Прекрасное чудовище

Глава 8

Кланг.

Я щурюсь, открываю глаза, затем быстро закрываю их снова. Моя голова убивает меня. Такое ощущение, будто кто-то просверливает дырки в моих висках.

Кланг. Кланг.

— Сбригати, идиот. Ho bisogno di quella vernice.

Еще больше шума. Люди громко говорят по-итальянски.

Что происходит?

Я вылезаю из кровати и выхожу на балкон, чтобы посмотреть через перила. Двое мужчин в белых комбинезонах прислоняют огромную дверь к одной из массивных каменных колонн на террасе внизу. Третий подходит к ним с ведром краски в одной руке и маленькой кисточкой в ​​другой. Дальше слева, среди цветочных клумб, еще один мужчина подстригает ветки кустарника и поет во время работы.

Позади меня в коридоре возле моей комнаты разносится звук бегущих ног, сопровождаемый женскими голосами. Несколько из них. Что, черт возьми, происходит? Я морщу нос и иду к двери. Открывая ее, я выглядываю наружу. Горничная включает пылесос в розетку на лестничной площадке и говорит что-то непонятное другой девушке со стопкой сложенных полотенец в руках. Я смотрю на них с изумлением, пока меня не замечает женщина с пылесосом.

— Всем привет. — Я машу ей рукой.

На долю секунды она просто смотрит на меня, затем смотрит на девчонку с полотенцем и выкрикивает несколько быстрых итальянских слов. Другая девушка что-то кричит в ответ, бросает полотенца в первую и бросается вниз по лестнице.

Оооокей.

Я пожимаю плечами и закрываю дверь. Поворачиваясь, я уже собиралась пойти в ванную, когда мой взгляд упал на красную бархатную коробку, лежащую на журнальном столике. Крышка открыта, и видно красивое ожерелье, которое Рафаэль оставил мне в подарок. Должно быть, он принес его сюда, пока я спал. Рядом с шкатулкой для драгоценностей лежит аппетитный инжир. Этот тоже украден?

Я подхожу к журнальному столику и сажусь на диван, прямо перед коробкой. Солнечный свет, льющийся через окна, падает прямо на серые драгоценные камни, заставляя их сверкать, словно крошечные блестящие огоньки. Принимать от Рафаэля предметы первой необходимости, такие как одежда и туалетные принадлежности, — это одно. Но это? Точно нет.

Как я могу принять подарок от человека, который держит меня в плену? Это определенно пошлет неверный сигнал.

Я нерешительно протягиваю руку и поглаживаю бриллиантовую цепочку кончиком пальца, не в силах сдержать легкую улыбку, тянущую мои губы. Цвет определенно хорошо сочетается с его рубашками. Как бы отреагировал Рафаэль, если бы я действительно носила ожерелье? Его капля Y довольно длинная, поэтому выступающий драгоценный камень, вероятно, достигнет впадины между моей грудью. Сама мысль о том, что взгляд Рафаэля смотрит на мое декольте, вызывает у меня в животе трепетание бабочек.

Я закусываю нижнюю губу, затем беру великолепное ожерелье и надеваю его на шею. Как я и думал, ромбы в нижней части Y-образной линейной нити оказались между моими девочками. Закрывая глаза, я провожу кончиками пальцев по красивым камням, представляя, что это рука Рафаэля. Его запах наполняет мои чувства, и я понимаю, что малейшие его следы остались в моих волосах, вероятно, потому, что он нес меня прошлой ночью. А может, это просто его шампунь.

Какой бы ни была причина, мне это нравится.

Обычно меня беспокоит, чтобы мужские руки не касались меня. С Рафаэлем все наоборот. Каждый раз, когда он был рядом, мою кожу покалывало от потребности почувствовать его прикосновение, но в большинстве случаев он держался на расстоянии. Из-за его очевидного безразличия ко мне я поначалу думал, что я его нисколько не привлекаю. Однако теперь я почти уверен, что ошибался на этот счет. Это не равнодушие, а скорее осторожность. Могу поспорить, он думает, что я буду его бояться.

Я никогда не забуду выражение его глаз, когда вчера вечером он вышел под свет, позволив мне увидеть его впервые. Так трудно. Даже дикий. Я уверен, он ожидал, что я закричу от ужаса, увидев его лицо. Но шрамы меня не пугают. Там, откуда я родом, у большинства мужчин есть какие-то боевые раны, как снаружи, так и невидимые для всех.

Насколько мне известно, у Михаила, следователя моего отца, не только лицо в шрамах, но и глаз. Я до сих пор нахожу его чертовски горячим. Даже с повязкой на глазу.

Еще есть мой дядя Сергей, у которого до сих пор время от времени случаются психотические приступы из-за посттравматического стрессового расстройства. Если его жены нет рядом, когда это происходит, прохожие часто получают травмы или того хуже.

Каждый человек, попавший в криминальный мир, должен иметь дело с последствиями. Это реальность, и мы все ею живем. И все же мне интересно. Что случилось с лицом Рафаэля?

Однако это не делает его менее привлекательным. Если бы обстоятельства были иными, я бы не прочь пойти с ним на свидание. Если быть честным с самим собой, мне очень нравится время, которое мы проводим вместе. Особенно ссоры. Меня тянет к ауре угрозы, в которую он, кажется, окутан. Очарован ею, как мотылек, обольщенный пламенем. И теперь я жажду его прикосновений. Ласка мужчины, который держит меня в плену. Который держит в своих руках силу жизни и смерти и без колебаний использует ее против моей семьи. Моё желание его — это просто извращение.

Я быстро расстегиваю ожерелье и кладу его обратно в коробку. Затем, взяв со стола инжир, направляюсь в кабинет Рафаэля, чтобы вернуть подарок, при этом с удовольствием жевая фрукт.

Тридцать минут спустя я выхожу из ванной, одетая в серо-голубую классическую рубашку длиной ниже колен и черный галстук, служащий мне поясом. Мои свежевымытые и расчесанные волосы заплетены в косу и закреплены на конце зубной нитью. Тапочки из искусственного меха — завершающий штрих моего элегантного наряда. Я готов к походу по магазинам.

Этот день может пойти по одному из двух путей. Во-первых, я возвращаюсь в особняк с подходящей одеждой. Во-вторых, я сижу в мягкой комнате напротив парня в белом халате и отвечаю на вопросы типа: — Вы слышите голоса?–

Спускаясь по широкой лестнице на первый этаж, я замечаю, что вокруг суетятся еще несколько горничных, чистящих и без того довольно чистые поверхности. Двое рабочих, которых я видел ранее на террасе, снимают одно из окон слева от входной двери. Сквозь щель я замечаю садовника, уже не того, что раньше, стоящего на коленях у клумбы рядом с подъездной дорожкой и выпалывающего сорняки.

Когда я подхожу к кухне, до меня доносятся ноты итальянской песни. Я останавливаюсь на пороге и заглядываю внутрь. Высокая темноволосая женщина в простом черном платье работает на острове, а на подоконнике играет музыка. Запах свежеиспеченного хлеба щекочет ноздри, вызывая слюноотделение только от этого запаха.

— Эм. Доброе утро, — говорю я.

Женщина отрывается от своей работы и осматривает меня от конца косы, которую я перекинула через плечо, до кончиков пальцев ног, выглядывающих из-под пуха тапочек. Выражение ее лица варьируется от удивления до абсолютного замешательства.

— Sei la ragazza di Raffaello? — спрашивает она, широко раскрыв глаза.

— Я не уверен, где находится Рафаэль. Извини.–

— Я, Ирма. Она указывает пальцем, покрытым мукой, на себя, затем на меня. — Ты. Девушка Рафаэля?

— Эм. точно нет. Лучше бы подошёл термин — пленник Рафаэля. Я указываю на себя. — Василиса.

Женщина наклоняет голову набок, еще раз оглядывая меня, ее взгляд останавливается на галстуке, который я использовал вместо ремня.

— Девушка Рафаэля. Она кивает. — Хорошая партия.–

— Я не его… — пытаюсь уточнить, но Ирма уже повернулась ко мне спиной и достает что-то из духовки.

Склонившись над кухонным островом, я ошеломлен большой кастрюлей с чем-то, похожим на пиццу с толстой корочкой, в ее руках. И, Боже мой, он даже не сгорел.

— Я вижу, ты встал. Голос Гвидо раздается позади меня. Он звучит почти дружелюбно.

Я беру тарелку с большим куском пиццы, которую передает мне Ирма, и оборачиваюсь. — Я вижу, ваши сотрудники вернулись.

— Да, — бормочет он, затем встречается со мной взглядом. — Мне жаль, что я напал на тебя на днях. Когда дело касается моего брата, я склонен чрезмерно защищаться.

— Рафаэль не кажется мне человеком, которому нужна чья-то защита.

— Только когда дело доходит до защиты его от самого себя—, — говорит Гвидо, глядя на мой пояс. — Завершите работу, которую вам нужно сделать здесь. Как можно быстрее.

— Ну, это план.

— Планы меняются. Он поднимает голову, встречаясь со мной взглядом. — Надеюсь, этот нет, иначе, боюсь, мы окажемся по пояс в трупах.

Я прищуриваюсь на него. — О чем ты говоришь?–

— Будь осторожен. Когда мой брат заявляет что-то как свое, на этой земле нет силы, которая заставила бы его отпустить это. Завершите работу. Тогда идите домой, мисс Петрова.

Я смотрю на спину Гвидо, пока он возится с кофемашиной, и задаюсь вопросом, что, черт возьми, он имел в виду под своими загадочными словами. Часы на стене показывают минуту одиннадцатого. Запихивая в рот остатки завтрака, я выхожу из кухни и бегу через прихожую, где пара горничных моет пол.

Перед входной дверью припаркован крутой внедорожник Maserati цвета бронзы, его затемненные окна отражают утреннее солнце. На боку машины, со скрещенными на груди руками, стоит сам мой тюремщик. На нем черные классические брюки и жилет, а под ним серая рубашка, все безукоризненно сшито по размеру его крупного тела. Рукава его рубашки на пуговицах закатаны до локтей, обнажая густо намазанные татуировками предплечья, покрытые мускулами. Его темные волосы зачесаны назад, и только сейчас я замечаю, что в левом ухе у него маленькое металлическое кольцо.

— Доброе утро, — шепчу я, чувствуя, как румянец заливает мои щеки. Боже, я не могу поверить, что я действительно высказала эту мысль о том, что мужчины заставляют меня кричать вчера вечером.

Рафаэль склоняет голову набок, наблюдая за мной. Солнце светит прямо ему в лицо, позволяя мне увидеть каждое несовершенство. Ясно как день, что он, должно быть, был невероятно красив, прежде чем перенес то, что с ним случилось. Может, автомобильная авария? Однако он все еще здесь. Великолепный. Несмотря на шрамы. И потом, в нем есть та опасная атмосфера, которая действительно заманчива. Как будто сам воздух вокруг него заряжен безудержной энергией, предупреждая меня держаться подальше, но в то же время маня ближе.

— Мне было интересно, где этот галстук.

Мои руки тянутся к талии, поправляя — ремень.

— Второй ящик слева, вместе со всеми остальными. Хм. Я реорганизовал вашу входную дверь.

— Я заметил. Сегодня утром мне потребовалось десять минут, чтобы найти то, что мне нужно. Ты, кстати, спишь как убитый.

— Ты не можешь просто так зайти в мою спальню, — ворчу я, подходя к машине.

— Твоя спальня?–

— Отлично. Я перенесу свои вещи в другую комнату.

— Нет, не будешь—, — говорит он, открывая пассажирскую дверь.

Я беру руку, которую он мне предлагает, и захожу во внедорожник. — Почему нет?–

— Мой дом — мои правила.

Дверь захлопывается с глухим стуком.

Шаги Рафаэля неторопливы, он обходит переднюю часть массивного автомобиля и садится за руль. Он тянется к солнцезащитным очкам-авиаторам на приборной панели и надевает их.

— Надеюсь, сегодняшний завтрак пришелся тебе по вкусу.

— Ага. Домашняя пицца — мечта каждого заключенного.

— Хороший. Если захочешь чего-нибудь особенного, просто скажи Ирме, и она это приготовит.

— Ты имеешь в виду, что я могу выбирать? Я переключаюсь, прислонившись спиной к боковому окну и подтягивая ноги вверх и под себя на подушке сиденья, всего в нескольких дюймах от рычага переключения передач. Несмотря на колотящееся сердцебиение, я надеюсь, что эта позиция создаст впечатление, что я не комок расшатанных нервов. Это также позволяет мне напрямую просматривать его профиль.

— Так обычно работают личные повара. Вы говорите им, чего хотите. Они делают это возможным.

— Может быть, в вашем доме. Я пожимаю плечами. — Дома нам обычно приходится выбирать из множества слегка подгоревших, обгоревших и совершенно несъедобных продуктов. Наш повар на самом деле механик тяжелой техники, который не умеет обращаться с кухонной техникой.

— Ты можешь его уволить.

— Увольте его? Игорь научил меня завязывать шнурки и позволял нам с Юлей заплетать ему в бороду атласные ленты, когда мы были детьми. Он практически член семьи.

Рафаэль сворачивает на более широкую дорогу, которая извивается между холмом слева и оливковым садом справа. Когда он переключает рычаг переключения передач, его костяшки пальцев слегка касаются моего колена, вызывая волну мурашек по всему моему телу. Мои мысли мгновенно возвращаются к прошлой ночи, к тому, как он нес меня из сада. Возможно, я была пьяна, но я помню каждую деталь того, каково было находиться в его объятиях. Низкое биение во всех клеточках моего существа, от макушки до кончиков пальцев ног. Осознание каждой точки соприкосновения наших тел. Ощущение желания быть нигде, кроме его объятий.

Почему меня так привлекает этот мужчина? Я не должен был быть таким, учитывая все обстоятельства. Я должен презирать его или, по крайней мере, опасаться его игр.

Может быть, это потому, что он никогда не относился ко мне покровительственно. Он действительно слушает, что я говорю, а не просто кивает, как дурак, глазея на меня, надеясь, что, притворившись, что слушаю, мне будет легче затащить меня в свою кровать. Или, может быть, это потому, что с ним мне не нужно притворяться тем, кем я не являюсь.

Всю свою жизнь меня окружали жестокие и опасные люди. Они те, к кому я привык, и я не могу себе представить, чтобы у меня сложилась связь с каким-то приятным, скромным парнем. Я пробовал. Я действительно пытался. Ни один из парней, с которыми я когда-либо встречалась, не заставил меня почувствовать ни капли того волнения, которое я испытываю, просто сидя в одной машине с загадочным Рафаэлем Де Санти.

— Значит, ты не можешь найти для него какую-нибудь другую роль? он спрашивает.

— ВОЗ? — Я моргаю в замешательстве. О чем мы говорили?

— Ваш повар-механик.

— Ах, да. Хм. Игорь очень любит готовить. И печь, к сожалению, — бормочу я. — Торты на день рождения всегда пекут Игорь и моя мама. Вы не хотите знать, чем это закончится.

— Почему?–

— Потому что Игорь дает инструкции. И моя мама готовит это.

— Что в этом плохого?–

— Игорь не говорит по-английски. А моя мама знает ровно десять слов по-русски.

— Какая своеобразная семья. Он смотрит в мою сторону, его рот изогнулся в дразнящей ухмылке, которая делает странные вещи с моей женской частью тела.

Когда он снова сосредоточивается на дороге, я украдкой смотрю на его левую руку, сжимающую верхнюю часть руля. Обычно мне не нравится, когда мужчины носят украшения — из-за этого они кажутся какими-то преувеличенными. У Рафаэля три кольца — из белого золота, а может, и из платины. Два на указательном пальце и один на большом пальце. На его запястье также есть несколько браслетов-цепочек. Они не должны хорошо смотреться в сочетании с его стильным нарядом, но, как и этот обруч в ухе, они ему действительно идут.

Тыльная сторона этой руки, как и его лицо, покрыта толстыми шрамами. Я смотрю на его правую руку, лежащую на рычаге переключения передач. Еще кольца. На этом запястье еще один браслет, на этот раз с открытой манжетой. И еще хуже, чем на левой руке. Возможно, это была не автомобильная авария. Получил ли он эти оценки на одной из своих — работ—? Неудачная попытка убийства, в результате которой он был схвачен и…. пытали?

— Что на счет твоей семьи? — Я смотрю вверх и вперед, сосредотачиваясь на пейзаже за лобовым стеклом. — Они знают, чем ты зарабатываешь на жизнь?–

— Нашего отца убили, когда Гвидо был еще ребенком. И с тех пор, как наша мать умерла, остались только Гвидо и я. И так уже около двадцати пяти лет.

Я наморщил лоб. Я думал, что его брату около двадцати лет. — Сколько лет Гвидо?–

— Двадцать девять. Он на десять лет моложе меня. Я воспитывал его с четырех лет.

— Но это означало бы, что тебе тогда было четырнадцать.

— Правильный.–

Нет, это невозможно. В четырнадцать лет он сам был практически еще ребенком. Я смотрю на Рафаэля, на мгновение задаваясь вопросом, не трахается ли он со мной просто. Но я так не думаю.

— Как? — Я задыхаюсь.

— Решимость и упорство в сочетании с изрядной долей упрямства позволяют добиться многого. Я обещал Гвидо, что не позволю нам разлучиться. Он смотрит на меня. — И я всегда держу свое слово. Его голос звучит грубее. — Тебе следует это помнить. Таким образом, если в какой-то момент тебе придет в голову мысль сбежать, пожалуйста, не делай этого.

Я поднимаю брови. — Пожалуйста?–

— Да. — Он поворачивается ко мне лицом. — Потому что я казню твою семью, если ты это сделаешь.

Я разрываю наш пристальный взгляд и снова смотрю на пейзаж за окном. Меня не волнует, откуда у него эти шрамы. Мне плевать на Рафаэля Де Санти. Как и сказал Гвидо: я сделаю работу, а потом пойду домой.

И я никогда больше не увижу этого бессердечного человека.

Беру протянутую руку Рафаэля и вылезаю из джипа (сиденье довольно высокое, иначе бы я этого не делал). В нескольких футах от меня мужчина в костюме держит открытой дверь бутика. Все здание построено в стиле барокко, с изысканными цветочными мотивами и гладкой лепниной, обрамляющей дверной проем и окна на верхних этажах. На первом этаже много необработанного камня, и он разделен на секции, разделенные толстыми колоннами из белого камня. Прямо над входом висит неброская табличка с тем же золотым логотипом, что и на сумках с покупками, которые Рафаэль оставил возле моей комнаты.

— Это не похоже на место, где продаются джинсы и толстовки—, — комментирую я.

— Я уверен, что мы что-нибудь найдем—, — говорит Рафаэль и, положив руку мне на поясницу, подталкивает меня вперед.

— Синьор Де Санти! — Мужчина лет шестидесяти в костюме и темных очках в проволочной оправе бросается к нам, как только мы входим. — Бенвенути!–

— Английский—, — говорит Рафаэль рядом со мной, затем кивает в сторону пары, стоящей у витрины сумок сзади. — Вытащите их.

— Конечно. — Мужчина слегка кланяется Рафаэлю и поворачивается к охраннику, стоящему у двери и разговаривающему с ним по-итальянски. После короткого обмена мнениями сотрудник службы безопасности кивает и подходит к паре. Почти не говоря ни слова, он практически вытаскивает их наружу и запирает дверь.

— Это было исключительно грубо, — шепчу я.

Рафаэль наклоняется, подносит губы прямо к моему уху и шепчет в ответ: — Мне плевать.

Я наклоняю голову набок, мой нос сталкивается с его. — Я думал, что итальянцы — хорошие люди.

— Не все. — Его зеленые глаза впились в мои, словно прожигая меня насквозь.

— Да, некоторым нравится похищать беспомощных женщин.

— Точно. — Он выпрямляется и смотрит на старшего чувака в очках. — Это Баччо Альбини, владелец. Он позаботится о том, чтобы вы нашли все, что вам нужно.

— Абсолютно. А девочки помогут с размером, рекомендациями по сочетанию и всем остальным. Владелец указывает на трех женщин в сшитых на заказ серых платьях, стоящих перед старинной глянцево-белой кассой. Они выглядят почти царственно, когда позируют, скромно сложив перед собой руки, но не могут скрыть выражение своих глаз. Каждый смотрит на меня так, словно я какой-то трехголовый инопланетянин. Я думаю, у них не так уж много клиентов, одетых только в мужскую рубашку, которая больше на десять размеров.

— Эм. Спасибо. Я улыбаюсь пожилому мужчине и направляюсь к стойке с блузками.

Пятнадцать минут спустя я вхожу в роскошное помещение, которое, судя по всему, служит гардеробной. В середине белый шезлонг и два одинаковых кресла, которые выглядят так, как будто они пришли прямо из викторианской эпохи, расположены вокруг мягкого круглого коврика, создавая элегантный уголок для отдыха. В каждом конце комнаты есть помост с трехпанельным настенным зеркалом в позолоченной раме, обращенным к зоне отдыха. Каждая из двух платформ окружена верхней дорожкой с набором атласных штор, которые можно задернуть, чтобы обеспечить конфиденциальность любому, кто использует обзор на 360 градусов.

— Вы уверены, что не хотите попробовать что-нибудь еще, мисс? — спрашивает продавец-консультант, держащий выбранную мной одежду.

— Я уверен. — Я улыбаюсь и забираю у нее стопку, состоящую из двух пар джинсов, четырех блузок и пары балеток. — Спасибо.–

Две другие продавщицы толпятся позади нее, их лица колеблются от растерянности до ужаса. Однако г-н Альбини выглядит так, как будто он может заболеть в любой момент.

— Наш выбор вам не по душе? — задыхается он, капельки пота блестят на линии его волос. — Могу вас заверить, каждое изделие здесь исключительного качества. Мы гордимся тем, что предлагаем лучшую одежду на всей Сицилии. Пожалуйста, позвольте мне показать вам наши дизайнерские платья. Только лучший тутовый шелк и алансонское кружево из Франции.

— Ваш товар прекрасен, но мне больше ничего сейчас не нужно.

— Но. но мистер Де Санти сказал, что тебе нужно все. Двадцать с лишним пар штанов. Топы в тон. Обувь, дополняющая каждую комбинацию. Платья. Возможно, несколько кардиганов. Его тон меняется от чрезмерно озабоченного до откровенной паники. — Как я могу пойти туда и сказать ему, что, кроме этих избранных вещей, ты не смог найти ничего, что тебе понравилось?–

— Правда, мне больше ничего не нужно, кроме этого.

— Пожалуйста, мисс. — умоляет Альбини, скручивая перед собой пальцы. — Мистер. Де Санти будет мной очень недоволен. Могу я хотя бы показать вам наш выбор вечерних платьев?

Я качаю головой и выхожу из комнаты, похлопывая старика по руке, проходя мимо него. — Я скоро вернусь.–

Внешняя зона бутика огромна, заполнена белыми деревянными стеллажами и стеллажами, которые сочетаются со старинной стойкой, демонстрирующей лучшие произведения высокой моды. В стороне находится элегантная зона отдыха с большим кожаным диваном. Я предполагаю, что именно здесь мужья, парни или любовники обычно ждут, пока их лучшие половинки делают покупки. Похоже, похитителям здесь тоже рады, поскольку именно там я нахожу Рафаэля. Он опирается на подушки, раскинув руки на спинке дивана и опираясь одной лодыжкой на противоположное колено.

— Что-то не так, Веспетта?

Мои глаза превращаются в узкие щелочки. Будь он проклят. Почему он не мог выбрать такое клише, как — красивый— или — ангел—? Я ненавижу их. — Мистер. Альбини чуть не обссался в штаны, потому что, очевидно, я не смог забрать все товары из твоего списка покупок. Он так напуган, что я боюсь, что у него случится сердечный приступ.

— Он просто боится, что я убью его, если он не достанет тебе то, что тебе нужно.

Я закатываю глаза.

— Я хочу, чтобы вам было комфортно во время вашего пребывания здесь, мисс Петрова. Если мое намерение будет сорвано из-за неспособности Альбини предоставить приемлемые услуги, я накажу его. Поэтому, — он кивает в сторону вешалок с одеждой, — вам лучше возобновить выбор вещей, которые вам нравятся. Что-то кроме бесформенных джинсов и мешковатых топов, если это вообще возможно.

— Мне нравятся джинсы и мешковатые топы.

— Почему?–

— Потому что. Я. Они мне просто нравятся, — говорю я и отвожу взгляд.

Я ненавижу бесформенные джинсы и мешковатые топы.

Красивые платья. Обтягивающие топы ярких цветов. Джинсы скинни в сочетании с шелковыми блузками и туфлями на высоком каблуке. Это то, что я люблю носить. Это делает меня счастливым. Каблуки особенно потому, что я меньше чувствую себя Дюймовочкой из сказки, которую мама любила мне читать, когда я был ребенком. Жаль, что именно из-за этого люди видят во мне пустоголовую девчонку каждый раз, когда я наряжаюсь.

— Вы ведь не хотите, чтобы Альбини оказался в отделении неотложной помощи в такой прекрасный день?–

— Отлично. — Я поднимаю бедро и указываю на него пальцем. — Но, чтобы ты знал: покупка мне кучу дорогой одежды не сделает тебя мне лучше.

Легкая улыбка тронула губы Рафаэля, когда он подпер подбородок ладонью и наблюдал за мной с танцующим в его глазах весельем. — Вы даже не представляете, насколько удивительным я нахожу этот маленький факт.

Фу. Я разворачиваюсь и несусь к стойке с блузками, а меня преследует глубокий смех Рафаэля. Просматривая ближайшие товары, краем глаза я замечаю, как мистер Альбини и три продавщицы выглядывают из-за слегка приоткрытой двери гардеробной, их головы сложены в ряд, как смайлики с наклоненными лицами.

Похоже, мой маленький хакер пытается отомстить мне за то, что я заставил ее покупать больше одежды. выбрав в магазине все, что есть в наличии, ее размера.

Я складываю руки за головой и рассматриваю море белых пакетов, разбросанных по полу вокруг стойки. Их должно быть не менее пятидесяти. Она сделала Альбини счастливым туристом, это точно. Я не припомню, чтобы когда-либо видел его таким взволнованным, как в этот момент, когда он звонит в двадцать третью пару каблуков.

— Думаю, это последний, синьор Де Санти—, — говорит он, когда одна из продавщиц кладет коробку в сумку.

— Еще нет. — Я поднимаюсь с дивана и подхожу к Василисе, которая на фоне белизны покупок выглядит как сдутый воздушный шарик. Когда она начала складывать вещи на стойку более двух часов назад, она выглядела очень самодовольной. Она бросила на меня взгляд, говорящий: — Ты просил об этом—, и одарила меня подлой улыбкой. Могу поспорить, она ожидала, что я остановлю ее. Когда я не делал ничего, чтобы ограничить ее усилия, она продолжала выносить на передний план все больше и больше вещей, и ее лицо медленно менялось от озорной ухмылки до раздраженного лица. Сейчас она выглядит просто уставшей. Неудивительно, после почти трёх часов примерки одежды и обуви.

— Не думаю, что у них есть что-то еще моего размера—, — ворчит она.

— Ты забыла платье.

— Мне он не нужен.

Мои глаза осматривают магазин, останавливаясь на витрине элегантных платьев. Центральным элементом является золотое платье в пол. Квадратный вырез обнажает плечи и мгновенно напоминает о вечной красоте и элегантности. Прозрачный облегающий лиф и длинные рукава отделаны кружевом с замысловатым цветочным узором, а плиссированная юбка выполнена из струящегося однотонного шелка. И спереди с правой стороны разрез во всю длину, доходящий до верхней части бедра. Платье одновременно изысканное и декадентское. Оно будет смотреться красиво на любой женщине. В частности, это выглядело бы чертовски сексуально.

Как и пара черных туфель на шпильке с широким ремешком на щиколотке, украшенным золотой застежкой. Туфли стоят на небольшой подставке неподалеку, но я уже вижу их на стройных ногах моего невольного гостя.

— Альбини, — говорю я и киваю в сторону платья. — Туфли тоже.

— Это не подойдет, — бормочет Василиса, следя за моим взглядом.

— Альбини позаботится о том, чтобы все было отрегулировано. Иди, примерь.

Изящные зубы Василисы впиваются в ее нижнюю губу, жестоко терзая ее мягкую, податливую плоть, когда она смотрит, как продавцы убирают платье с витрины. Ее глаза мерцают и полны удивления, она излучает чистую невинность и ненасытную тоску, подобно ребенку, жаждущему своей любимой конфеты, зная, что он не сможет получить ее до того, как закончит обед.

— Хорошо, — шепчет она и следует за Альбини, пока он несет платье в гримерку.

Я жду несколько минут, а затем следую. Хозяин встал у двери, сложив руки перед собой.

— Это самая изысканная одежда, которая у нас есть, синьор Де Санти. Каждый стежок выполнен вручную, прошит золотой нитью. Я уверен, что леди…

Я поворачиваю ручку и вхожу в примерочную, закрывая дверь перед лицом Альбини. Шторы на дальней стороне задернуты, но между панелями остается узкая щель. Подойдя, я мельком увидел Василису. На ее ногах сексуальные черные туфли на шпильке, а юбка платья немного задрана и, кажется, вертится на месте.

— Эм. Думаю, мне понадобится помощь с кнопками.

Я бросил взгляд на продавщицу, которая как раз собиралась предложить свою помощь. — Выходи, — шепчу я.

Она напрягается, затем выбегает из комнаты, забирая с собой двух других служителей.

— Ну, все не так плохо, как я предполагал. Всего на полфута длиннее, — продолжает Василиса из-за занавески.

Схватив обе стороны тяжелой драпировки, я раздвигаю их, открывая Василису, которая держит юбку и рассматривает подол.

— Но до этих пуговиц сзади трудно дотянуться—, — она поднимает глаза, ее глаза расширяются, когда она видит меня в своем пространстве.

— Повернись.–

Несколько мгновений Василиса остается неподвижной, ее глаза цвета оникса смотрят в мои, прежде чем она медленно поворачивается. Наши взгляды снова встречаются в зеркале, и я удерживаю ее взгляд в плену, находя первую пуговицу на пояснице. Он маленький и круглый, и мне потребовалось две попытки, чтобы его застегнуть.

Это из-за моих больших пальцев?

Или это просто она мешает мне сосредоточиться?

Я передвигаю руки к следующей кнопке, слегка касаясь кончиками пальцев шелковистой кожи вдоль ее позвоночника. Она дрожит от моего прикосновения.

Это в страхе?

Кнопка номер три готова.

Еще одна дрожь.

Или это от беспокойства, что кто-то вроде меня прикасается к ней? Она находит меня отталкивающим?

Я нежно глажу ее кожу, на этот раз вяло, и наслаждаюсь длительным контактом.

Дыхание Василисы становится учащенным. Возможно, платья недостаточно. Это всего лишь кусок ткани, едва ли подходящая компенсация за ее внимание к моим ухаживаниям. Может быть, больше украшений? Она не носила ожерелье, которое я ей купил. Может быть, это слишком тяжело для каждого дня? Тогда браслет. Я зайду к своему ювелиру и посмотрю, что у него есть в его последней коллекции.

Осталась всего одна пуговица, последняя между лопаток. Я кладу большой палец у основания ее шеи и провожу им вниз, по выступам и впадинам ее позвоночника, восхищаясь ощущением ее мягкой кожи. Затем я застегиваю последнюю пуговицу и просто смотрю в зеркало на свою русскую принцессу.

Нежное цветочное кружево обволакивает верхнюю часть тела, словно вторая кожа, а узор подчеркивает тонкую талию и изящные руки. Струящаяся шелковая юбка ниспадает вокруг ее великолепных ног, скрывая их от моего взгляда, за исключением правой ступни, которая выглядывает из-под складок.

Она выглядит неземной. Как будто она пришла из другого мира.

Я делаю шаг ближе, касаясь ее спины спереди, и наклоняюсь, пока мой подбородок не оказывается на ее макушке.

— Скажите мне, госпожа Петрова, сколько мужских сердец уже растоптали ваши крошечные ножки?–

Эти темные глаза сузились перед зеркалом. — Никто.–

— Я тебе не верю.

— Чтобы иметь возможность разбить чье-то сердце, сначала оно должно быть отдано тебе, Рафаэль. Но мужская гордость с другой стороны. Да, конечно, было несколько жертв, которые видели, как их топтали.

— В этом я не сомневаюсь. Я протягиваю руку и слегка поглаживаю ее шею. Ее обнаженная шея. — Где ожерелье, которое я тебе купил?–

— В коробке. Вернитесь в свой офис.

— Почему?–

— Ты не можешь ожидать, что я приму подарки от тебя, Рафаэль.

— Похоже, у тебя не было проблем с выкупом половины бутика. Зачем еще одна маленькая безделушка?

— Это я отомстил тебе за то, что ты взволновал Альбини, и ты это знаешь. Но я не буду носить украшения, купленные человеком, который держит меня в плену. Вы осыпаете всех своих заложников золотом и бриллиантами?–

— По моему опыту, люди предпочтут игнорировать или игнорировать многие вещи, если компенсирующий подарок достаточно дорогой.

— Ну, извини, что я тебе это рассказываю, но за деньги не все купишь.

Ее слова пронзили мою грудь, как нож. Она намекает на то, что я держу ее против ее воли или на мою внешность? Я предполагаю, последнее. Идея с платьем была глупой. Платье может купить каждый. Мне нужно подарить ей что-то более удивительное. Более изысканный. Что-то, что поможет ей увидеть что-то большее, чем мое испорченное лицо. Но что, если ничто не заставит ее сделать это? Сможет ли она когда-нибудь это сделать?

Стиснув зубы, я делаю шаг назад. Моя рука падает с шеи Василисы, но пальцы продолжают покалывать от этого слишком короткого прикосновения. Раздражение и ярость бушуют в моей груди, когда я бросаю на нее последний взгляд в зеркало.

— Пора идти, — говорю я отрывистым тоном и выхожу из раздевалки.