Позолоченные латунные кости

96

Я уснул не сразу, хотя и не потому, что Страфа забралась ко мне в постель и примостилась рядом. Она заснула немедленно.

Она выполнила трудную работу.

Мой разум издевался над возможностью того, что король замешан в скверное дело так глубоко, что пытается защитить злодеев.

Хотя показаний свидетелей пока не было, я был уверен, что плохие парни скупают узников на осушении Маленького Унылого и используют их, чтобы мастерить сшитых людей. Однако зачем это нужно, мое воображение не в силах было представить.

Сшитые люди не проявляли агрессии, пока их не направляли. Они были менее опасны, чем зомби, на которых смахивали.

Я подробно припомнил каждую атаку, воссоздавая их в памяти снова и снова. Я не открыл для себя ничего нового, кроме того, что нападавшие не просто двигались от «Огня и льда» по направлению к Холму, они проходили мимо Кнодикала, который, как считалось, в настоящее время заброшен.

Это стоило расследовать. То, что забрали со склада в Эльф-тауне, отправили в Кнодикал.

Танцевал ли на цыпочках народ Холма потому, что король впутался в какое-то темное дело?

Пробуждение мое было резким, но страстным. Страфа Алгарда превратила занятие любовью в религиозное событие. Она прошептала:

— Я не могу дождаться, когда же мы займемся этим не торопясь.

— Я тоже.

Я стал частью странной и удивительной бестии, когда у меня не нашлось достаточно силы воли, чтобы сказать «нет».

— Так поднимайся же, любимый. Нас ждет работа.

— Например?

— Сегодня мы собираемся сбить с толку наследного принца и все орудия ночи.

Я посмотрел на окно. Шел дождь.

— Пошли, зануда!

Страфа захихикала.

— Постарайся улыбнуться, — сказала она. — Улыбка поселится на твоем лице, как дома. Это будет замечательный день.

Я не хотел быть парнем, который круто оборачивается и смотрит в прошлое, как только наступает будущее. Но я не был уверен, что смогу продержаться на диете из жизнерадостности, счастья и позитива — и все это еще до полудня — всю жизнь.

И я знал, не нуждаясь в стороннем консультанте, что подписался на долгий срок.

Страфа была идеалом. Она была всем, что парень лелеет в фантазиях. Ее единственным недостатком являлось отсутствие чувства отчаяния. Она не смогла бы стать достаточно мрачной даже для спасения собственной восхитительной красоты.

Я чуть было не засмеялся. А потом выяснил, что могу и ошибаться.

Когда мы оделись, я сказал:

— У нас так и не было шанса поговорить о том, что ты выяснила, когда навестила Барата. И молодежь.

— Ничего полезного. Возможно, кто-то использовал их имена, но сами они не выступали под этими именами.

Ее жизнерадостность немедленно испарилась.

— Барат сказал, что собирается проверить кое-какие семейные легенды.

— Он проверил. Хотя это, скорее, слухи. Дескать, некоторые старики на самом деле не лежат в своих гробах, когда гробы закапывают в землю. Единственный способ убедиться в этом — выкопать их.

— Не думаю, что дело до такого дойдет.

Я передвинулся, чтобы встать за ее спиной, и притянул ее к своей груди.

— Что с тобой?

Никаких уверток.

— Я повидалась и с бабушкой тоже.

— Теневой Пращницей?

— Она желает нам всего самого лучшего. Мне и тебе, нам вместе.

Это было неожиданно.

— Она знает?

— Похоже, все знают. Я точно не знаю, откуда.

Она прижалась ко мне спиной и скрестила перед собой мои руки.

— Это проблема?

Она слегка оживилась.

— Вообще-то это гора с плеч. Я беспокоилась о том, как обрушить на всех новости.

— Тогда в чем же проблема?

— На бабушку очень давят, чтобы она использовала свое влияние и заставила мне отступиться от дела.

— Вот как? Ты должна остановиться? Ты можешь. Все в порядке. Но я не отступлюсь.

— И я тоже. И моя бабушка.

— Тогда что же?..

— Моя бабушка Констанс чувствовала себя обязанной передать мне страстные мольбы своего класса. Она решила, что она на нашей стороне, только после того, как я описала рисунки Птицы и Пенни. Возможно, она заглянет сюда, чтобы посмотреть на рисунки повнимательнее. Она не объяснила, но это явно старая семейная история. Вероятно, связанная с той, что на уме у Барата.

Сейчас она казалась в моих объятиях маленькой, как испуганная юная девочка.

— То, что мы делаем, в конце концов может так же сильно изменить город, как его изменила война.

— Каким образом?

— Не знаю. Я не отношусь к посвященным людям, варящимся в тревожном котле. Но я чувствую, как снаружи притаились перемены, готовые к прыжку. Почему бы нам не забыть обо всех делах, которые, как я сказала, нужно сделать, и не вернуться в постель? В данный момент я была бы намного счастливее, если бы в мире были только ты и я.

— Это искусительно. Но ты же знаешь, что Синдж войдет как раз когда…

Синдж появилась рано и, как обычно, без стука.

— Хорошо. Мне не надо поливать тебя холодной водой.

Так начался рабочий день.