Преступления немецко-фашистского вермахта в отношении военнопленных

ГЛАВА VI Преступные медицинские эксперименты на военнопленных

В период второй мировой войны гитлеровцы с холодной жестокостью и беспощадной педантичностью проводили заранее запланированные медицинские опыты на живых людях. В результате этих опытов в страшнейших мучениях погибли тысячи людей. В живых остались очень немногие, но и те, что уцелели, на всю жизнь остались калеками. Такие преступные эксперименты проводились как в самой Германии, так и в оккупированных странах. Жертвами гитлеровских «экспериментаторов» в первую очередь стали евреи, русские, поляки и граждане других национальностей (из числа узников концентрационных лагерей), а также военнопленные. Эти эксперименты проводились немецкими «специалистами»— профессорами медицины, врачами и ассистентами, то есть людьми, которые уже по своему образованию и занимаемой должности не могли не отдавать себе отчета в преступном характере этих «экспериментов».

Совершенно очевидно, что эти преступления отнюдь не были частными или изолированными эксцессами или «выходками» отдельных врачей: такие действия были результатом фашистской, людоедской системы, и они инспирировались лицами, находившимися на самых высоких постах военной, партийной и научной иерархии гитлеровской Германии. С точки зрения положения и должности лиц, принимавших участие в совершении этих преступлений, а равно и степени жестокости, с которой они были проведены, безмерности мучений, причиненных тысячам ни в чем не повинных людей, а также попрания законов и обычаев войны и основных принципов уголовного права, обязательного для каждого цивилизованного государства, данная категория преступлений фашизма занимает особое место среди злодеяний гитлеровцев в период второй мировой войны. Они также представляют собой важный материал для изучения фашистской морали в целом.

Указанные медицинские эксперименты проводились в рамках усилий Германии выиграть войну любой ценой. Эти злодеяния инспирировались вермахтом, особенно военно-воздушными силами и войсками СС, а поддерживали их партийные и государственные органы третьего рейха.

Целью преступных медицинских экспериментов на живых людях было найти для немецкой медицины методы и средства, которые могли бы применяться при лечении ран или заболеваний солдат вермахта. Особенно интересовались этими экспериментами в военно-воздушных силах: там проводилось много опытов и выделялись врачи для участия в них. Ряд опытов интересовал также и сухопутные войска, а некоторые из них — гитлеровский военно-морской флот.

Руководили проведением экспериментов следующие лица:

профессор Хандлозер — начальник военно-санитарной инспекции вермахта и главный врач сухопутных сил,

узкий круг штабистов, его сотрудников [933],

начальник медсанслужбы ВВС профессор Хипке (а после него — профессор Шрёдер) и ряд подчиненных ему врачей [934].

По линии СС значительную роль в преступных экспериментах сыграл д-р Гравиц, который носил высокое звание «имперского врача СС» и был главным руководителем медицинской службы СС. Гравицу была также подчинена и мед-санслужба войск СС, во главе которой стоял д-р Генцкен. Сотрудниками последнего были: профессор Гебхардт — начальник отдела госпиталей СС и хирургический советник войск СС; д-р Мруговский — начальник Института гигиены войск СС; д-р Поппендик — главный врач Управления СС по делам расы и поселений; д-р Ховен — главный врач концлагеря Бухенвальд; д-р Фишер — ассистент профессора Гебхардта; д-р Герта Оберхойзер — врач в женском концлагере Равенсбрюк, а позднее (с 1943 года) — ассистентка профессора Гебхардта в Хоэнлихене.

Преступные эксперименты на людях не были тайной для начальника гражданской службы здравоохранения третьего рейха. Они были известны д-ру Конти, статс-секретарю министерства внутренних дел, имперскому фюреру НСДАП по вопросам здравоохранения, а равно и его заместителю д-ру Бломе.

Особенно важную роль в этом деле играл обергруппенфюрер СС профессор д-р Карл Бранд, специальным приказом Гитлера назначенный генеральным комиссаром и уполномоченным по вопросам санитарии и здравоохраненияТаким образом, именно Бранд был самой высокой и последней инстанцией по вопросам здравоохранения в третьем рейхе [935].

Среди органов и учреждений, которые наиболее активно поддерживали мероприятия по проведению преступных медицинских экспериментов, наряду с военными властями следует упомянуть и так называемое «научное» общество по изучению наследственности» («аненэрбе»), существовавшее с 1933 года и охватывавшее несколько десятков исследовательских институтов, а также свыше 100 ученых, профессоров и врачей. С 1942 года «аненэрбе» организационно входит в сферу действий личного штаба рейхсфюрера СС Гиммлера. «Президентом» этого общества был Гиммлер, попечителем — профессор д-р Бюст (ректор Мюнхенского университета), а директором-распорядителем — д-р Зиверс. В 1942 году в рамках «аненэрбе» был организован Институт военных научных изысканий, который организовал и проводил преступные медицинские эксперименты на живых людях. Эти эксперименты проводились в концентрационных лагерях на беззащитных и беспомощных узниках, а также в лазаретах и амбулаториях. «Исследования» велись как врачами, так и другими «специалистами».

«Эксперименты производились способом, причиняющим ненужные страдания и наносящим повреждения испытуемым; почти не предпринималось никаких мер предосторожности, чтобы уберечь людей от возможного увечья, заболевания и смерти. Жертвы каждого эксперимента испытывали невообразимые мучения, что в большинстве случаев приводило к стойким повреждениям тела и смерти непосредственно в результате экспериментов или в связи с отсутствием надлежащего ухода после них» [936].

Местом проведения экспериментов, как уже говорилось, были главным образом концентрационные лагеря. Возникает вопрос: почему именно концлагеря? Объясняется это просто: это были хорошо укрытые от непрошенных и любопытных взоров места, где «подопытные кролики» — военнопленные и «гражданские» узники — были всегда под рукой и в нужном количестве.

В 1942 году группа врачей гитлеровских ВВС во главе с д-ром Рашером (д-р Вельц, д-р Руфф и д-р Ромберг) провела преступные опыты на узниках концлагеря Дахау. Наряду с «гражданскими» узниками, преимущественно евреями и русскими, были использованы также и советские военнопленные, главным образом из числа политработников и интеллигенции [937].

«Тема» этих «исследований» — как влияет быстрое изменение атмосферного давления на человеческий организм. В этих опытах были заинтересованы немецко-фашистские военно-воздушные силы, поскольку речь шла о практических данных, касающихся реакции организма летчика на изменения давления на различных высотах, а также при прыжках с парашютом. Исследования велись таким образом, что узников — группами по 25 человек — вводили в барокамеру, в которой можно было произвольно изменять давление воздуха. «Исследователи» наблюдали за поведением жертв через специальное смотровое окошко. Большинство «подопытных» умирало в ходе проведения экспериментов от кровоизлияний в легкие и в мозг, что устанавливалось и определялось последующим вскрытием. Внутренние органы убитых пересылались для дальнейшего «изучения» в Мюнхен. Те из «подопытных», которые смогли вынести эти нечеловеческие муки, потом харкали кровью. Конечно, их сразу же направляли в «инвалидные блоки», где палачи поспешно умерщвляли «подопытных». Выжила только ничтожная часть этих мучеников. Жертвами таких опытов стали примерно 400–500 узников.

Тот же «врач», д-р Рашер, «исследовал» в Дахау действие холодной воды на организм человека. Речь шла о нахождении способа возвращения к жизни летчиков, упавших в море. «Опыты» проводились таким образом: узников погружали в ледяную воду и держали там до тех пор, пока они не теряли сознание. Некоторые жертвы выдерживали такую бесчеловечную пытку в течение 24–36 часов. В ходе проведения «эксперимента» врачи измеряли температуру тела и при каждом установленном снижении ее на 1° тотчас же брали на исследование кровь жертвы. Наиболее низкая температура, установленная у еще живой жертвы, составляла +19 °C, однако большинство людей умирало уже при температуре 25–26 °C. Извлеченных из ледяной воды узников (но только в целях проведения опыта, а пе для спасения их жизни) пытались оживить путем применения искусственного солнечного тепла, горячей воды, электротерапии или же путем отогревания теплом человеческого тела (укладывали не приходящую в сознание жертву между двумя обнаженными женщинами) [938]. Один из свидетелей всех этих преступлений, Вальтер Нефф, узник Дахау, главный помощник Рашера во время этих экспериментов, на судебном заседании описал один такой «опыт» произведенный на военнопленных советских офицерах:

«…Из бункера вывели двух советских офицеров. Нам запретили разговаривать с ними. Они прибыли после полудня, около 16.00. Ращер приказал им раздеться и войти в бассейн [939]. Проходил час за часом, и, хотя обычно после 60 минут наступало замерзание, эти двое русских спустя 2 часа все еще были в сознании. Все наши обращения к Рашеру сделать им [обезболивающие. — Ш. Д.] уколы были тщетными. Приблизительно на третьем часу один из русских сказал второму: «Товарищ, скажи офицеру, чтобы нас застрелили». На это второй русский ответил: «Не надейся на милость этой фашистской собаки». Они пожали друг другу руки и сказали: «Прощай, товарищ…» После этих слов, переведенных с русского в несколько иной форме одним молодым поляком, Рашер вернулся в свою конторку. Молодой поляк попытался облегчить их страдания обезболивающей инъекцией хлороформа, но тут вернулся Рашер. Он пригрозил нам пистолетом и крикнул: «Не смейте вмешиваться и приближаться к ним!» Эксперимент продолжался по меньшей мере 5 часов, прежде чем наступила смерть. Оба трупа были отправлены в Мюнхен с целью проведения вскрытия в Швабском госпитале» [940].

Как сказано выше, Рашер отогревал определенное число своих «подопытных кроликов» при помощи «животного тепла» («animalische Warme»). В письме Гиммлеру от 17 февраля 1943 года приложено «исследование» этого «врача» с изложением «научных» выводов по этим «опытам».

Из этих выводов явствует, что Рашер погружал свои жертвы в воду с температурой в 4–9 °C и держал там мучеников до тех пор, пока температура тела не доходила до 30 °C, что всегда было связано, как заявляет этот преступник, с потерей сознания. После этого производилось отогревание переохлажденных людей животным теплом. Вот как это выглядело на языке Рашера:

«…В восьми случаях подопытные лица укладывались в широкую постель между двумя нагими женщинами. Женщины должны были как можно теснее прижиматься к охлажденному человеку. Затем эти три лица укрывались одеялами.

Ускорение согревания посредством тепловой лампы или медикаментозных мер не испытывалось.

При измерении температуры подопытных лиц в каждом случае обнаруживалось, что наступал последующий спад температуры до 3° (см. кривую 1) [941], то есть более сильное падение, чем при любом другом способе согревания. Можно было наблюдать, что сознание возвращалось раньше, то есть при более низкой температуре, чем при других способах согревания. Раз придя в сознание, подопытные лица больше его уже не теряли, а быстро осваивались со своим положением и тесно прижимались к обнаженным женщинам.

Повышение температуры тела происходило затем приблизительно с той же скоростью, как и у подопытных лиц, которых согревали путем закутывания в одеяла (см. кривую 2). Исключение составляли четыре подопытных лица, которые между 30 и 32 °C совершили совокупление. У этих подопытных лиц после коитуса наступал очень быстрый подъем температуры, который можно сравнить с согреванием в горячей ванне (см. кривые 2 и 3).

Следующий опыт касается согревания переохлажденного человека одной женщиной. Здесь в каждом случае происходило значительно более быстрое согревание, чем оно было возможно с двумя женщинами. Я отношу это за счет того, что при согревании одной женщиной личные торможения отпадают и женщина более сильно прижимается к охлажденному (см. кривую 4). Возвращение полного сознания наступает здесь также быстрее; только у одного подопытного лица сознание не возвратилось и можно было отметить лишь незначительное согревание. Одно подопытное лицо умерло при явлениях кровоизлияния в мозг, что было установлено последующим вскрытием» [942].

Резюмируя свои выводы, этот гитлеровский изверг и палач приходит к заключению, что согревание переохлажденных «животным теплом» протекает слишком медленно, и рекомендует применение горячих ванн [943]. Единственное, что смущает преступника в ходе проведения его «экспериментов», — это «расовая щепетильность»: в одном случае для согревания переохлажденного «недочеловека» была использована девушка-узница «нордического» типа из публичного дома [944].

Рашер серьезно относился к своим трудам по изучению проблемы переохлаждения организма человека. Он пытался установить контакты с зарубежными учеными, работающими в этой области. Рашер даже рискнул отправиться в Копенгаген к профессору д-ру Тальбитцеру. Однако этот вояж не принес гитлеровцу никакой пользы: Тальбитцер наотрез отказался представить фашисту какую-либо информацию [945].

Жертвами подобного рода «экспериментов» стали почти 300 узников. Большинство их погибло еще в процессе «опытов», остальные — главным образом с проявлениями психических заболеваний — были отправлены в бараки для инвалидов и там ликвидированы. Выжило только двое узников, но и те страдали психическими расстройствами.

Свои «исследования» Рашер закончил в феврале 1943 года. Результаты «работ» он переслал Гиммлеру [946]. Командование военно-морского флота и морской авиации получило, таким образом, «ценные данные». Выполнив свой «патриотический долг» по отношению к военно-морскому флоту и военно-воздушным силам, Рашер незамедлительно приступил к новой серии опытов на несчастных узниках, которую этот палач определил как «имеющую важное значение для сухопутных войск». На этот раз фашистский «ученый» охлаждал людей не в ледяной воде, а выставлял их раздетыми зимой на улицу, где их заставляли стоять по 9—10 часов подряд. Результат — снижение температуры тела до 27–29 °C. Спустя час Рашер применял горячую ванну для всего тела, что, по его описанию, якобы повышало температуру до нормальной в течение часа. Состояние несчастных мучеников, жертв людоеда-«ученого», красноречивее всего описывает сам Рашер в своем письме к Гиммлеру: «Подопытные лица вопят, когда слишком мерзнут» [947].

В этом письме Рашер уведомляет Гиммлера, что свои исследования он проводит с той целью, чтобы доказать опытами на людях: переохлажденные сухим холодом люди могут быть отогреты так же быстро, как и те, которые охлаждались в результате пребывания в холодной воде. Рашер отмечает, что главный врач СС д-р Гравиц высказал серьезные сомнения по этому поводу и требовал подтверждения этого тезиса путем проведения не менее чем 100 опытов. Рашер докладывает, что после 30 экспериментов у него еще не было случаев смерти. Условия работы в Дахау не удовлетворяют Рашера. Он жалуется Гиммлеру, что там (в Дахау) слишком тепло для проведения опытов на открытом воздухе, а слишком малое пространство привлекает внимание посторонних. Поэтому Рашер просит перевести его вместе с Неффом в Освенцим, Люблин [лагерь Майданек. — Ш. Д.] или же другой лагерь на Востоке, где значительно холоднее и больше места, чтобы можно было использовать последний период холодов.

«Эксперименты» Рашера по переохлаждению узников продолжались в Дахау до конца войны.

Круг «интересов» Рашера был весьма обширным. Кроме упомянутой тематики, его также интересовала проблема воздействия различных отравляющих веществ на человеческий организм. Так, он пришел к мысли о проведении опытов в этой области на узниках концентрационных лагерей, вместо того чтобы, как это имело место раньше, проводить их на животных. Свой замысел Рашер подсунул Гиммлеру, соответствующим образом «аргументировав» его [948].

Говоря о преступных «экспериментах» Рашера, следует спросить: кто был инициатором этих неслыханных преступлений и кто поддерживал их? Ответ только один: инициатором и «патроном» было командование военно-воздушных сил гитлеровской Германии, преступления совершались в его интересах! «Эксперименты эти проводились в интересах ВВС», — говорит один из участников этих преступлений, д-р Ромберг, описывая историю экспериментов в барокамере в Дахау [949]. Непосредственно замешанными в эти дела оказались и научные авиационные институты, тесно связанные с имперским министерством авиации и ВВС: Институт авиационной медицины в Мюнхене во главе с его руководителем д-ром Вельцем, а также факультет авиационной медицины Германского исследовательского авиационного института во главе с деканом этого факультета д-ром Руффом.

В январе 1942 года д-р Вельц потребовал от д-ра Руффа и его ассистента д-ра Ромберга «помочь» Рашеру в его экспериментах в Дахау. В январе — феврале 1942 года все четверо «ученых» совещались с комендантом этого лагеря смерти Пюрковским, а также с адъютантом Гиммлера эсэсовцем Шницлером по вопросу о практическом проведении экспериментов. Жертвы для этих «опытов» подбирались среди узников, «которые по своим физическим данным соответствовали лицам, принадлежащим к ВВС». Во время опытов Ромберг сам был свидетелем смерти трех подопытных лиц. По окончании этих «экспериментов» Рашер, Руфф и Ромберг составили о них отчет-доклад, который был разослан «всем заинтересованным органам ВВС». Вопрос об экспериментах был хорошо известен следующим лицам: статс-секретарю министерства авиации фельдмаршалу Мильху, начальнику медсанслужбы ВВС генералу профессору д-ру Хипке; второму старшему по званию офицеру медсанслужбы ВВС д-ру Шредеру. Ромберг категорически заявляет: «Никто и никогда в ВВС не выступил с предостережением или возражением против этих экспериментов» [950].

А как обстояло дело с экспериментами по переохлаждению?

«Весной 1942 года фельдмаршал Мильх в письме к обер-группенфюреру СС (начальнику личного штаба рейхсфюрера СС) Вольфу санкционировал проведение экспериментов по переохлаждению людей», — гласит заявление личного референта Гиммлера, Брандта [951]. Имея непосредственное отношение к этим делам (прежде чем попасть к Гиммлеру, вся корреспонденция по вопросу об экспериментах проходила через его руки), Брандт знал о благодарности, выраженной в адрес СС фельдмаршалом Мильхом за сотрудничество с главным командованием ВВС в области «высотных» опытов. Он мог также рассказать, что несколько недель спустя профессор Хипке «выпросил» [у Гиммлера. — Ш. Д.] разрешение на проведение экспериментов по переохлаждению людей в концентрационном лагере Дахау, учитывая, что командование ВВС было заинтересовано в нахождении эффективного средства, возвращающего жизнь германским летчикам, которые, выбросившись с парашютом из подбитого над Северным морем самолета, долгие часы находились в ледяной воде [952]. Это и были те самые пружины, которые направляли действия Рашера.

Еще одна группа врачей [953] проводила в Дахау на здоровых узниках другие преступные эксперименты: делали внутримышечные и внутривенные инъекции гноя больных флегмоной! В течение трех дней этих несчастных узников оставляли без всякой медицинской помощи. И когда у подопытных лиц обнаруживались явления воспалительного процесса и во многих случаях наступало заражение крови, «врачи» приступали к «лечению сульфамидными препаратами» и путем хирургического вмешательства. Во многих случаях производилась ампутация всех конечностей..

Для подобных экспериментов использовались преимущественно определенные категории узников — чешские, польские и голландские священники. (В частности, экспериментам подверглись и польские военные капелланы.) Из этой группы, насчитывающей 600–800 человек, большинство умерло в страшных мучениях во время экспериментов. Остальные уже в состоянии полной инвалидности были впоследствии «ликвидированы» [954].

Из числа других преступных экспериментов, проводившихся фашистами в Дахау, следует упомянуть: а) проводимые д-ром Брахтлом пункции желудка (без обезболивания), б) эксперименты д-ра Гравица на цыганах, которым в течение многих дней давали одну только морскую воду [955], в) «лечение» заражений с помощью биохимических средств [956], г) «эксперименты» профессора Шиллинга и его сообщника д-ра Плотнера (а также и других) по заражению людей малярией [957]. Эксперименты с целью ускорения свертываемости крови проводили д-р Брейтнер, профессор университетской клиники в Инсбруке, и д-р Денк, профессор университетской клиники в Вене: для них охрана стреляла в узников, после чего на жертвах испытывалось вновь открытое лекарство с целью вызвать быстрое свертывание крови.

В концентрационных лагерях Бухенвальд и Натцвейлер «экспериментаторы» заражали здоровых узников сыпным тифом, желтой лихорадкой, оспой, брюшным тифом, паратифом «А» и «В», а также и дифтеритом, после чего заболевших пытались лечить путем различных инъекций [958]. В результате этих преступных экспериментов значительное число «подопытных» узников погибло в муках.

В Бухенвальде «экспериментировал» некий д-р Варнет, применявший «искусственные железы» при лечении гомосексуализма [959]. Д-р Динг и д-р Ховен убивали узников путем впрыскивания им фенола, исследуя проблему степени вредности применения фенола в сыворотке, вводимой раненым немецким солдатам [960].

Там же, в Бухенвальде, в 1943–1944 годах испытывалось действие различных ядов на человеческий организм. «Отобранным» узникам тайно добавлялись в пищу различные отравляющие вещества, в результате чего узники гибли сразу или же их пристреливали после введения ядов. Особенно страшные мучения причиняли «эксперименты», проводимые в условиях, максимально приближенных к боевой обстановке. В узников стреляли отравленными пулями, вызывая этим смерть в неописуемых мучениях [961]. Опыты в этой области проводились также и в концентрационном лагере Саксенхаузен.

В 1944 году несколько врачей [962] проводили в лагере Саксенхаузен эксперименты на советских военнопленных с аконитиннитратовыми пулями. Сохранился потрясающий документ с подробным описанием одного из таких «экспериментов»:

«Об опытах с аконитиннитратовыми пулями

Институт криминалистики, лично г-ну д-ру Видману

Берлин

11 сентября 1944 года в присутствии штурмбанфюрера СС д-ра Дипга, г-на д-ра Видмана и нижеподписавшегося были проведены опыты с аконитиннитратовыми пулями на пяти приговоренных к смертной казни. Были применены пули калибра 7,65 мм, наполненные ядом в кристаллической форме.

В каждое из подопытных лиц. находившихся в лежачем положении, было произведено по одному выстрелу в верхнюю часть левого бедра. У двух подопытных лиц бедро было прострелено навылет. Действие яда не обнаружено. Оба этих подопытных лица были поэтому исключены. Входное отверстие не имело никаких особенностей. У одного подопытного была повреждена бедренная артерия. Из входного отверстия брызнула струя алой крови. Однако вскоре кровотечение прекратилось. Потеря крови составляла максимум ³/< литра и. следовательно, ни в коем случае не была смертельной.

У троих приговоренных реакция была поразительно единообразной. Сначала не проявлялось никаких особенностей. Через 20–25 минут появилось двигательное беспокойство и легкое слюнотечение. И то и другое затем прекратилось. Через 40–44 минуты началось сильное слюнотечение; появилась потребность в частых глотательных движениях; затем слюнотечение стало столь сильным, что слюна начала вытекать изо рта. Затем наступили удушье и рвота.

У двух лиц по истечении 58 минут пульс больше не прощупывался. У третьего пульс был 76. Через 65 минут кровяное давление было 90/60, тоны сердца глухие.

В течение первого часа опыта изменений со стороны зрачка не наблюдалось. По истечении 78 минут у всех трех подопытных зрачки несколько расширились и появилась замедленная реакция па свет. Одновременно участилось дыхание, вдох стал глубоким и затяжным. Через несколько минут дыхание успокоилось. Зрачки снова сузились и стали живее реагировать на свет. По истечении 65 минут у всех трех подопытных отсутствовали коленные и ахилловы рефлексы. У двух отсутствовали также брюшные рефлексы. У третьего верхние брюшные рефлексы еще сохранились, но нижние уже не выявлялись.

По истечении приблизительно 90 минут у одного из подопытных началось глубокое дыхание, сопровождающееся усиливающимся двигательным беспокойством. Затем дыхание перешло в поверхностное и учащенное. Одновременно появилась сильная тошнота. Один отравленный тщетно пытался вырвать. Чтобы добиться этого, он засунул четыре пальца глубоко в рот. Несмотря на это, рвота не появилась. Лицо при этом покраснело.

У двух других подопытных отмечалась бледность. Прочие явления были те же самые. Двигательное беспокойство позже возросло так сильно, что подопытные вскакивали, снова падали, вращали глазами, делали бессмысленные движения руками. Наконец беспокойство утихло, зрачки расширились максимально, обреченные лежали тихо. У одного из них наблюдался спазм жевательных мышц и непроизвольное отхождение мочи. Смерть наступила соответственно через 121, 123 и 129 минут после ранения.

Заключение. Ранение пулей, наполненной приблизительно 38 миллиграммами кристаллического аконитиннитрата, несмотря на свою незначительность, по истечении примерно 2 часов приводит к смертельному исходу. Отравление наступает через 20–25 минут после ранения. Первые признаки отравления — слюнотечение, изменения со стороны зрачков, исчезновение коленных и ахилловых рефлексов, двигательное беспокойство и сильная тошнота.

Начальник отдела оберфюрер СС Мруговский» [963]

В Саксенхаузене, Натцвейлере и других концентрационных лагерях проводились эксперименты с применением иприта — также на людях. Целью этих экспериментов было нахождение наиболее эффективного метода лечения заболеваний, вызванных действием этого боевого отравляющего вещества. Узникам наносили огнестрельные раны, а затем эти раны заражали ипритом, причиняя неимоверные страдания зараженным и вызывая расширение раны: во многих случаях наступала мучительная смерть [964].

В обоих этих лагерях «экспериментировал» в 1943–1945 годах и «известный» д-р Гравиц. Он проводил опыты с инфекционной желтухой с целью установить причины этой болезни и найти методы защиты от нее, вызвав тем самым смерть многих здоровых узников, зараженных им желтухой [965].

Профессор Страсбургского университета д-р Хааген по заданию санитарной инспекции ВВС и штаба сухопутных войск проводил в концлагере Натцвейлер преступные эксперименты с прививками против тифа [966].

В 1941 году военный врач д-р Хорнек из Института антропологии в Кенигсберге провел во Франции ряд серологических опытов на военнопленных-неграх, однако работа эта не была закончена. В 1942 году в Саксенхаузеие профессор Фишер [967] продолжил эти «расовосерологические» исследования на цыганах и евреях [968].

В женском концентрационном лагере Равенсбрюк проводимые гитлеровскими «учеными» эксперименты были самыми разнородными и охватывали широкий круг «проблем».

Так гитлеровцы под наркозом наносили узницам глубокие раны и инфицировали эти раны бактериями столбняка, стрептококами и т. п. Чтобы усилить инфекцию, гитлеровцы сыпали в раны древесные опилки и толченое стекло. Затем «врачи» приступали к лечению при помощи сульфаниламидов и иных медикаментов [969]. На операционных столах «врачи» ломали молотком кости здоровым узницам, вырезали целые группы мышц, костей или нервов, а затем производили пересадку кусочков кости с целью изучения процессов регенерации. Некоторым женщинам, уже ставшим психически ненормальными в условиях концлагеря, делались ампутации рук и ног; их убивали немедленно после этого, тут же, на операционном столе, при помощи смертельной инъекции. В результате этих и других подобных «экспериментов» значительное число жертв, прежде всего полек, умерли в страшных мучениях. Часть этих «подопытных» была расстреляна, но незначительное число жертв уцелело, и они смогли рассказать о преступлении [970].

Наряду с этими «опытами» в Равенсбрюке, Освенциме и других концлагерях проводились массовые эксперименты по стерилизации путем облучения рентгеновскими лучами, путем хирургического вмешательства, а также при помощи различных медикаментов. Цель этих экспериментов заключалась в отыскании наиболее дешевого и эффективного способа стерилизации, который можно было бы применить к миллионам «недочеловеков» в оккупированных странах. Проблема изыскания такого способа занимала умы многих «ученых» германского рейха [971].

Метод хирургической стерилизации (кастрация) был известен давно, но он не входил в расчеты гитлеровцев при задуманном ими в самых широких масштабах «мероприятии по стерилизации»: кастрация была делом слишком медленным и… слишком дорогим! Гитлеровский врач, некий д-р Покорный, в 1941 году обратил внимание Гиммлера на исследования д-ра Мадауса, проводимые последним над американским растением Caladiutn seguinum, сок которого испытывался на животных и, вводимый вместе с пищей или путем инъекций, вызывал стойкую бесплодность. Этот изобретательный эскулап предложил использовать данное средство для массовой стерилизации советских военнопленных. Покорный писал:

«Уже сама мысль, что сотни тысяч большевиков, находящихся в немецком плену, окажутся стерилизованными и станут, таким образом, рабочей силой, неспособной к размножению, открывает очень широкие перспективы» [972].

Проект Покорного нашел благожелательную поддержку у Гиммлера и в НСДАП. Гаулейтер Вены д-р Юри предложил использовать для «исследовательских» целей цыган, заключенных в лагере Лакенбах [973]. Обсуждались также возможности систематического производства сока Caladium seguinum.

Однако в конце концов от этого дела отказались. Трудности доставки растения из Америки, да еще во время войны, а равно и выращивания его в теплицах повлекли за собой поворот «изысканий» в области стерилизации совсем в ином направлении.

Почти тысяча советских военнопленных — заключенных лагеря Маутхаузен была подвергнута массовым «диэтетическим опытам»: для них на лагерной кухне готовили специальные «блюда». В результате этих экспериментов многие из них заболели тяжелой формой дизентерии, что в огромном большинстве случаев закончилось смертельным исходом. После освобождения лагеря Советской Армией в живых оказалось только пять человек! Таков был результат «исследований» в области «диэтетики» [974].

О «диэтетических опытах» на узниках концлагеря Маутхаузен вспоминает также и бывший узник этого лагеря французский писатель Жан Лаффит [975].

Но к особенно омерзительным и гнусным преступлениям гитлеровцев, безусловно, относятся. «исследования», производившиеся профессором созданного во время войны немецкого университета в Страсбурге д-ром Хиртом. Зиверс из Института по изучению наследственности и Рудольф Брандт из Управления кадров СС помогли Хирту собрать коллекцию из 150 скелетов для анатомического музея в Страсбурге. Это были жертвы очередной экзекуции [976]. Среди них было 109 евреев обоего пола, 2 поляка и 4 монгола. Жертвы были отправлены в концлагерь Натцвейлер; после их умерщвления Хиртом и его сообщниками скелеты были отосланы в Страсбург. В 1944 году ввиду приближения к Страсбургу войск союзников «коллекцию» уничтожили, чтобы замести следы преступления [977].

Кроме скелетов, Хирт и его покровители интересовались также черепами «евреев-комиссаров», которые будто бы представляли особый интерес для антропологических исследований. Хирт даже «разработал» метод антропологического измерения жертвы перед ликвидацией ее, «технику» умерщвления, декапитации (обезглавления), а также консервации головы с целью дальнейших исследований [978].

В соответствии с планом Хирта жертвы из числа военнопленных комиссаров должен был поставлять вермахт.

В феврале 1942 года Зиверс передал д-ру Бранду предложение заболевшего тогда профессора Хирта по вопросу о «поставке черепов еврейско-большевистских комиссаров для научных исследований в Страсбургском университете».

«Дело о черепах профессора Хирта» даже среди самых омерзительных преступлений гитлеровских «экспериментаторов» занимает особое место. Вот текст предложения Хирта:

«Содержание: Коллекционирование черепов еврейско- большевистских комиссаров с целью научного исследования в имперском университете в Страсбурге.

Мы имеем почти полную коллекцию черепов всех рас и народов. Что касается еврейской расы, то мы имеем лишь очень немного экспонатов черепов, вследствие чего невозможно прийти к каким-либо определенным выводам в результате их исследования. Война на Востоке теперь дает нам возможность восполнить этот пробел.

Лучшим практическим методом для получения и отбора этой коллекции черепов явится распоряжение вооруженным силам немедленно передавать живыми [979] полевой полиции всех захваченных еврейско-большевистских комиссаров. В свою очередь полевая полиция должна получить соответствующие директивы регулярно сообщать определенному учреждению относительно количества и места заключения захваченных евреев и тщательно за ними следить до прибытия специального уполномоченного, которому будет поручен сбор материала. Он должен предварительно заснять их на пленку, провести антропологические измерения и, насколько это возможно, установить происхождение, дату рождения заключенного и другие личные данные о нем.

Вслед за тем как эти евреи будут умерщвлены, — причем надо следить за тем, чтобы голова не была повреждена, — уполномоченный отделит голову от тела и пошлет ее в герметически закрытом жестяном ящике, специально сделанном для этой цели и наполненном консервирующей жидкостью, в назначенный для этого пункт. По прибытии в лабораторию можно приступить к фотографированию, сравнениям и анатомическим исследованиям черепа, а также к исследованиям по установлению принадлежности к расе, относительно патологических явлений, формы черепа, формы и объема мозга и т. д. Основой для этого изучения послужат фотографии, измерения и другие данные о голове и, наконец, исследование самого черепа. Самым подходящим местом для хранения и исследования полученных таким образом коллекций черепов является новый имперский университет в Страсбурге в силу своего призвания и стоящих перед ним задач» [980].

Таким образом, целью «исследовании» профессора Хирта было проведение антропологических измерений скелетов и черепов, поиски возможных «расовых особенностей» и т. п.

Человеческими черепами, но с несколько иными целями, интересовался и другой немецкий профессор.

Директор больницы в Хоэнлихене, группенфюрер СС профессор Гебхардт, провел ряд трепанаций черепа у советских военнопленных. Позднее через определенные промежутки времени эти военнопленные были убиты с целью наблюдения за патологическими изменениями в черепной коробке, вызванными ранее произведенными операциями [981].

В то время как Хирт и Гебхардт убивали военнопленных ради получения черепов и скелетов, в институте им. кайзера Вильгельма в Берлине то же самое проделывалось с целью проведения «опытов» над мозгом человека. В филиале этого института в Дилленбурге (Гессен-Нассау), находившегося под руководством д-ра Халлевордена, умерщвляли находящихся на излечении пациентов, затем извлекали из черепа мозг и подвергали его исследованию. (Речь шла о «научном» определении влияния, которое оказывали на мозг летчика различные несчастные случаи). Отбор жертв производился врачами, по очень часто ввиду их «загруженности работой» такой отбор производил также и вспомогательный персонал [982].

В июле 1943 года ОКВ созвало совещание по вопросу о бактериологическом оружии. Речь шла об использовании болезнетворных бактерий для поражения живой силы противника. Мероприятие это было продиктовано Гитлером ввиду катастрофического положения на фронтах. На этом совещании была создана группа по вопросам бактериологической войны, в состав которой вошли профессор Шуман (из научного отдела Управления военной экономики и военной промышленности); министерский советник Штантин (из того же управления): профессор ветеринарии генерал Рихтер (ветеринарная инспекция ОКВ); профессор Кливе (из санитарной инспекции ОКВ), а также представители ВВС, Управления военной экономики и военной промышленности и других учреждений. Было решено создать институт, который выращивал бы бактерии (в частности, чумы) в массовых масштабах и проводил эксперименты с целью исследовать возможность их применения. Во главе института встал заместитель председателя Союза германских врачей, д-р Бломе, а местом расположения института была избрана Познань. Действие бактерий было испытано на советских военнопленных. В 1945 году д-р Бломе в связи с наступлением Советской Армии был вынужден эвакуироваться со своим «институтом» из Познани в Саксенбург. Поскольку «эксперименты» не были закончены, а война уже велась на территории Германии и, таким образом, применение бактерий чумы могло бы причинить ущерб здоровью немецкого населения и армии, эти безумные планы гитлеровцам осуществить не удалось [983].

Использование советских военнопленных в качестве «подопытных кроликов» при проведении преступных экспериментов вообще, особенно в ходе бактериологических экспериментов, было отмечено и осуждено в приговоре Международного военного трибунала в Нюрнберге.

Трибунал отметил, что хотя мероприятия по применению бактериологического оружия не были осуществлены, что было связано с ухудшением военного положения гитлеровской Германии, тем не менее велась кампания подготовки бактериологической войны в самых широких масштабах с целью уничтожения живой силы и посевов [984].

Гитлеровские «ученые», проводившие опыты на живых людях, не скрывали своих исследований. На многочисленных конференциях врачей они делились результатами своих исследований.

На конференции, состоявшейся 30 ноября — 4 декабря 1942 года в Военно-медицинской академии в Берлине, профессор д-р Хольцленер сделал доклад о ходе и результатах опытов по переохлаждению людей, проведенных в Дахау. Главный врач вермахта профессор Хандлозер охарактеризовал эти эксперименты как одну из самых важных проблем, интересующих армию [985].

В 1943 году оберштурмбанфюрер СС д-р Динг прочитал 30 врачам Военно-медицинской академии в Берлине доклад о результатах своих медицинских экспериментов на узниках Бухенвальда, которых он искусственно заражал сыпным тифом.

На IV конференции врачей вермахта (18–19 мая 1943 года), которая состоялась в упомянутой академии, профессор Гебхардт и д-р Фишер без обиняков говорили об экспериментах в Равенсбрюке. Эта конференция, носившая характер медицинского конгресса, была созвана профессором Хандлозером. Наряду с многочисленными военными врачами в ней приняли участие и гражданские врачи.

Один из докладчиков, д-р Фишер, заявил: «В своем докладе я без обиняков говорил о проведенных операциях, ссылался на таблицы и показывал, какими инструментами и оборудованием я пользовался, сообщил о количестве прописываемых сульфамидов и о состоянии пациентов» [986]

Профессор Гебхардт говорил о принципах, на которых основывались эти эксперименты, о способе их проведения и результатах. Свой доклад профессор Гебхардт начал словами: «Я несу всю полноту ответственности как человек и врач, а также политическую ответственность за эти эксперименты» [987].

После докладов началась дискуссия. Но ни одного голоса не раздалось против этих злодеяний, не было и никакой критики. Подытоживая результаты конференции, Фишер заключает:

«Я убежден, что все присутствующие поступили бы так, как поступал я» [988].

Из всего сказанного выше ясно, что с согласия и по инициативе высших военных властей третьего рейха были совершены отвратительные и гнусные «медицинские» преступления в отношении беззащитных узников концентрационных лагерей, как гражданских, так и военнопленных. Жертвами преступных экспериментов были люди всех национальностей, кроме немцев. Однако немецкая медицина несет ответственность и за преступления, совершенные в отношении немцев в области, близкой к описанным выше «экспериментам». Дело в том, что во время войны гитлеровцы проводили так называемую «программу эвтаназии», в ходе выполнения которой систематически тайно истребляли стариков, неизлечимо больных, калек и т. д. Это «мероприятие» осуществлялось путем умерщвления газом, смертельных впрыскиваний и т. д. в больницах, приютах для престарелых и детских учреждениях. Их убивали, как «лишние рты». Жертвами «программы эвтаназии» пали десятки тысяч больных немцев и не только немцев [989].

Тяжелая ответственность за все эти преступления ложится также и на все власти, на всю систему германского фашизма и активных исполнителен этих преступлений — профессоров, доцентов и врачей, злоупотребление которых своей благородной профессией является позорнейшим пятном в истории немецкой медицины [990].