Приказ 66

Глава 27

Келдабе, Мандалор, на следующий день, 1097 дней после Геонозиса.

Сегодня Кэд был беспокойным. Он прохныкал большую часть ночи, и почти все успели отстоять с ним вахту, пытаясь его утешить и уложить спать. Фай покачал его на коленях.

— Отличный денек, Кэд'ика! — Он обожал этого ребенка. И, пожалуй, он слишком усердно уговаривал Парджу завести такого же. — Ты только посмотри, как все эти смешные Мэндо'аде играются с ножами и бластерами, и распевают нецензурные песни.

Кэд вцепился в обгоревшего игрушечного нерфа обеими руками и отвергал все попытки его отвлечь. Он глядел в окно спидера так, словно высматривал там кого–то. Фай был уверен, что тот смотрит в надежде увидеть свою мать или отца, что бы там ни говорил Джусик насчет того, что ребенок понимает что такое смерть куда лучше обычных детей.

— По–моему, провести денёк в Келдабе тебе хочется больше, чем ему. — хмыкнул Скирата расслабленно державший руки на руле. — Хорошо снова увидеть тебя радостным, сынок. Лечишь старику сердце. Этейн бы это понравилось.

— Когда мы вернемся за Даром и Найнером — я в деле, ладно? Я хочу участвовать в этой миссии.

— Будешь.

Скирата, похоже, был в настроении, которое Ордо звал созерцательным. Что–то случилось, и его готовность отправиться в Келдабе заставила Фая подозревать, что это как–то связано с Шисой. Но Кэл'буир настаивал, что он просто собирается кое–что закупить на радость Утан — голожурналы, туалетные принадлежности, может, бутылочку изысканного вина. Слишком рискованно было заказывать товары в сам Кириморут. И Скирате, похоже, нужно было изредка выбираться и разминать ноги.

— Кэд хочет попробовать мой бу'шей? — Фай поднял шлем над головой ребенка, словно высший жрец Басани, проводящий коронацию. — Столько интересных звуков. Столько цветов.

Кэд посмотрел на него большими, внимательными, темными глазами. Потом его губы сжались в тонкую прямую линию и он нахмурился, а уголках глаз выступили слезы. Но он молчал. Он очень здорово умел не плакать вслух. Фай считал, что у каждого ребенка есть право реветь, выпучив глаза, и Кэд имел на это право больше прочих.

Все же Фай опустил шлем.

— Вот так оно, Кэд'ика… смотри, какие интересные цвета. Шлемы надеть! Вот, теперь ты солдат.

Хотя всю тяжесть Фай держал на своих руках — Кэд этот венец терпел недолго. Потом он начал выворачиваться.

— Папа. — позвал он. — Папа?

— Не бывает так, чтобы ребенок начинал слишком рано. — заметил Скирата. — Мы закажем для него у Бевиина Верхайка отличный маленький бу'шей. Нет смысла экономить. Даже маленький летный комбинезон. Хорошие комбезы делает Мирго Руус. Для моего бу'ад'ики только лучшее.

— Бардан собирается учить его владению световым мечом?

— Не вижу причины, чтобы это было оружие только для джетиизе. — Скирата волновался, Фай мог это заметить. Тщательный контроль за голосом у него всегда обрубал какую–то часть среди высоких тонов. — Втайне, разумеется.

Фай смотрел на Кэда, словно на штормовое предупреждение от ФлотМетео. Он был уверен что ребенок может чувствовать своего отца в Силе, и что если что–то случится с Дарманом — Кэд узнает это первым.

Сегодня в Келдабе было людно. Это и близко не походило на Корускант, но Фай оставил свои амбиции насчет спуститься по штурмтросу с высочайшей башни Корусканта. Келдабе было того размера, который был ему по силам, и с каждым прошедшим днем он становился все более уверенным в том, что в конце концов, он будет помнить свой путь даже без подсказок с деки. Двое мужчин прошлись по утренним улицам, и Скирата нес Кэда на руке в типичной гордо–отцовской манере Мэндо.

Они остановились на площадке позади кафейни Ойю'баат — взглянуть через ограждение на реку Келита, и показать ее Кэду. Того же почему–то больше интересовало небо. Он что–то высматривал.

И тогда они впервые увидели корабли.

Штурмовые катера и транспорты растянутой цепочкой прошлись над их головами, направляясь к востоку от реки. Прежде, на поле боя, это было радостным зрелищем, но сейчас это было угрозой, наступающими темными днями. Имперский гарнизон выдвигался, и они не теряли времени. Они явно спешили. Скирата взглянул на небо и вздохнул.

— Я получил то, за чем пришел, ад'ика. — проговорил он. — Думаю, нам пора исчезнуть.

— Я рад, что ты не принял работу Манд'алора. — сказал Фай. — Готов поспорить, что и Спар тоже радуется.

Так вот, что чувствовал Кэд, и что его тревожило: Джусик мог чувствовать возмущения в Силе, так что наверняка их мог чувствовать и Кэд. Вот что он высматривал. Фай предпочитал считать именно так; он не хотел думать, что Кэд тоскует по бедной Этейн.

Они направлялись назад, к спидеру. Мужчина в янтарной броне, проходивший мимо, притормозил и хлопнул Скирату по руке.

— Слышали?

— О чем? Что мы пожалеем о том дне, когда впустили сюда Палпатина?

Мужчина мотнул головой.

— Нет, Шиса. Фенн Шиса только что принял кир'бес. Он наш новый Манд'алор. Эль в «Ойю'баат» льется рекой.

Мужчина пошел дальше, явно радуясь тому, что трехлетнее междувластие без Манд'алора, наступившее после смерти Фетта, было, наконец, окончено. Наверное, он не знал того, что знал Фай: Шиса сказал Скирате, что он примет высший пост, если ему не понравятся его имперские гости.

Шиса явно начал думать в правильном направлении.

— Мне, вроде бы, пить не хочется. — Скирата взглянул на Фая. — А тебе, сынок?

— А я за рулем. — ответил Фай.

Десантный катер — не совсем тот же, что обожаемый НЛШТ/п, но похожего типа, покрашенный в новые имперские цвета — низко прошелся над центром города, словно собираясь врезаться в башню «МандалМоторс».

Фай приложил палец к губам. Ни звука. Кэд, в полном молчании, повторил его жест. Хорошая привычка для ребенка. Кэд посмотрел вверх, зажав кулаком рот, широко открыв глаза и нахмурив брови, словно собираясь заплакать. Он уже понимал, что ему нужно быть невидимым и неслышимым, чтобы пережить грядущие годы.

Скирата смотрел на небо, пока корабли не исчезли. И Фай видел этот взгляд прежде: осторожный — но не опущенный в испуге; осторожный — но при этом что–то спрятано в рукаве, что–то большее, чем просто его трехгранный нож.

Кэд тихонько хныкнул.

— Все в порядке. — сказал Скирата, потрепав мальчика по голове. — Я здесь, сынок. Я здесь.