Прикосновение горца

Глава 1

Наши дни

- ЭЙ! СМОТРИ КУДА ЕДЕШЬ! - ЗАКРИЧАЛА ЛИЗА вслед несущемуся Мерседесу, который, объезжая пустое такси, проехал в опасной близости от бордюра, где она стояла, окатив широкой полосой грязной воды её джинсы.

- Ну, так убирайся с дороги, идиотка! - вопил в свой сотовый водитель Мерседеса. Лиза была достаточно близко, чтобы услышать, как он сказал в телефон. - Нет, не ты. Она похожа на какую-то бездомную. Ты только подумай, какие мы платим налоги…

Его голос затихал по мере удаления машины.

- Я не на дороге! - завопила на него Лиза, натягивая бейсболку на лоб. Затем, его слова дошли до неё. Бездомная? - Господи, неужели я так выгляжу?

Она мельком взглянула на свои вылинявшие, поношенные, стёртые по краям, джинсы. Её белая чистая футболка, стала мягкой и тонкой от сотен стирок. Возможно, несколько лет назад купленный в сэконхенде дождевик видел лучшие дни, но он был длинным и оберегал от дождя. В её ботинке имелась дыра, но он не мог её увидеть, потому что она на подошве. Холодные лужи от недавнего дождя просочились в него, намочив носок. Поджав терпевшие неудобство пальцы ноги, она в очередной раз мысленно взяла на заметку заклеить скотчем ботинок. Ну, разве она похожа на бездомную? Она безупречно чиста, или, по крайней мере, была до того, как он со свистом пронёсся мимо.

- Ты не похожа на бездомную, Лиза, - возмущенный голос Руби прервал её мысли. - Он – напыщенный осел, который думает, что любой, кто не водит Мерседес, не имеет право на жизнь.

Лиза ослепила Руби благодарной улыбкой. Руби - лучший друг Лизы. Каждый вечер они болтали, вместе ожидая служебного автобуса в город, где Лиза работала уборщицей, а Руби пела в клубе в центре города.

Глаза Лизы с тоской посмотрели на одежду Руби. Под серебристо-серый плащ классического покроя, та надела потрясающее чёрное платье, украсив ниткой жемчуга. Сексуальные туфли с ремешками, приоткрывали пальцы с французским маникюром на ногтях. Туфли, которые кормили бы Лизу с мамой в течение месяца. Ни один живущий на свете мужчина, не позволил бы своему автомобилю забрызгать Руби Лану. Однажды, возможно и Лиза будет выглядеть также, как Руби. Но не сейчас, когда она так глубоко погрязла в долгах, что не знала, как из них выбраться.

- Полагаю, он не разглядел твоё лицо. - Руби сморщила носик, раздраженная давно уехавшим водителем. - Если бы он это сделал, то конечно остановился и принес извинения.

- Потому что я выгляжу настолько подавленной? - неправильно поняла Лиза.

- Поскольку ты так прекрасна, дорогая.

- Да. Конечно, - сказала Лиза. Если Руби и заметила оттенок горечи в её словах, то тактично проигнорировала. - Неважно. Непохоже, что я стараюсь произвести на кого-то впечатление.

- Но ты можешь. Ты и понятия не имеешь, как выглядишь Лиза. Должно быть он гей. Это - единственная причина, почему мужчина мог пропустить такую великолепную женщину, как ты.

Лиза слабо улыбнулась.

- Ты никогда не сдаёшься, не так ли, Руби?

- Лиза, ты красива. Позволь мне принарядить тебя и показать в выгодном свете. Сними эту бейсболку и распусти волосы. Почему думаешь, Бог дал тебе такие великолепные волосы?

- Мне нравится моя кепка. - Защищаясь, Лиза потянула козырёк своей бейсболки ‘Цинциннати Рэдс’, словно боялась, что Руби может выхватить её. - Папа купил её для меня.

Руби нерешительно прикусила губу, затем пожала плечами.

- Ты не можешь прятаться под ней вечно. Ты знаешь, насколько ты мне дорога и да… - она отклонила протест Лизы прежде, чем он сорвался с её губ - я знаю, что твоя мама умирает, но это не означает, что и ты умираешь, Лиза. Ты не можешь позволить этому разрушить тебя.

Выражение лица Лизы осталось непроницаемым.

- Какую песню ты сегодня поёшь первой, Руби?

- Не пытайся сменить тему. Я не позволю тебе отказаться от жизни, - мягко сказала Руби. – Лиза, у тебя столько ещё впереди. Ты выдержишь, обещаю.

Лиза отвела глаза.

- Но, захочу ли я?- пробормотала она, пиная бордюр.

У её мамы, Кэтрин, диагностировали рак несколько месяцев назад. Диагноз был поставлен слишком поздно, и теперь немногое можно было сделать, за исключением создания для неё комфорта, насколько это возможно. “Шесть месяцев, возможно год,” - осторожно сообщили доктора. “Мы можем попробовать экспериментальное лечение, но …” Идея было ясна: Кэтрин умрет, так или иначе.

Её мама, с непоколебимой решимостью отказалась становиться мишенью для экспериментальных процедур. Провести последние месяцы её жизни в больнице – это не то, что хотели Лиза или Кэтрин. Лиза договорилась о домашнем, медицинском уходе и теперь деньги, с которыми у них всегда были проблемы, стали ещё скуднее.

Начиная с автомобильной аварии пятилетней давности, которая покалечила мать и убила отца, Лиза работала на двух работах. Её жизнь быстро изменилась после смерти отца. До восемнадцати, она была взлелеянной дочерью богатых родителей, живущей среди элитной привилегированной части общества Цинциннати, с ослепительным обеспеченным будущим. Однажды ночью, спустя двадцать четыре часа после её выпускного бала в школе, её жизнь превратилась в кошмар, от которого уже не проснуться. Вместо поступления в колледж Лиза пошла работать официанткой, затем взялась за ночную работу. Лиза знала, что после того, как её мать уйдёт, она продолжит работать на двух работах, пытаясь выплатить накопившиеся астрономические медицинские счета.

Девушка вздрогнула, вспомнив недавние наставления своей матери по поводу кремации, поскольку это менее дорого, чем похороны. Если она будет думать об этом слишком долго, то может заболеть тут же на автобусной остановке. Она понимала, что её мама пыталась быть практичной, стремясь сократить расходы, чтобы Лиза имела малюсенький шанс в жизни после её смерти, но если честно, то перспектива жить одной, без матери, казалась девушке мало привлекательной.

На этой неделе состояние Кэтрин окончательно ухудшилось, и Лиза столкнулась лицом к лицу с неизбежным фактом - она ничего не может сделать, чтобы облегчить боль матери. Это прекратиться только со смертью. Гамма чувств, которую она испытывала в последнее время, ошеломила её. Иногда она злилась на весь мир вообще, в другие дни она отдала бы свою душу в обмен на мамино здоровье. Но худшими были дни, когда она испытывала мучительную обиду под гнетом несчастий. Те дни были худшими, потому что на смену негодованию приходил сокрушительный груз вины от сознания, насколько неблагодарный она была. У многих людей не было шанса любить своих матерей так, как она. У некоторых людей было гораздо меньше чем у Лизы. "Наполовину полный, Лиза", - напомнила бы Кэтрин. (имеется ввиду, как воспринимать жизнь: наполовину полный стакан или наполовину пустой – аналогия понятиям оптимизма и пессимизма – прим.ред.)

Сев в автобус, Руби усадила Лизу рядом с собой и разразилась потоком веселой болтовни, стараясь поднять ей настроение. Это не помогало. Лиза отключилась, пытаясь не думать совсем, и уж тем более не о том, что будет ‘после’. Ей и так было плохо.

Как же это могло случиться? Господи, что произошло с моей жизнью? - задавалась она вопросом, массируя виски. За окнами автобуса, следующего в центр города Цинциннати, холодный мартовский дождь снова начал падать однообразной серой пеленой.

* * *

Войдя в музей, Лиза тяжело дышала. Тишина, как в склепе, но она чувствовала, как спокойствия окутывает её. Стеклянные стенды красовались на мраморном полу, отполированном до роскошного сияния, отражающего приглушённый свет от расположенных в углублениях настенных ламп. Лиза остановилась, чтобы тщательно вытереть свои мокрые ботинки на коврике прежде, чем ступить в её святилище. Ни один мокрый след не осквернит эти освященные этажи.

Разум Лизы страдал от бездействия с её последнего дня в средней школе пять лет назад. Она представляла, как музей говорит с ней, нашёптывая обольстительные вещи, которые она никогда не познает: пьянящие, экзотические места, тайны, приключения. Она в предвкушении приходила сюда на работу каждую ночь, несмотря на то, что провела утомительный день, прислуживая за столиками. Лиза обожала куполообразные потолки с их блестяще нарисованными мозаиками, изображающими известные саги. Она могла описать в ярчайших подробностях мельчайшие нюансы большинства последних приобретений. Она могла пересказать наизусть все пояснения к экспонатам: каждое сражение, каждое завоевание, каждого невероятного героя или героиню.

Обтерев досуха подошвы ботинок, Лиза повесила свой дождевик за дверью и проворно шагнула мимо вводных выставок, спеша в крыло средневековья. Она провела пальцами по мемориальной доске у входа, очерчивая контуры позолоченных букв:

ПУСТЬ ИСТОРИЯ СТАНЕТ ВАШЕЙ ВОЛШЕБНОЙ ДВЕРЬЮ В ПРОШЛОЕ. ЗАХВАТЫВАЮЩИЕ НОВЫЕ МИРЫ ЖДУТ ВАС

Кривая улыбка изогнула её губы. Она могла использовать волшебную дверь для нового мира: мира, в котором она могла посещать колледж, когда все её школьные друзья убежали прочь с новыми чемоданами к новым друзьям, оставляя её в пыли с разрушенными надеждами и мечтаниями. Колледж? Бах! Вечеринки, друзья? Бах, бах! Родители, живущие, чтобы увидеть, как она взрослеет, возможно, выходит замуж? Бах!

Она посмотрела на свои часы и предала забвению свои несчастья в порыве энтузиазма. Быстро работая, она пронеслась, вымывая шваброй крыло, пока оно не стало безупречным. Смахивание пыли с экспонатов было удовольствием, которое она смаковала, прикасаясь руками к сокровищам, что не позволила бы днем ни одна охрана. Как обычно, она оставила кабинет директора Стейтменна напоследок. Не только потому, что директор был очень дотошным. У него часто бывали интересные новые приобретения в кабинете, оставленные для последующего занесения в каталог, до того, как их поместят на выставку. Лиза могла часами бродить по тихому музею, изучая оружие, броню, легенды и сражения, но Стейтменн был строг в одном - она покидает музей до 5:00 утра.

Лиза закатила глаза, возвращая книги на места в книжные шкафы из красного дерева, расположенные вдоль стен его кабинета. Стейтменн был напыщенный, чопорный мужчина. При приеме на работу в конце собеседования, она встала и протянула свою руку, на которую Стейтменн уставился с отвращением. Затем недовольным тоном сообщил ей, что единственным доказательством её ночного присутствия, должны быть безупречно чистые офисы. Он так энергично напомнил ей о пятичасовом ‘комендантском часе’, что Лиза чувствовала себя подобно Золушке, уверенная, что Стейтменн превратит её в кое-что похуже тыквы, не покинь она музей вовремя.

Несмотря на то, что он грубо поставил её на место, девушка ликовала, что получила работу, потому она позволила своей маме уговорить её пойти с Руби на обед по поводу запоздавшего дня рождения. Вспоминая об этом фиаско, Лиза закрыла глаза и вздохнула. После обеда, Лиза ждала в баре своей очереди сыграть с Руби в пул. Красивый, хорошо одетый мужчина обратился к ней. Они флиртовали, и Лиза чувствовала себя особенной в течение нескольких мгновений. Когда он спросил, чем она зарабатывала на жизнь, она гордо ответила, что работает в музее. Он настаивал, поддразнивая: Директор? Бухгалтер? Экскурсовод?

“Ночная уборщица, - ответила она. - А днем работаю официанткой в “Первых часах””.

Он принёс свои извинения и мгновение спустя ушёл. От унижения у неё покраснели щёки, пока она ждала в баре Руби, чтобы та спасла её.

Вспомнив сие свидетельство пренебрежения, Лиза смахнула тряпкой пыль на книжных полках, сердито хлопнула ею по большому глобусу в углу кабинета, расстроенная, что этот инцидент всё ещё беспокоил её. Ей нечего было стыдиться: она была ответственным, преданным делу человеком и не глупым. Её жизнь была ограничена навалившимися на неё обязанностями. И, в конечном счёте, она чувствовала, что поступает правильно.

В конце концов, её гнев погас, смытый волной изнеможения, которая обычно загоняла разбушевавшиеся нервы на место. Завалившись в кресло перед столом Стейтменна, она, расслабляясь, ласкала гладкую мягкую кожу. Девушка заметила экзотичного вида ларец на углу стола Стейтменна. Прежде она его не видела. Он был приблизительно два фута длиной и десять дюймов шириной. Сделанный из африканского эбенового дерева, отполированный до блеска, с краями, покрытыми изящным, тонким орнаментом, он был, по-видимому, приобретен недавно. Вопреки своей привычной бдительности, Стейтменн не закрыл его в витрине, где хранил новые сокровища до занесения в каталог.

Почему он оставил такую ценную реликвию на своём столе? - задавалась вопросом Лиза, закрывая глаза. Она отдохнёт всего лишь минуту или две. Решив так, она на миг позволила себе пофантазировать: она материально независимая женщина в красивом доме, и её мама здорова. У неё прекрасная, сделанная вручную мебель и удобные стулья. Возможно, есть парень …

Воображая идеальное место для прекрасного эбенового ларца в доме её мечты, Лиза заснула.

* * *

- Вы должны были позвонить мне сразу, как он прибыл, - упрекал профессор Тейлор.

Стейтменн сопровождал профессора мимо экспонатов к своему кабинету.

- Он прибыл вчера, Тейлор. Отправлен нам сразу после раскопок. Мужчина, выкопавший его, отказался прикоснуться к нему, он даже не вынул его из земли. - Стейтменн сделал паузу. - На крышке ларца выгравировано проклятье. Хотя оно на древнегэльском языке, он понял достаточно, чтобы распознать его смысл. Вы принесли перчатки?

Тейлор кивнул.

- И пинцет для содержимого. Вы не открывали его?

- Я не смог найти механизм, который открывает крышку, - сухо сказал Стейтменн. - Вначале я не был уверен, что он откроется. Казалось, он сделан из цельного куска дерева.

- Мы воспользуемся пинцетом, пока не сможем исследовать его в лаборатории. Где, вы говорите, его нашли?

- Захоронен на берегу реки в горах Шотландии. Фермер, который раскопал его, производил земляные работы, добывая камни со дна реки для строительства стены.

- Как же вы вывезли его из страны? - воскликнул Тейлор.

- Фермер вызвал куратора маленькой антикварной фирмы в Эдинбурге, который по воле случая у меня в долгу.

Тейлор не потребовал дополнительной информации. Перевозка бесценных реликвий в частные коллекции приводила его в бешенство, но это послужит лишь отчуждению Стейтменна прежде, чем он получит шанс изучить ларец. Тейлор был одержим всеми кельтскими вещицами, и когда Стейтменн вызвал его, чтобы обсудить необычную средневековую вещь, Тейлору едва удалось скрыть свой интерес. Показать свою заинтересованность означало дать Стейтменну власть управлять им, а любая власть в руках директора - вещь опасная.

- Бестолковая уборщица, - пробормотал Стейтменн, как только они вошли в крыло. - Нет, вы только полюбуйтесь? Она снова оставила свет включённым.

Тонкая полоска света виднелась под дверью его кабинета.

Лиза резко проснулась, со сна не понимая, где находится или что разбудило её. Затем она услышала мужские голоса в коридоре перед кабинетом.

Придя в себя, Лиза вскочила на ноги и бросила испуганный взгляд на часы. 5:20 утра - она потеряет свою работу! Инстинктивно она упала на пол, больно ударив висок об угол стола. Вздрогнув, она сползла под стол, услышав звук вставляемого в замочную скважину ключа, сопровождаемый голосом Стейтменна:

- Невозможно получить пристойную помощь. Бесполезная девица даже не закрыла дверь. Всё, что она должна была сделать – это нажать кнопку. Даже ребенок мог сделать это.

Лиза свернулась в клубок, когда мужчины вошли в офис. Хотя шаги были смягчены толстым берберским ковром, она слышала, как они подошли к столу.

- Вот он.

Безупречно отполированные ботинки Стейтменна остановились в нескольких дюймах от её коленей. Лиза сделала осторожный, крошечный вздох и подтянула колени. К ботинкам Стейтменна присоединилась пара мокасин с кисточками, украшенных грязью от недавнего дождя. Последние усилия воли ушли на то, чтобы не потянуться и не ощипать частички земли, оскверняющие ковер.

- Какие удивительные детали. Он прекрасен, - второй голос был спокоен.

- Правда? - согласился Стейтменн.

- Подождите, Стейтменн. Где, вы говорите, нашли ларец?

- Под грудой камней, на берегу реки в Шотландии.

- Это не имеет смысла. Как он оставался нетронутым стихиями? Древесина эбенового дерева довольно твердая, но и она восприимчива к разложению. А этот ларец как новенький. Он уже датирован?

- Нет, но мой источник в Эдинбурге может поклясться в его подлинности. Вы можете открыть его, Tейлор? - спросил Стейтменн.

Раздался шелест, сопровождаемый тихим бормотанием.

- Посмотрим… Как ты устроена, прекрасная маленькая головоломка?

Под столом Лиза едва смела дышать, когда следом наступило долгое молчание.

- Может, здесь? - наконец сказал Тейлор. - Возможно этот небольшой приподнятый квадрат … Ага, понятно! Я видел это прежде. Нужно надавить на защелку.

Ларец издал слабый, хлопающий звук.

- Плотно запечатано, - заметил он. - Посмотрите на это, Стейтменн. Превосходный запирающий механизм, вы видите – здесь липкая смола, которая запечатывает внутренние каналы древесины, где углубления сцепляются? Разве вы не задаетесь вопросом, как нашим предкам удалось создать такие хитрые устройства? Некоторые из вещей, которые я видел, бросают вызов…

- Отодвиньте ткань и давайте посмотрим на то, что находится под нею, Tейлор, - нетерпеливо отрезал Стейтменн.

- Но ткань может распасться от прикосновения, - возразил Тейлор.

- Мы не зашли так далеко, чтобы отказаться исследовать, что же находится в ларце, - огрызнулся Стейтменн. - Отодвиньте ткань.

Лиза боролась с желанием выглянуть из-под стола, любопытство почти пересилило здравый смысл и инстинкт самосохранения.

Долгое молчание.

- Ну? Что это? - спросил Стейтменн.

- Понятия не имею, - медленно сказал Тейлор. - Я не встречал такого в переведенных легендах, не видел описания подобного во время моих исследований. Она не выглядит достаточно средневековой, не так ли? Она выглядит почти … как … футуристическая, - тревожно сказал он. - Честно, я сбит с толку. Ларец древний, ткань древняя, а она - он указал жестом на флягу - кажется лишней.

- Возможно, вы не такой уж эксперт, как я полагал, Tейлор.

- Никто не знает о шотландцах и пиктах больше, чем я, - сухо ответил тот. - Но некоторые экспонаты просто не упомянуты ни в одном письменном источнике. Я уверяю вас, что найду ответы.

- И вам придётся исследовать его? - сказал Стейтменн.

- Я возьму его с собой…

- Нет. Я позвоню вам, когда мы будем готовы передать его вам.

Возникла пауза, потом:

- Вы планируете пригласить кого-то ещё для исследования, не так ли? - сказал Тейлор. - Вы ставите под вопрос мою квалификацию.

- Я просто должен внести его в каталог, сфотографировать и зарегистрировать в наших досье.

- И зарегистрировать в чью-то коллекцию? - требовательно сказал Тейлор.

- Положите её, Tейлор. - Стейтменн сомкнул свои пальцы вокруг запястья Tейлора, опуская флягу назад на ткань. Он забрал пинцет из руки Тейлора, закрыл ларец и положил пинцет возле него. - Я привёл вас сюда. И я скажу, что мне нужно от вас и когда. И советую вам не лезть в мои дела.

- Прекрасно, - огрызнулся Тейлор. - Но когда вы обнаружите, что никто больше не знает об этом, вы позовёте меня. Вы не можете передать в другие руки экспонат, который нельзя идентифицировать. Я - единственный, кто может проследить эту вещь, и вы знаете это.

Стейтменн рассмеялся.

- Я провожу вас.

- Я сам могу найти дорогу.

- Но мне будет спокойней, если я пойду с вами, - мягко сказал Стейтменн. - Нельзя оставить такого влюбленного поклонника старины, как вы, самостоятельно бродить по музею.

Ступая по ковру, приглушающему звук, ботинки удалились. Резкий звук щелчка ключа в замке привёл Лизу в действие. Проклятье! Проклятье в квадрате! Обычно, когда она уходила, она опускала кнопку на замке двери — ни одной глупой уборщице не доверялись ключи. Стейтменн пренебрег кнопкой и с помощью ключа запер замок. Она дернулась вверх и стукнулась головой о крышку стола.

- Ой! - тихо воскликнула она.

Ухватившись за край и выпрямившись, девушка задержалась, бросив взгляд на ларец.

Очарованная, она коснулась прохладного дерева. Красиво украшенное резьбой, чёрное дерево мерцало в приглушённом свете. Крупные буквы были выжжены на крышке, как будто в гневе, наклонными штрихами. Что хранил ларец, озадачивший двух искушенных поставщиков старины? Несмотря на то, что её заперли в кабинете Стейтменна, и, несомненно, он мог вот-вот вернуться, ее снедало любопытство. Футуристическая? Лиза осторожно пробежалась пальцами по ларцу, ища квадратную защелку, о которой они упомянули, затем остановилась. Странные письмена на крышке, казалось, почти … пульсировали. Дрожь предчувствия резко пробежалась по спине.

Глупая гусыня – открой его! Он не причинит тебе вреда. Они ведь касались его.

Решено. Лиза нащупала квадрат и нажала на него большим пальцем. Крышка качнулась вверх со слабым щелчком, который она слышала ранее. Фляга лежала внутри, окруженная пыльными лохмотьями древней ткани. Фляга была сделана из серебряного металла и, казалось, мерцала, будто содержимое проявляло энергию. Девушка бросила взволнованный взгляд на дверь. Она знала, что должна уйти из кабинета прежде, чем возвратится Стейтменн, и всё же чувствовала себя странно завороженной флягой. Её взгляд скользил от двери к фляге и снова назад, но фляга манила. Она говорила: “Коснись меня, - тем же самым тоном, каким с Лизой говорили все экспонаты в музее. - Прикоснись ко мне, пока нет никакой охраны, и я расскажу тебе мою историю и мои легенды. Я - знание …”

Кончики пальцев Лизы обвились вокруг фляги.

Мир сместился с оси под ее ногами. Она оступилась, и внезапно…

не смогла…

остановить …

падения…