек, о которой говорила мисс Барнс. Но как это сделать?

Когда они добрались до дома и Эсси прошла в жалкую кухоньку, то чуть было не споткнулась о жестяное корыто, которое они использовали для купания. Корыто было полно грязной мыльной водой и стояло перед потухшим бойлером. Похоже, мама, наконец-то проспавшись, вымылась и забыла его убрать.

– Девочки, – обратилась Эсси к сестрам, ввалившимся вслед за ней, – сможете вытащить корыто в туалет и вылить из него воду?

В ответ она услышала за спиной коллективный вздох и не решилась обернуться, чтобы не видеть разочарования на лицах сестер, которые не нашли на кухне ни мамы, ни ужина. Теперь нужно было действовать самой. Эсси загрузила топку бойлера углем и развела огонь, чтобы скорее приготовить ужин и согреть воды. Затем она зажгла керосиновые лампы, теплый свет которых разлился по стенам, проявив потускневшие обои с рисунками цветов, которые по углам и вовсе отслаивались и плесневели. В одном из углов стояла мамина прялка, но мотки пряжи в корзинке так и оставались нетронутыми.

Эсси подошла к каминной полке и сняла с нее пивную кружку покойного отца. Встряхнув ее, она убедилась, что денег нет. В этой кружке мать хранила заработанные на пряже монеты. Но сегодня она была пуста. Должно быть, мама наведалась в паб «Веселый сапожник», чтобы в компании чернорабочих подлечиться порцией портера. Ну, и как обычно, укрепляла здоровье до тех пор, пока не закончились деньги.

Эсси вышла через заднюю дверь во двор и пошла к курятнику, где и обнаружила маму. Она лежала на спине, ругаясь и размахивая руками, отгоняя от себя грязных несушек, которые садились ей на ноги, бегали по животу. Платье было все заляпано грязью. Рядом валялась корзинка для яиц.

Эсси охнула, и руки ее безвольно повисли. Она вернулась на кухню, где Герти уже что-то строчила в свой блокнот вместо того, чтобы опорожнять корыто.

– Герти, убери блокнот и беги за миссис Ярвуд. Живо! – приказала Эсси, не глядя на сестру, чтобы та не видела ее слез.

Затем она снова выскочила во двор и бросилась в курятник. Подхватив мать под мышки, Эсси поволокла ее наружу. Тело матери было совершенно безвольно, и голова болталась из стороны в сторону.

– Эсси, дорогая, – пробормотала мать. – Извини. Я только вышла собрать яйца и, похоже, споткнулась.

– Ма! – сорвалась было Эсси, но поняла, что злиться бессмысленно.

Мать так набралась, что все равно ничего не воспримет.

Вместо разговоров Эсси принялась загонять кур, выскочивших за ними из курятника. Одна несушка облюбовала плетеную корзинку для яиц и не желала ее покидать.

– Пошла! Вон! – крикнула Эсси, перевернув корзинку набок, чтобы вытряхнуть упрямую птицу, и с ужасом обнаружила, что лишь одно яйцо осталось целым.

Должно быть, они побились, когда мама споткнулась и упала. На этой неделе они еще не собирали яйца, значит, сегодня на ужин яичницы не будет.

Вернувшись к матери, Эсси хотела одернуть задравшийся подол платья и заметила, что у нее кровоточит колено.

– Тебе больно, мам? – спросила она, опустилась рядом на колени и промокнула рану рукавом. – Так, теперь давай попробуем сесть.

Мать отрицательно замахала рукой, но Эсси уже осторожно поднимала ее за плечи, присев позади на корточки. Привалившись к Эсси, мать начала икать. Когда приступ икоты прошел, она повернулась к Эсси, посмотрела на нее, потом попыталась дрожащей рукой заправить дочери выбившуюся прядь волос.

– Эстер, знаешь, ты так на него похожа, – пробормотала она с сильным ирландским акцентом.

– Знаю, мам, – грустно ответила Эсси.

– И по характеру такая же, как он. На Конрада всегда можно было положиться. Он все делал для меня. Мы отправились в Лондон, потому что мои родители бросили меня…

– Я знаю, мам… знаю, – прошептала Эсси, обняв мать за плечи и укачивая, словно ребенка.

Она убрала с лица матери густые темные пряди волос и вытерла с левой щеки прилипшую грязь и куриный помет.

– Я тоже скучаю по папе, – шептала Эсси. – Мы все скучаем.

– Он подарил мне семерых чудных ребятишек.

Эсси лишь вздохнула в ответ. Иногда она вспоминала о двух умерших малышах, которые родились – одна до Герти, другая – после. Молли унесла корь. Дидре – ДиДи – погибла от коклюша. Обе еще не умели ходить. Эсси обвела взглядом их двор – в одном углу курятник, в другом – жалкая уборная – и содрогнулась. Из кухни доносился кашель Флоры. «С этим надо что-то делать», – устало подумала Эсси.

Мать слегка приподнялась и погладила Эсси по щеке.

– Ты уже почти взрослая. В твоем возрасте я уже родила Фредди. Скоро ты захочешь выйти замуж.

– Ма! – запротестовала Эсси.

Как она могла оставить дом, когда ее мать даже не может самостоятельно подняться? Кто позаботится о девочках? Нет, она останется и будет вкалывать из последних сил, если потребуется, чтобы девочки выросли и обрели лучшую жизнь. Эсси вдруг снова подумала о женщинах в белом, марширующих вокруг Монумента. Она увидела Герти в их рядах – мечтающую о великом, строящую грандиозные планы…

Мать оборвала ее грезы, схватив, неожиданно крепко, за подбородок.

– Вот что я скажу тебе, мисс Эстер Мёрфи, никто ничего от тебя не получит, пока не женится. Ты слышишь меня? Ты не опозоришь имени своего отца. Девушка с таким красивым лицом и великолепной фигурой…

– Ма! – вскинулась Эсси.

Трудно было представить, как еще больше можно было опозорить имя отца, когда все в округе знали, что Клементина Мёрфи – пьяница. Даже священник – отец Макгуайер – был готов лично приходить к ним домой по воскресеньям, чтобы Клементина с детьми не появлялась в церкви. В последний раз, когда они приходили к причастию, их мать, стоя на коленях, выпила все вино из чаши, и ошарашенному священнику лишь силой удалось вырвать из ее рук серебряный сосуд.

– Я вышвырну тебя на улицу, Эстер Кирби. Вы все окажетесь в исправительной колонии, стоит мне глазом моргнуть. Если только ты или кто из твоих сестер…

Лишь появление соседки миссис Ярвуд в сопровождении Герти спасло Эсси от очередной нотации.

– Так, Герти, поставь чайник и уведи сестер наверх. Эсси, давай-ка подымем твою мать.

Миссис Ярвуд поправила юбку и подмигнула Эсси. Она не имела собственных детей, но, периодически появляясь в их семье, она сразу брала все бразды правления на себя, как это было заведено в ее доме.

– Клемми, ты можешь встать? Господи, ты разбила колено? Ладно, держи мою руку. Эсси, бери ее за другую. Так, а сейчас посмотрим, сможем ли мы тебя поднять.

Общими усилиями они подняли Клементину на ноги, помогли доковылять до кухни и усадили на стул.

Миссис Ярвуд начала расстегивать на матери платье, но та шлепала ей по рукам и бубнила:

– Я в порядке. Просто устала.

– Я знаю, – соглашалась миссис Ярвуд спокойным тоном и, не моргнув глазом, принялась стягивать с тощего тела грязное нижнее белье.

В это время Эсси бегала взад-вперед с кувшином в руках от водопроводного крана к ванне, наполняя ее холодной водой. Когда чайник закипел, она добавила кипяток в ванну и помогла миссис Ярвуд усадить туда обнаженную мать. Затем взяла мочалку и принялась намывать маму, как она это делала с младшими сестрами. Когда Эсси смывала со щек матери остатки куриного помета, та уткнулась ей в ладони, словно маленький ребенок. Но вот она снова подняла голову и посмотрела на свою дочь – налитые кровью глаза и фиолетовые круги под ними никуда не делись. Эсси отдала бы все на свете, лишь бы смыть с лица своей матери следы горя и позора.

Тем временем миссис Ярвуд расплела волосы Клементины и вымыла их, используя несколько капель экстракта сарсапарели.

Когда они закончили с мытьем, миссис Ярвуд поддерживала засыпающую Клементину, пока Эсси вытирала ее, а потом натягивала через голову белоснежную ситцевую ночную рубашку.

– Давай переместимся в кровать, Клементина.

Придерживая полусонную женщину с двух сторон, они сопроводили ее по лестнице в спальню. Металлическая кровать матери занимала практически всю комнату. Кроме нее здесь был только папин стол, который, как святыня, стоял в дальнем углу. Это все, что от него осталось. Когда четыре года назад они вынуждены были перебраться в садовый домик Ярвудов, Клементина продала все, кроме этого стола и кровати.

Миссис Ярвуд помогла Эсси вытереть насухо волосы матери и заплести их в косичку.

– Вот так. Утром тебе будет легче, – приговаривала миссис Ярвуд.

Эсси перевела взгляд на обветшалые обои в цветочек, и сердце у нее сжалось.

Утром ничего не изменится…

Мать мгновенно уснула. На фоне белых простыней и подушек ее щеки казались порозовевшими. От нее пахло сарсапарелью.

Миссис Ярвуд взяла Эсси за руку.

– Ты молодец, Эсси, – сказала она. – Постельное белье у тебя белее снега, и на кухне нет и следа жира и пригара. Ты моешь и драишь весь дом каждый вечер. Клементина вот… – она замолчала.

Бросив взгляд на покрасневшие и потрескавшиеся руки Эсси, миссис Ярвуд, покачав головой, продолжила:

– Приходите сегодня к нам ужинать.

– Но…

– Никаких споров, – подняв руку, перебила миссис Ярвуд Эсси. – Я наготовила огромную кастрюлю, нам с мистером Ярвудом и за неделю не съесть. А он не любит есть одну и ту же пищу каждый день. Понимаешь? Так что вы окажете нам большую услугу.

Эсси расплакалась. Миссис Ярвуд была так добра, но Эсси просто вымоталась. Ей хотелось лишь одного, забраться к матери в постель и уснуть. Но она помнила о маленьких исхудавших сестрах.

– Спасибо. Я искупаю девочек, и мы придем.

– Вот это мне больше нравится, – сказала миссис Ярвуд, обнимая и поглаживая Эсси по спине. – Увидимся через часок.