Преклони колени

ГЛАВА 3

Белла

Сегодня мне исполняется восемнадцать лет. Я с нетерпением ждала этого дня с тех пор, как узнала обо всех преимуществах, которые он дает в глазах закона.

Можно было подумать, что я с нетерпением жду этого дня, чтобы оставить маму и уехать из Торнфилд-Мэнора, чтобы начать самостоятельную жизнь, когда я стану совершеннолетней. Но я смирилась с тем, что не смогу сделать это сразу.

Не с матерью, которая держит меня в удушающей хватке, каждую секунду каждого дня.

Я могу легально покупать сигареты, если у меня когда-нибудь возникнет желание умереть медленной и мучительной смертью, вызванной болезнью, которая распространяется по легким, заставляя меня задыхаться изо дня в день до самого конца.

Нет, спасибо.

Или служить в армии, если я захочу поступить на службу. Но я едва выживаю благодаря матери. Я даже не могу представить, как я переживу командировку.

Этого не произойдёт.

Самым большим плюсом этого нового года в жизни Беллы Торнфилд, несомненно, является тот факт, что теперь я могу легально вступать в блуд с любым мужчиной, которого пожелаю.

Самый большой минус в том, что ни за что на свете единственный мужчина, которого я хочу, не захочет меня так, как я хочу его. Особенно когда мама смотрит на него через обеденный стол, словно он ее последняя трапеза.

— Аминь, — говорит Отец Элайджа, чтобы закончить благословение еды перед тем, как мы начнем есть.

— Выглядит очень аппетитно. Спасибо, миссис Торнфилд.

Я не могу не фыркнуть от веселья, когда Отец Элайджа благодарит матушку за еду, которую мы собираемся съесть, как будто она заходила на кухню, разве что для того, чтобы приказать людям, которые на самом деле готовят еду, которой мы наслаждаемся.

— Мне очень приятно, Отец Элайджа.

Она воркует, протягивая руку и поглаживая мое бедро, снова глубоко впиваясь ногтями в кожу. Я не удивлюсь, если она прорвет кожу и снова пустит кровь.

Я продолжаю опускать взгляд на еду в своей тарелке, сдерживая хныканье, и старательно пытаюсь сдержать слезы, наполняющие мои глаза.

Я не хочу, чтобы эта женщина видела, как я плачу, зная, что ей не доставит ничего, кроме радости, услышать мою боль. Ей придется довольствоваться тем, что я молча страдаю. К несчастью для меня, я уверена, что она получает от этого почти такое же удовольствие.

Она уже много лет пытается сломить меня, и ей это не раз удавалось. Но ей еще не удалось сломить меня на глазах у мужчины, стоящего перед нами, и я намерена не останавливаться на достигнутом.

Я отказываюсь дать ей возможность понять, как сильно она на меня влияет. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и заставляю себя улыбнуться: — Да, спасибо, мама. Выглядит очень аппетитно.

Отец Элайджа бросает на меня обеспокоенный взгляд, но я быстро отвожу глаза, не желая, чтобы он оказался вовлечен в эту извращенную динамику. Он всегда не замечал истинной природы матушки, ослепленный ее очарованием и красотой. Но я знаю правду и научилась самостоятельно ориентироваться в этом коварном доме.

Откусывая от блюда, я не могу не замечать изысканные ароматы, которые пляшут на моем языке. Шеф-повар, который остается скрытым за дверями кухни, — настоящий художник, создающий эти кулинарные шедевры. Я молча благодарю его за мастерство и самоотверженность, зная, что именно он заслуживает похвалы.

Мать же, напротив, упивается вниманием и обожанием, которые она получает просто за то, что является хозяйкой дома. Ей нравится власть, которую она имеет над всеми, особенно надо мной. Но я отказываюсь позволить ей сломать себя. Я буду терпеть ее жестокость и манипуляции, оттягивая время, пока не смогу вырваться из этого удушающего существования.

С каждым днем я становлюсь все сильнее и решительнее, чтобы проложить свой собственный путь. Я мечтаю о жизни, где я буду свободна от лап матери, где я смогу заниматься своими страстями и окружать себя людьми, которые искренне заботятся обо мне. А до тех пор я буду играть роль послушной дочери, скрывая свои истинные эмоции за маской послушания.

Пока продолжается разговор за ужином, я молчу, наблюдая за общением Отца Элайджа и матери. Я вижу их шараду насквозь, и это только подстегивает мою решимость вырваться из этой токсичной среды.

Однажды я вырвусь из-под контроля матери. И когда этот день наступит, я оставлю позади тьму этого дома и выйду на свет своей собственной судьбы. А до тех пор я буду терпеть и находить утешение в маленьких моментах неповиновения, которые поддерживают мой дух.

После того как мы закончили трапезу, мама отпустила меня, рассчитывая, что я сразу же отправлюсь в свою комнату и буду выполнять свой ночной распорядок: мыться, чистить зубы и мыть волосы, облачаться в ночную рубашку и следовать ночному режиму ухода за кожей, которого она предписывала мне придерживаться столько, сколько я себя помню. Затем я читаю Библию и, стоя на коленях у кровати, читаю молитву перед сном, чтобы проснуться и повторить все заново на следующий день.

Я просыпаюсь от звука удара, не зная, как долго я спала. Я лежу в постели несколько минут, прислушиваясь к звукам, чтобы понять, не разыгралось ли мое воображение, пока я дремала, и слышу звук еще несколько раз.

Не в силах определить, что и откуда звучит, я встаю с кровати и выскальзываю из комнаты, чтобы выпить стакан воды и исследовать странный шум.

Идя по коридору, я слышу приглушенные голоса, доносящиеся из крыла напротив моего. Эти звуки легко разносятся по нашему тихому, пустому дому глубокой ночью.

Я на цыпочках иду по коридору. Чем ближе я подхожу к комнате матери, тем более различимыми становятся голоса.

— О Господи! — слышу я голос матери и предполагаю, что она расстроена и ищет совета у Господа через молитву. Но вслед за этим раздается стук, а затем начинаются шлепки.

— Получи! — слышу я рык мужского голоса.

Меня вдруг осеняет, что я являюсь свидетелем того, как моя мать грешит больше, чем когда-либо в своей жизни. Но при этом она относится ко мне как к самому грешнику из всех, кого она когда-либо знала.

Меня тянет к двери ее спальни. Мне до смерти хочется увидеть, кого она поймала и запутала в своей паутине обмана. Я медленно пробираюсь к проему и заглядываю туда, где дверь была приоткрыта ровно настолько, чтобы увидеть предательский взгляд.

Мне кажется, что мои глаза должны быть пропитаны святой водой после того, как я стала свидетелем действий, происходящих между Отцом Элайджем и моей матерью. Но на самом деле я не могу винить ни одного из них.

Есть много причин, по которым моя влюбленность в Отца никогда не сможет стать чем-то большим, чем просто влюбленность. Простой влюбленностью. Он священник. И сейчас, когда я вижу, что происходит передо мной, это не имеет особого значения. Однако разница в возрасте между нами огромна, как Гранд Каньон.

Сейчас у меня день рождения, так что мои восемнадцать лет по сравнению с пятьюдесятью двумя годами жизни отца Элайджа на этой земле просто не поддаются сравнению. Я молода, неопытна. Зачем ему я, если он может заполучить кого-то вроде моей матери, которая явно больше подходит на роль шлюхи.

Но я не могу оторвать взгляд от кошмара, который разворачивается сейчас на моих глазах, всего в нескольких футах от того места, где я стою.

Мне каким-то образом удалось полностью отвлечься от матери и обратить внимание на легкую ухмылку, дергающуюся в уголках рта Отца Элайджа.

Я перевожу взгляд на него и быстро понимаю свою ошибку. Когда я встретилась с ним взглядом, его глаза уже были прикованы к моим.