Познание необходимости. Детерминизм как принцип научного мировоззрения

1. Взаимодействие, детерминизм, типы и формы детерминации

Рассмотрение конкретных форм детерминаций требует предварительных определений понятий «детерминация» и «детерминизм», которые обусловливают область дальнейшего поиска опосредствующих понятий. В процессе построения эксплицирующей системы происходит уточнение исходного определения или отказ от него, замена новым, более соответствующим результатам проведенного анализа. При этом даже и уточненное определение не может заменить полученную систему категорий, которая представляет собой теорию эксплицированной категории (принципа) и вместе с тем теорию развивающегося объекта, «повернутую» в ракурсе данной категории (принципа).

Определение принципа детерминизма имеет одним из своих моментов построение системы опосредствующих категорий, отражающих процесс становления и развития материального объекта. Путь к построению такой системы лежит через рассмотрение конкретных форм детерминаций, которое опирается на предварительные, «рабочие» определения — гипотезы детерминизма и детерминации.

Приступая к реализации намеченной программы, выберем в качестве исходного следующее определение детерминизма: детерминизм есть общее учение, признающее существование универсальной закономерной связи всех вещей и явлений мира и отрицающее существование каких–либо явлений и вещей мира вне этой связи [см.: 93, с. 41]. Часто детерминизм неявно отождествляется с взаимодействием. В Философской энциклопедии дается, например, такое определение: «Взаимодействие — всеобщая форма связи тел пли явлений, осуществляющаяся в их взаимном изменении» [203, т. 1, с. 250]. Сравнение данного определения с приведенным выше дает основание для отождествления детерминизма и взаимодействия. Поскольку «тождество» возникает из–за приравнивания одного и второго всеобщей связи, следует выяснить вопрос об отношении связи к взаимодействию и детерминизму. При экспликации понятия «связь» обычно прибегают к некоторому операциональному определению, указывающему на изменение одного объекта при изменении другого как на критерий их связи [см.: 203, т. 4, с. 570]. Но изменение в свою очередь отождествляется рядом авторов с движением, а последнее с взаимодействием [см.: 204, с. 85]. Чтобы выйти из образующегося круга, следует прежде всего разграничить понятия «взаимодействие» и «связь». Онтологически любое взаимодействие предполагает связь, но не любая связь предполагает взаимодействие. Примером последнего выступает связь состояний.

Ф. Энгельс указывал на взаимодействие как на исходный пункт познания мировых связей: «Взаимодействие — вот первое, что выступает перед нами, когда мы рассматриваем движущуюся материю…» [1, т. 20, с. 546]. Мы установили, что понятие «связь» в определенном отношении шире понятия «взаимодействие». Далее следует уточнить соотношение между названными двумя понятиями и детерминизмом. Используя исходное определение детерминизма, это сделать невозможно, поэтому необходимо конкретизировать общий принцип в понятии «детерминация», означающем конкретную операцию определения чего–то одного чем–то иным. В отношении детерминации можно выделить активную сторону — детерминант и пассивную — детерминируемое. Основываясь на этом, мы делаем вывод, что существуют связи, не отражающие детерминацию (например, связь состояний). Выделение активного и пассивного моментов получает свое осмысление только при анализе взаимодействия. Таким образом, детерминация представляет собой относительно активную сторону взаимодействия.

Последнее утверждение нуждается в некотором уточнении. «Активное» понимается в марксистской философии как действующее, а «пассивное» — как воспринимающее действие, подчиняющееся воздействию. В этом отношении активное предстает во взаимодействии первичным, а пассивное — вторичным. Вместе с тем уже в классической механике третьим законом Ньютона было закреплено соответствие действию равного ему и противоположного по направлению противодействия. Ф. Энгельс указывал: «Взаимодействие исключает всякое абсолютно первичное и абсолютно вторичное; но вместе с тем оно есть такой двусторонний процесс, который по своей природе может рассматриваться с двух различных точек зрения; чтобы его понять как целое, его даже необходимо исследовать в отдельности сперва с одной, затем с другой точки зрения, прежде чем можно будет подытожить совокупный результат» [1, т. 20, с. 483].

Эти же соображения не дают оснований к выделению абсолютно пассивного и абсолютно активного во взаимодействии. Объективная относительность активных (детерминирующих) и пассивных (детерминированных) моментов взаимодействия выявляется в отношении результирующего изменения. Рассмотрим простой случай. Мяч, падая на рыхлую массу опилок, «тонет» в ней, образует лунку и прекращает движение. Здесь реактивный момент слабее активного. Результирующее изменение определяет мяч как детерминант, массу опилок как детерминируемое, а отношение воздействия как детерминацию. Напротив, падая на твердую поверхность, мяч «подпрыгнет» на определенную высоту. Здесь во взаимодействии происходит изменение направления активности на противоположное. Реактивное (в отношении начального движения мяча) воздействие поверхности выступает активным моментом (детерминацией) и деформации, и последующего за этим движения мяча вверх. Таким образом, активность того или иного момента взаимодействия определяется относительно результирующего изменения. То действие, которое в отношении общего процесса может быть охарактеризовано как реактивное (относительно пассивное противодействие), в отношении изменения, которое оно вызывает, будет активным моментом.

В данном случае проявляется объективная относительность конкретного. Легкий камень под воздействием напора воды будет унесен и начнет двигаться по течению. Это его движение детерминируется течением реки, а сам он в отношении своего движения выступает как нечто пассивное. Напротив, тяжелый камень будет препятствовать течению, изменит его направление определенным образом. В отношении этого изменения данный камень выступает активным моментом вызвавшего это изменение взаимодействия. В отношении общего течения реки камень — одно из пассивных условий, конкретизирующих движение, в отношении же конкретного изменения, вызванного противодействием камня, последний — причина данного изменения. Такова диалектика связи активного и пассивного.

Детерминация как относительно активный момент взаимодействия несет в себе элемент причинности только в отношении изменения процесса, но не выступает причиной (порождающим детерминантом) самого процесса. Истинное значение всех этих «локальных причинностей» выявляется не в отношении произведенного ими изменения, но в отношении всего процесса в целом. Именно в этом отношении одни из детерминантов выступают причиной, другие — условием, третьи — функциональным отношением и т. д. Вместе с тем каждая детерминация остается активной стороной конкретного взаимодействия в отношении произведенного изменения (в отношении процесса в целом она может быть пассивна).

• Последнее обстоятельство часто выступает основанием для ошибочного сведения всех типов детерминации к причинности. Познание начинается с установления ближайших, лежащих «на поверхности» отношений и выявления отдельных элементов процесса, отдельных детерминантов при первом рассмотрении представляющихся причинными. Только завершение познания диалектическим синтезом полученных абстракций, «возвращение» к единому конкретному — к процессу позволяет установить место и роль отдельных детерминаций в данном процессе.

Необходимо разграничить взаимодействие и изменение как его результат, не отождествляя изменение со следствием (порождаемым причиной). Подобное рассмотрение позволяет выделить различные типы детерминации, участвующие в изменении состояния объекта, и тем самым, с одной стороны, соблюсти принцип построения системы категорий путем анализа процесса, а не результата, а с другой — устранить основание для отождествления детерминизма с причинностью, которое еще весьма часто встречается в литературе [см.: 148, с. 116; 204, с. 91, и др.]. Причина порождает следствие, изменение связано с действием не только причины, ио и непричинных типов детерминации.

Теперь, используя сделанные уточнения, мы можем задаться вопросом: все ли философские категории в равной мере и равным образом отражают принцип детерминизма, могут быть использованы для его опосредствования, экспликации? Ясно, что любая категория марксистско–ленинской философии так или иначе раскрывает диалектику связи и развития, становления. Поэтому система категорий, опосредствующих те или иные моменты принципа детерминизма, может вместить в себя весь «списочный состав» философских категорий (последний всегда по необходимости будет неполным). Следует вместе с тем различать всеобщие философские категории, отражающие неотъемлемые, универсальные характеристики любого материального образования — атрибуты материи, и категории гносеологического характера [см.: 84, с. 88]. Последние, не отражая атрибутов материи, не могут в связи с этим служить опорой в выявлении атрибутивных характеристик принципа детерминизма, хотя и способны охарактеризовать специфические формы детерминаций (чувственное и логическое, субъект и объект, знание, истина и т. п.).

Наряду с детерминистскими в объективном мире и сознании имеют место и недетерминпстские отношения, отношения недетерминистского характера. Данное утверждение отнюдь не ставит под сомнение всеобщность детерминистских отношений, оно лишь направлено против абсолютизации таких отношений как единственных. В самом деле, три главных закона диалектики объясняют три главных и всеобщих момента развития (что составляет одновременно три «кита» мировоззренческой системы). Закон единства и борьбы противоположностей объясняет причины, указывает на источник любого изменения, развития. Закон единства количественных и качественных изменений — характер протекания процесса развития. Закон отрицания отрицания — направленность развития. Уже из этого материала становится ясной различная связь фундаментальных законов диалектики с принципом детерминизма. Детерминистские отношения, типы детерминации непосредственно эксплицирует закон единства и борьбы противоположностей. Два других закона служат конкретизацией форм детерминаций, но их содержание отнюдь не сводится к такой конкретизации. Категории диалектики не только эксплицируют три основных закона, но и сами отражают закономерные связи, среди которых далеко не все имеют детерминистский характер.

Если рассмотреть поднятую проблему в ракурсе трех главных моментов действительности — вещей, свойств и отношений, то становится ясным, что детерминизм принадлежит лишь моменту отношений и связей (при этом, как было уже отмечено, не охватывает этот момент целиком).

Детерминизм распространяется на отношение взаимодействия, относительно активная сторона которого характеризует не только зависимость, но и изменение одного момента взаимодействия другим, т. е. детерминацию. (Зависимость же может быть и недетерминационного характера, например математическая зависимость, зависимость длины гипотенузы от длин катетов; здесь нет детерминации.)

Коснувшись, таким образом, проблемы отличия формы детерминирующих связей от их содержания, мы должны выяснить (в первом пока приближении) различие между типами и формами детерминаций. Далеко не все всеобщие, отражающие атрибуты материи категории характеризуют содержание процесса детерминации, т. е. отвечают на вопрос, каков конкретный характер воздействия активной стороны взаимодействия — детерминанта на пассивную — детерминируемое. Так, пространство и время сами по себе ничего не детерминируют и, являясь характеристиками изменения материи, могут лишь «свидетельствовать» о наличии детерминации определенного типа (последнее обстоятельство раскрывается в теоремах Э. Неттер).

Все попытки представить время как детерминант отождествляют последовательность состояний с детерминацией этой последовательности и представляют собой модификации старой логической ошибки «post hoc, ergo propter hoc» — после этого, следовательно, поэтому. Так, «хронодинамика» Дж. Л. Синга (Великобритания) доходит до сведения всех характеристик материальных процессов к временному параметру [см.: 182, с. 101]. Столь же несостоятельны и попытки свести материальные процессы к пространственным, геометрическим отношениям, представить пространство главным детерминантом всех состояний и самого существования материи. Например, известный английский физик Дж. Уилер ввел представление о «геометродинамике», с позиций которой в мире ничего нет, кроме «пустого пространства», а все состояния материи являются проявлением «искривления» этого пространства [см.: 192, с. 218]. «Геометродинамика», как и «хронодинамика», — пример переворачивания отношения детерминации, при котором детерминируемое делается детерминантом. Такое переворачивание становится возможным именно благодаря неразличению типов и форм детерминации.

Не выступают в качестве детерминантов и количественно–качественные характеристики. И количество, и качество имеют источники своего изменения, но сами не являются детерминантами процессов. Наконец, наиболее фундаментальные (как в историческом, так и в логическом плане) категории детерминизма — «необходимость» и «случайность» также не отражают типы детерминаций, т. е. активные стороны взаимодействия. Необходимость, как это убедительно показал Гегель, является процессом, и в качестве процесса сама выступает чем–то детерминируемым. Случайность — объективно–реальная форма процесса необходимости — также не является типом детерминации (от случайности–проявления следует отличать случайность–дополнение необходимости, роль которой как формы детерминации будет установлена позже).

Все приведенные категории (перечисление можно было бы и продолжить) отражают формы детерминирующих связей, которые следует отличать как от типов детерминаций, так и от видов детерминирующих связей. Последние характеризуются гносеологическими (детерминация познавательной деятельности), этическими и другими категориями сферы социального бытия, специальными понятиями и терминами науки (детерминация специфических процессов в области физики, химии, биологии и т. д.). Типы же детерминаций выявляются как факторы, действующие в процессе реализации возможностей материального объекта, образующие систему его становления и развития.

2. Формы движения и формы детерминации

Обособление составляющих материального процесса от самого процесса свойственно человеческому познанию действительности и является необходимым его элементом. Определение причины и следствия уже является результатом такого обособления. «Чтобы понять отдельные явления, — —писал Ф. Энгельс, — мы должны вырвать их из всеобщей связи и рассматривать их изолированно, а в таком случае сменяющиеся движения выступают перед нами — одно как причина, другое как действие» [1, т. 20, с. 546–547]. Метафизическая «остановка», «омертвление» процесса выступают необходимой предпосылкой изучения составляющих данного процесса. Отрицание процесса в познании путем его омертвления и расчленения должно смениться отрицанием отрицания-—возвращением к исходному процессу, но уже на основе синтеза познанных его частей, т. е. на более высоком уровне — уровне конкретного. Так осуществляется переход от познания процесса как явления в многообразии форм, в которых он может осуществляться, к познанию сущности данного процесса.

Определив детерминацию как активную сторону взаимодействия, мы уже вырвали из нерасчленимого в природе процесса одну из сторон. Выявление исходных пунктов и результата процесса становления дает возможность установить формы детерминирующих воздействий и в этом отношении выступает достаточно ценным приемом предварительного анализа явления, поскольку обращает внимание на то, что развивается, а следовательно, какова специфическая природа детерминантов, детерминируемого и результата процесса взаимодействия (как момента развития).

Мысль В. И. Ленина о неисчерпаемости материи неразрывно связана с идеей бесконечного многообразия тех конкретных видов и форм, в которых материя может пребывать. Каждая из этих конкретных форм связана в свою очередь со специфическими, присущими только ей формами взаимодействия, которые являются раскрытием сущности данной формы материи. Таким образом, неисчерпаемость материи проявляется в неисчерпаемости форм детерминаций (при этом вопрос о непосредственном характере, конкретном отношении между сторонами детерминирующих связей внутри данной формы не ставится).

С учетом того что детерминация — относительно активная сторона взаимодействия, вполне оправданным представляется различение форм детерминаций в соответствии с природой, спецификой взаимодействующих сторон. В этом плане выделение форм детерминаций соответствует формам взаимодействия и движения в классификации Ф. Энгельса (данная классификация до сих пор признается конструктивной большинством исследователей форм движения и взаимодействия [см.: 47, с. 251]). Таким образом, выделяются механическая, физическая, химическая, биологическая и социальная формы детерминации. Внутри каждой из указанных форм может быть произведено следующее деление на «подвиды». Так, в рамках социальной детерминации следует выделить детерминацию процесса классообразования, социального поведения личности, познания и т. д. Выявлением специфики конкретных детерминаций занимаются соответствующие науки. Мы обратим внимание лишь на механическую детерминацию как наиболее общую форму изменения. Рассмотрение физической и биологической форм детерминации в известной мере было произведено нами ранее, кроме того, в данной книге анализируются в качестве примеров все другие формы детерминаций по формам взаимодействия и движения.

Механическая форма детерминации связана с простейшей формой движения — пространственным перемещением, Т. е. изменением пространственно–временной структуры, пространственно–временной организации материальных объектов. Рассмотрение механической детерминации предполагает абстрагирование как от того, что изменяет пространственно–временную структуру (качество объектов), так и от причины этого изменения. Механическое взаимодействие, взятое с его активной стороны — детерминации, связано с переносом пространственно–временной структуры детерминирующего (детерминанта) на детерминируемое. Наиболее простым примером механической детерминации является отпечаток любого твердого тела в более мягком материале (след на песке, глине и т. и.), более сложным — перемещение объектов (без их изменения) по отношению к другим объектам под воздействием каких–то сил. Перенос пространственной структуры в первом случае носит изоморфный характер, во втором-—гомоморфный, ибо перенос структурной организации происходит здесь не на основе взаимно однозначного соответствия (так, передвижение детерминирующего тела на 1 см может вызвать передвижение детерминируемого на 100 см и более).

Механика, рассматривающая специфические законы механической детерминации, выявляет общее, устойчивое в различных ее видах. Выясняя причины механического взаимодействия, мы неминуемо выходим на более высокий уровень — уровень физического и химического взаимодействия и соответствующих форм детерминации. Механика как наука, исследующая механическую форму детерминации, в основном отвлекается от вопросов «что?» и «почему?», ее интересует преимущественно вопрос «как?». В разработке этого вопроса механика макротел пришла в XVII в. к формулировке некоторых динамических закономерностей (закон инерции Галилея). Заслуга фундаментальной разработки основных законов динамики принадлежит, как известно, И. Ньютону. Работы Ньютона оказали огромное воздействие на философию и во многом способствовали закреплению механистических и метафизических воззрений, многие из которых, как мы убедились, не преодолены и в настоящее время. В механике ясно обнаруживается одна из существенных черт метафизики — рассмотрение предмета со стороны явления — феноменологизм, тесно связанный с созерцательностью — одним из пороков метафизического материализма [см.: 1, т. 3, с. 1]. По существу все законы механики, открытые до XIX столетия, были описательными, феноменологическими законами, отражавшими повторяемость механической детерминации.

Иерархия форм движения не только является основой для классификации наук, но и в известной мере отражает этапы развития материи от низших, физико- химических взаимодействий к наиболее организованной из нам известных — социальной форме взаимодействия. В процессе этого восхождения низшие формы движения и взаимодействия выступают основанием для высших и неотъемлемо входят в состав последних. Наиболее высокая — социальная форма организации материи включает в себя в снятом виде все известные формы детерминации. Такое богатство социальной формы объясняет повышенный интерес к ней со стороны философии. Не случайно классики марксизма–ленинизма разработали диалектико–материалистическую теорию, во многом опираясь именно на этот материал.

Общим для всех форм остаются типы детерминации, получающие в каждом случае свое специфическое выражение. Критерий распространенности на все формы движения выступает в связи с этим важным критерием отличия типов детерминации от форм детерминирующих отношений.

Обобщение специфических характеристик детерминаций в каждой из форм движения и взаимодействия — одна из важнейших задач философии естествознания. Этой работой занимаются специалисты в области философских вопросов физики, химии, биологии, социологии, труды которых уже упоминались нами. Считая своей задачей выявление наиболее общих форм и типов детерминаций, мы переходим теперь к проблеме отношения детерминации между названными формами взаимодействия.

Деление детерминаций на механическую, физическую, химическую, биологическую и социальную исходит из специфики взаимодействия и движения на каждом из названных уровней организации материи. Вместе с тем современное естествознание располагает

обширным материалом, свидетельствующим о том, что взаимодействие имеет место не только на одном уровне, но и между различными уровнями организации материи.

В связи с этим вполне оправданно предложение И. С. Алексеева выделить «горизонтальную» и «вертикальную» детерминации [см.: 12, с. 87–88]. Специфика активных воздействий в пределах каждого из уровней материи будет отражать горизонтальную детерминацию. Влияние «низ– и верхлежащих» уровней (или на них) — - вертикальную детерминацию. Однако автор сужает рассмотрение взаимодействий между уровнями до физических процессов, микро–, макро– и мегамасштабов этих процессов [см.: 12, с. 98–99]. (Такой подход напоминает «теорию уровней», которая была рассмотрена выше.) Мы же считаем возможным трактовать понятие «уровень» как уровень организации, развития материи. В связи с этим существенно изменяется и трактовка «вертикальной» и «горизонтальной» детерминаций. Утверждение Алексеева, что горизонтальная детерминация «представляет собой причинность», а вертикальную детерминацию «нельзя выразить в категориях «причина» и «действие»» [см.: 12, с. 88], небесспорное даже в рамках анализируемого им взаимодействия физических уровней, становится абсолютно неприемлемым в нашем ракурсе рассмотрения.

Например, на функции мозга, как известно, могут оказывать воздействие многие факторы — от механических (травмы) до химико–биологических (воздействие наркотических средств и т. п.). Еще одним примером вертикальной детерминации (в данном случае «вниз») является изменение химического состава почвы благодаря деятельности растений, микроорганизмов или животных. К вертикальной детерминации будут относиться и выделяемая нами далее «объективная» (материальное детерминирует идеальное) и «субъективная» (идеальное детерминирует материальное) детерминации человеческой деятельности. Подобные случаи часто допускают выражение вертикальной детерминации в категориях «причина» и «следствие». Если, например, нарушение функции мозга связано с механическим повреждением, то вполне уместно квалифицировать (как это и делается в медицине) данное повреждение в качестве причины нарушения мозговой деятельности (ссылка на то, что непосредственной причиной является не повреждение, а следующее за ним изменение структуры мозга, лишь увеличивает причинно–следственную цепь).

Вместе с тем горизонтальная и вертикальная детерминации выступают именно общими формами детерминирующих связен и могут быть конкретно представлены различными типами таких связей (причиной, условием, функциональной связью и т. п.). Так, определенные параметры климата зоны обитания выступают условиями жизнедеятельности животного (вертикальная детерминация «снизу — вверх»). Условием является и определенный состав особей в данной популяции (горизонтальная детерминация).

Процессы дифференциации и интеграции, свойственные современной науке, появление новых отраслей знания на «стыке» наук вызваны настоятельной необходимостью изучать вертикальную форму детерминации в ее конкретных проявлениях.

3. Материальное и идеальное как формы детерминации

Наибольшая степень философского обобщения действительности представлена категориями «материя» и «сознание» и соответствующими им понятиями «материальное» и «идеальное». Поэтому наиболее общие формы детерминаций можно установить исходя из наиболее общего отношения «материальное — идеальное», т. е. в рамках основного вопроса философии.

Решая этот вопрос с материалистических позиций, т. е. исходя из первичности материи и вторичности сознания, марксистско–ленинская философия отбрасывает метафизическую абсолютизацию этой первичности, огрубляющую взаимодействие материального и идеального до однозначного причинно–следственного отношения между ними. Идеальное имеет относительную независимость, самостоятельность и может оказывать обратное действие на материальное как свою основу (отметим, что метафизическая абсолютизация последнего факта является гносеологическим корнем идеализма). Отстаивая это положение, Ф. Энгельс боролся, в частности, против вульгарно–экономической трактовки марксистского учения. В связи с этим он писал уже в конце своей жизни В. Боргиусу: «Политическое, правовое, философское, религиозное, литературное, художественное и т. д. развитие основано на экономическом развитии. Но все они также оказывают влияние друг на друга и на экономический базис. Дело обстоит совсем не так, что только экономическое положение является причиной, что только оно является активным, а все остальное — лишь пассивное следствие. Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходимости, в конечном счете всегда прокладывающей себе путь» [1, т. 39, с. 175]. Таким образом, следует учитывать не только активность детерминирующего воздействия материального на идеальное, но и обратные детерминирующие цепи, а также взаимодействия «внутри» материального и идеального.

В связи с этим в ракурсе основного вопроса философии можно выделить четыре формы детерминаций по направлению активности воздействия: 1) «материальное -> материальное»; 2) «материальное -> идеальное»; 3) «идеальное -> материальное»; 4) «идеальное -> идеальное».

Первая форма детерминации охватывает все виды взаимодействия «досоциальных» форм материи, т. е. включает в себя механическую, физическую, химическую и биологическую детерминации. Этой формой детерминации с присущей ей спецификой (отдельными видами) занимаются естественные науки. Детерминация идеального материальным лежит в основе материалистического мировоззрения и научного познания. Данная форма детерминации исследуется практически всеми общественными науками, и прежде всего философией (гносеологией и историческим материализмом), а также некоторыми естественными науками, имеющими отношение к выяснению материальных основ человеческого сознания и мышления (нейрофизиология, психология, кибернетика и т. п.).

Воздействие научной и иной познавательной деятельности человека на деятельность предметно–орудийную — пример детерминации материального идеальным. Сознание человека, его планы и мечты находят воплощение в реальности благодаря труду. Здесь (если видеть за идеальным обусловливающее и стимулирующее его материальное) нет никакого идеализма. Отмечая это, В. II. Ленин писал: «Мысль о превращении идеального в реальное глубока: очень важна для истории. Но и в личной жизни человека видно, что тут много правды. Против вульгарного материализма. NB» [4, т. 29, с. 104]. Детерминация материального идеальным отражает, таким образом, относительную самостоятельность, творческую активность сознания. «Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его» [4, т. 29, с. 194].

Однако сознание опирается в своей детерминации материального на познанные законы этого материального. Поэтому идеальное не производит, не «рождает» материальное, а лишь выбирает из того, что ему «предоставляет» материальное, нечто необходимое в данный момент. Свобода этого выбора и определяет относительную самостоятельность идеального. Производит действие, а не мысль о действии, поэтому активность идеального всегда опосредована деятельностью человека.

Для того чтобы до конца разобраться в чрезвычайно важном, фундаментальном как в мировоззренческом, так и в методологическом плане вопросе о соотношении идеальной и материальной детерминации, следует обратиться к анализу этого отношения в практической деятельности людей. Известно, что последняя включает в себя три элемента, отражающие этапы и последовательность развертывания практической деятельности: 1) целеполагание, 2) материально–физиологическую деятельность, 3) орудийно–предметную деятельность.

Целеполагание — осознание человеком желаемого результата деятельности до начала процесса, ведущего к этому результату, — главное, что отличает деятельность человека от инстинктивно–рефлекторной деятельности животного. Обосновывая это положение, К. Маркс писал: «…самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально» [1, т. 23, с. 189].

Для достижения цели человеку в процессе практической деятельности необходимо привести в действие свою костно–мышечную систему. Нервно–физиологическая деятельность человека как элемент практики неотделима от деятельности с использованием орудий труда, техники. В условиях современной научно–технической революции развитие орудийной деятельности имеет решающее значение, однако указанные три элемента сохраняются, меняется лишь доля каждого элемента.

В связи с тем что в деятельности целеполагание выступает исходным элементом, может сложиться представление, будто идеальное начало является первичным. Однако это не так. Разъясняя путь возникновения и реализации идеальных стремлений человека, Ф. Энгельс отмечал: «Воздействия внешнего мира на человека запечатлеваются в его голове, отражаются в ней в виде чувств, мыслей, побуждений, проявлений воли, словом — в виде «идеальных стремлений», и в этом виде они становятся «идеальными силами»» [1, т. 21, с. 290]. Сознание человека всецело связано с активным отражением объективной реальности, созданием «субъективного образа объективного мира» [4, т. 18, с. 120].

Единая диалектика процесса деятельности и познания подчиняется закону отрицания отрицания. Начиная с деятельности, практического освоения объекта, человек вместе с тем изучает данный объект, создает в своем сознании его идеальный образ. Отражая в себе некоторые свойства реального объекта, идеальный образ служит основанием для суждения о возможности применения или изменения объекта и его свойств, — формирования целевой установки. Реализация данной установки позволяет целесообразно воздействовать на объект, результатом чего является его изменение — новый объект, в большей мере удовлетворяющий потребности человека. Полная формула детерминации человеческой деятельности и познания принимает в связи с этим вид: М->И->М' (материальное — идеальное — новое материальное).

. Детерминация материального идеальным является, стало быть, лишь заключительным звеном в цепи детерминации. Абсолютизация и отрыв этого звена от цепи являются гносеологическим корнем субъективного идеализма. Идеальное служит посредником в детерминации материального материальным. Но это посредничество активно, оно организует детерминацию именно тех факторов и именно теми факторами, которые объективно могут привести к удовлетворению тех или иных потребностей человека.

Осуществление методологической функции философии по отношению ко всем другим формам теоретической деятельности являет собой пример детерминации идеального идеальным. Сюда же можно отнести всю научную методологию и по существу всю сферу языкового общения как «непосредственную действительность мысли» (см.: 1, т. 3, с. 448]. Нельзя, безусловно, считать эту форму детерминации сферой действия «чисто идеального», необходимо помнить о том, что любое идеальное имеет материальное основание, есть «материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» [1, т. 23, с. 21]. Язык немыслим без материальной знаковой системы, но в языковом общении детерминации, ведущей к изменению, подлежит не материальная знаковая система, а сознание непосредственного или опосредованного слушателя или собеседника.

В плане субъектно–объектного отношения детерминация идеального материальным отражает активность объекта и потому может быть названа «объективной» детерминацией. Форма детерминации материального идеальным отражает активность субъекта по отношению к объекту и может быть охарактеризована как «субъективная» детерминация.

Выделение четырех указанных форм детерминаций позволяет уточнить рамки применимости и соотношение объемов понятий «материальное — идеальное», «объективное — субъективное». Философски универсальными являются здесь, безусловно, формы детерминации в рамках основного вопроса философии. Сохраняя свою специфику, они охватывают все сферы материального и идеального, в то время как отношение «объективное — субъективное» связано лишь со сферой человеческого познания.

Выделение указанных форм детерминации играет важную методологическую роль в современном научном познании. Так, попытка конвенционалистски интерпретировать соотношение неопределенностей В. Гейзенберга была предпринята и самим ученым, и некоторыми его сторонниками на основании неразличения 1‑й и 3‑й форм детерминации. Здесь объективно–относительное взаимодействие микрообъекта с прибором (детерминация «материальное -> материальное») выдается за воздействие на объект человеческой «воли» (форма детерминации «идеальное -> материальное»).

4. Внешнее и внутреннее, закон как формы детерминации

На необходимость различения внешней и внутренней детерминаций указывал еще Гегель [см.: 59, т. 2, с. 191— 192]. Познание диалектического противоречия позволяет понять относительность противопоставления внешнего и внутреннего во взаимодействии и соответственно относительность выделения внешней и внутренней детерминаций. Внешнее переходит здесь во внутреннее, внутреннее процесса проявляется во внешнем. Так, взаимодействие между двумя противоположными социальными системами — социалистической и капиталистической, суть которого — борьба между ними, составляет главное противоречие современной эпохи и по отношению к каждой из систем выступает как нечто внешнее. В качестве внешних могут быть охарактеризованы также и детерминанты — факторы влияния одной системы на другую.

Во взаимодействии элементов целого детерминация проявляет себя как самодетерминация. При этом поддаются выделению стороны этой детерминации — детерминанты и детерминируемое. Однако, поскольку элементы данного целого являются таковыми только в определенной структуре и в этой же структуре проявляется специфическое взаимодействие между ними, подобное выделение не должно служить основанием для квалификации выделенных сторон как внешних друг другу. Таковы процессы ассимиляции и диссимиляции живого организма, торможения и возбуждения в коре головного мозга, взаимодействие положительно и отрицательно заряженных областей в ферромагнитных сплавах и т. п.

Особенно наглядно проявляется относительность понятий внешнего и внутреннего взаимодействия (а следовательно, и детерминации) при рассмотрении элементарных частиц. Являясь до взаимодействия чем–то внешним друг для друга, две частицы «сливаются», превращаясь в нечто иное, целое. В процессе самопроизвольного распада частиц происходит превращение единого целого в новые частицы, которые при этом не являются простыми структурными единицами, частями старой, а рождаются заново. Так, π°-мезон превращается в два фотона; π±мезон превращается в μ-мезон и нейтрино, или электрон и нейтрино; μ-мезон превращается в электрон и два нейтрино [см.: 116, с. 139]. Разделенное становится единым, внешнее — внутренним, напротив, единое, внутреннее переходит в состояние внешней соотнесенности.

Если два внешних, до этого несвязанных фактора порождают во взаимодействии новый процесс, то оба они начинают выступать по отношению к этому процессу как его внутреннее. Так, при взаимодействии проводника с магнитным полем в проводнике появляется электрический ток, порожденный этим взаимодействием. По отношению к порожденному процессу факторы, его детерминирующие, выступают в качестве внутреннего этого процесса. Гетерогенный катализ — пример того, как внешний фактор не порождает какой–то новый процесс, а лишь стимулирует (дестимулирует) имеющийся. В связи с этим следует отличать внешнюю детерминацию, порождающую новый процесс (и таким образом переходящую во внутреннюю), т. е. внешнюю причинную детерминацию, от внешней детерминации, только влияющей на процесс, т. е. непричинной детерминации. Ниже будет показано, что типов непричинной детерминации много (условная, функциональная, инспирация и др.).

Ф. Ф. Вяккерев отмечает, что разделение внешней и внутренней детерминации, выявление их специфики необходимо при рассмотрении проблемы самодвижения, самодетерминации процессов. При этом он использует понятие «движение» для характеристики процессов, содержание которых определено внешними детерминантами, а «самодвижение» — для характеристики процессов, основное содержание которых определяют внутренние детерминанты [см.: 57, с. 15].

Примерами внутренней детерминации выступают: взаимоотношения (отношения подчиненности, первенства) между особями одной популяции, взаимодействие центробежных и центростремительных сил данного космического тела, гуморальная регуляция физиологических процессов в организме и т. п. Уже из приведенных примеров ясно, что далеко не все виды внутренней детерминации порождают процесс, т. е. выступают в качестве причинной детерминации (таковой, например, не является гуморальная регуляция). Таким образом, внутренняя детерминация также может быть разделена на причинную и непричинную.

Подобное разделение весьма важно при выяснении вопроса о роли и источнике случайного в процессе становления действительности. До сих пор во многих определениях случайное формулируется как нечто внешнее, побочное, не связанное с данным процессом [см.: 203, т. 5, с. 33]. Анализ, проведенный выше, позволяет понять неправомерность подобного подхода к внешней детерминации. Последняя может, как мы уже убедились, играть роль даже причинной, порождающей процесс. В связи с этим «внешнее» и «побочное» (стороннее данному) вовсе не идентичные понятия. (О соотношении внешней детерминации и случайности речь пойдет несколько ниже.)

Внешняя и внутренняя детерминации присущи всем без исключения формам взаимодействия материи. Они выступают формами детерминации, каждая из которых может быть представлена разнообразными типами.

В рамках нашего исследования весьма важен вопрос о том, является закон типом детерминирующего воздействия или же его формой. Ответ связан с онтологическими основаниями категории «закон». «Мы знаем, — писал Ф. Энгельс, — что хлор и водород под действием света соединяются при известных условиях температуры и давления в хлористоводородный газ, давая взрыв; а раз мы это знаем, то мы знаем также, что это происходит всегда и повсюду, где имеются налицо вышеуказанные условия, и совершенно безразлично, произойдет ли это один раз или повторится миллионы раз и на скольких небесных телах. Форма всеобщности в природе — это закон…» [1, т. 20, с. 549]. В. И. Ленин, конспектируя «Науку логики», подчеркнул гегелевскую фразу: «Эта сохраняющаяся устойчивость, которой явление обладает в законе», и отметил на полях: «Закон есть прочное (остающееся) в явлении» [4, т. 29, с. 136].

Учитывая данные соображения, большинство современных авторов справедливо выделяют устойчивость (повторяемость) отношений (связей) между материальными объектами в качестве главного критерия закона [см.: 81, с. 68]. Вместе с тем детерминация отнюдь не связана с критерием повторяемости, конкретной детерминации может быть присуща неповторимость, невоспроизводимость, уникальность.

Часто встречающееся отождествление закона и причинности имеет те же основания, что и отождествление причинности и детерминизма — ив том и в другом случае причинная связь объявляется единственным типом связи и детерминации. Тождество закона и причинности постулировал позитивизм на всех этапах развития этой доктрины. «С моей точки зрения, — пишет Р. Карнап, — было бы более плодотворным заменить всю дискуссию о значении понятия причинности исследованием различных типов законов, которые встречаются в науке. Когда будут исследоваться эти законы, вместе с тем (курсив мой. — В. О.) будут анализироваться и типы причинных связей, которые наблюдались» [91, с. 273]. Традиция отождествлять причинность с детерминизмом в соединении с указанным соображением приводит к отрицанию детерминизма там, где имеет место «уникальное», разовое, невоспроизводящееся причинно–следственное отношение, и лежит в основании позитивистских интерпретаций естественнонаучных фактов (например, квантовой механики, как было показано). Если сопоставить закон и причинность по объему, то исходя из приведенных соображений следует отметить частичное совпадение этих понятий (что соответствует причинному закону) и расхождение в областях, соответствующих непричинным формам устойчивых связей, с одной стороны, и уникальной невоспроизводящейся причинности — с другой.

Такое понимание соотношения закона и причинности противостоит позитивистскому тезису о том, что причинность неразрывно связана с предсказуемостью [см., например: 164, с. 360–362]. Если имеет место уникальная причинно–следственная зависимость, то никаких оснований для предсказания она давать не может. С другой стороны, предсказание может быть осуществлено на базе непричинных закономерностей. Так, взаимодействие в системе «травоядное—-хищник» определяется некоторым функциональным отношением между числом хищников и числом травоядных в данной экологической нише. Естественно, что такое отношение может служить основанием для реальных прогнозов, хотя причинной, генетической связи между хищниками и травоядными нет.

По этим же соображениям следует отказаться от идеи «вневременности» причинности, т. е. обязательности и воспроизводимости причинно–следственных отношений, которую выдвинул Бори. «Например, — иллюстрирует свою мысль физик, — утверждение, что плохой урожай был причиной голода в Индии, осмысленно только в том случае, если имеется в виду вневременное утверждение: плохой урожай вообще является причиной голода» [39, с. 148]. Совершенно ясно, что автор путает здесь причину и причинный закон. Плохой урожай не обязательно является причиной голода, равно как голод не всегда имеет причиной плохой урожай.

Далеко не всякий закон непосредственно отражает причинную связь, отношение порождаемости. Таковы многие физические, химические, биологические и социальные законы, отражающие лишь внешнюю форму проявления причинных связей, но не сами эти связи (законы Ньютона, Ома, Кирхгофа, Бойля–Мариотта, Менделя, основной закон капиталистического производства и т. п.). Причинные отношения имеют более глубокий, сущностный характер и, как правило, открываются позднее закономерностей.

Устойчивость, повторяемость, воспроизводимость могут быть присущи всем типам непричинных детерминаций. В связи с этим уместно выделить функциональные, кондициональные, структурные и другие закономерности. Отождествление закономерности, причинности и детерминизма неумолимо ведет к лапласовскому детерминизму, выступающему методологическим основанием для отрицания (что является существенной чертой неопозитивизма) объективного характера законов. Характерным примером такого рассмотрения выступает мнение буржуазного историографа Эрнста Пипа (ФРГ), считающего, что исторические обобщения (законы) связаны не с объективным миром, а с проявлением законов познания, т. е. относятся исключительно к познающему субъекту [см. об этом: 268, с. 22].

Говоря о том, что устойчивость, повторяемость могут быть присущи любому типу детерминирующей связи, мы подчеркиваем, что сама повторяемость как главный момент закономерности выступает формой детерминационных отношений, но не их содержанием. (Это указание содержится в словах Ф. Энгельса о законе как «форме всеобщности».) Отмечая данное обстоятельство, Бунге указывает: «Нет никакого правления закона, законы ничего не детерминируют: они суть формы или схемы детерминации, и это одно из оснований, почему детерминированность не является синонимом закономерности» [45, с. 36–37]. Такой взгляд нашел поддержку и в советской литературе [см.: 81, с. 68; 152, с. 277].

Приведенные соображения — убедительный аргумент против отождествления закона и детерминизма. Приняв их, мы можем заключить, что закон является одной из форм детерминирующих связей. В связи с этим понятие «номологическая детерминация» может быть использовано для обозначения устойчивых, повторяющихся, воспроизводившихся во времени детерминирующих воздействий в отличие от «одноразовых», неповторяющихся.

Против отождествления детерминизма с предсказуемостью следует выдвинуть и то соображение, что предсказание может быть осуществлено и на основании связи, ие являющейся детерминистской. Так, устойчивая связь состояний во времени — одно после другого (классическим примером этого является смена дня и ночи) или в пространстве — одно рядом с другим (грибы одного вида, жемчужные раковины, золотые самородки и т. п.) отнюдь не всегда непосредственно представляет причинную пли какую–то другую детерминистскую зависимость между связанными таким образом моментами действительности и в то же время может служить основой для успешного предсказания. (Конечно же такие связи свидетельствуют о существовании какой–то общей причины данных явлений, но предсказание базируется не на регистрации этой причины, поскольку последняя часто бывает не познана.)

Произведенные уточнения играют большую роль в процессе научного познания. Прежде всего они полезны в плане преодоления восходящего к Лапласу неправомерного соединения детерминизма с предсказуемостью. Даже если смягчить постулат предсказуемости заменой однозначного предсказания вероятностным, неотъемлемость связи детерминизма с данным постулатом нельзя признать справедливой, поскольку это ведет к отождествлению детерминизма с закономерностью.

Мы убедились, что рассмотрение форм детерминирующих воздействий чрезвычайно важно как в мировоззренческом, так и в методологическом отношении, Оно позволяет установить некоторые основания синкретизма естественнонаучного и реакционных мировоззренческих выводов антинаучного мировоззрения. Научное, диалектико–материалистическое мировоззрение неразрывно связано не только с различением форм и типов детерминаций, но и с установлением универсальной системы типологии детерминаций процесса становления. Обратимся теперь к выяснению общих подходов к данной окончательно еще не решенной задаче.