Позолоченная лилия. Лили Сафра. Становление одной из самых богатых вдов мира

Аналогично, перед смертью в 1969 году Альфредо Монтеверде принимал мощную смесь антипсихотических препаратов, включавшую карбонат лития, который используется для лечения шизофрении, а также триптизол и нардил - мощные антидепрессанты, которые нарушали его когнитивные функции.

Именно во время пребывания в Торонто Сафры познакомились с Брюсом Саттоном, местным психиатром, который помог Эдмонду пережить кризис. Саттон стал настолько важной фигурой во вселенной Сафры, что Лили прилетала с ним и его семьей на отдых в Ла-Леопольду, где он помогал Эдмонду справиться с депрессией.

Бразильская ветвь семьи Сафра предоставила мало подробностей о разрыве, произошедшем после смерти Эдмонда. Также неясно, приказал ли Эдмон убрать семейные фотографии из своего дома, или они были удалены без его ведома. Принял ли он сознательное решение прекратить общение с братьями, или это решение было просто принято за него, когда они позвонили и сказали, что он нездоров? Неужели его рассудок настолько помутился из-за принимаемых им лекарств, что он стал параноиком в отношении своей семьи в Сан-Паулу? Каковы были их истинные намерения, когда они помогали ему контролировать свои банки? Были ли они честны с ним? Возможно, именно эти вопросы сейчас задавал себе Эдмонд. И все же трудно поверить, что братья Сафра преследовали только интересы Эдмона. Это был их любимый старший брат, который сыграл важную роль в создании банковской империи Сафра на трех континентах. Их отношения всегда были полны доверия.

Какой бы ни была причина раскола семьи, он стал необратимым, когда Эдмонд, слабый здоровьем, начал вести переговоры о крупнейшей сделке в своей финансовой карьере - продаже корпорации Republic New York компании HSBC, которая оценивалась более чем в 10,3 миллиарда долларов, когда о ней было объявлено в мае 1999 года.

"Приобретения, о которых мы объявили сегодня, объединят две взаимодополняющие франшизы частного банковского обслуживания", - сказал сэр Джон Бонд, председатель правления HSBC. "Одним росчерком пера мы удваиваем размер наших потребительских банковских операций в Соединенных Штатах и удваиваем размер нашего частного банковского бизнеса по всему миру".

Но хотя продажа стала огромным благом для HSBC, она фактически положила конец банковской карьере Эдмона. Как отметила газета New York Times в статье на первой полосе, сделка "ознаменовала конец независимости банковского бизнеса, основанного более трех десятилетий назад Эдмоном Сафра, еврейским бизнесменом ливанского происхождения, который считается выдающейся фигурой в банковском мире".

Если Жозеф и Моиз и увидели в сделке с HSBC следы неудачной авантюры Эдмона с American Express, они не смогли выразить свой протест. Они проиграли битву, когда не смогли даже связаться с ним по телефону или навестить его дома. Переговоры о продаже Republic проходили без мудрого совета его братьев. Переговоры вели Бонд и руководитель Republic Джеффри Кейл, который много лет назад подтолкнул Эдмонда к заключению злополучной сделки с American Express. Кейл был очень близок к Лили, и в отсутствие братьев Эдмонда Кейл фактически стал одним из ближайших доверенных лиц больного банкира.

Однако за несколько недель до подписания сделки возникли проблемы, так как финансовую проверку Republic проводили бухгалтеры из группы HSBC . В итоге Мартину Армстронгу, крупному клиенту фьючерсного брокера Republic и председателю хедж-фонда Prince ton Economics International, были предъявлены обвинения в обмане японских инвесторов на сумму около 1 миллиарда долларов. Армстронг, который решительно отрицает обвинения, якобы продавал активы, известные как ноты Princeton, обещая своим инвесторам, что эти ноты обеспечены Republic. Поначалу компания Republic не фигурировала в расследовании предполагаемой мошеннической схемы Армстронга. Однако Republic начала собственное расследование скандала, что отложило голосование акционеров по сделке с HSBC.

Позже власти Нью-Йорка раскрыли сговор между некоторыми сотрудниками Republic и Армстронгом, который начал с открытия тридцати шести брокерских счетов и внес в банк 350 миллионов долларов в 1995 году. К тому времени, когда осенью 1999 года HSBC начал анализировать банк, Армстронг разместил на 450 счетах более 3 миллиардов долларов. Согласно судебным документам, инвесторы Армстронга получали заверения в том, что он вложил их деньги в государственные ценные бумаги США. Но на самом деле Армстронг использовал эти инвестиции для спекуляций на товарных рынках, теряя при этом миллионы долларов. Схема Понци развивалась по мере того, как он начал терять деньги на спекуляциях и якобы использовал доходы от продажи новых инвестиционных векселей Prince ton, чтобы расплатиться со старыми инвесторами Prince ton по мере наступления срока погашения их счетов. Когда два руководителя Republic обнаружили эту схему, они согласились помочь Армстронгу, выпустив поддельные выписки по счетам.

Этот инцидент едва не сорвал сделку с HSBC, пока Эдмонд не согласился понести личные убытки в размере 450 миллионов долларов и снизить цену продажи Republic с 10,3 миллиарда долларов до 9,85 миллиарда долларов. "Я предпринимаю эти действия, потому что считаю, что быстрое завершение сделки пойдет на пользу клиентам, акционерам и сотрудникам Republic, которым была посвящена вся моя жизнь", - говорится в заявлении Эдмонда, опубликованном в ноябре.

Еще до того, как сделка была заключена, Эдмон невольно начал мрачные приготовления к смерти.

Эдмон, глубоко любивший свою жену, прожившую с ним двадцать три года, и в последние дни жизни отдалившийся от своей большой семьи в Сан-Паулу, подписал большую часть своего состояния на нее.

В Сан-Паулу братья и сестры Эдмона не были готовы к такой пощечине. Еще меньше они были готовы к его безвременной смерти.

Глава 8. "Не наша вина"

Однажды летом 1999 года Теодор Маурис Махер попал в разреженную вселенную Сафраса, готовясь к началу смены в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице, где он работал медбратом. Одетый в хирургический халат и кроссовки, уроженец Новой Англии Махер шел по широким коридорам больницы к посту медсестер для новорожденных, держа в руках планшет и дымящуюся чашку кофе из пенопласта. Тед, как его называли родственники и коллеги в больнице, только что проехал семьдесят две мили от своего дома в Стормвилле, штат Нью-Йорк, - причудливой деревушке в округе Датчесс, которая находилась примерно в двадцати милях от военной академии Вест-Пойнт.

Историческое кладбище школы - последнее пристанище великих американских героев, таких как генерал-майор Джордж Кастер, прославившийся своим последним сражением с индейцами в битве при Литтл-Бигхорн. На кладбище также покоятся останки генерала Люциуса Клея, который бросил вызов советской агрессии, неоднократно прорываясь сквозь коммунистическую блокаду Берлина, чтобы доставить грузы запертому в ловушке населению города.

Высокая, долговязая медсестра с русыми волосами и твердым взглядом тоже была героем, по крайней мере, так Тед говорил себе каждый день. С тех пор как в середине 1970-х годов он призвался в армию, Тед считал себя непонятым героем. В конечном итоге именно это высокомерие и погубило его жизнь.

У него действительно были героические качества. Он был верен своей жене Хайди, коллеге-медсестре, с которой познакомился на курсах медсестер в Общественном колледже Датчесса в 1988 году и на которой женился пять лет спустя. Он был хорошим отцом для своих троих детей, ради которых он с радостью переносил долгие поездки из Манхэттена в Стормвилл после изнурительной двенадцатичасовой смены. Он также прошел через дорогостоящую и затяжную судебную тяжбу, чтобы получить опеку над старшим сыном, Кристофером, которого он отобрал у своей первой жены, когда мальчик был еще младенцем.

Он был предан своим крошечным пациентам, большинство из которых родились недоношенными, с желтухой или другими серьезными проблемами, угрожавшими их жизни. Его коллеги-медсестры восхищались его терпением и умением успокаивать кричащих младенцев, находящихся под его опекой.

В то ветреное утро летом 1999 года Тед непринужденно потягивал кофе, обмениваясь замечаниями с Кэти, ночной медсестрой, которая информировала его о состоянии недоношенных детей в отделении. Именно после ее ухода он заметил камеру на посту медсестер неонатального отделения, рядом с набором ключей и бейджиком Кэти с пластиковым покрытием. Тед навел справки, но никто в отделении, похоже, не знал, кому она принадлежит. Поэтому Тед положил камеру в карман своего халата и решил выяснить все сам. Вернувшись домой в Стормвилль, он проявил пленку в местном магазине WalMart, чтобы по фотографиям вычислить владельца. В фотоаппарате было около пяти фотографий, и, чтобы не тратить оставшуюся пленку, Махер сфотографировал собственных детей, прежде чем отдать фотоаппарат в проявку.

Тед сразу узнал женщину на фотографиях - ее близнецы были недавними пациентами отделения - и узнал ее адрес в финансовом отделе больницы. Тед написал записку новоиспеченной матери и вернул фотоаппарат в ее манхэттенское рекламное платье. Лора и Гарри Слаткины, новоиспеченные родители близнецов Александры и Дэвида, были глубоко тронуты жестом Махера. Гарри, нью-йоркский светский человек и дизайнер средств для ванны и парфюмированных свечей, был совершенно удивлен тем, что Тед вернул камеру, которая стоила более 400 долларов. Вскоре после получения камеры он позвонил Теду и предложил ему вознаграждение. В своих показаниях на суде в Монако Тед заявил, что отказался от вознаграждения. "Я сказал, что так будет правильно". Если Гарри действительно хотел выразить свою благодарность, он мог бы сделать пожертвование в пользу больницы, сказал ему Тед.

Но у Гарри Слэткина, похоже, была еще лучшая идея, и во время первого телефонного разговора он сделал Теду предложение, от которого медсестре неонатального отделения было трудно отказаться. Слэткины были хорошими друзьями Адрианы Элиа, падчерицы Эдмона Сафра, и знали, что Эдмону нужно найти ответственную медсестру, чтобы присоединиться к его команде в Монако. Гарри спросил Теда, слышал ли он когда-нибудь о Национальном банке Республики (он не слышал) и не согласится ли он работать на одного из его топ-менеджеров, который жил в Европе и страдал от болезни Паркинсона. По словам Гарри, эта работа очень хорошо оплачивалась и давала Теду возможность некоторое время пожить в Европе, хотя он и не предложил никаких подробностей. Однако он предложил устроить для него собеседование прямо сейчас.

Поначалу Тед не знал, что и думать. Из-за судебной тяжбы с первой женой по поводу опеки над старшим сыном он испытывал острую нехватку денег. Кроме того, ходили слухи о надвигающейся забастовке в Нью-Йоркской пресвитерианской больнице, и Тед беспокоился о том, как обеспечить свою семью, поскольку и он, и Хайди работали там медсестрами. Прошла неделя, прежде чем Тед решился позвонить и договориться о встрече с одним из самых надежных помощников Эдмонда.

Интервью проходило в офисе Республиканского национального банка на Пятой авеню. Тед взял с собой Хайди, которая говорила о том, что в случае успеха Теда весь клан Махеров переедет в Монако. Она также хотела, чтобы ее кандидатуру рассмотрели на должность медсестры.

На первый взгляд Тед казался идеальным. Это была медсестра с военной подготовкой - бывший "зеленый берет", четыре года проработавший в спецназе армии США, выполняя секретные задания. Кроме того, он был очень уважаемым и преданным своему делу медбратом. Джордж Морелли, знавший Теда в Нью-Йорке, вспоминал, что, когда приезжала машина скорой помощи с больным младенцем, Тед часто первым бросался к ребенку. "Он был отличной медсестрой", - сказал Морелли.

Но для такого заботящегося о безопасности человека, как Эдмонд Сафра, Тед Махер был привлекателен тем, что умел обращаться с оружием и мог легко выполнять роль телохранителя. У Теда была отличная служба в армии: он окончил третий класс в спецназе.

Тед Махер казался Эдмонду человеком, которого можно уважать, если прочитать его впечатляющее резюме. Его трудолюбие и честность уже были доказаны, когда он из кожи вон лез, чтобы вернуть камеру Слэткинсов. Но у команды Эдмонда были серьезные сомнения по поводу высокого долговязого незнакомца с пронзительными голубыми глазами. Он казался слишком нетерпеливым, слишком агрессивным? Почему он так громко говорил? В итоге команда Эдмонда не была впечатлена. Вскоре после собеседования одна из секретарш Эдмонда позвонила Лили, чтобы сообщить ей о его решении.

Тед Махер был человеком со скелетами в шкафу. Знала ли команда Эдмонда об истории шизофрении в семье Теда? О том, что его биологический отец был помещен в психиатрическую лечебницу, когда его сыну было всего два года, и провел в ней всю свою жизнь? А как насчет приговора, вынесенного Теду в Неваде в июне 1985 года? За год до этого Тед был арестован за кражу со взломом, когда выносил вещи из дома, который он помогал строить в Неваде, после того как строитель отказался платить ему. В итоге Тед был приговорен к семидесяти пяти часам общественных работ за то, что было равносильно мелкому правонарушению. Можно ли доверить этому человеку один из самых богатых банков в мире?

Команда Эдмонда отказалась от Теда, но их решение было отклонено. Тед прошел собеседование с Брюсом Саттоном, психиатром, который помог Эдмонду справиться с тяжелой депрессией. После сорокапятиминутной беседы с Тедом Саттон, похоже, назвал медбрата идеальным кандидатом на эту должность, и 13 августа 1999 года Тед начал короткую пробную работу в La Leopolda, куда Саттон также был приглашен провести отпуск.

Лили, которая так внимательно относилась ко всем и каждому, кто входил в ее дом, вероятно, полагала, что Махер прошел тщательную проверку. После четырехдневного испытательного срока в "Ла Леопольде" Лили сообщила персоналу, что хочет, чтобы Тед немедленно приступил к работе.

Сделка с Тедом была заключена, пока личные секретари Эдмонда были в отпуске, и к моменту их возвращения она стала свершившимся фактом. В Нью-Йорке Тед получил свои новые обязанности: Его зарплата составит 600 долларов в день, а работать он должен будет только четыре дня в неделю. Тед упирался и требовал шесть дней в неделю, но ему сначала отказали, хотя в конце концов договорились, что ему будут платить за шесть дней, а работать он будет только пять, чтобы не расстраивать других медсестер, у которых были другие условия. Как и другие медсестры, работавшие у Сафра, Тед был нанят корпорацией "Спотлесс энд Брайт Инк.", адрес которой совпадал с адресом Республиканского национального банка на Пятой авеню, 452. Такая схема позволяла медсестрам въезжать в Монако как туристам на отдых, а не как профессионалам, чтобы избежать строгих трудовых законов в княжестве. Кроме того, Тед должен был подписать соглашение о конфиденциальности и неразглашении, пообещав, что не будет "участвовать в любых действиях, наносящих ущерб репутации и интересам любого из Сафров (включая, без ограничений), публично унижая или побуждая других унижать любого из Сафров".

На этих условиях, с обещанием медицинской страховки для себя и своей семьи, Тед приступил к работе в Монако 28 октября. Каждую неделю он отправлял по факсу свои рабочие часы помощнику семьи Сафра, и в течение сорока восьми часов Хайди получала перевод своей зарплаты в Стормвилле.

По общему мнению, Теду нравилось работать в этом залитом солнцем княжестве. Он мог ходить на работу пешком из своего жилья в Balmoral, отеле XIX века, из номеров которого открывался потрясающий вид на порт. Трехзвездочный отель, где Тед останавливался вместе с другими медсестрами , находился на авеню де ла Коста, которая располагалась прямо за пентхаусом Сафра. По дороге в пентхаус Тед проходил мимо дорогих бутиков и элегантных кафе, где безупречно одетые посетители потягивали кофе и закусывали круассанами. В свободное от работы время он проводил большую часть времени в близлежащей Ницце, исчезая на несколько дней, хотя никто точно не знает, что так часто притягивало его в этот французский прибрежный город. Тед утверждает, что он просто осматривал достопримечательности, но другие считают, что его пребывание в Ницце имело более мрачные мотивы.

Вместе со своими коллегами-медсестрами он регулярно посещал сверкающие казино, хотя и следил за тем, чтобы не просаживать на азартные игры большую часть своей зарплаты, и отказывался от абсурдных, по его мнению, цен на напитки.

20 ноября другой помощник Эдмона сообщил Теду, что его взяли на постоянную работу. Тогда Тед, который ужасно тосковал по дому и одиночеству, начал искать подходящее жилье для своей семьи в Ницце, которая находилась примерно в десяти милях от Монако и была гораздо дешевле. На том первом собеседовании Тед и его жена также говорили о том, что будут обучать своих детей на французской Ривьере, и, возможно, теперь у них появился шанс переехать во Францию.

Во многих отношениях у Теда была самая лучшая работа в его жизни. Его зарплата не облагалась налогами, расходы оплачивались, а работа не вызывала стресса. Но были и проблемы. С самого начала он не поладил с Соней Казиано Херкрат, неофициальной старшей медсестрой, имевшей наибольший стаж из десяти медсестер, ухаживавших за Эдмондом. Она начала работать в "Сафрасе" в марте 1998 года и теперь отвечала за составление расписания и оплачиваемые часы для подчиненных ей медсестер. Именно по ее распоряжению были уволены многие из предыдущих медсестер Эдмонда. С самого начала Тед жаловался ей на то, что ему не хватает часов, а позже сказал другим медсестрам, что ненавидит ее. За ее спиной он называл ее "скорпионом" или "змеей", а другим говорил, что Соня превращает его жизнь в "ад".

"Тед был в некотором роде странным", - сказала Соня на суде над ним. "У него была склонность к агрессии. Он так стремился помочь мистеру Сафре, что старался быть первым к нему и даже оттеснил меня в сторону".

Соня также критикует его за то, что он жаден и крайне ревнив, особенно к ней. Тед, в свою очередь, утверждает, что просто старался угодить своим работодателям.

"Я считал это лучшей работой", - сказал Тед. "Я очень уважал мистера Сафру. Я прилагал все усилия, чтобы сделать его жизнь как можно более комфортной".

За те недели, что он работал у Эдмонда, Тед массировал ему ноги, когда его били парализующие судороги, помогал сходить в туалет и давал лекарства, особенно чтобы помочь ему спать по ночам. Эдмонд находился на поздней стадии болезни и очень страдал от мышечных судорог и головокружений. Когда он ходил в туалет, рядом с ним должна была находиться как минимум одна медсестра, чтобы он не упал. Боли Эдмонда усиливались по ночам, и ему часто приходилось принимать большое количество лекарств, чтобы уснуть.

"Днем он [Эдмонд] довольно хорошо двигался", - сказала Лили в своих показаниях на суде над Тедом. "Мы каждый день гуляли, иногда даже ходили в бассейн, чтобы он мог поплавать. Днем его жизнь была почти нормальной. Но по вечерам, когда он принимал сильные лекарства от болезни Паркинсона, у него случались моменты "отключения". Это были ужасные моменты, очень болезненные, особенно в ногах, которые становились жесткими и сводило судорогой".

Из-за лекарств он часто ходил в туалет. "Два-три раза за ночь ему нужно было сходить в туалет, и ему было трудно передвигаться", - говорит Лили. "Поэтому у нас было две медсестры. Когда он ходил в туалет, одна из них всегда была перед ним, и он держался за нее".

Согласно ночному расписанию, у ночных медсестер Эдмонда часто были заняты руки. "Он был под сильным воздействием лекарств", - вспоминает Тед. "Он был настолько испорчен". По словам Теда, Сафра видел яркие сны, и у него часто возникали галлюцинации.

Помимо массажа его ног для снятия дрожи и сопровождения его во время частых походов в туалет, медсестры должны были документировать "активные яркие сны", которые могли "причинять беспокойство". Медсестрам неоднократно говорили "всегда быть начеку в течение ночи, чтобы быстро реагировать на потребности мистера С.".

Как четко указано в расписании медсестер, Эдмонд был инвалидом, неспособным функционировать без круглосуточного ухода команды специалистов, которые назначали ему все - от слабительных и ежедневных витаминных инъекций до лекарств от болезни Паркинсона и антипсихотических препаратов, которые вызывали галлюцинации и "тревожные" сны.

Но незадолго до смерти здоровье Эдмонда улучшилось. Он занимался с Тедом в его личном спортзале и стал сильнее. "По иронии судьбы, за несколько недель до смерти он чувствовал себя гораздо лучше", - вспоминает Соня. "Мы были так возмущены тем, что это произошло. Он мог бы прожить еще дольше".

События раннего утра 3 декабря 1999 года остаются непонятными и спустя более десяти лет после того, как они произошли. Сначала Тед признался, что устроил пожар, чтобы предупредить власти о присутствии двух злоумышленников в масках, которые проникли в квартиру через окно, загадочным образом оставленное открытым. По его словам, пожар должен был спровоцировать срабатывание сигнализации в квартире и вызвать немедленную помощь для его босса.

Во всяком случае, это была первая версия истории, которую Тед рассказал властям. Вторая была гораздо более зловещей и искаженной, и именно ее решили придерживаться власти Монако любой ценой. Согласно этой версии событий, нетерпеливый Тед устроил пожар, чтобы произвести впечатление на своего босса и создать ситуацию, в которой его будут считать спасителем, подобно героическим американским военным, похороненным в Вест-Пойнте. Если верная медсестра придет ему на помощь, Эдмонд щедро вознаградит его и возвысит до законного места - главы медперсонала миллиардера. Тед быстро разбирался в характере и за те несколько недель, что он проработал в Монако, успел заметить слабость Эдмонда: Он знал, что Эдмон помешан на безопасности и боится нападения. Поэтому он сыграл на страхах Эдмона, чтобы получить то, что хотел. Это была бы маленькая безобидная шарада, и она не могла не принести больших доходов. Но ранним утром 3 декабря 1999 года все пошло наперекосяк.

И все же никто в семье Сафры не мог предположить, что ждет Теда. Возможно, Тед и сам не знал. Во всяком случае, никто, похоже, не подозревал, что что-то не так. 2 декабря Лили вернулась из поездки в Лондон, куда она ездила на открытие Королевского оперного театра. Эдмонд оплатил его реставрацию, и 1 декабря Лили вместе с Адрианой и ее внучкой Лили посетила пышную вечеринку. Она вернулась в Монте-Карло вечером следующего дня, чтобы успеть поужинать с мужем, который с нетерпением ждал ее приезда. "Мы поцеловали друг друга", - вспоминала Лили о том, как в последний раз видела мужа живым. "Мы вместе помолились, как делали это каждый вечер, и я отправилась в свою квартиру".

Возвращаясь в комнату Лили, которая занимала отдельное крыло квартиры, Лили едва не столкнулась с Тедом в коридоре у комнаты мужа. "Этим вечером, - сказал он ей, - ты будешь очень хорошо спать". Если это замечание и обеспокоило ее, она решила не говорить. Она просто списала его на странное чувство юмора Теда и вспомнила о нем лишь несколько часов спустя, когда сидела, дрожа от холода, в холле дома, ожидая приезда дочери и зятя.

Согласно первоначальному обвинительному заключению, Тед ждал, пока закончится его ночная смена, прежде чем привести свой странный план в действие. Он взял принесенный с собой нож и, применив местную анестезию, вонзил его себе в живот. Затем он предупредил Эдмонда и филиппинскую ночную медсестру Вивиан Торренте, что в пентхаусе находятся злоумышленники в капюшонах и что им нужно забаррикадироваться в комнате Эдмонда. Несомненно, Вивиан и Эдмонд увидели, как неистовый медбрат истекает кровью из нанесенной им самим себе раны, и ужаснулись. Вивиан убеждала его включить сигнализацию, но Тед заявил, что не знает, как работает сложная система безопасности. Пытаясь вызвать властей и усилить атмосферу опасности, Тед зажег огонь в люцитовой корзине для мусора на посту медсестры рядом со спальней Эдмонда, а Вивиан пыталась успокоить захмелевшего Эдмонда, который перед тем, как заснуть, принял столько лекарств, что с трудом проснулся.

Неизвестно, осознавал ли Тед иронию, используя одну из ароматизированных свечей Гарри Слаткина для освещения камина. В конце концов, именно камера Слаткина стала причиной лучшей работы в его жизни. Возможно, теперь именно капающий воск со свечи Слаткина закрепит его успех. Или его гибель.

Неясно также, что было у него в голове, когда он мчался к служебному лифту на пятом этаже и спускался в вестибюль здания, где капнул кровью на мраморный пол и оповестил ночного сторожа Патрика Пикено о том, что Сафры в смертельной опасности. Наверху перепуганные Эдмон и Вивиан заперлись в ванной комнате Эдмона, чтобы дождаться помощи, которая должна была прийти слишком поздно.

Но если Тед, возможно, и привел трагические события в движение, то именно бездействие полиции и пожарной службы Монако предопределило судьбу Эдмона и Вивиан. Полицейские и пожарные вели себя как полицейские из "Кистоуна" в немой кинокомедии. Прежде чем отправиться в пентхаус, где бушевал пожар, власти отправили спасателей прочесать несколько этажей парковки, расположенной под зданием в стиле бо-арт, чтобы убедиться, что подозреваемые не ждут нового нападения. Пожарная служба, отправившая пятьдесят пять человек на тушение пожара, не общалась с полицейским департаментом; каждый из них говорил по своим радиоканалам, и координация их действий практически не осуществлялась. В какой-то момент группе пожарных приказали бороться с огнем из соседнего пятизвездочного отеля "Эрмитаж". Они протащили свои пыльные шланги через вестибюль и один из ресторанов великолепного отеля, напугав группу поздних посетителей, которые возвращались в свои номера. Позже, когда другая группа пожарных наконец-то прибыла в спальню Эдмонда, они не смогли найти Эдмонда и Вивиан, потому что дверь в ванную комнату была невидимой и являлась частью декора комнаты. Один из пожарных отказался помогать тушить пожар, когда ему приказали подняться на крышу Эрмитажа: "Я туда не пойду", - сказал он. "У меня боязнь высоты".

По иронии судьбы, репутация Монако как безопасного государства привела к гибели одного из его самых помешанных на безопасности жителей. Не привыкшие иметь дело с чрезвычайным происшествием, власти споткнулись на причудливом фарсе, который в итоге оказался смертельно серьезным.

С момента получения экстренного звонка в 4:50 утра сотрудники правоохранительных органов стали заботиться о безопасности своих подчиненных, а не о спасении тех, кто оказался в ловушке внутри пентхауса. Как отметил Морис Альбертен, начальник полиции Монако, "необходимо помнить, что Тед Махер сообщил первому прибывшему на место происшествия полицейскому, что там находятся люди в масках", - сказал он. "По этому описанию мы поняли, что столкнулись с агрессией. Мы понимаем, почему им [полицейским] нужно было обеспечить безопасность квартиры, прежде чем дать пожарным возможность справиться с огнем".

Жан-Ив Гамбарини, другой офицер, прибывший на место происшествия, отметил, что его людям пришлось перекрыть выходы и "собрать как можно больше информации", прежде чем вмешаться. "Я думаю, что операция была проведена правильно в сложившихся обстоятельствах", - сказал он. "К сожалению, случилось то, что случилось, но это не наша вина". Другой полицейский отметил, что впервые за свою карьеру он прибыл на работу, вооруженный тремя видами оружия, боеприпасами и бронежилетом. "Я впервые в жизни пришел так хорошо вооруженным. Я подумал, что это агрессия".

На первый взгляд, все было направлено против потенциальных спасителей Эдмонда Сафра и Вивиан Торренте, включая продуманный дизайн интерьера квартиры. "Эстетика была важнее мер безопасности", - говорит Анри Вьеллар, эксперт по пожарной безопасности, выступавший на суде над Тедом. "Когда пожар начался, было совершенно невозможно управлять жалюзи". Кроме того, пожарная сигнализация не работала, запасные двери были наглухо заперты, а в квартире не было аварийных спринклеров. В итоге силам безопасности потребовалось три часа, чтобы преодолеть тридцатифутовое расстояние между огнем и телами.

"Продолжительность вмешательства экстренных служб была ненормально долгой для пожара ограниченного масштаба", - отмечает Вийяр и его коллега-эксперт Гислен Рейсс. "Полиция и пожарная бригада не сразу приняли во внимание информацию, предоставленную двумя противопожарными службами, причем полиция отдала предпочтение неправдоподобному сценарию нападения".

Квартира была явно спроектирована так, чтобы не пускать людей, но не для побега. Власти, отправленные спасать одного из самых важных банкиров мира, столкнулись с двойным бункером, оснащенным пуленепробиваемыми дверями и самыми современными замками.

Странно, но ни один из телохранителей Сафры не был на службе в Монако. Лили показала, что отказалась от телохранителей в сентябре, почти сразу после завершения строительства новой системы безопасности в квартире. Усовершенствованные меры безопасности были основаны на системе Эдмонда в Женеве и установлены после консультаций с экспертами по безопасности HSBC. "Сафра чувствовали себя в Монако очень уверенно", - говорит Сэмюэль Коэн. Они часто говорили: "Что здесь может случиться? Это самое безопасное место в мире".

Но источники, близкие к Эдмонду, оспаривают эту версию событий. По их словам, несмотря на усиленную систему безопасности, в квартире по-прежнему находились охранники. В утро пожара все охранники были в La Leopolda.

На суде над Тедом Коэн жаловался на вмешательство в его систему безопасности. "Любая система безопасности не может защитить от внутренней проблемы", - сказал он. "Если бы в квартире был охранник, у Теда Махера не хватило бы смелости сделать то, что он сделал".

Возможно, Сафры пожалели о том, что решили положиться исключительно на современную электронную систему безопасности. Приходило ли это решение ей в голову, когда ее разбудил звонок телефона перед пятью часами утра? "Шери, в доме агрессоры", - сказал Эдмон, охваченный паникой. "Они ранили Теда. Закройся и позвони в полицию".

Лили сразу же набрала номер Коэна, который с сентября находился в "Ла Леопольде" и уже мчался в сторону Монако, получив ранее звонок из полиции. Именно когда она встала с постели и поспешила в свою гримерную, то впервые заметила дым под абажуром. "И вдруг жалюзи открылись сами собой, но только до уровня перил", - рассказывает она. Лили попыталась поднять жалюзи вверх, но это было бесполезно: они застряли. Снова зазвонил телефон. "Вы закрылись в доме?" - спросил Эдмонд. "Вы позвонили в полицию и Коэну?"

В кромешной предрассветной тьме Лили проглянула сквозь жалюзи и заметила полицейского на крыше Эрмитажа напротив. "Выходите, мадам, выходите немедленно", - крикнул он. Лили с трудом открыла ставни пошире, но в конце концов пролезла через маленькое отверстие и выбралась на балкон перед своей комнатой.

"Я не знаю, как мне удалось выбраться, но я это сделала", - сказала она. "Я прошла немного и оказалась на большой террасе, которая была частью квартиры". Лили осторожно пробралась на балкон и поспешила спуститься по черной лестнице в квартиру. "Из окна медпункта вырывались языки пламени, - сказала она. "Полицейские сказали мне спуститься вниз, пожалуйста. Меня отвели на служебную лестницу. Они сказали "быстрее", но никто со мной не пошел".

Через несколько минут после того, как Эдмонд позвонил Лили по телефону, который Тед оставил у него, Вивиан позвонила своей начальнице Соне. Она сообщила ей, что Тед истекает кровью, а в квартире находятся злоумышленники. Соня немедленно позвонила в полицию. Жан-Марк Фарка, бригадный начальник полиции Монако, поговорил с Эдмоном через сорок минут. "Он был в довольно паническом состоянии", - вспоминает начальник полиции. "Он сказал, что на кого-то напали с топором и что у него неприятности. Я сказал ему, что полиция уже на месте. Я попросил его выйти на лестничную площадку и сказать, что там полиция. Он хотел выйти, но был очень напуган. Потом он рассказал мне о дыме".

Дым просачивался под дверь ванной. Эдмонд, неконтролируемо трясущийся от болезни и страха, убеждал Вивиан продолжать звать на помощь, но сам отказывался выходить из ванной, все еще опасаясь теневых злоумышленников - зловещих мужчин, которых он принимал за мусульманских террористов или русских мафиози, жаждущих мести после того, как Эдмонд дал показания об отмывании российских денег. Фарка снова заговорил с Эдмондом, чтобы убедить его открыть дверь, но "страх мистера Сафры был очевиден и лишил его части аргументов".

Вивиан неоднократно звонила Соне, которая в какой-то момент посоветовала ей разложить на земле мокрые полотенца, чтобы впитать дым. На заднем плане Соня слышала, как Эдмонд непрерывно кашляет, и беспокоилась, что они близки к концу. "Соня, здесь так темно", - сказала Вивиан. "У меня голова кружится".

В вестибюле, где в ожидании распоряжений копошились десятки полицейских и пожарных, дворецкий Сафраса, Рауль Манджате, бросился в суматоху, размахивая связкой ключей от квартиры. Он несколько раз поднимался и спускался по лестнице, предлагая властям свои ключи, но никто не обращал на него внимания. В какой-то момент полиция задержала его. "Я все время спрашивал, могу ли я войти", - сказал он. "У меня были ключи. Я точно знал, где он находится. Я сказал, что готов умереть за своего босса. Они сказали, что я там не для того, чтобы умирать, и что там есть два вооруженных человека, которые могут выйти и выстрелить".

Коэн инстинктивно почувствовал, что в квартире нет посторонних, когда получил тревожный звонок из полиции Монако. Но этого было достаточно, чтобы понять, что его боссу угрожает опасность, и он поспешил из Ла-Леопольды на помощь властям. Но как только он приехал, его задержала полиция. Ему потребовалось двадцать минут, чтобы объясниться с властями, которые не хотели отпускать его наверх.

"Не успел я показать им паспорт, как на меня надели наручники, я сидел на полу", - вспоминает Коэн. "Ничего не происходило. Ничего не двигалось".

Полицейский Бруно Буэри был привратником, и у него был приказ не пускать никого в квартиру, пока полиция не убедится, что там безопасно. Именно поэтому он позже признался, что задержал Коэна и отказался слушать, что тот говорит.

"Я просто попросил его поднять руки", - сказал Буэри, обращаясь к Коэну. "Мы были в ситуации, когда считали, что к нам проникли незваные гости. Я хотел убедиться, кто он такой. Я попросил его лечь. Он отказался. Он просто засунул руку в карман. Это был очень рискованный жест".

Коэн, похоже, был слишком агрессивен для своего собственного блага. "Перед нами стоял мужчина, высокий, средиземноморский, он хорошо говорил по-французски", - вспоминает Жан-Люк Бельни, еще один офицер, отказавшийся впустить Коэна в квартиру. Он продолжал говорить: "Я глава службы безопасности Сафра". Насколько я понимаю, я не знаю этого человека. Поэтому мы приняли необходимые меры предосторожности, чтобы вывести этого человека. Мы надели на него наручники".

Убедив полицию отпустить его, Коэн поспешил на верхний этаж, где обнаружил Лили, спускающуюся по лестнице. "Приехали пожарные, и я объяснил им, как и куда нужно идти: десять шагов направо, они найдут лестницу, поднимутся на два пролета и найдут дверь", - вспоминает Коэн. "Через пятнадцать минут они вернулись и сказали, что не нашли ее. Я попросил маску. Во второй раз они сказали, что у меня нет полномочий. Был полный хаос. Люди поднимались и спускались по лестнице. Я увидел пожарных с лестницей. Я крикнул, к какому окну идти. Они смотрели на меня все так же высокомерно. Я побежал вверх. Я попросил их следовать за мной. Я бегал вверх и вниз - вот что мы делали. Никто не слушал моих слов, и все они отказались от моей помощи".

Лили, которая все больше отчаивалась, воспользовалась телефоном в холле, чтобы позвонить дочери, Адриане, и зятю, Мишелю, которые жили неподалеку. Но она не стала звонить испуганному мужу, чтобы убедить его выйти из ванной.

"Мама разбудила меня незадолго до шести утра, - рассказывает Адриана. "Я видела огонь с проспекта Изящных искусств. Моя мама была в отчаянии. Я увидела Коэна и попросила его что-нибудь сделать. Он сказал, что уже пытался, но никто не хотел его слушать".

Адриана, белокурая и миниатюрная, решила взять все в свои руки и быстро сообщила нескольким полицейским, собравшимся в холле, что Коэн - единственный человек, который может спасти Эдмона. "В этом и заключалась его роль - умереть, если потребуется", - сказала она. "Они не понимали. Это было похоже на клятву".

Она также умоляла полицейских разрешить ее матери позвонить Эдмону, чтобы попытаться убедить его открыть дверь в ванную. "Было ужасно, что полиция не дала телефон моей матери, чтобы она могла поговорить с ним", - вспоминала Адриана много лет спустя. "Ему было важно знать, что она за дверью. Он всегда был встревожен". Неясно, почему Лили не нашла другой телефон, чтобы связаться с мужем, как только оказалась вне опасности.

Когда Коэну наконец разрешили подняться по черной лестнице в квартиру, где находились Эдмонд и Вивиан, было уже слишком поздно. Они погибли от отравления угарным газом примерно в 6:00 утра, за пятнадцать минут до того, как пожарные добрались до спальни.

Потушив бушующий огонь в медпункте, пожарные направились в ванную комнату, где обнаружили тела миниатюрной филиппинской медсестры и грузного банкира. Эдмонд скорчился в кресле напротив окна, его шелковая пижама была заляпана черными пятнами, тело покрыто сажей, глаза выпучены.

Вивиан, аккуратно одетая в серый свитер, блузку и черные брюки, лежала на полу за креслом. Вскрытие позже выявило "воздействие дыма на все открытые части тела, особенно на лицо, со следами копоти на губах и во рту. Значительные отложения копоти вокруг носовых отверстий и орбитальных областей". Причиной смерти стало отравление угарным газом, хотя судмедэксперты были озадачены вскрытием Вивиан. В своем отчете они отметили недавние синяки на животе и бедре Вивиан. При вскрытии ее шеи судмедэксперты обнаружили, что щитовидная железа была полна крови, что напоминало "умеренный удар", подобный тем, что наносятся в спортивных единоборствах, говорится в заключении вскрытия.

Позднее вопрос о том, не ссорился ли Эдмонд с Вивиан, возможно, пытаясь помешать ей выйти из ванной, стал предметом долгих юридических дебатов, поскольку семья медсестры, оставшаяся в живых, подала иск против Сафрасов о причинении смерти по неосторожности. Позже Лили скажет, что это было абсурдно: "Он был неспособен убить муху. Мне было очень больно слышать такие ужасные вещи, написанные журналистами, которым нечем заняться".

Вскоре после обнаружения тел пожарные вызвали Лили, которая только что стала вдовой во второй раз в своей жизни. "Я поднялась по лестнице в офис моего мужа, который находился на том же этаже, что и квартиры", - вспоминает она. "Мне сказали, что он мертв и Вивиан Торренте, и вы можете представить, в каком состоянии я была в тот момент".

Спасатели вытащили тяжелое безжизненное тело Эдмонда из ванной комнаты, где дым застилал ковер из леопардовой шкуры, обшитые деревом стены и металлические поручни по обе стороны от унитаза, которым Эдмонд пользовался, чтобы сесть. Группа пожарных осторожно положила его тело на кровать. Хотя большая часть трупа была покрыта сажей, на ожерелье, которое судмедэксперты позже обнаружили у него на шее, ее, как ни странно, не было. Амулеты, которые он носил в качестве защиты от сглаза, вышли из огня, убившего их владельца, неповрежденными и сверкающими. Они должны были защищать от зависти и жадности, которые, по мнению суеверных евреев и мусульман, лежат в основе зла. Но в итоге они оказались неэффективными.

Оттирая с помощью дочери сажу с его лица, Лили, возможно, вспомнила похожую сцену тридцатью годами ранее, когда она столкнулась с другим мужем, лежащим на их кровати, его кровью испачканной на атласном покрывале. Но если она и вспомнила Альфредо Монтеверде в те страшные минуты, то никому ничего не сказала.

"Он был весь в саже, но очень спокойный, лицо выглядело так, будто он спит. Я дотронулась до его руки, и она была еще теплой", - сказала Лили, описывая безжизненное тело Эдмонда на сайте . "Я начала чистить его лицо, и моя дочь помогла мне. Это было ужасно. Потом, кажется, меня отвезли в дом моей дочери".

В то время как в отеле Belle Epoque разворачивалась драма, на другом конце города, в больнице принцессы Грейс, молодого капитана полиции по имени Оливье Жюд, единственного сотрудника полиции Монако, свободно владевшего английским языком и прошедшего стажировку в ФБР, отправили допрашивать первую "жертву" утренних странных событий. Тед Махер лежал на больничной койке, оправляясь от ран. Для закрытия одной из них потребовалось сто скоб.

Тед рассказал Джуду то, что, по его мнению, тот хотел услышать, - что двое злоумышленников вошли в дом в поисках банкира-миллиардера. Пытаясь защититься, Тед был ранен. Но Джуд не поверил в эту историю, тем более что с каждым разом она менялась. Сначала он говорил о двух злоумышленниках, затем в последующем интервью - только об одном, а в другом интервью вернулся к двум. Более того, во время первой беседы с Джудом "он казался слишком уверенным в том, что говорит", - сказал Джуд, который в течение следующих нескольких дней взял у Махера пять разных показаний. Джуд также подозревал, что в ранах Теда было что-то не совсем правильное. "Раны казались странными и поверхностными, и нанесены они были ножом, который использовался для мелкой работы, а не как орудие нападения". Тем не менее Теду понадобилось сто скоб, чтобы закрыть раны.

Именно во время четвертого допроса Теда, который Джуд проводил в полицейском участке после того, как Тед был выписан из больницы, Тед наконец признался, что солгал о том, что на самом деле произошло в "Бель Эпок" 3 декабря. В ходе четырехчасового допроса, который был должным образом переведен на французский язык другим офицером, делавшим записи на ноутбуке, Тед узнал, что Эдмон и Вивиан погибли во время пожара. На пятом и последнем допросе Тед подписал длинное признание на французском языке, который он едва понимал. Теперь он утверждает, что полицейские сказали ему, что его жена находится под стражей и что ему не позволят вернуться в США, если он не признается. Они также сказали, что Вивиан, скорее всего, была задушена в ванной, и что его обвинят в ее смерти, если он не даст подписи. Тед поставил свою подпись. Среди прочего, он признался в том, что устроил пожар, солгал о злоумышленниках и зарезал себя.

Позже Тед заявил, что его признание было сделано под давлением, после того как полиция показала ему паспорт жены и угрожала ему.

После событий 3 декабря один из сотрудников Сафра связался с Хайди Махер в Штормвилле и предложил ей слетать в Монако, чтобы увидеться с мужем, который в то время все еще считался прославленным героем.

"Узнав о страшных новостях в Монако, я позвонила Мишель Сен-Бернар, личному секретарю Лили Сафра, в Нью-Йорк", - сказала Хайди. Она сказала мне, что Тед "был героем", пытаясь спасти мистера Сафра. Однако подозреваемые в преступлении все еще на свободе. Я очень беспокоилась за своего мужа".

Сен-Бернар организовал для Хайди поездку в Монако, чтобы навестить мужа в больнице. Вместе со своим братом Тоддом Вустрау Хайди села на рейс Delta Air Lines, направлявшийся в Ниццу, где в аэропорту их встретили один из водителей Safra, сотрудник вспомогательного персонала и старшая медсестра Соня. Хайди и Тодд полагали, что едут в больницу навестить Теда. Пока они находились в машине, водитель резко изменил планы и на бешеной скорости довез их до отеля Balmoral, где жили Тед и другие медсестры.

Позже их вызвали в полицейский участок, где их допросили представители власти. Как утверждают Хайди и ее брат, когда они готовились вернуться в отель, их насильно похитили.

"Меня забрали с улицы три человека без каких-либо документов", - вспоминает Хайди. "Они были одеты в черное. Меня взяли двое, зажав мою голову между коленями. Меня отвезли в машине в отель Balmoral. Я умоляла [узнать], кто они и куда мы едем. Они втолкнули меня по лестнице в номер моего мужа и заговорили по-французски. Они были очень расстроены и рылись в багаже и вещах моего мужа".

Хайди рассказала, что похитители порылись в вещах ее мужа. У них был маленький магнитофон Теда, на котором он записал один из телефонных разговоров наших детей "Я люблю тебя, папа". Они проиграли ее мне; эмоции переполняли меня. Они также забрали наши паспорта".

Когда поиски закончились, Хайди и Тодд остались в отеле Balmoral. Взволнованная Хайди разыскала Соню и Энтони Бриттейна, сотрудников Safra, которые встретили ее в аэропорту. Они "извинялись".

"Позже я узнала, что Теду показали мой паспорт, который у меня забрали во время похищения из полицейского участка, и сказали, что меня раздевали и пытали", - говорится в судебных документах, поданных в суд округа Датчесс, расположенный недалеко от ее дома в Стормвилле. В то время, когда все это происходило, его ноги и руки были привязаны к больничной койке, а сам он был подключен к мочевому катетеру". Тед не читает и не пишет по-французски. Тем не менее полиция Монако вручила ему признание на французском языке. Он подписал его, чтобы избавить меня от дальнейших, по его мнению, издевательств со стороны властей Монако".

Получив свой паспорт в полиции 5 декабря, Хайди попросила секретарей Сафры организовать ее возвращение в Соединенные Штаты. Ей надоело Монако, и она решила вернуться в Нью-Йорк, даже несмотря на то, что ей не удалось увидеться с Тедом. Когда Хайди и ее брат прибыли в аэропорт Ниццы, компания Delta Air Lines потребовала 2400 долларов за их обратные билеты. Хайди списала сумму за обратные билеты со своей кредитной карты, испытывая явное облегчение от того, что покинула место своих сюрреалистических приключений, пусть и за свой счет.

Менее чем через двадцать четыре часа после отъезда жены Тед подписал признание. "На мистера Махера никогда не оказывалось никакого давления", - вспоминает Джуд, который отрицает, что когда-либо использовал паспорт Хайди для давления на Теда. "Я бы никогда не добился таких результатов, если бы не создал на сайте атмосферу доверия. Я ни разу не оказывал на него никакого давления. Я сказал ему, что если он не хочет подписывать, то и не должен".

Жерар Тиберти, офицер, помогавший Джуд в допросе Теда, подтвердил, что на Теда не оказывалось никакого давления. "Его можно считать переменчивым", - сказал Тиберти, говоря о Теде. "Он очень нервничал. Мы видели, что он может меняться от одной минуты к другой. Он мог переходить от крайней доброты к крайней агрессии. Его было трудно понять".

Джуд сказал, что Тед показал ему фотографию жены и детей, и ни разу у Джуда не было копии паспорта Хайди. "Он показывал мне фотографию своей жены и детей, - сказал Джуд.

Официальное расследование смерти одного из самых богатых людей мира не пошло дальше этого. Власти посчитали, что поймали преступника - эмоционально неуравновешенную американскую медсестру, придумавшую замысловатый героический сюжет, который пошел наперекосяк. Власти Монако вздохнули с облегчением. Теперь они могли свалить вину за ужасный скандал на сумасшедшего чужака и сохранить видимость респектабельности, благоразумия и безопасности, которые были уделом самых богатых в мире. Они были уверены, что дело Сафры не повлияет на репутацию Монако.

Лилия организовала похороны Эдмона в Женеве так же, как и одну из своих роскошных вечеринок в La Leopolda. Она полностью проигнорировала тот факт, что семья Эдмона давно хотела, чтобы вся семья Сафра была похоронена на горе Герцля в Израиле и владела там участком земли. Вместе с Джеффри Кейлом, который так много работал над сделкой с HSBC и был первым из друзей Лили, прилетевшим в Монако после смерти Эдмона, она составила список друзей пары. Он выглядел так, словно в него вошли представители международного общества и финансов. В списке были бывший генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр и его жена, министр иностранных дел Израиля Дэвид Леви, принц Садруддин Ага Хан и сэр Джон Бонд, генеральный директор HSBC, который согласился произнести надгробную речь на сайте . Неважно, что Бонд был едва знаком с Эдмондом. На похоронах подчеркивалась важность многомиллиардной сделки, которую Эдмонд заключил с HSBC. И об этом недвусмысленно намекнула Лили, выбрав Бонда для официального прощания с великим банкиром, чью империю он только что приобрел.

Более семисот гостей собрались в "Хехаль Ханесс", самой большой синагоге Женевы. Среди них были и братья Эдмона - Моиз и Иосиф, хотя они не были официально приглашены, и им пришлось силой пробиваться в молельный дом. В один из самых трудных для Лили моментов в жизни общества братьям Сафра пришлось прокладывать себе путь к входу в синагогу, чтобы помочь нести гроб Эдмона.

"Она [Лили] не хотела, чтобы кто-то из семьи присутствовал на похоронах", - сказал один из членов семьи Сафра, не пожелавший назвать свою фамилию. "Но все равно все из нашей семьи пошли. Мы не собирались оставаться в стороне от похорон Эдмонда из-за нее".

Жозеф, Мойсе и их семьи вернулись в Бразилию сразу после похорон Эдмона. Наверное, это был один из единственных случаев в их жизни, когда эти глубоко религиозные евреи решили обойтись без собственных траурных ритуалов, не отсиживая Шиву всей семьей. Они провели бы свою собственную траурную церемонию вдали от презираемой ими вдовы - в своем доме в Сан-Паулу.

"Вы объединили людей из разных слоев общества, культур, религий и социальных горизонтов, как и всегда", - отметил Эли Визель в своей речи на похоронах Эдмонда. "Каждый из нас имеет дело со своими собственными воспоминаниями о вас, со своими вопросами о том, что произошло в прошлую пятницу".

Но в итоге мало кто беспокоил Лили и монегасские власти. В день похорон Даниэль Серде, прокурор Монако, объявил, что Теду предъявлены обвинения в поджоге, повлекшем смерть двух человек. "Он [Тед] не собирался никого убивать; он хотел свести счеты с главой медицинской бригады", - так объяснил все прокурор. Теда отправили в тюрьму в Монако дожидаться суда.

Но официальная версия событий оставляла множество вопросов без ответа. Верные помощники Эдмона и его семья в Сан-Паулу еще долгие годы гадали о странных обстоятельствах смерти Эдмона. Почему отсутствовали охранники? Почему самые верные помощники Эдмона не были в Монако в момент его смерти? Почему Тед Махер был нанят вопреки их желанию? Почему Махер сфабриковал историю о злоумышленниках в капюшонах и устроил пожар, рискуя при этом собственной жизнью? Почему полиция и пожарные Монако так долго не могли справиться с чрезвычайной ситуацией? Почему Эдмон так боялся выйти из ванной?

Родственники Эдмонда в Нью-Йорке и Сан-Паулу наняли собственных следователей. Но их усилия не увенчались успехом. Власти Монако, опасаясь привлечь еще большее внимание к международному скандалу, который привлек нежелательное внимание СМИ к их привилегированному княжеству, быстро приняли решение закрыть дело Сафра.

Вопросы оставались, но главной новостью 6 декабря 1999 года стало не погребение легендарного банкира или странные обстоятельства его смерти. Это было завершение сделки по продаже Republic банку HSBC: Федеральная резервная система одобрила сделку - последнее препятствие на пути к многомиллиардной покупке. После похорон своего четвертого мужа в Женеве Лили стала одной из самых богатых вдов в мире.

Глава 9.

"Годы печали и дни отчаяния"

ДЖЕЙ САЛПЕТЕР - бескомпромиссный, жестко говорящий бывший детектив убойного отдела Нью-Йорка, который в 1990 году досрочно вышел на пенсию и начал карьеру частного детектива. За двадцать лет работы в полиции он специализировался на расследовании дел мафии, наркотиков, убийств и преступников-белых воротничков. Как частный детектив он заслужил репутацию человека, который находит новые улики в старых делах об убийствах. Никто не мог скрыться от Салпетера, даже неуловимая вдова миллиардера Лили Сафра. В апреле 2001 года, когда адвокатам Хайди Махер понадобилось найти и вручить Лили юридические документы, но они не знали, как ее найти, они обратились к Салпетеру.

Найти Лили, которая часто летает между своими домами в Париже, на Ривьере, в Лондоне и Нью-Йорке и пользуется услугами нескольких специалистов по связям с общественностью и адвокатов для защиты своей частной жизни, - задача не из легких. В 1970-х годах она поставила в тупик лондонских судебных исполнителей, которые месяцами пытались найти ее в ее квартире на Гайд-парк Гарденс, чтобы вручить ей уведомление о том, что на нее, вместе с банком торгового развития Эдмонда, подали в суд ее бывшие родственники.

Спустя несколько лет после короткой встречи с Лили на углу улицы Верхнего Ист-Сайда ранней весной 2001 года Салпетер с трудом вспоминает, как он узнал, что Лили будет ужинать в Swifty's, и что она вообще будет в Нью-Йорке. Салпетер заказал столик для себя и своего коллеги в шикарном ресторане в Верхнем Ист-Сайде после того, как узнал, что Лили будет чествоваться на интимном ужине, устроенном Робертом Хигдоном, представителем благотворительных организаций принца Чарльза в Вашингтоне. Это был неформальный прием по случаю возвращения в Нью-Йорк, на котором присутствовали ее новые лучшие друзья - Брайан Малруни, бывший премьер-министр Канады, его жена Мила и эстрадная певица Джоан Риверс. Старые друзья - "одни из самых близких и дорогих мне людей", - призналась Лили, - Марсела Перес де Куэльяр (ее муж был назначен президентом совета министров родного Перу), Блейн и Роберт Трамп, Эвелин и Леонард Лаудер также будут в сборе, чтобы поднять тост за "прекрасную Лили Сафра, очаровательную и одну из самых богатых женщин в мире...".

Солпетеру не было дела до богатства и обаяния, и он точно не имел привычки читать светские колонки в Women's Wear Daily. Его не пугала ни разреженная атмосфера "Свифти", ни снисходительный тон официантов, которым, казалось, не терпелось поскорее выпроводить его из ресторана, чтобы подготовиться к частной вечеринке. У Солпетера была одна цель, и он запомнил лицо Лили.

"Вы только представьте себе эту сцену", - говорит адвокат, знакомый с ходом операции в Swifty's. "Салпетер и его помощник, здоровенный чернокожий бывший полицейский, обедают в этом оплоте снобизма Верхнего Ист-Сайда. Никто не знал, что они там делают, и официанты были в полном шоке".

В тот прохладный апрельский вечер Сэлпетер, плотный мужчина с каштановыми волосами, испещренными сединой, оплатил счет и отправился стоять у ресторана, сжимая в руках юридические документы Хайди Махер. Вскоре к нему присоединился фотограф из "Нью-Йорк пост", которого предупредил, вероятно, сам Солпетер. Первой прибыла миссис Уильям Маккормик Блэр из Вашингтона, округ Колумбия (известная своим светским друзьям как Дида).

"Вы Лили?" - спросил бывший полицейский. Безупречно одетую, тростниково-худую, стареющую светскую львицу с седеющим бобом длиной до плеч издалека можно было принять за ее подругу Лили Сафру. Диде удалось полностью проигнорировать Салпетера и быстро пройти в ресторан.

Лили, также безупречно одетая и худая как тростинка, прибыла второй, выйдя из черного лимузина в сопровождении охранника.

"Вы Лили?"

Невысказанное признание, мимолетный, но в то же время внимательный взгляд, которым она одарила его, подсказали бывшему полицейскому, что он нашел свою цель. Он сунул ей в руки юридические документы, как раз в тот момент, когда фотограф из "Пост" сделал несколько кадров. Лили потрогала их, но потом решила, что пусть они упадут на землю перед рестораном. Бумаги подобрал ее охранник. Солпетер успешно обслужил самую богатую вдову в мире. Его работа была закончена. "Это было все равно что отбирать конфеты у ребенка", - вспоминал он много лет спустя. На следующий день в газете Post появился заголовок "Повестка вручена между блюдами" и фотография элегантной Лили, входящей в ресторан.

Засады, устраиваемые судебными исполнителями и серверами, станут регулярными событиями в жизни Лили в течение нескольких месяцев и лет после смерти Эдмонда. Судебные иски начались вскоре после похорон Эдмона в Женеве и последующей поминальной службы в Нью-Йорке. Первые иски поступили от ошеломленных членов семьи Сафра. Все еще не веря в загадочную смерть Эдмона, они быстро поняли, что многие из них лишились наследства. В Сан-Паулу сестры Сафра подали иск против Лили от своего имени, а также от имени племянников и племянниц Эдмона. Лили, ее дочь и адвокат Марк Боннант также получили иск от Ninaca S.A., панамской корпорации, созданной Эдмоном и его братьями в 1995 году как художественный траст. В феврале 1999 года Эдмонд назначил подругу Лили Аниту Смагу, ее дочь Адриану и Боннана дополнительными попечителями, что склонило совет директоров в пользу Лили. Иск требовал возмещения ущерба в размере 17 миллионов долларов.

Далее последовал судебный иск Хайди Мейхер. Спустя 17 месяцев после злополучной поездки в Монако в 1999 году Хайди подала иск против Лили и различных сотрудников компании Safra в Верховный суд штата Нью-Йорк в округе Датчесс. Ходатайство касалось досудебного расследования, чтобы ее адвокаты могли установить факты того, что произошло с ней во время ее злосчастного путешествия в Монако в декабре 1999 года.

"Во время поездки я подверглась шокирующему и унизительному обращению, которого можно было избежать и которое произошло исключительно по вине других", - заявила Хайди в своем заявлении под присягой. "Я доверила свою безопасность и весь маршрут организации Safra. Вместо этого... без моего согласия сотрудники "Сафры" отвезли меня в полицейский участок Монако, где меня допрашивали в течение трех ужасных дней в связи с тем, что, как я позже узнала, было уголовным расследованием в отношении моего мужа. Мне так и не разрешили обещанную встречу с Тедом".

В письме американскому генеральному консулу в Марселе один из членов команды защиты Теда выразил протест по поводу обращения властей Монако с Хайди и ее братом: "Права этих американских граждан были нарушены в соответствии с законодательством Соединенных Штатов, международным правом и, несомненно, законодательством Монако", - написал Майкл Гриффит, один из адвокатов Теда, в марте 2001 года. "Поведение такого рода не может быть терпимым в цивилизованном мире, особенно когда собственность правительства Соединенных Штатов [паспорта] была украдена и изъята с целью получения незаконного признания при самых отвратительных обстоятельствах".

В судебных документах Хайди потребовала допросить всех, начиная с Лили Сафра и заканчивая всеми директорами Spotless & Brite, Inc., корпорации из Делавэра, управляемой из Republic Bank на Пятой авеню, которая наняла ее мужа и организовала ее поездку в Монако. Согласно судебным документам, поданным Хайди, "мы до сих пор не знаем, кто и почему организовал эти события. Например, кто на самом деле оплатил, а затем отменил билеты на обратный рейс авиакомпании Delta; кто несет ответственность за внезапное изменение маршрута нашего лимузина; кто организовал обманным путем мое пребывание в комнате для полицейских допросов; и кто превратил мою поездку в полицейское расследование в Монако без моего предварительного информированного согласия или ведома". Запрошенные показания и документы приведут нас к истине и к тем, кто действительно несет ответственность".

Но если она считала, что с помощью могущественной организации Сафра докопается до истины и заставит Лили Сафра выступить в качестве свидетеля в округе Датчесс, Хайди была явно наивна.

Стэнли Аркин, очень способный манхэттенский адвокат, который помог Эдмонду одолеть American Express, легко оспорил претензии Хайди и обвинил ее в пустой трате времени суда. "Миссис Мейхер подала это ходатайство вместо иска, потому что она не может предъявить ни одному из ответчиков никаких исковых требований", - заявил Аркин в своих судебных документах. "Миссис Мейхер просит суд разрешить ей отправиться на дальние поиски в тщетной надежде, что она найдет претензии, за которые сможет получить компенсацию".

Аркин не преминул отвергнуть претензии Хайди, добавив, что "заявление миссис Махер изобилует безответственными необоснованными обвинениями и недосказанностью".

Позже стороны пришли к соглашению о внесудебном урегулировании, которое не разглашается. Хайди, которая неустанно вела кампанию по привлечению внимания к бедственному положению Теда: писала выборным должностным лицам, открыла веб-сайт и обличала семью Сафра перед всеми, кто мог ее слушать, - похоже, внезапно и полностью изменила свое мнение. Через несколько месяцев после смерти Эдмонда, когда зарплату Теда перестали переводить ей, Хайди потеряла семейный дом, потому что больше не могла позволить себе выплачивать ипотеку. Она и ее дети были вынуждены переехать в дом ее матери в Стормвилле. Получив компенсацию по иску, она спокойно купила новый дом в Стормвилле и решила, что она и ее дети больше не будут иметь ничего общего с Тедом, чьи действия имели такие разрушительные последствия для всех их жизней. Окончательный конец для Теда наступил почти три года спустя, в последний день суда над ним в Монако. Вскоре после вынесения обвинительного приговора Хайди решила расторгнуть их брак.

Когда в своей заключительной речи Тед извинился за то, что сделал с семьями Сафра и Торренте, мне захотелось встать и сказать: "А как же я и наши дети?" - написала Хайди в электронном письме писателю Доминику Данну вскоре после окончания суда над Тедом.

Суд над Тедом закончился почти через три года после смерти Эдмона. Хотя многие журналисты называли этот процесс "судом века", Сандрин Сеттон, одна из четырех адвокатов Теда, в своих заключительных словах назвала его "судом имбецильности века". Сеттон имела в виду как нелепый замысел Теда сделать из себя великого героя, устроив пожар, так и некомпетентность властей Монако в их попытках спасти Эдмона. Жорж Бло, другой адвокат Махера, даже процитировал Шекспира, охарактеризовав Теда как "полного шума и ярости".

Как и на похороны Эдмонда, на суд над Тедом съехались члены клана Сафра со всего мира. Если Лили надеялась, что семья предстанет перед телекамерами всего мира единым фронтом и будет сидеть вместе в зале суда, то ее ждало жестокое разочарование. Когда в конце ноября 2002 года начался судебный процесс, Лили через своих адвокатов пригласила Иосифа и Моисея Сафра сесть в свой ряд. Они отказались.

"Однажды Джозеф Сафра дошел до того, что сел в ряд перед адвокатами защиты", - отметил Доминик Данн, освещавший процесс для Vanity Fair. "Его прекрасная жена Вики всегда сидела в задней части зала суда, великолепно одетая и вызывающая восхищение. Они с Лили ни разу не взглянули друг на друга". В другой день Джозеф сидел в одном ряду с Лили, но ни разу не признал ее.

На пятый день судебного разбирательства процесс превратился в импровизированные поминки по Эдмону, когда в качестве свидетеля обвинения выступил пожилой белобородый главный раввин Франции Джозеф Ситрук. Сотрудники Лили зафрахтовали частный самолет, чтобы перевезти раввина из Парижа в Ниццу, где один из ее водителей встретил его в аэропорту, чтобы за двадцать минут довезти до Монте-Карло.

После показаний раввина о благотворительной деятельности Эдмонда для еврейской общины судья спросил Теда, есть ли у него вопросы к раввину. Тед попросил его "прочитать молитву на еврейском языке за Эдмонда Сафру". Странная просьба была должным образом переведена на французский, и раввин поспешил ее исполнить. Пожилой раввин передал свою широкополую черную шляпу служителю, который надел ему на голову черную ермолку. Он молился на иврите на свидетельской трибуне перед шестифутовым распятием, прикрепленным к стене, а еврейские мужчины в зале суда пытались прикрыть головы руками вместо ермолок.

Впервые Лили потеряла самообладание на публике. Она открыто плакала во время молитвы, а затем вышла вслед за Ситруком из зала суда, чтобы поблагодарить его за выступление. Внизу, в холле здания суда, Джозеф и Мойзе ждали, чтобы поприветствовать раввина, и Джозеф предложил свой частный самолет для обратного путешествия в Париж.

Хотя завершение судебного процесса над Тедом, несомненно, принесло Лили некоторое облегчение, оно, видимо, было недолгим. Вскоре после окончания процесса судебные приставы, действующие по поручению манхэттенского адвоката Помпейо Роа Реалуйо, представлявшего интересы взрослых детей Вивиан Торренте, вручили Лили документы, когда она готовилась покинуть пятизвездочный отель "Париж" в Монако, чтобы сесть на свой частный самолет в Ницце. Лили и ее свита, состоящая из адвокатов, секретарей и охранников, занимали большую часть четвертого этажа отеля. Несмотря на то что в декабре 1999 года она так легко отказалась от охраны своего мужа, она позаботилась о том, чтобы нанять несколько охранников для патрулирования коридоров четвертого этажа отеля, пока она там находилась. По этой причине вручить ей юридические документы было бы практически невозможно. Именно поэтому судебный исполнитель решил позвонить Лили с домашнего телефона в холле отеля.

Адвокат Лили Марк Боннант, обладатель длинных, зачесанных назад серебристых волос и курящий сигареты в длинном держателе, появился в холле, чтобы принять обслуживание от имени Лили.

Но Боннант не воспринял это спокойно. После блестящих заключительных аргументов в зале суда - "судебное представление, достойное Лоуренса Оливье" - Боннант начал кричать и орать на судебного исполнителя. Иск, требующий возмещения ущерба в размере 100 миллионов долларов, был подан против Лили, наследства Сафры и различных страховых компаний, связанных с Сафрой.

Дети Торренте - двадцатитрехлетняя Женевьева и тридцатилетний Джейсон - заявили, что стали "жертвами гражданского заговора и мошенничества, совершенного ответчиками с целью сокрытия от них важнейшей информации, касающейся обстоятельств смерти их матери". Самым главным их утверждением было то, что вскрытие показало, что между Эдмондом и Вивиан произошла борьба в запертой ванной комнате. Дети Торренте утверждали, что Эдмонд "заточил" Вивиан в ванной, и что "похожий на боевой" след, обнаруженный на шее Вивиан, синяки на ее коленях и ДНК Эдмонда, найденная под ее ногтями, являются подтверждением того, "что усилия мистера Сафра по ее удержанию были прямой и косвенной причиной смерти".

Хотя отчет о вскрытии был составлен 5 декабря 1999 года - через два дня после пожара в пентхаусе, - результаты не были обнародованы до суда над Тедом, состоявшегося три года спустя. В год после смерти матери дети Торренте утверждали, что их "обманом заставили подписать так называемое мировое соглашение с названными ответчиками, в котором от них намеренно скрыли важнейшую информацию, включая отчет о вскрытии".

Как и в случае с исками семей Хайди Махер и Сафра, дело Торренте было тихо урегулировано во внесудебном порядке. И хотя Эдмонд мог вступить в схватку со своей медсестрой, чтобы не дать ей выйти из ванной, вскрытие показало, что оба умерли от вдыхания дыма.

"Причина их смерти в том, что они слишком долго ждали", - сказал Майкл Баден, свидетель-эксперт защиты на суде. "На ее шее были определенные следы, но доказательств недостаточно, чтобы сделать вывод, что она умерла по вине Эдмонда".

Но если по окончании судебного процесса Лили думала, что наконец-то сможет вздохнуть с облегчением, она глубоко ошибалась. После окончания судебного разбирательства возникло дело о компании Альфредо, Ponto Frio, которую Лили теперь должна была контролировать без экспертного руководства Эдмонда. Не секрет, что она ненавидела Саймона Алуана, исполнительного директора Ponto Frio и протеже Эдмона. Теперь, когда она снова фактически возглавила компанию, став ее главным акционером, наряду с сыном Альфредо, Карлосом, Алуан знал, что его дни сочтены. Она будет мстить. Без Эдмонда, который мог бы стать буфером между Алуаном и Лили, отношения не сложились, поэтому для него не стало сюрпризом, когда на заседании совета директоров Лили сообщила ему о своем решении уволить его. Лили быстро заменила вспыльчивого ливанского бизнесмена, которого она презирала столько лет, человеком, которого она могла полностью контролировать, - своим зятем, Мишелем Элиа, у которого было мало опыта управления компанией такого размера и сложности, как Ponto Frio.

И вот, когда для Лили снова начался шквал фуршетов, обедов и светских мероприятий, Тед Махер ошеломил мир дерзким побегом из своей камеры в старой крепости, служащей тюрьмой Монако, с видом на лазурные воды Средиземного моря.

Холодной январской ночью 2003 года, менее чем через месяц после суда, Тед и его итальянский сокамерник Луиджи Чиарделли перепилили металлическую решетку на окне и спустились вниз по тридцатитрехфутовому обрыву старой крепостной стены с помощью веревки, которую они сделали из сорока шести мусорных пакетов. Кьярделли отправился в Сан-Ремо, Италия. Тед отправился в отель "Артемида" под Ниццей, надеясь, что сможет убедить американское консульство предоставить ему хоть какое-то убежище. Пытаясь заселиться в отель, он позвонил своей разлученной жене и попросил номер ее кредитной карты. Он также позвонил одному из своих адвокатов в Монако, Дональду Манассе. "Я сбежал!" - сказал он Манассе. "Теперь вы можете отказаться от апелляции".

Манассе позвонил в тюрьму и сообщил о побеге, а Хайди тут же связалась с телеканалом CBS, который готовил специальный выпуск программы "48 часов" о деле Сафры, и телеканал позвонил продюсеру выпуска, который случайно оказался в Монте-Карло, остановившись в отеле Hotel de Paris. Власти Монако не знали о побеге, пока англиканский священник, который сблизился с Тедом, не позвонил им и не сообщил, что Тед исчез. Теда схватили через несколько часов. Власти в итоге приговорили его к дополнительному году тюрьмы и отстранили от должности директора тюрьмы. Никто точно не знает, почему он попытался сбежать в Ниццу, где проводил так много свободных выходных до смерти Эдмона. Были ли у него какие-то таинственные связи во французском курортном городе? Были ли это те самые ужасные русские мафиози, которых так боялся Эдмонд после того, как дал показания ФБР незадолго до своей смерти? Почему Тед вернулся в Ниццу? Как и во многих других историях, связанных с участием Теда в деле Сафра, факты остаются туманными.

Через несколько месяцев после побега Теда и его возвращения в тюрьму Престону Бейли, известному нью-йоркскому дизайнеру мероприятий, было поручено организовать триумфальное возвращение Лили в манхэттенское общество. Как и в случае с двойной вечеринкой в La Leopolda в честь окончания проблем Эдмонда с American Express, Лили была полна решимости устроить себе незабываемое возвращение в высшее общество Манхэттена.

Не то чтобы она совсем уехала. Даже во время драмы, связанной со смертью Эдмонда, судебными исками, судом и побегом Теда, Лили все равно регулярно появлялась на вечеринках по обе стороны Атлантики. С новым сверхбогатством она купила себе роскошный дом в Лондоне - "один из самых ошеломляюще красивых домов в Лондоне", - писал журнал Women's Wear Daily, и продолжала содержать дома в Нью-Йорке, Париже и на юге Франции.

В мае 2000 года, через пять месяцев после смерти Эдмонда, она прилетела в Нью-Йорк, чтобы присутствовать на специальном торжественном мероприятии Организации Объединенных Наций в честь работы Эдмонда для Израиля. В августе она пожертвовала фонтан и сад имени Эдмонда для Сомерсет-хауса в Лондоне. Впечатляющий двор Эдмонда Дж. Сафра, который стал первым крупным общественным фонтаном, заказанным в Лондоне со времен фонтана на Трафальгарской площади в 1845 году, имеет пятьдесят пять струй воды, поднимающихся из гранитного покрытия. Число пять было любимым числом Эдмонда; он верил, что оно отпугивает злых духов.

Месяц спустя Лили была замечена в "шикарнейшем из черных платьев" на благотворительном вечере в пользу Американского театра балета в Метрополитен-опере на Манхэттене. Тем же летом она вернулась в Лондон, где посетила торжественный вечер в Букингемском дворце, где сидела справа от принца Уэльского, ведущего вечера. Она также посетила вечеринку в честь дня рождения своей подруги Линн Уайатт, посвященную тропическому раю, на юге Франции. Кроме того, она устроила целый шквал званых вечеров для друзей в Лондоне и Нью-Йорке, а также в ресторане La Leopolda во время летнего сезона на Ривьере.

За месяц до начала суда над Тедом в Монако Лили была среди 115 гостей на вечеринке по случаю сорокалетия партнера Элтона Джона, Дэвида Ферниша. Это был вечер в черном стиле, с шампанским и ризотто из белого трюфеля, как в Лондоне, так и в Венеции (Элтон зафрахтовал самолет для поездки из Лондона в Венецию). Среди гостей было гораздо больше рок-н-ролльных королевских особ, чем тех, к которым Лили уже привыкла. Трудно представить позолоченную Лили на танцполе рядом с такими гостями, как Донателла Версаче, Элизабет Херли, Стинг и Изабелла Блоу. А вот подруга Лили Линн Уайатт, похоже, была как дома - "грязно танцевала" с видеохудожником Дэвидом Лашапелем, "в опасной дезабилье, когда его рубашка распахнулась, подтяжки болтались на коленях, а брюки сползали вниз по бедрам".

После завершения судебного процесса над Тедом Махером в Монако в декабре 2002 года консультанты Лили по связям с общественностью, казалось, работали сверхурочно, чтобы восстановить ее важную роль в обществе. Торжествуя после вынесения приговора Теду, Лили прилетела в Нью-Йорк, чтобы посвятить синагогу в Верхнем Ист-Сайде, которую Эли Аттиа начал строить в 1980-х годах. После неприятной судебной тяжбы с Аттиа синагога в стиле beaux-arts с массивными дверями из резной латуни была завершена французским архитектором Тьерри Деспоном. Ранняя работа Аттиа над молельным домом на Восточной Шестьдесят третьей улице, рядом с Пятой авеню, была благополучно забыта. Сефардская община, для которой он был построен, также была удобно забыта на посвящении, даже когда Лили организовала ужин на триста человек в Университетском клубе Нью-Йорка на Пятой авеню.

Вместо того чтобы пригласить важных членов нью-йоркской сефардской общины, которую ее муж щедро поддерживал на протяжении всей жизни, священное событие, похоже, превратилось в очередной светский раут в Нью-Йорке. На более поздней вечеринке в честь синагоги золотое платье Лили и ее "тяжелое золотое ожерелье XVII века, найденное на испанском корабле", были приоритетнее посвящения синагоги Эдмонда Дж. Сафры. После праздника в Университетском клубе друзья Лили устроили другие вечеринки в честь этого грандиозного события. Одна из вечеринок прошла в Swifty's, и ее устроили финансовый деятель иракского происхождения Эзра Зилха и его жена Сесиль. Позже Лили стала почетной гостьей на другой пышной вечеринке, устроенной Джоан Риверс в ее роскошной квартире, которая была изысканно украшена белыми лилиями, снапдрагонами и розами по этому случаю. "На каждом столике стояли серебряные воробьи Буччеллати, а серебряные вазы были наполнены букетами крошечных белых роз". Лили прибыла в "переливающемся пальто из тафты цвета кларета поверх брюк из парчи цвета кларета с маленькими атласными туфельками в тон" от Оскара де ла Ренты.

"Лили - прекрасная, мужественная женщина, которая за последние несколько лет прошла через ад после загадочной смерти мужа во время пожара в их квартире в Монте-Карло и последующего судебного процесса, во время которого она держалась безупречно и вышла из него с триумфом, как и подобает леди", - написала ее подруга Эйлин Меле в своей колонке в журнале Women's Wear Daily через несколько недель после завершения суда над Тедом в Монако.

Милая, мужественная" Лили также отпраздновала свой юридический триумф покупкой новой парижской квартиры на эксклюзивной авеню Габриэль, двухуровневой, из каждой комнаты которой открывается чудесный вид на Эйфелеву башню, - той самой квартиры, в которой жила семья Блейна Трампа, когда Блейн был студентом в Париже. И снова ее друзья из Women's Wear Daily сочли необходимым защитить ее честь: "В эти дни и ночи она счастливая женщина, обедает и ужинает с друзьями, носит чудесную одежду и выходит из трехлетнего кошмара и уродливых, ложных и необоснованных домыслов, которые преследовали ее в печати после смерти ее мужа Эдмонда в их квартире в Монте-Карло, ставшей жертвой пожара, устроенного одной из его сиделок, ныне заключенным Тедом Махером".

Действительно, после долгих лет напряжения после странной смерти мужа Лили была готова вновь занять место ведущей хозяйки Нью-Йорка. Поскольку она верила, что ничего нельзя делать наполовину, Лили наняла Престона Бейли, самого востребованного организатора мероприятий на Манхэттене, чтобы создать вечер, который впечатлит даже светских львиц, повидавших все на своем веку.

Бейли - яркая фигура на нью-йоркской светской сцене: его мускулистое телосложение и бритая голова - гладкая и отполированная, как бильярдный шар. Бывшая модель из Панамы, он начал свою карьеру в качестве ведущего организатора мероприятий в высшем обществе, когда в 1998 году оформил свадьбу дочери Джоан Риверс Мелиссы в отеле Plaza. Бейли превратил один из бальных залов отеля в царский зимний сад из "Доктора Живаго" с 30 000 белых цветов и 100 деревьев, выкрашенных в белый цвет.

Для Лили он превратил одну из ее пустующих квартир на Пятой авеню с видом на Центральный парк (она владела двумя) во французский сельский сад. "Мы решили, что пышный сад станет идеальным противоядием от бесконечных недель дождей, поэтому я взялся за создание атмосферы, напоминающей французскую деревню", - написал Бейли в статье для Elle Décor, посвятившей одну из своих глянцевых страниц оформлению комнаты для вечеринки Лили. "И все же не хватало только волшебного вечера, чтобы поразить гостей".

За две недели до вечеринки Бейли превратил фойе и гостиную длиной сорок семь футов во французский сад. В столовой он прикрепил к потолку сетку, покрытую лимонными листьями, и развесил лепестки роз, сшитые вместе и напоминающие гирлянды глициний белого и лавандового цветов. Часть стен он оклеил ширмами с фотографиями огромных пейзажей. "Затем я вплел в ширмы тысячи цветов, чтобы еще больше размыть границы пространства, и использовал обветренную зеленую решетку, подсвеченную сзади, чтобы передать приглушенный солнечный свет". Эффект был похож на ужин под огромным деревом глицинии.

Для создания центральных композиций Бейли использовала белые пионы, привезенные из Голландии, орхидеи цимбидиум, лаванду, сладкий горошек, голубые гиацинты и австралийские орхидеи дендробиум. У каждого окна стояли решетчатые беседки, задрапированные салатовыми и розовыми "занавесками" из орхидей Фатима, открывающими вид на парк".

Шестьдесят гостей, среди которых были бывший премьер-министр Великобритании леди Маргарет Тэтчер, Брайан и Мила Малруни, Майкл Блумберг, Дайан Сойер, Нэнси Киссинджер, Эртегоны, Джоан Риверс, принцесса Иордании Фириал, Каролина и Рейнальдо Эррера, Роберт Хигдон, а также Линн и Оскар Уайатт (прилетевшие из своего дома в Техасе), собрались за напитками в другой квартире Лили, расположенной на более высоком этаже. На ужин они поднялись на лифте в другую квартиру. "Когда лифт открылся, у 60 человек отпала челюсть при виде сказочной "оранжереи", благоухающей запахами всех этих цветов", - поделилась впечатлениями Меле.

"Это была сцена великой красоты, и те 60 человек, которые побывали везде и сделали все, едва могли поверить своим глазам". Как отметил сам Бейли, "я ждал в фойе - это было предвестником грядущей пышности, ветви слоновьих ушей, решетки и световые узоры, покрывающие стены и пол, - пока все придут. Я был сполна вознагражден: звучные вздохи, определенно несколько отпавших челюстей и, не преувеличиваю, несколько тихих криков восторга".

После ужина гости "отдыхали на кованой садовой мебели под 10-футовыми топиариями из березовых веток, увешанными грушами, лимонами и лаймами".

Месяц спустя Лили отправилась в Англию на ежегодную вечеринку Элтона Джона "Белый галстук и тиара", высококлассный благотворительный вечер в поддержку больных СПИДом, "на который съезжаются все знаменитости, денежные мешки и светские персоны лиги вокруг, а потом еще и еще" - в его загородный дом в Суррее. В "шифоновом платье цвета лунного света" Лили наняла моторный автобус, чтобы доставить своих друзей из Лондона на вечеринку. Как обычно, среди ее гостей были Блейн и Роберт Трамп, Джоан Риверс и Роберт Хигдон.

Осенью того же года Лили снова поразила их, открыв Зал Эдмонда Дж. Сафры в Музее еврейского наследия в Нью-Йорке. Элтон Джон выступил, а Дайан Сойер и Майкл Джей Фокс председательствовали на ужине, где Лили встречала гостей в "черном Валентино". Помимо обычных подозреваемых - Трампов, Эртегунов, Зилхасов и Херреров - на ужине присутствовал легендарный окружной прокурор Нью-Йорка Роберт Моргентау, председатель музея.

В годы, прошедшие после смерти Эдмона, Лили, безусловно, жила своей мечтой. Она превратилась в элегантную хозяйку, устраивала незабываемые вечеринки, носила красивую одежду, обедала с королевскими особами и жертвовала огромные суммы денег на благие цели. Именно поэтому она, должно быть, испытала такой сокрушительный шок, когда летом 2005 года королевский биограф леди Колин Кэмпбелл опубликовала роман о светской миллиардерше, которая убивает своего второго и четвертого мужей.

Леди Колин с ее властными манерами и тягучим ямайским акцентом - возвышающаяся и довольно устрашающая светская блондинка, которая никого не боится. Леди Колин родилась с уродством половых органов в богатой ямайской семье в 1949 году, ее окрестили Джорджем Уильямом Зиади и воспитывали как мальчика. В двадцать один год ей была сделана операция по коррекции. В 1974 году она вышла замуж за лорда Колина Кэмпбелла, брата герцога Аргайлла, а через год развелась с ним, но сохранила за собой титул.

Первый роман леди Колин "Императрица Бьянка" не должен был получить такой широкой огласки, какую он получил после тихого выхода в Великобритании в июне 2005 года, но это было до того, как светские друзья Лили прочитали книгу и убедились, что это тонко замаскированный роман о ее жизни. Леди Колин наиболее известна своими бестселлерами о Диане, принцессе Уэльской. Известная своим друзьям как Джорджи, она утверждала, что императрица Бьянка была основана на одной из ее кузин и не имела практически ничего общего с Лили. Но аргумент мог показаться Лили неубедительным, тем более что книга леди Колин была посвящена памяти дочери Рози Кристины Фанто, племянницы Лили в браке с Альфредо Монтеверде.

В романе "Императрица Бьянка" главная героиня, Бьянка Барнетт, - "настоящее чудовище тщеславия и претенциозности" и "самая амбициозная и корыстная особа". Она родом из Южной Америки, имеет троих детей от первого мужа и теряет любимого первого сына в трагической автокатастрофе. Ее второй муж, Ферди Пьедраплата, застрелен киллером, который обставляет смерть как самоубийство. Организатором убийства становится любовник Бьянки, ближневосточный банкир по имени Филипп Махфуд, который в итоге становится ее четвертым мужем.

"В жизни обстоятельства иногда заставляют людей делать то, что они обычно не делают", - говорит Филипп Бьянке, излагая план убийства Ферди вскоре после того, как Ферди угрожает ей разводом. Филипп нанимает члена преступной семьи Гамбино, чтобы тот совершил убийство в доме жертвы в элитном пригороде венесуэльской столицы Каракаса.

Убийство еще больше объединяет Бьянку и Филиппа, которые в итоге женятся после того, как Бьянка разводится со своим третьим мужем - дизайнером интерьеров, за которого она выходит замуж, чтобы заставить Филиппа ревновать. Но спустя годы после убийства отношения между Филиппом и Бьянкой портятся. Филипп и одна из его медсестер погибают в результате загадочного пожара в его квартире в Андорре, налоговой гавани, расположенной в Пиренеях между Испанией и Францией. "Когда полиции наконец удалось проникнуть в квартиру, они обнаружили Филиппа и Агату, сидящих на полу... Оба были мертвы. Задохнулись".

В романе полиция и следователи откупаются от высокоорганизованной команды адвокатов и финансистов Бьянки. Разочарованные полным отсутствием правосудия за ее преступления, враги Бьянки решают бороться с ней там, где, как они знают, это будет больнее всего - в суде высшего общества. "Куда бы она ни пошла и что бы ни делала, она будет знать, что здоровая часть окружающих либо презирает ее, либо смеется над ней", - пишет леди Колин. "Все ее деньги, все влияние, которого она так жадно добивалась, все люди, которых она так же жадно привечала, и все манипуляции, к которым она будет прибегать в будущем, бессильны положить конец этому наказанию. Пока она существует, отчетливо понимает Бьянка, будет существовать и он. И мысль об этом начинает медленно разрывать ее внутренности".

3 июля 2005 года в газете Sunday Telegraph был опубликован рассказ об императрице Бьянке. Днем позже Лили наняла высокопоставленного лондонского адвоката Энтони Джулиуса из престижной лондонской фирмы Mischon de Reya. Джулиус, который ранее представлял интересы принцессы Дианы при ее разводе с принцем Чарльзом, потребовал от редакторов Sunday Telegraph опровержения и извинений.

Извинения последовали незамедлительно, они появились вскоре после выхода статьи. "В наши намерения не входило предполагать, что действия, приписываемые вымышленному персонажу, были совершены миссис Сафра в реальности", - гласили унизительные извинения газеты. "Мы понимаем, что то, что мы связали имя миссис Сафра с именем главного героя романа, сильно ее расстроило. Мы очень сожалеем об этом и приносим госпоже Сафра свои искренние извинения за причиненное смущение".

Читала ли Лили книгу?

"Я полагаю, что миссис Сафра прочитала часть книги", - сказал Марк Болланд, консультант Лили по связям с общественностью, в заявлении под присягой. "Я понимаю, что она не смогла читать дальше, потому что была очень расстроена содержанием. Я полагаю, что ее советники также прочитали часть книги".

Болланд, бывший советник принца Уэльского по связям с общественностью, отметил, что в его обязанности входило продвигать благотворительные организации Лили, защищать ее частную жизнь и "держать ее подальше от газет". Предположительно, Болланд имел в виду только те газеты, которые отказывались повиноваться Лили, а не светскую прессу, в которой она любила появляться.

Но, не довольствуясь газетными публикациями, Лили выступила против лондонского издателя книги. 12 июля 2005 года издательство леди Колин Кэмпбелл Bliss Books, дочерняя компания Arcadia Books, получило строгое письмо от Джулиуса. В письме говорилось, что "миссис Сафра считает книгу клеветнической" и хочет изъять ее из продажи. В письме проводились семнадцать прямых параллелей между жизнью актрисы Бьянки Барнетт и ее самой. Джулиус дал Arcadia Books пять дней на ответ.

Гэри Пулсифер, издатель Arcadia Books, быстро изъял все непроданные экземпляры книги и уничтожил их. "Наши инвесторы хотят, чтобы мы уладили дело, что мы и сделаем", - сказал Пулсифер. "Если Джорджи пойдет дальше - а похоже, что так оно и будет, - будет интересно посмотреть, кто окажется в свидетельском кресле". Лили заключила мировое соглашение с Arcadia 25 июля 2005 года, после того как издательство согласилось уничтожить все копии книги.

Леди Колин подала на Лили в суд, обвинив ее в том, что она лишает автора доходов и зарубежных продаж книги, которую она защищала как художественное произведение, основанное на жизни ее дальнего родственника.

"Лили пыталась злоупотреблять законами, а потом я использовала их против нее", - сказала леди Колин. "Я опытная тяжущаяся сторона, поэтому я подала на нее в суд, когда Аркадия закрылась".

В первые дни споров, когда книга вышла в Лондоне, друзья и недруги Лили расхватали ее еще до запрета. Одна бразильянка, близкая к этой истории, заказала восемьдесят экземпляров книги и анонимно распространила их среди высокопоставленных светских друзей Лили, включая Нэнси Рейган. Несколько экземпляров, уцелевших после уничтожения, можно было приобрести на eBay по цене около 1 000 долларов за экземпляр.

Судебный процесс против Лили превратился в мексиканское противостояние, но леди Колин все же отвоевала право на переиздание своей книги в США, при условии, что она внесет семнадцать изменений, которых требовала Лили. Они оказались относительно незначительными.

"Она возражала против того, что четвертый муж Бьянки был ливанцем, поэтому я сделала его иракцем", - говорит леди Колин. "На самом деле, персонаж был частично основан на моем собственном отце, который был ливанцем. По совету адвоката я изменила все, против чего возражала миссис Сафра".

В конце лета 2008 года леди Колин, безупречно причесанная и элегантно одетая, принимала группу друзей и поклонников, которые потягивали белое вино и закусывали закусками, на презентации своей книги на Манхэттене, которая проходила в роскошном книжном магазине в Верхнем Ист-Сайде.

Одним из самых больших поклонников леди Колин оказался сам Тед Махер, который читал ее книгу в последний год своего пребывания в тюрьме. Он также поддерживал переписку с гранд-дамой, которая публично заявила, что, по ее мнению, власти Монако сделали из него козла отпущения, что он был осужден несправедливо и что реальная история событий 3 декабря 1999 года так и не была расследована должным образом.

Ее утверждения неожиданно подкрепил один из судей, проводивших расследование по делу Махера. В июне 2007 года Жан Кристоф Халлин заявил французской газете Le Figaro, что перед судом над Тедом в Монако он присутствовал на встрече с другими высокопоставленными чиновниками Монако, чтобы обсудить Теда. Халлин сказал журналисту, что он встречался с главным прокурором Монако и что они якобы договорились, что Махер получит десять лет тюрьмы. Его высказывания привели к расследованию в Монако, но пока не сообщается, когда будет опубликован отчет и будет ли он вообще.

В редком для себя порыве Лили обрушилась на обвинения в том, что судебный процесс был подстроен. Для нее все это закончилось, когда Теда признали виновным и отправили в тюрьму. Почему же теперь, спустя пять лет, все нужно пересматривать заново? Несомненно, это очередная чепуха от "журналистов, которым нечем заняться", как она отметила в своих показаниях на суде над Тедом, когда ее поставили перед фактом, что результаты вскрытия указывали на то, что Эдмонд мог стать причиной смерти Вивиан.

"Сказать, что суд над тем, кто убил ее мужа, был исправлен, - это совершенно невыносимо для нее", - сказал Марк Боннан в интервью New York Post. "Монако - не варварская страна. В Европе нельзя исправлять судебные процессы".

По словам Боннана, Лили пережила "годы печали и дни отчаяния" после смерти Эдмона. "Ее жизнь состоит не только из роз. Когда любишь кого-то, деньги не компенсируют его потерю. Ничто не залечит ее раны. Ничто не избавит ее от боли".

Должно быть, боль вернулась с новой силой, когда Теда Махера выпустили из тюрьмы летом 2007 года, а осенью он вернулся в Соединенные Штаты. Он провел в тюрьме более восьми лет (его посадили вскоре после похорон Эдмонда) за преступление, которого, по его словам, он не совершал, и он был зол. Как только он ступил на американскую землю, Тед заявил репортерам, что был всего лишь козлом отпущения - его осудили для того, чтобы сохранить видимость Монако как безопасной площадки для богатых и знаменитых. Он по-прежнему настаивал на том, что в ночь смерти Эдмона в квартиру ворвались двое злоумышленников, но в его истории появились новые элементы. Теперь он говорил о том, что за неделю до пожара в пентхаусе на него напали в Ницце. Теперь он утверждал, что двое вооруженных пистолетами бандитов похитили его на одной из улиц Ниццы и показали ему фотографии жены в Стормвилле и детей, уходящих из школы.

"Ему угрожали, эти люди показывали ему фотографии, на которых его дети выходят из школы, а жена - с работы", - говорит Майкл Гриффит, американский адвокат Теда, который первоначально был назначен на это дело через организацию Amnesty International. Гриффит, быстро говорящий адвокат из Саутгемптона, прославился в 1970-х годах, когда представлял интересы Билли Хейса, американского студента, осужденного за контрабанду гашиша из Турции в 1970 году и ставшего темой голливудского фильма "Полуночный экспресс". С тех пор он специализируется на оказании помощи американцам, оказавшимся в затруднительном положении за границей, через свою фирму International Legal Defense Counsel.

По словам Теда, 3 декабря 1999 года те же самые бандиты проникли в пентхаус Сафры через открытое окно. Он пытался бороться с ними, ударив одного из нападавших по голове штангой, которую он использовал для тренировок с Эдмондом. Второй ударил Теда в левую икру и в живот.

Когда злоумышленники скрылись через открытое окно, Тед в бешенстве предупредил Эдмонда и Вивиан, которые посоветовали ему включить сигнализацию. Тед не знал, как это сделать, поэтому он зажег одну из ароматических свечей Гарри Слаткина в люцитовой корзине для мусора в комнате медсестер, чтобы включить пожарную сигнализацию.

"Единственная сигнализация, о которой я знал, - это дымовая сигнализация, - сказал Тед.

Хотя в Монако Теда защищали четыре адвоката, казалось, что в его защите не было ни координации, ни ощутимой стратегии, тем более что Гриффиту было отказано в доступе к своему клиенту за две недели до начала судебного процесса в конце ноября 2002 года. Защите Теда также мешали глубокие разногласия среди его юридической команды. Один из его адвокатов, Дональд Манассе, не хотел, чтобы Майкл Баден, американский эксперт-криминалист, давал показания на суде, поскольку считал, что его показания не пойдут Теду на пользу. "Обвинение жертвы в том, что она кого-то убила, не сыграет в пользу защиты", - сказал Манассе, ссылаясь на отчет о вскрытии, согласно которому на теле Вивиан Торренте были синяки. Манассе также сказал, что Гриффит не понимал сложностей правовой системы Монако.

Хотя Гриффит признает наличие "проблем" с многочисленными версиями Теда о событиях 3 декабря 1999 года, он все же утверждает, что Тед не наносил себе ножевых ранений и что он действительно стал жертвой вооруженных злоумышленников.

Гриффит, привыкший быть в центре захватывающих международных дел, связанных со светскими львицами, убийствами и интригами, признался, что Монако - непростое место для работы адвокатом. Его телефоны, по его словам, постоянно прослушивались, а юридическая система чрезмерно сложна и византийски запутанна. Он считает положение Теда нарушением прав человека и собирается обратиться с его делом в Международный суд.

Но прессу больше не интересовала история невиновности или виновности Теда Махера, даже когда весной 2008 года программа Inside Edition телеканала NBC посвятила час прайм-тайма последней версии событий Теда, которая теперь включала в себя интриги с мафиози, желавшими смерти Эдмонда Сафры.

После испытаний в Монако возвращение Махера в США было куда менее гламурным, куда менее примечательным, хотя и не обошлось без мо ментов некоторого волнения. Тед рассказал о своем испытании американской юридической команде, литературным агентам и, что удивительно, представителю туристического управления Монако, которые собрались в элитной китайской закусочной в Мидтауне, недалеко от Парк-авеню, чтобы приветствовать возвращение Теда в США весной 2008 года. Тед надеялся написать книгу о своих приключениях в Монако и даже обратился с этой идеей к хорошо знакомому литературному агенту в Нью-Йорке. Но в итоге никто не заинтересовался его историей, которая напрягала воображение и уже была исчерпывающе рассказана большинством мировых СМИ.

Несмотря на опыт работы медбратом, Теду было трудно найти работу. "Я ходил на собеседования, где мне говорили, что у меня больше опыта, чем у десяти медсестер, но потом я получал письмо, в котором говорилось, что мне нужен еще больший опыт, поэтому я перестал рассказывать людям о том, что случилось со мной в Монако".

Но даже спустя десятилетие после случившегося трудно скрыть свою личность, если вы оказались в центре таинственной смерти одного из самых богатых банкиров мира. Простой поиск в Google по имени Теда мгновенно выдает информацию о его причастности к Эдмонду Сафра.

Тед говорит, что твердо намерен похоронить прошлое и попытаться жить дальше. "Зачем мне всаживать нож в свое сердце, рассказывая правду о том, что со мной произошло?" - говорит он. "Мне уже достаточно ножей".

Когда у Теда Махера брали интервью для этой книги, он жил в трейлере и с трудом удерживался на работе в Fountainview Care Center, доме престарелых в Уотерфорде, штат Коннектикут, после того как сотрудники узнали, что он - американская медсестра, оказавшаяся в центре скандала с Сафрой. После нескольких дней работы в Уотерфорде, где он управлял семьюдесятью пятью людьми, его начальство увидело его историю на канале NBC. На экстренном совещании с высшим руководством дома престарелых протесты Теда о своей невиновности не были услышаны. Как они могли допустить, чтобы в штате дома престарелых работал осужденный поджигатель? Через несколько дней после встречи в "Фаунтинвью" Теда уволили, несмотря на уговоры Гриффита с руководителями учреждения. Хотя в Монако Тед был осужден за совершение преступления, в Соединенных Штатах его послужной список был относительно чист.

"Америка оказалась еще одной тюрьмой", - сказал Тед, его темно-синие глаза гневно вспыхнули. В первые несколько месяцев пребывания в США Тед был уверен, что за ним следят теневые фигуры.

После возвращения Тед по решению суда не мог видеться со своими детьми в Стормвилле, имена которых были изменены после развода с Хайди в 2006 году, когда он еще находился в тюрьме. Он был арестован полицией Покипси в августе 2007 года, когда проигнорировал запретительный судебный приказ и попытался увидеться с детьми. "Я приехал в район, который, как я знал, был местом моей жизни", - сказал он. "Меня остановили и посадили в тюрьму на двадцать четыре часа из-за запретительного приказа". Залог был установлен в размере 5 000 долларов, который внесла сестра Теда Тэмми, оставшаяся близкой родственницей.

Но, несмотря на трудности, он был настроен оптимистично, цитируя своего героя Тедди Рузвельта: "Делайте то, что можете, с тем, что у вас есть", и работая над получением лицензии пилота.

"В моей жизни все не так уж плохо", - сказал Тед. Я не работаю в "Бургер Кинг". Я ничего не боюсь в своей жизни после того, что мне пришлось пережить. Я могу сделать все, что захочу".

И все же он ждет того дня, когда сможет очистить свое имя и отомстить властям Монако, которые "лишили меня 2886 дней моей жизни".

Но чем больше Тед говорил, тем больше его рассказы походили на фантазии. Это устраивало и Лили Сафру, и власти ее новой страны, Монако.

Эпилог. "Мы знаем все и не знаем ничего"

Самое престижное еврейское кладбище Рио-де-Жанейро расположено на Авенида Бразил - покрытом выбоинами шоссе, проходящем через мириады трущоб и ветшающих пригородных складов. Это большой, выжженный солнцем участок бетона, где могилы расположены ровными рядами. Из-за тропической жары и проливных ливней летом бетон во многих местах просел, и сквозь трещины пробиваются жесткие сорняки - некоторые из них усеяны разноцветными цветами.

За исключением Эдмона Сафра, который похоронен в Женеве, многие из самых важных людей в жизни Лили Сафра похоронены здесь, на кладбище, которое все называют Каджу, в честь деревьев кешью, которые раньше росли в отдаленном районе, где находится кладбище.

Это Вульф Уайт Уоткинс, отец Лили, чьи останки занимают участок под номером 40. Вульф умер в Монтевидео в 1962 году, но похоронен в пригороде Рио - возможно, это подходящий выбор, потому что именно в этом пригороде он наконец-то заработал хотя бы часть того состояния, о котором мечтал в юности в Лондоне. Он не знал, что слава и богатство, которых он так жаждал в своей собственной жизни, перейдут к его младшему ребенку - любимой дочери, которую он назвал в честь своей любимой оперной звезды и подтолкнул к браку с богатым человеком. Лили вышла замуж за двух богатых мужчин и в итоге сколотила состояние, превосходящее самые смелые мечты ее отца.

Мать Лили, Аннита Уоткинс, успела получить представление о том, на что способна ее очень способная дочь. Она умерла в 1971 году в Рио-де-Жанейро, через два года после того, как Лили унаследовала баснословное состояние Альфредо Монтеверде и переехала в Лондон, чтобы защитить свои интересы. Аннита похоронена неподалеку, на участке под номером 424. На ее могиле лежит несколько камней - несомненно, в память о "ее детях, зятьях, невестках, кузинах, племянницах и племянниках", которые упоминаются в надписи, высеченной на камне.

Неподалеку лежат останки второго сына Вольфа и Анниты, Даниэля. Он умер от сердечного приступа в марте 2002 года, не сумев насладиться новой квартирой, которую он только что купил вместе с женой Мальвиной, через дорогу от императорского дворца - летней резиденции бразильской королевской семьи - в Петрополисе, живописном городке, расположенном в горах за пределами Рио. Мальвина живет одна в квартире с видом на дворец. Она неоднократно отказывалась дать интервью для этой книги.

Дэниел, родившийся в 1921 году, всегда был близок с Лили, несмотря на то что был старше на тринадцать лет. Именно Дэниел был назначен опекуном Лили. Он подписывал ее школьные отчеты в Англо-американском колледже в Рио-де-Жанейро и обещал, что семья возьмет на себя оплату обучения в школе. Позже, когда Лили стала взрослой, на Даниэля были возложены все те неприятные обязанности, с которыми Лили, возможно, была слишком чувствительна, чтобы справиться самостоятельно. Он опознал тело Альфредо Монтеверде в морге Рио и подписал свидетельство о смерти. Именно Дэниел был важным свидетелем при составлении последней воли и завещания Альфредо в 1966 году, и именно Дэниел был назначен попечителем и опекуном Карлиньоса в случае смерти Альфредо и Лили.

Артигас Уоткинс также похоронен в Кажу. Артигас, который был на шесть лет старше Лили, умер в Тересополисе, горном городке за пределами Рио , где у него была квартира, 14 ноября 2006 года. Все знали, что он был близок к Альфредо, особенно бухгалтеры Альфредо, которых регулярно просили откладывать для него конверты с деньгами. Конечно, он был добросовестным сотрудником Ponto Frio, работая охранником на одном из складов компании на промышленной окраине Рио-де-Жанейро. Но Артигас, возможно, зарабатывал гораздо больше, чем любой другой охранник в городе. Он постоянно находился в офисах Ponto Frio в центре Рио или в доме на Руа Икату. Как и у его младшей сестры, у Артигаса был неутолимый аппетит к деньгам, и он держался поближе к Альфредо, который никогда не отказывал ему в деньгах. Предстоящий развод Лили с его благодетелем, несомненно, заставил его задуматься. Волновало ли его собственное будущее, когда он узнал, что Альфредо собирается развестись с его сестрой? Что будет с ним и остальными членами семьи Уоткинс без регулярных денежных вливаний из "Понто Фрио"?

"Артигас практически жил в офисе, выпрашивая у Фреда деньги", - говорит Вера Чвидченко, секретарь Альфредо с 1960 по 1969 год. "Он был очень способным, когда ему нужны были деньги".

Случайно или намеренно Артигас оказался в доме своего шурина 25 августа 1969 года, в день его смерти? По словам одного из слуг, никто толком не знает, что он делал там в тот день. Возможно, ему нужны были деньги. Как бы то ни было, он, похоже, успел выскользнуть до того, как кто-то произвел два выстрела, убивших Альфредо и разрушивших тишину того августовского дня.

Недалеко от входа на кладбище похоронен старший сын Лили, Клаудио Коэн, вместе с маленьким Рафаэлем Коэном, ее внуком, погибшим в автокатастрофе на шоссе в Ангра-дус-Рейс. На белом надгробии лежит горстка камней, что, возможно, свидетельствует о регулярных визитах скорбящих.

Рядом находится могила жены Клаудио, Эвелины Сигельманн Коэн, чей маленький сын Габриэль фактически стал подопечным Лили после смерти матери. Эвелина, которая так старательно работала над тем, чтобы обеспечить своему сыну все самое лучшее до собственной смерти, наверняка гордилась бы молодым человеком, который сейчас учится в хорошем университете на Восточном побережье. Возможно, она даже нашла бы в себе силы простить Лили за то, что та забрала его у Антонио Негрейроса, человека, который стал самым важным в ее жизни после смерти Клаудио и Рафаэля в 1989 году.

В конце концов Лили удалось отомстить за трагедию, постигшую ее старшего сына и его семью, когда она уволила Симона Алуана из Ponto Frio. Алуан, который сегодня является одним из самых успешных бизнесменов в Сан-Паулу, отказался продать свои акции Ponto Frio, и в течение многих лет после ухода из компании он оставался важной фигурой в империи бытовой техники, которую создал Альфредо, - заноза в боку Лили, когда она вместе с Карлосом пыталась продать компанию в 1998 году.

В то время Лили обратилась к Карлосу, который восстанавливался после страшной аварии в Италии, чтобы убедить его присоединиться к ней в продаже. Карлос пережил сложные отношения с Лили после смерти Альфредо. В интервью в своем пятиэтажном таунхаусе в Южном Кенсингтоне он недавно впервые признался, что винит себя в смерти Альфредо. Именно девятилетний Карлос первым обнаружил тело во второй половине дня 25 августа 1969 года, и это событие явно оставило у него травму.

"Я считал, что в его смерти виноват я, и думал, что меня наказали, отправив в школу-интернат", - говорит Карлос. "Я провел свое отрочество с психологами".

Его также очень расстроила смерть Эдмонда, случившаяся тридцать лет спустя. "С тринадцати лет он был моим вторым отцом", - говорит Карлос, чьи отношения с Эдмондом фактически прекратились после того, как он женился на мусульманке в конце 1980-х годов.

Несмотря на довольно опасное увлечение Карлоса коллекционированием и гонками на старинных Феррари, Монтевердесы ведут довольно спокойную жизнь со своими двумя дочерьми в Лондоне. Изис, бывшая модель, живет жизнью обеспеченной светской львицы. Она посещает занятия по искусству и физическим упражнениям, а также шикарные вечеринки. Каждый Новый год семья отправляется на Маврикий, чтобы отпраздновать его со своими светскими друзьями Ли Радзивилл, младшей сестрой Жаклин Кеннеди Онассис, известным дизайнером интерьеров Ники Хасвеллом и Пикассо.

По словам Изис, Лили, которую она официально называет мадам Сафра, была очень хорошей бабушкой для двух ее девочек. "Я уважаю ее", - говорит Изис о своей свекрови. "Но моя семья - это я, Карлос, девочки и все".

Но ничто так не помогает объединить семьи, как возможность заняться бизнесом. С тех пор как два года назад Алуан продал свою миноритарную долю в Ponto Frio, Лили стремилась продать свою долю в компании. В марте 2009 года она вновь объединилась со своим пасынком, чтобы продать их совместные доли в компании. Несмотря на мировой экономический кризис, Лили и Карлосу удалось продать Ponto Frio в июне 2009 года бразильскому магнату супермаркетов Абилио дос Сантосу Динису за сумму чуть более 400 миллионов долларов.

Возможно, это была не самая лучшая сделка, которую они могли заключить для старой компании Альфредо, но они наверняка почувствовали облегчение, когда увидели, как она уходит. В течение многих лет Карлос признавался, что проявлял лишь мимолетный интерес к старой компании своего отца. "Иногда я звоню, чтобы узнать о бизнесе, но больше всего меня интересует укрепление фонда, расширение компонента начального образования", - сказал он в одном из интервью. "Это мой способ внести свой вклад в развитие страны".

Мария Консуэло Айрес, первая сотрудница Альфредо, которую он нанял, открыв компанию Globex в 1946 году, руководила этим фондом до своей смерти в феврале 2009 года. Нестареющая секретарша руководила Фондом Альфредо Жуана Монтеверде - филантропической организацией, которую он создал для работников компании, обеспечивая им медицинское обслуживание, возможность получения образования и отдых для их семей. Сегодня фонд помогает более чем девяти тысячам сотрудников компании, работающим в 370 магазинах по всей Бразилии.

Мария Консуэло была чрезвычайно предана Альфредо, но она была корпоративной жертвой, и после его смерти, когда она увидела, что Лили прочно стоит во главе компании, Мария Консуэло подчинилась. Она помогла организовать похороны Альфредо, не обращая внимания на то, что Джеральдо Маттос был вынужден сделать определенные финансовые "взносы", чтобы избежать ненужного внимания и огласки. Тем не менее, в старости Мария Консуэло испытывала явные противоречия. Она никогда не верила, что Альфредо действительно мог покончить с собой, но и не могла представить себе другого сценария.

Поэтому она продолжала демонстрировать свою преданность Альфредо, усердно работая в фонде. Она также старалась защитить интересы Карлоса в Бразилии. Она оформила на него доверенность в этой стране и представляла его на заседаниях правления Ponto Frio, на которых он был слишком занят, чтобы присутствовать. В течение многих лет она пыталась найти информацию о родной семье Карлоса в Рио.

"Может быть, если ты найдешь их, я смогу им чем-то помочь", - сказал ей Карлос. Но задача оказалась слишком сложной даже для очень способной Марии Консуэло. К концу судебных процессов об опеке в Бразилии и Англии в начале 1970-х годов Мария Консуэло разыскала несколько свидетельств о рождении Карлоса.

В знак уважения к ее верной службе руководители Ponto Frio предоставили Марии Консуэло служебный автомобиль и водителя, который каждый день забирал ее из квартиры на севере Рио и отвозил в пригородные офисы Ponto Frio. Мария Консуэло, грузная женщина, чей обхват заставлял ее делать мучительные, нарочитые шаги, проработала в компании до самой смерти в возрасте 92 лет. По ее словам, работа была ей необходима, поскольку она была единственной опорой своей младшей сестры, страдавшей от болезни Альцгеймера.

Сегодня Мария Консуэло покоится на католическом кладбище, примыкающем к старому еврейскому захоронению в Каху. Ее останки покоятся в склепе в многоэтажной башне - гениальная попытка директоров кладбища вместить как можно больше людей.

Несмотря на всю ее тяжелую работу в Ponto Frio, мало кто из топ-менеджеров компании присутствовал на ее похоронах или поминальной мессе в Рио-де-Жанейро. Только старый бухгалтер Ponto Frio Адемар Тротте, ныне пожилой человек, управляющий собственной фирмой на мрачной Авениде Венесуэла напротив здания федеральной полиции в центре Рио, присутствовал на похоронах вместе с Конрадо Груенбаумом, старым адвокатом Альфредо.

После смерти Марии Консуэло Конрадо остался последним представителем старой гвардии в Ponto Frio. Альфредо привел его в компанию в 1957 году. Сейчас ему далеко за семьдесят, Конрадо - худой, жилистый и элегантный мужчина, бронзовый от времени, которое он проводит на пляже возле своего дома в Рио. Он является директором Ассоциации владельцев магазинов Рио, влиятельной местной бизнес-группы, расположенной в нескольких кварталах от первого магазина Ponto Frio на Руа Уругуаяна, который сегодня занимает почти целый квартал города рядом с оживленным старым арабским рынком.