Праздник Весны

34

Среди океана, теплаго океана съ изумрудными волнами, въ которыхъ плаваютъ прозрачныя кружевныя медузы, выросъ гористый островъ. Вершины горъ, покрытыхъ снѣгомъ, совсѣмъ бѣлы, и въ полдень на нихъ лежатъ прозрачныя синія тѣни, а утромъ и вечеромъ онѣ окрашиваются теплой кровью заката. Внизу, у берега, зеленѣетъ тропическій лѣсъ, обвитый гирляндами вьющихся растеній, обремененный причудливыми плодами, пропитанный влажнымъ, одуряющимъ запахомъ цвѣтовъ. Въ тѣни деревьевъ, на лѣсныхъ полянахъ, прохладно и сумрачно. Солнечный свѣтъ, пробираясь сквозь чащу листьевъ, зеленѣетъ и теряетъ свою жгучесть. А выше, между лѣсомъ и бѣло-голубыми снѣгами, поднимаютъ свои мшистыя, сѣдыя головы голыя скалы, и раскаленный воздухъ струится тамъ тонкими, прозрачными волнами. Еще выше — холодно и пустынно. Уродливыя карликовыя ели стелются по камнямъ, какъ будто ихъ придавила невидимая, свинцово-тяжелая пята. И одѣтые пушистымъ мѣхомъ маленькіе звѣрьки прячутся въ глубокихъ норахъ отъ ночного холода.

Море вдается въ островъ круглымъ заливомъ съ узкимъ проходомъ, поперекъ котораго постоянно лѣнится прибой. Этотъ заливъ похожъ на чашу, наполненную до краевъ. Высокія горы защищаютъ его отъ вѣтровъ и, когда тучи висятъ низко надъ океаномъ и среди бурныхъ волнъ открываются черныя бездны, — изумрудная гладь залива остается почти спокойной. Только мѣрное, широкое волненіе, похожее на вздохи, перекатывается отъ прохода къ противоположному лѣсному берегу.

На этомъ берегу поселились четверо, — двое мужчинъ и двѣ женщины. Широкія волны залива разбиваются у ихъ жилищъ, оставляя на желтомъ пескѣ неповоротливыхъ обитателей морскихъ глубинъ: щетинистыхъ морскихъ ежей, темныхъ, толстобрюхихъ крабовъ и пестрыя раковины съ затѣйливыми рожками и завитками. Буровато-зеленой гирляндой ложатся вдоль всей отмели увядающія водоросли и присоединяютъ къ сладкому запаху лѣса свой особый ароматъ, соленый и терпкій.

Послѣ бури четверо выходятъ на отмель и разсматриваютъ то, что подарило имъ море. И потомъ нѣжныя руки женщинъ осторожно берутъ колючихъ ежей и злобно встопорщившихся крабовъ, и бросаютъ ихъ обратно въ зеленыя волны. Нѣсколько мгновеній ихъ видно еще сквозь прозрачную воду, и замѣтны ихъ торопливыя движенія. Потомъ они, уродливые, погружаются въ недоступную для глаза темноту, которая породила и воспитала ихъ съ первыхъ дней творенія. А водоросли лежатъ и вянутъ, — и ихъ соленый запахъ пріятенъ послѣ сладости лѣса.

Съ морского берега четверо уходятъ въ лѣсъ. Тамъ порхаютъ надъ огромными медвяными цвѣтами радужныя птички, такія маленькія, что онѣ больше похожи на пчелъ, трудолюбиво собирающихъ добычу. Въ сырой тѣни медленно шевелитъ мохнатыми лапами огромный рыжій паукъ, подстерегая добычу горящими отъ жадности глазами. Двѣ женщины не любятъ его. Онѣ рвутъ въ клочья паутину, — и радужныя птички вьются надъ самыми ихъ головами, какъ будто, — благодарныя.

Съ огромнымъ деревомъ, густо усѣяннымъ красными цвѣтами, тѣсно сплелась ліана. Она пьетъ его соки, — а ихъ объятія кажутся почти влюбленными.

Изъ подъ широкаго, плоскаго камня выбивается ключъ. Прыгаетъ съ уступа на уступъ, временами совсѣмъ теряется среди тростника и узловатыхъ корней, которымъ, должно быть, слишкомъ тѣсно въ черно плодородной землѣ. Потомъ выбивается на поляну и свободный бѣжитъ къ заливу. Тамъ зеленая волна радостно принимаетъ его струю.

Четверо пьютъ воду изъ ключа. Она такая вкусная и холодная. И хорошо тоже по утрамъ освѣжать ею лицо.

По крутой, едва видной тропинкѣ, четверо поднимаются въ горы. Сначала очень жарко идти. Акро часто вытираетъ потъ со лба и недовольно ворчитъ. Онъ не охотникъ до далекихъ прогулокъ. Абела всегда впереди, потому-что ея легкое тѣло не знаетъ усталости. Она прыгаетъ со скалы на скалу такъ свободно и быстро, какъ тамъ, внизу, вьются надъ цвѣтами радужныя птички. У Ліи — спокойный, размѣренный шагъ. Она не забѣгаетъ впередъ и не отстаетъ, — и Коро держится рядомъ съ нею, потому-что онъ долженъ всегда видѣть ея любимое лицо.

— Довольно! — говоритъ Акро и садится на камень. — Я не иду больше. Я чувствую себя достаточно хорошо и внизу, у самаго берега.

— А ты, Лія?

— Я могу пройти еще немного. Выше будетъ прохладнѣе и подъемъ не такъ крутъ. Но я сдѣлаю, какъ захотятъ другіе.

И собравшись у камня, на которомъ сидитъ упрямый Акро, они спорятъ. Абела сначала смѣется, потомъ сердится.

— Ты — гадкое, неповоротливое существо. Тебѣ нужно оставаться дома, если ты такой плохой товарищъ. И не смѣйся, пожалуйста. Ты думаешь, что мнѣ будетъ скучно безъ тебя? Но вѣдь я могу брать съ собою Коро.

— А ты думаешь, что Коро пойдетъ съ тобою? — спрашиваетъ Акро, удобнѣе устраиваясь на твердомъ камнѣ и хитро улыбается.

И Абела внимательно взглядываетъ на художника, но Коро не замѣчаетъ этого. Онъ смотритъ только на Лію.

— Да, конечно! — Абела бросаетъ въ лицо Акро пучекъ серебристаго лишайника, — очень пыльнаго, такъ что это непріятно. — Теперь онъ не пойдеть со мною. Но всетаки ты — неповоротливое существо. И я совсѣмъ не люблю тебя.

Акро уже смахнулъ пыль лишайника со своего лица, — и онъ очень недолго помнитъ старыя обиды. Онъ протягиваетъ руку капризной женщинѣ.

— Ты не любишь меня, это правда?

— Не люблю, не люблю! И кромѣ того…

Но дальше она не можетъ говорить, потому-что ея губы заняты поцѣлуями. Ея маленькое тѣло прижимается къ широкой груди Акро. На рѣсницахъ блестятъ слезинки, но она смахиваетъ ихъ украдкой и шепчетъ тихонько, чтобы не услыхалъ никто третій.

— Мой сильный… Не сердись на меня.

Лія о чемъ-то думаетъ и смотритъ вдаль, туда, гдѣ лѣсъ граничитъ съ моремъ. Съ того самаго дня, какъ она отдалась Коро, какая-то новая дума положила легкую складку на ея лицѣ. И глаза смотрятъ всегда задумчиво и слегка печально.

— Лія, мнѣ кажется, что ты потеряла что-то дорогое, — и не можешь найти.

— Нѣтъ, Коро… Пока еще — нѣтъ. Но я боюсь, что это случится когда-нибудь.

— Ты не можешь жить только тѣмъ, что даетъ тебѣ жизнь. Тѣни прошлаго и призраки будущаго — все это безпокоитъ тебя.

— Твои мысли — мои мысли, Коро. Развѣ я виновата, что уже чувствую то, что еще не успѣло зародится въ тебѣ самомъ? Это придетъ.

Онъ слушалъ — и ему былъ пріятенъ голосъ подруги, но онъ не хотѣлъ вдуматься въ то, что значатъ эти слова. Онъ посмотрѣлъ на Абелу, которая извивалась, какъ веселая змѣйка, и разсмѣялся.

— Вѣдь ты пойдешь дальше, правда? — спрашивала Абела и гладила своей маленькой ладонью высокій лобъ скульптора. — Ты не будешь больше такимъ лѣнивымъ, ты пойдешь.

— У тебя такіе блестящія тонкія крылья — и ты такъ больно жалишь, моя пчелка! Развѣ можно спорить съ тобою? Дай мнѣ твою руку… Я поддержу тебя, когда ты устанешь.

Вотъ уже далеко внизу зеленый лѣсъ, сплошной массой темнѣютъ тамъ кроны разросшихся деревьевъ и не видно больше цвѣтовъ. Четверо идутъ дружно и весело. Мелкіе камешки вырываются изъ подъ ихъ ногъ и, подпрыгивая, катятся внизъ. Теперь весь океанъ— какъ огромная чаша безъ краевъ, и круглый заливъ — капля.

Проносится птица съ длинными острыми крыльями. Она — какъ хозяинъ на этой высотѣ. Бросаетъ въ лицо людямъ свой насмѣшливый крикъ.

— Ну, мы бываемъ и выше! — снисходительно говоритъ Акро, принимая на свой счетъ ея насмѣшку.

До снѣговъ еще далеко, — и они лежатъ тамъ, за прозрачнымъ облакомъ, такіе чистые и недостижимые. Лія смотритъ на нихъ. Вѣдь она всегда смотритъ вдаль. И на ея лицѣ, какъ будто, отражается ихъ синеватый, холодный отблескъ.

— Ты — Ледяная королева! — говоритъ Коро. Конечно, онъ шутитъ, — но легкое сожалѣніе слышится въ его голосѣ.