Прима

28

Алек

Не нужно было иметь степень по психологии, чтобы понять, что с Кларой что-то не так. Нет, не просто не так — что-то определенно было не так.

И дело было не в том, что она избегала меня, потому что это было не так… не в том смысле, что она не брала трубку, когда я звонил, чтобы узнать, как поживает ее бабушка. Она отвечала на мои вопросы, уверяла, что все в порядке, вежливо благодарила за беспокойство и положила трубку. В театре она не выскользнула из комнаты, когда я вошел. Да, она по-прежнему улыбалась мне, хотя улыбка никогда не достигала ее глаз. Если я окликал ее издалека, она в ответ махала мне рукой, но даже это было не так.

Раньше я стоял в тени и наблюдал за ее движениями, плавность которых напоминала танец воды на гладких камнях реки. Но теперь, наблюдая за ней, я почти вздрагивал. Казалось, что каждое движение причиняет ей боль, хотя она никогда не жаловалась и не пыталась успокоиться, когда Юрий понукал ее прыгать выше, прыгать дальше или просто по-другому ставить пальцы.

Наблюдать за тем, как она выполняет серию вращений, а затем поворачивается спиной к остальным и закрывает глаза, нахмурив брови, сжимая пальцы перед собой, мне надоело.

— Клара, я хочу видеть тебя в своем кабинете, прежде чем ты уйдешь, — сказал я, отталкиваясь от стены и выходя так, чтобы она могла меня видеть. Ее легкий вздрог подтвердил, что она не заметила моего присутствия.

— О… Я не могу. То есть, у меня… у меня назначена встреча сразу после окончания репетиции, — сказала она.

И дело было не в словах, от которых у меня волосы на затылке встали дыбом. И даже не то, что ее пальцы были скрючены и она смотрела на кулисы сцены, или на выход… или куда угодно, только не на меня. Меня совершенно убило то, что она выглядела напуганной, стоя на той самой сцене, где мы впервые занимались сексом.

— Что, блядь, происходит? — спросил я, уже не заботясь о том, чтобы дождаться, когда мы окажемся в уединении моего кабинета.

— Все в порядке, — сказала она слишком быстро, чтобы быть хоть немного убедительной.

Я не спрашивал, все ли в порядке, но ее ответ подтвердил, что что-то определенно не так. — Чушь собачья, — сказал я, стремительно двигаясь по проходу к ней и стараясь не зажмуриться, когда она мгновенно отступила назад. Остановившись, я поднял на нее глаза. — Клара, поговори со мной.

— Мне нужно идти, — сказала она, повернулась на пятках и побежала в сторону крыла.

От шока я на мгновение застыл, прежде чем сказать: — Черт! — и сделать свой шаг… не к сцене, а туда, куда, я был уверен, она убежала. К тому времени, когда она выскочила в боковую дверь, я уже был готов и, протянув руку, схватил ее за руку. Пронзительный крик почти заставил меня отпустить ее, но чистая паника на ее лице заставила меня крепко зажмуриться.

— Отпусти меня, — потребовала она.

— Не выйдет, — сказал я, снова открывая дверь.

— Пожалуйста, я… Я не могу опоздать, — сказала она. — Я… Я позвоню тебе

позже, но ты должен меня отпустить.

Когда я смотрел на нее сверху вниз, все мои тревожные сигналы бились в моем теле. Что-то было не так, что-то было настолько плохо, что одна из самых сильных женщин, которых я когда-либо встречал, тряслась как лист и выглядела так, будто собиралась либо потерять сознание, либо ее стошнит, либо она умрет на месте.

— Клара, — тихо сказал я, протягивая руку, чтобы коснуться ее лица, и только потом увидел, как она отшатнулась, поняв, что я не собираюсь ее бить.

Моя кровь закипела от ее реакции. Я мог подумать только об одной вещи, которая могла вызвать у нее такую реакцию, и звали ее Николай Козлов.

— Что этот ублюдок сделал? — потребовал я.

— Кто? Я не понимаю, о ком ты…

— Не надо, — резко сказал я. — Ты можешь сказать мне, чтобы я отвалил, когда

но только после того, как объяснишь, что, черт возьми, происходит.

Ее рот открывался и закрывался, как будто она не могла решить, что сказать, в чем признаться или что попытаться скрыть.

— И даже не думай мне врать, — добавил я, возвращаясь в помещение и увлекая ее за собой. Я бросил взгляд на парковку, не совсем понимая, что именно я ищу, но будучи уверенным, что узнаю это, если увижу. Не увидев ничего, кроме нескольких танцоров, идущих к своим машинам, я закрыл за нами дверь.

— Алек, пожалуйста…

Она не продолжила, но я почувствовал, как ее мольба проходит через меня, когда мой взгляд проследил за одной слезинкой, скатившейся по ее щеке, и мои глаза остановились на том, что сначала показалось пятном грязи на ее шее, но потом я понял, что это был синяк. Синяк, подозрительно похожий на отпечаток пальца.

— Ну блядь, — сказал я, обхватывая ее руками и прижимая к себе. Наклонившись, я смахнул прядь волос с ее щеки, осторожно провел кончиком пальца по темному пятну и увидел несколько более слабых. — Он причинил тебе боль.

Она не ответила, но я знал правду… но должен был спросить. — Это… это то, чего ты хочешь?

Наконец, в лице Клары, которую я помнил, появилась частичка того, что она знала: ее глаза расширились, и в них вспыхнул огонь, но хватило его лишь на то, чтобы она покачала головой.

С облегчением я кивнул и притянул ее ближе. — Что бы это ни было, мы пройдем через это вместе. Я сказал тебе, что буду рядом, несмотря ни на что, и я это имел в виду. — Я поцеловал ее в макушку, а затем продолжил: — Но я не смогу помочь тебе, если ты не впустишь меня. Я прошу тебя довериться мне, Клара. Позволь мне помочь тебе.

— Ты не сможешь, — сказала она, качая головой. — Я не могу… Я не позволю тебе…

— Что не позволишь? — спросил я, уверенный, что даже она сама не верит в то, что говорит. — Не позволишь мне участвовать? Помочь тебе? Заботиться о тебе? Позволь мне…

— Сделать тебе больно, — пролепетала она, прикрывая рот рукой от осознания того, что она сказала.

Сукин сын! Он использовал заботу Клары обо мне как оружие против нее. — Где он?

— Кто?

— Я не собираюсь играть в эту игру, Клара. Не тогда, когда мы оба точно знаем, о ком я говорю. Когда появился Николай?

— Я справлюсь с этим, — сказала она.

— Не хочу повторяться, но это полная чушь, — сказал я. — Это, конечно, не подтвердилось даже после четырех лет свободы от него, и очевидно, что не подтвердится и сейчас. Дело не в том, что ты не сильная или не способная, Клара, а в том, что никто не справляется с таким мужчиной, как Николай, если он сам не такой, как Николай, а ты, детка, даже не пятно на его игровом поле. Черт возьми, даже я не в состоянии справиться с этим в одиночку.

Это замечание, похоже, окончательно выбило ее из колеи. Она долго молча смотрела на меня, а потом прошептала: — Значит, действительно нет способа стать свободной.

— О, способ есть, — заверил я ее. — Может быть, я еще не знаю, какой именно, но обещаю тебе, что я ни за что не отправлю тебя в ад снова. Возможно, для этого понадобится больше, чем даже мы вдвоем, но клянусь, на этот раз этот придурок заплатит.

Клара вздрогнула, ее глаза закрылись, и я на мгновение пожалел о своих словах, но потом вспомнил, с кем мне предстоит сражаться. Взяв ее за руку, я направился в свой кабинет. Мне нужна была вся информация, которую я мог собрать, и хотя я знал, что это вскроет старые раны, Клара была лучшим поставщиком таких боеприпасов.

Заметив Юрия в комнате отдыха, я сказал: — Присоединяйся к нам, — и пошел дальше по коридору. Надо отдать должное брату, он не стал сразу же спрашивать, зачем ему это нужно. Очевидно, мой тон или, может быть, его собственная забота о нашем главном танцоре заставили его последовать за нами.

Оказавшись в своем кабинете, я дождался, пока он войдет, и закрыл дверь. Когда я щелкнул замком, выражение лица Юрия изменилось, он поднял бровь.

— Что за хрень происходит? — спросил он.

— Это мы сейчас и выясним, — сказал я, кивнув в сторону Клары. Решив, что у меня нет времени лебезить перед братом, но понимая, что мне крайне необходимо подкрепить свои слова делом, я опустился в одно из кресел и перетащил Клару к себе на колени. Когда глаза Юрия сузились, я покачал головой. — Отстань. Мы вместе, и ты ничего не можешь с этим поделать. А теперь садись и помоги нам понять, что нужно делать, пока все твои труды не пошли прахом.

Я был не настолько глуп, чтобы думать, что он примет тот факт, что ни Клара, ни я не слушали его предупреждений держаться подальше друг от друга, но был достаточно умен, чтобы ударить его туда, где будет больно… в его гордость за то, что он смог собрать вместе кучку танцоров и превратить их в одну из лучших балетных трупп в стране.

— Я слушаю, — сказал он, сел на стул рядом со мной и переключил свое внимание на Клару.

— Продолжай, — мягко сказал я, поглаживая ладонью ее спину. — Здесь ты в безопасности.

Она покачала головой, покачивая золотистым хвостиком. — Никто не может быть в безопасности… когда Братва… — Она повернулась, чтобы посмотреть на меня.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — заверил я ее. — Мы же русские, помнишь? Давай, рассказывай свою историю. Мы остановим тебя, если у нас возникнут вопросы, хорошо?

— Хорошо, — сказала она, кивнув и взяв несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. Я не мог не заметить, что она взглянула на часы на стене.

— Во сколько он тебя ждет? — спросил я.

— Где-то через час, — ответила она, переглянувшись с Юрием. — Мы сегодня немного раньше ушли с репетиции.

— Час. Шестьдесят минут показались мне не очень длинными, но это было бы неплохо. — Тогда не будем терять время, — сказал я. — Расскажи нам все, что произошло с тех пор, как Николай Козлов вернулся в Чикаго.

Я видел реакцию Юрия на это имя. Хотя я и ввел его в курс дела, но не стал предлагать ему интимные подробности прошлого Клары, которыми она поделилась со мной. Очевидно, в этом и не было необходимости. Я был не единственным человеком, способным найти информацию в Google. Юрий мог казаться суровым и безразличным, но под этой оболочкой скрывался человек, которому небезразлична судьба его танцовщиц.

— Да, расскажи нам, — сказал Юрий, садясь вперед.

Следующие полчаса она рассказывала, мы ее не перебивали. И хотя вначале она говорила короткими фразами, срывая голос, пытаясь собраться с мыслями, а может быть, пытаясь сгладить факты, в которые не хотела углубляться, к моменту окончания разговора она стала спокойнее. Словно выплеснутые слова помогли ей хотя бы немного снять стресс, который она испытывала в течение последней недели в одиночестве.

— Мне все равно, что будет со мной, но я не допущу, чтобы что-то случилось с бабушкой, Юрием или тобой, — тихо сказала она, повернувшись ко мне лицом.

— Ну, мне не все равно, что с тобой случится, — сказал я, — и Юрию тоже.

— Да, — сказал он, хотя на мгновение показалось, что он погрузился в раздумья.

Наконец, он перевел взгляд с Клары на стену. Я проследил за его взглядом и увидел картину с изображением нашей матери, и вдруг что-то, сказанное Кларой, взорвалось в моем сознании.

— Подожди, скажи мне еще раз. Что именно Николай сказал о том человеке на его пути? — сказал я и увидел, что Юрий кивнул, словно задаваясь тем же вопросом.

Клара посмотрела между нами, ее глаза наполнились болью, и я понял, что затронул то, что она пыталась скрыть.

— Расскажи нам, — тихо повторил я.

— Он признался, что избил человека, который подслушал что-то о планах Братвы перевезти партию кокаина. Он не хотел… убивать его. По крайней мере, сначала. Но когда двоюродный брат высмеял его за то, что он… пидарас, Николай выстрелил в него, а потом бросился…

Ее глаза проследили за взглядом Юрия так же, как и мои.

— Алек… Юрий, мне очень жаль, — сказала она, и слезы, которые она сдерживала, начали проливаться. — Николай… он… он назвал этого человека Максимом…

— Наш отец, — сказал Юрий сквозь стиснутые зубы. — Этот ублюдок убил нашего отца, избив его за то, что какой-то мудак назвал его пиздой? И потом он, блядь, смеется над этим? Я убью этого сукина сына!

Я практически сбросил Клару со своих коленей, торопясь встать и схватить Юрия, когда он попытался прорваться мимо меня. — Подожди!

— Ни за что на свете, — сказал Юрий, вырываясь из моей хватки.

— Пожалуйста, Юрий, — добавила Клара, потянувшись, чтобы положить свою руку на его руку. — Ты никогда не доберешься до него. Он окружен своими головорезами, а в пентхаус нельзя попасть, не поднявшись на лифте, и, уверяю тебя, никто в "Дрейке" не позволит тебе просто так ворваться туда и расправиться с одним из самых высокооплачиваемых клиентов.

— Не говоря уже о том, что вас обвинят в убийстве, — добавил я, подняв руку, когда он посмотрел на меня. Если бы взгляды могли убивать, я был бы уже умер там, где стоял. — Я знаю, я знаю, — сказал я. — Я хочу, чтобы он умер так же, как и ты, но я не хочу потерять тебя в этом процессе, и я не очень люблю оглядываться через плечо до конца жизни, если каким-то чудом нам удастся убить этого ублюдка.

— Ну и что? Зажмем хвост между ног и уйдем? — Юрий фыркнул. — Говоришь как слабак. Нашему отцу было бы стыдно…

— Да пошел ты! — сказал я, оборвав его, когда ярость захлестнула меня. Заставив себя успокоиться, я покачал головой. — Слушай, с позором я могу справиться. Но твоя смерть? Это то, чему я не желаю быть свидетелем. — Отпустив его руку, я взял руку Клары и тоже вырвал ее из рук Юрия. Притянув ее к себе и заметив, как она слегка вздрогнула, я задумался о том, какие еще синяки она прячет под этой кофтой. Оглянувшись на брата, я дал ему обещание, которое собирался сдержать. — Я не говорю, что мы отпустим Николая. Поверь, мы заставим его заплатить, но сделаем это так, чтобы никто, кроме тех, кто этого заслуживает, не пострадал.

Юрий выглядел неубежденным, его кулаки по-прежнему были сжаты по бокам.

— Мама хотела бы, чтобы мы взяли паузу и все обдумали, — сказал я.

Это не было ложью. Мать постоянно внушала нам, что нельзя срываться с места по собственной прихоти. Она никогда не признавалась, что, возможно, мой отец поступил именно так, и это стоило ему жизни. Всплыло еще одно воспоминание, и я снова сел, повернув Клару к себе лицом.

— Расскажи нам еще раз, что он сказал о своем кузене.

— Николай назвал его Лукой, а застрелил он его потому, что тот сделал ему замечание, что Николай… ну, вы понимаете. Я думаю, что это был первый раз, когда Николая проверяли, и когда его двоюродный брат высмеял его, сказав, что он не настоящий мужчина…

— Николай застрелил его и выставил все так, будто его двоюродный брат покончил жизнь самоубийством, попав в ДТП, — закончил я за нее. — Он не мог убить сына Григория Петрова и остаться безнаказанным.

Это было не очень красиво, но зато заполнило несколько пробелов, которые я обнаружил, изучая обстоятельства аварии. Например, почему отец шел по редко используемой дороге так далеко от своей работы и нашей квартиры? Как могли остаться такие глубокие синяки, если смерть остановила бы его кровь? Какова вероятность того, что член братвы покончил с собой в знак сожаления о том, что в рядах русской братвы считалось скорее обрядом посвящения, чем преступлением? Этого легко избежать, если в руки нужных людей попадет достаточное количество рублей. Николай сделал все возможное, чтобы его двоюродного брата считали каким-то слабаком, трусом, покончившим с собой. Вдруг начало вырисовываться начало плана.

— Я должна идти, — сказала Клара, и вместе с ее словами исчезли и обрывки плана.

— Только через мой труп, — сказал я, крепче сжав руки Клары.

— Я должна, — сказала Клара, вырываясь, хотя это стоило ей боли. — Если я не сделаю этого… если он узнает, что я тебе что-то рассказала, он первым делом причинит вред бабушке. — Когда я открыл рот, настала ее очередь покачать головой. — Ты знаешь, что я права, Алек. Я лучше сама умру, чем позволю этому случиться.

— Блядь, — сказал я, понимая, что она права, хотя от этого легче не становилось.

— Все в порядке, — мягко сказала она. — Не так уж плохо, если я его послушаюсь. Он приглашает меня куда-нибудь поесть, и там будут и люди. Что-то вроде того, чтобы показать меня перед тем, как мы поедем в Нью-Йорк на шоу.

Мысли проносились в моей голове, и я успел ухватить одну из них, прежде чем она пронеслась мимо. — Подожди… как Николай вообще узнал, где ты?

Клара отвела взгляд, впервые после того, как рассказала правду, и в голове снова зазвенели тревожные колокольчики.

— Черт… это ведь мы виноваты, да?

— Наша вина? С чего ты взял, что это наша вина? — грубо спросил Юрий.

Не сводя глаз с Клары, я изложил то, что стало кристально ясным в моей голове. — Клара успешно скрывалась в течение четырех лет… до того дня, когда я привел ее в компанию. И когда после первого же выступления ты согласился с тем, что она — главный материал, кто позвонил? — Понимание убрало гнев с его лица, когда его взгляд также переместился на Клару.

— Комитет… из Нью-Йорка.

— Именно, — сказал я. — А Николай — большой меценат нью-йоркского балета, поэтому Джейсон Максвелл не мог дождаться момента, когда сможет рассказать, что именно он ответственен за возвращение некогда любимой балерины Николая на Бродвей.

— Я не очень понимаю, почему, — сказала Клара так тихо, что я сомневался, что вообще ее услышал, но, очевидно, Юрий не испытывал таких же трудностей.

— Я понимаю, — сказал Юрий. — Ты даже не представляешь, какое ты сокровище, Клара, — вот что меня до сих пор удивляет. Если бы мы оставили тебя в покое… если бы я не заставлял тебя давать все эти интервью, возможно, Николай был бы удовлетворен, зная, что он, может быть, и потерял тебя, но ценой того, что ты потеряла то, для чего была рождена.

Клара покачала головой, протягивая руку, чтобы еще раз прикоснуться к нему. — Я не виню ни тебя, ни тебя, добавила она, повернувшись ко мне. — Я, может быть, и жила, но не по-настоящему, если вы понимаете, о чем я.

— Понимаем, — заверил я ее, легко понимая, что для Козлова "внешность" — это то, что действительно имело значение. Он не возражал против ухода Клары, когда ее карьера была уже в унитазе, а ее исчезновение подпитало таблоиды, указывая на ее вину в том, что она причинила боль Ларе. Но теперь, когда стало известно о ее триумфальном возвращении на сцену, он хотел, чтобы Прима снова была у него под рукой.

Ну, что ж, не повезло. Клара моя.

— Мы не можем изменить прошлое. Все, что мы можем сделать, — это работать вместе, чтобы найти способ гарантировать, что у всех нас будет шанс жить в мире, занимаясь любимым делом, — сказал я.

— И это включает в себя то, что я продолжаю делать вид, что все в порядке, — напомнила нам Клара. — Николай не должен даже думать о том, что что-то не так, иначе он преподаст мне такой урок, с которым я не смогу смириться. Я уехала, когда решила, что он устроил Ларе "несчастный случай". Зная правду… зная, что он без колебаний причинит вред бабушке или убьет одного из вас или вас обоих, я не смогу с этим жить. Я лучше умру.

Мне потребовалось все, что было во мне, чтобы кивнуть, хотя я все понимал. — Хорошо, но обещай, что позвонишь мне, как только освободишься от него, — сказал я.

Она отвела взгляд, потом вздохнула и встретила мой взгляд. — Позвоню, но это может быть завтра…

Ей не нужно было заканчивать фразу, смысл был совершенно ясен всем нам. Я сдержал свой гнев. — Просто позвони мне.

— Если ты уверен, что хочешь, чтобы я позвонила, — мягко сказала она, стыд вернул ей цвет кожи.

— Ты не… все в порядке, — сказал я, хотя это было так далеко от истины, что я не мог оставить это утверждение в силе. — Черт, это ложь, ничего в этом даже отдаленно не нормально, но ты не должна стыдиться делать то, что необходимо, чтобы выжить. Это отстой, но это все, что мы можем сейчас сделать. Пока тебя не будет, мы с Юрием разработаем план, хорошо?

— Хорошо, — сказала она, и на этот раз, когда я протянул руки, чтобы обхватить ее лицо ладонями, она не вздрогнула и не отстранилась. Вместо этого она повторила: — Хорошо.

— Я провожу тебя, — сказал я, наклонился вперед, чтобы поцеловать ее в лоб, затем встал и пошел к двери. — Я вернусь через минуту, — сказал я Юрию, который кивнул.

— Будь осторожна, — сказал он Кларе.

— Буду, — заверила она его, прежде чем мы вышли в коридор. Я не был уверен, что она сможет сдержать это обещание, но молился, чтобы она продержалась хотя бы еще один день.

Прежде чем открыть дверь, которая выводила на улицу, я остановил ее. — Я серьезно. Если ты не чувствуешь себя в безопасности или боишься, что Николай знает, что ты рассказала о его признании, уходи в безопасное место и звони мне. Я не успокоюсь, пока не буду знать, что ты в безопасности. А пока я позвоню бабушке и приглашу ее на ужин, чтобы познакомить с Юрием.

В ее глазах плескалось облегчение, и я поклялся себе, что Ольге не причинят никакого вреда… только не при мне.

— Спасибо, — сказала она.

— Не стоит благодарности, помнишь? — сказал я, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать ее. Она кивнула, хотя я не был уверен, что она приняла мои слова близко к сердцу. Ну и ладно; она узнает, что я не говорю того, что не имею в виду. Я смотрел, как она выскользнула за дверь, давая себе очередное обещание.

Я сделаю все возможное, чтобы Николай Козлов исчез из ее жизни как можно скорее. Как я выполню это обещание, я пока не мог сказать, но готов был поставить свою жизнь на то, что мои слова станут правдой.