Право на любовь (СИ)

Глава 39

По ступенькам я вихрем спускаюсь вниз, несмотря на высокие шпильки, в которые меня вырядили девочки. Чувствую себя так, словно я та восемнадцатилетняя влюбленная девчонка, которая спешит на свидание к любимому мальчику. Я парю на эмоциях и предвкушаю наш вечер вместе. Наш. Наконец-то мы вместе. Вдвоем. Мир будто объявил амнистию, и настал покой. Понимаю, как глупо выгляжу. У меня уже есть ребенок, а эти бабочки в животе снова порхают, сердце заходится в бешеном вальсе и дыхание вовсе перехватывает так, что с трудом дышу. Приходится жадно хватать воздух, чтобы легкие хоть как-то функционировали. Но ничего с этим поделать не могу. А надо ли? Мне нравится эта эйфория. Мне нравится быть влюбленной и любить. Черт возьми, я хочу быть счастливой.

Перевожу дыхание и только потом выхожу из подъезда. Останавливаясь, вижу его прислоняющимся к капоту машины. Весь такой красивый. Серьезный. Мой. Боже, он мой.

Мой. Мой мужчина.

Мой рай и покой.

Моя любовь. Моя душа. Моё сердце. Моя жизнь.

Все это заключается в одном человеке. Казалось бы, в мире миллиарды людей, а для счастья нужен всего один человек, который может изменить твою душу. Твой разум. Твое сердце. Твое настроение. Всего один человек, в котором заключается весь твой мир, которому подлежат все твои инстинкты. Весь мир с ним. Весь мир.

Один его звонок и твое настроение с нуля поднимается на самую высшую отметку. Одна единственная встреча и ты забываешь про все свои проблемы. Один единственный взгляд и ты уже далеко, где-то в мечтах построила с ним семью и родила кучу детишек. Одно единственное прикосновение и ты перестаешь замечать все вокруг. Один единственный поцелуй, и ты понимаешь, ради чего стоит жить. Вот он, мой мир, в котором я тону безвозвратно. Мой любовный капкан, в который я каждый раз попадаю. И честно, не хочу выбираться. Моя сила. Моя гордость. Моя честь. Моя любовь. Мой мужчина. Моя семья.

Аккуратно заставляю себя идти по дорожке от подъезда до его машины, чтобы не растянуться змейкой на льду. Это я могу, умею и практикую. В любой другой день мне будет все равно, но сейчас так хочется обойтись без этого фиаско. Так хочется, как в кино. Я вся такая эффектная подхожу к нему, и он сражен наповал. Сегодня мне хочется быть для него красивой, нежной, желанной и любимой. Хотя в его взгляде это и без слов читается. Мы считываем друг друга кожей. Глазами выдаем все накопленные эмоции, что сейчас испытываем. Вот бы нажать этот стоп кран, оставить к черту эту нежность, просто сорвать друг с друга одежду, и слиться воедино. Прикоснуться обнаженной кожей к коже друг с другом. Но не хочется торопиться. Хочется оставить этот момент на потом. Накопить это возбуждение. Желание. Поэтому я тихонечко к нему подхожу, но вплотную. Он прижимает к себе с такой силой, что я могу оставить на нем отпечаток каждого изгиба своего тела. Мне не больно, мне чертовски приятно это собственничество. Эта близость. И она отнюдь не физическая. Она на другом уровне. На чём-то большем. Это где-то внутри. Это когда между строк видим, между букв слышим и между кожи чувствуем. Близость — это не связь, это неразрывность. Сейчас понимаешь, что будто и не было этих пяти лет. Будто все так же.

Он втягивает носом аромат волос. Я специально помыла голову вишнёвым шампунем. После его смерти я изредка им пользовалась. Он вызывал только боль и тоску. А сейчас мне захотелось это ощутить. Вернуть нас. Вернуть нашу жизнь. Вернуть воспоминания. Увидеть его реакцию и тот самый вдох, как тогда пять лет назад он вдыхал мой аромат. В нём загорается что-то такое безумное, счастливое и влюблённое. Но в тот же момент опасное и страстное. Мне нравится этот огонь в глазах и желание. И сейчас я получаю этот эффект в двойном объёме. Его глаза не просто голубые, они словно водоворот, который затягивает, и ты уже не можешь из него выбраться. Все, ловушка захлопнулась. Ты в его плену.

— Моя любимая вишенка, — на выдохе с улыбкой говорит Ярослав. — Как же я скучал, моя малышка. Моя девочка любимая, — улыбаясь, говорит Ярослав мне в глаза.

— Я тоже… Тоже скучала… Родной… Любимый… Боже, я сейчас лопну от своих эмоций, которых так много. Все кажется сном. И я так не хочу просыпаться. Не хочу тебя терять, отпускать. Хочется, чтобы это длилось вечно.

— Обещаю, родная, больше ты меня не потеряешь. — фиксирует признание легким поцелуем. — Держи, это тебе. — протягивает букет шикарных белых роз. И я тону в них. Вдыхаю аромат. Трогаю нежные лепестки. Провожу по стеблю, чувствую шипы. Нажимаю на него и чувствую укол в палец. Неприятно, но не смертельно. Зато чувствую, что сейчас я живее всех живых. Словно его феникс воскресил и вернул нас двоих к жизни.

— Красивые. Спасибо. — улыбаясь, благодарю его.

— Поехали. У нас весь вечер впереди. Ярослав проводит меня до машины и, забирая букет, помогает устроиться на переднем сиденье. Букет укладывает на заднее сиденье. Сам садится рядом со мной на водительское, и мы, наконец, выезжаем со двора. И только сейчас понимаю, что соседи точно видели все происходящее. Инна с Ясей тоже. Но сейчас так все равно. Я так счастлива, что готова своими эмоциями осветить весь путь и осчастливить всех вокруг.

В дороге мы обмениваемся взглядами и держимся за руки. На светофорах Ярослав то поднесет мою руку к губам, то прикоснется к щеке, то к шее своими губами, оставляя поцелуй. Запуская тем самым у меня табун мурашек от головы до пят, которые играют в догонялки в эти сокровенные моменты. Мы не стесняемся проявлять эмоции. Наконец-то добираемся до места. Заходим в ресторан. Ярослав помогает снять верхнюю одежду.

— Добрый вечер. У вас заказан столик или подобрать в зале? — спрашивает администратор.

— Нет, у нас заказан, — поясняет Ярослав, держа меня за руку. Я осматриваюсь. Ресторан очень красивый. Тут высокие потолки, нежная цветовая гамма. Лишь стулья пудрового и изумрудных цветов хаотично расставлены за столиками. Зеркала по периметру. Просторный зал. Столики, за многими из которых сидят посетители. Большая сцена, на которой поет девушка с парнем очень красивую и нежную песню о любви.

Ведь я могу излечить твою душу,

Я могу тебя любую полюбить.

Твоя улыбка может обезоружить,

В моих объятиях обо всём можешь забыть.

И понимаю, что эти строчки о нас. Они идеально описывают нашу историю.

Полюбил тебя просто так,

Просто так по родному.

Хочу, чтобы история нашей любви бегала по дому.

И наша история есть. Наша доченька. И ей уже пять лет. Боже…

— Назовите фамилию, — спрашивает девушка.

— Войтковский.

— Да, все верно. Такая бронь есть. Проходите на третий этаж. Приятного вечера, — улыбаясь, говорит девушка.

— Понравилась песня? — спрашивает Ярослав, когда мы поднимаемся наверх по лестнице до третьего этажа.

— Да, она описывает наши чувства, — говорю искренне.

— Значит, точно будет у нас на свадьбе, — свободно говорит Ярослав.

— Ты так хочешь на мне жениться?

— Я не просто хочу. Я безумно хочу. Хочу, чтобы ты стала моей женой, а я твоим мужем. Чтобы ты носила мою фамилию. Стала Войтковской. Чтобы родила еще ребенка.

— Тебе Яси мало?

— Я пропустил целых пять лет из её жизни, — грустно вздыхает Яр. — Я хочу видеть, какая ты беременная. Хочу присутствовать с тобой на родах. Хочу видеть, как ты кормишь грудью. Хочу с тобой вместе вставать по ночам. Менять подгузники. Качать, видеть улыбку. Первый плач. Первый шаг. Первый зубик. Я все это хочу пройти с тобой, — беспрерывно говорит Ярослав и смотрит в глаза. Не разрывает контакт. Говорит правду. Говорит то, что чувствует. И меня это цепляет. Меня это обескураживает. В нём горит эта вселенская любовь. Он будет хорошим папой, в этом я не сомневаюсь. То, как он говорит, как горят глаза. Это волшебно.

— Мы еще вернёмся к этому. А пока мы хотели не торопиться. — напоминаю ему.

— Прости, — выпаливает он. — С тобой мне крышу сносит.

— Все хорошо, — успокаиваю его и улыбаюсь.

На третьем этаже тихо. Играет легкая мелодия. Вокруг свечи и один столик на двоих. Застекленная лоджия, из которой открывается вид на город. Питер весь как на ладони. Завораживающе красиво. Так, что дух захватывает.

— Тут красиво. — перевожу дыхание и смотрю на ночной город. Он весь в огнях. И в белом одеянии. Хорошо видна замёрзшая Нева, впадающая в Финский залив. И те самые разводные мосты. Но сейчас они вместе. Как и мы. Возвращаемся за столик, делаем заказ и остаемся одни.

— Почему ты выбрал именно банковское дело? — перевожу тему. — Почему не стал дальше развивать тему с морским бизнесом, кораблями? Ведь тебе это нравилось.

— С морем я завязал по одной простой причине — Артём. Я не хотел быть собственному брату конкурентом. Не хотел бы этой войны. А о собственном банке я думал еще во времена управления семейной компанией. Так что все сложилось как нельзя лучше, — поясняет Ярослав. — А ты почему не пошла преподавать? Помню, ты этим очень горела.

— После того, как родила, первые полгода я была с Ясей и в очень сильной депрессии относительно тебя. С Ясей помогала бабушка, Инна и Свят, как ты уже знаешь. Потом я решила начать преподавать. В школу не брали, так как маленький ребенок. Плюс всегда нужно быть в строю. Есть расписание, класс и им нужно заниматься. В начальной школе берешь группу и ведешь до пятого класса. Мне это не подходило. Мне нужно было так: отвела урок, ушла. Стала преподавать онлайн. Ученики были, но мало. И времени не так много было, и оплата была небольшая. С ребенком это не то, что нужно, когда ты одна. Ребенок требует много. Особенно когда болеет. А первый год мы болели стабильно два-три раза в год. Потом стало легче. После смерти бабушки Инна предложила мне работу в Питере. Там в банк требовался сотрудник с плавающим графиком на работу с иностранными гражданами. Можно было дистанционно оформить документы. Ответить на письмо, если не требуется личная встреча. Тем более, что ставка была на полдня. Я согласилась. В Москве меня ничего не держало. И зарплата хорошая. Смена обстановки. В два года Ясю отдала в садик и тогда полноценно вышла на работу, так как напарница уволилась, а меня поставили на её место. Уже на полную ставку. Ну и постепенно наш отдел разрастался.

— Хотела бы снова попробовать преподавать?

— Скорее да, чем нет. Это моя мечта и мечта бабушки, что я стану педагогом. Мне нравится учить деток и взрослых. Видеть, как они стараются. Направлять их, если где-то не получается. Я тогда чувствую себя другой, более нужной. Что я несу какую-то свою миссию в этом мире. Ведь каждый человек рождается с какой-то миссией. Например, врачи, пожарные — спасать. Полиция — защищать. Уборщики — делать этот город чистым и прекрасным. У каждого своя миссия.

— Интересно, какая у нас с тобой миссия? — спрашивает любимый.

— Любить и быть счастливыми. Нам столько всего выпало, что сейчас нужно восполнять.

— А что для тебя значит любить? — спрашивает Ярослав.

— Любят — это когда пережидают все твои состояния. Не обесценивают того, что лишило тебя сил. Говорят, когда есть возможность. Обнимают, когда есть потребность. И просто садятся рядом, чтобы поддержать, не донимая расспросами. Принятие человека даже тогда, когда он сам себя не принимает и мало на что способен в плане отдачи. Это временно, но и это больно… Порой нестерпимо больно… Знаешь, лучшее, что я слышала в своей жизни на уровне глубинной близости, вовсе не содержало тех самых заветных слов, но слишком пообтрепавшихся в жизни. Бабушка мне рассказывала: У нее был очень плохой день. Она была молода. У них еще не было своих детей. Но она была привязана к одному своему ученику. Мальчик плохо видел, у него был порок сердца, он был слепым. Родители ему помогали, как могли. Она его развивала, помогала понять предметы, занималась с ним. И был хороший прогресс. Но однажды поздним вечером его родители позвонили моей бабушке и сказали, что он умер. Сердце не выдержало. Бабушка тогда осела на пол и закрыла глаза. Знаешь, что сделал мой дед тогда?

— И что же он сделал?

— Он сел рядом с ней на кафельный холодный пол, обнял её и сказал: Я почувствовал, как тебе больно, и обнял, чтобы забрать хоть половину той боли, что внутри тебя. И после этих слов через минуту бабушка открыла глаза. Рассказывая эту историю, она сказала мне: Мы близки не тогда, когда спим в одной постели. Мы близки, когда находимся в одном эмоциональном пространстве. И когда нужны друг другу не только на высоком градусе своих возможностей, а просто нужны. Вот это и есть любовь.

Ярослав

Любовь — это молитва.

Любовь — это поражение.

Любовь — это яд.

Любовь — это война.

Любовь — это лекарство.

Любовь — это победа.

Любовь — это дом.

Любовь — это ты.

Вот что я осознал за эти чертовы пять лет. Вот что такое любовь. Любовь — она везде. Она разная. Но она, мать вашу, во всем. Любовь — она в нас. Она в мире. Она в конкретном человеке. И чтобы жить, эта любовь, как воздух, нужна каждому. А значит, нужен и конкретный человек. Как я вообще мог думать, что мы сможем друг без друга?! Как?! Когда сейчас вот она рядом и мне больше ничего не надо. Ради её улыбки. Ради её голоса. Ради её взгляда. Ради неё я могу горы свернуть. И в принципе свернул. Я никогда не думал, что смогу так утонуть в человеке. Что конкретно подсяду, как нарик на долбанный героин и не смогу с него слезть. Что она вот так проникнет во все сферы моей жизни. Как я вообще справлялся все эти пять лет без неё? Правду говорят, что женщина — это сила мужчины. Так и есть. Она была моей силой. Моей слабостью. Моей борьбой. Моей тенью. Моим светом. Моим миром. Моей душой. Моей целью. Моей вселенной.

И вот сейчас моя звезда со мной. Сидит напротив меня. Вся такая пиздец какая красивая. Мягкая. Нежная. Черт возьми, сексуальная, что я с трудом сдерживаю свой внутренний аппетит, чтобы не наброситься на неё прямо тут, в зале этого долбаного ресторана. Хотя мой натренированный пятилетней воздержанностью друг уже не раз мысленно послал меня на х*й. Но мне похер. Я, мать вашу, все эти пять лет монах, послушник. Кроме того раза, когда я был Маркусом. Но тогда не было столь охренительно. Я был другим человеком и ощущал себя по-другому. Контролировал. А сейчас я тот, кто я есть. Живой. Свой. Если сегодня что-то и произойдет, то, мать вашу, я как граната без чеки, взорвусь моментально.

Я так долго ждал нашу встречу. Перекручивал каждую фразу. Каждый вздох. Каждое прикосновение. Думал, что почувствуем. Но на деле получается, эмоции захватывают в плен ещё больше. Мы оба действуем по плану. Но знаем, чего стоит вот так держаться за этим столом, не выпуская свое «Я» на свободу.

— Что было самым сложным в период, когда меня не было рядом? — рискую задать этот вопрос. Хоть мне и больно от того, что ей вообще было сложно.

— Сложно… Сложно было рассказать дочке о тебе. Что ты «умер». Сложно было видеть её эмоции, когда другие папы забирали деток из её группы. Сложно было видеть её слезы о тебе. Самые сложное было услышать от неё, что она не сможет сказать «папа». Сказать папе «я тебя люблю». Сложно было это слышать. Сложно было принять то, что маленькая девочка смирилась с этим. В такие моменты у меня просто опускались руки, и я плакала. Плакала от того, что не могу ей тебя вернуть. Плакала от своего бессилия, — выдает Рина. И я вижу, как в уголках её глаз появляются слезы. И мне становится больно. Я притягиваю свою малышку к себе и вытираю скользящую по щеке слезинку.

— Давай завтра из сада заберем её вместе? — спрашиваю Рину.

— Она будет счастлива, — улыбаясь, говорит Рина. И с этим зарождает во мне радость.

— А ты счастлива? — напрямую спрашиваю её.

— Сейчас тут, рядом с тобой, я счастлива. Очень счастлива. А ты? Счастлив? — спрашивает моя девочка.

— Всегда мой путь будет лежать к тебе. Ты моя душа. Моя любовь. Моя жизнь. Конечно, я счастлив, родная. Ты даже представить не можешь, насколько я счастлив рядом с тобой. Рядом с Ясей.

— Я люблю тебя! — выпаливает это признание Рина и смотрит в глаза.

— И я люблю тебя! — отражаю признание с тем же жаром. С тем же неразрывном контактом.

— Давай потанцуем? — спрашиваю свою любимую. Поднимаюсь и увожу в середину нашего зала. Сейчас есть только мы, романтичная музыка и наше признание. Мы качаемся плавно. Словно ловим дзен после всех событий. Настолько хочется спокойствия, мира. Иногда кружу свою девочку, а затем снова прижимаю к себе. И так движемся три композиции подряд. Каждый переживает свое. Каждый из нас отпускает прошлое уже насовсем. Главное признание сказано. Дальше дело за малым: уговорить Марину стать моей женой.

— Давай отсюда сбежим, — выдвигает предложение Рина.

— Я не против, — с улыбкой подтверждаю её слова. Делаю жест официанту. И через десять минут мы уже стоим в холле ресторана. Помогаю Рине одеться, сам накидываю пальто, и мы выходим в ночную прохладу. Морозный воздух. Тишина. Только свет фонарей освещает нас.

— Куда поедем?

— Давай пройдемся пешком до мостов? Тут недалеко. Такой вечер прекрасный.

— Я не против. Но твои каблуки? — вопросительно смотрю на неё.

— Если ты крепко будешь меня держать, то я точно буду в порядке.

— Я всю жизнь готов не только крепко держать, но и на руках носить, — с жаром отвечаю своей сильной девочке. До мостов мы добираемся не так быстро, но зато прогуливаемся вместе. Разговариваем обо всем на свете. Узнаем моменты за эти пять лет. Смеемся. Останавливаемся, чтобы поцеловаться. Прохожие смотрят на нас, как на ненормальных. Парочка влюблённых в два часа ночи целуется на мосту. Тут красиво и атмосферно. А главное — спокойно. Вид завораживает. Величественный мост над Невой.

— Дай мне свою руку, — прошу Рину. — Пять лет назад ты согласилась стать моей женой. Но сейчас, — становлюсь на одно колено. — Сейчас я снова хочу у тебя спросить: ты выйдешь за меня замуж? — я замираю в ожидании её ответа. Сердце выбивает барабанную дробь.

— Ровно так же, как и пять лет тому назад, мой ответ не изменился: Да, Войтковский, я выйду за тебя замуж, — говорит с уверенностью Рина. И я становлюсь самым счастливым человеком на свете. Подхватываю её за талию и кружу прямо на Мосту. Да! Она моя. Моя. Теперь навсегда. Навсегда. Боже, какое это слово — «Навсегда». Ставлю обратно на землю и одеваю на пальчик то самое колечко с клятвой. Ты — моя жизнь. А двух жизней не бывает. В нашем случае эта клятва оказалась пророческой. Теперь мы знаем: две жизни есть. И они обе заключаются в нас. После мы еще гуляем, пока не проливается дождь и нас не забирает мой водитель. Садимся на заднее сиденье, я опускаю перегородку между нами и водителем. Мы набрасываемся с жаркими поцелуями друг на друга. Целуем везде, где можно. Куда имеем доступ.

В мою квартиру, которая точно станет нашей, вваливаемся обезумевшими. Страстными. Распаленными и голодными. Голодными по друг другу. К черту одежду. К черту все преграды между нами. Когда остаемся обнаженными. Смотрим друг на друга. Запоминаем. Касаемся осторожно. Будто мы друг для друга мираж, а затем с улыбкой кидаемся в объятия друг к другу.

Мы насыщаемся… Напиваемся друг другом… Смакуем каждую эмоцию… Момент… Оргазм… Как самое изысканное в мире блюдо. Мы не можем остановиться… Контролировать себя… Свои чувства. Наши порхающие бабочки превращаются в стонущие инстинкты друг к другу. Они перерождаются в маленьких одержимых демонов, нашедшие своё божество. Требующие только её. К её самым нежным рукам… К самым страстным поцелуям… К горячим прикосновениям… К её голосу, самому умиротворяющему… К её запаху, самому опьяняющему…

Вот мой дом.

Мой рай.

Мой покой.

Моя любовь.