Принц Альберт

ГЛАВА 6 Белль

Я скрываюсь в своей комнате. Комната – это невероятное преуменьшение. Я остаюсь в одной из семейных резиденций во дворце – огромный люкс размером с квартиру, с нелепой гардеробной, наполненной дизайнерской одеждой и обувью моего размера. Это всё, что вы ожидаете от дворца – невероятно роскошный, с антикварной мебелью, тканями винного цвета и позолоченными аксессуарами.

Прошлой ночью я спала как убитая, дольше, чем за последние несколько лет. И я провела целый день, отсиживаясь в своей комнате, изо всех сил стараясь сделать вид, что ничего из этого на самом деле не происходит.

Я избегала всего, что касалось повестки дня.

В прямом смысле, повестка дня – это настоящая программа о том, как бы вы хотели организовать свадьбу или выпускной вечер. Это было напечатано на бумаге нежно-кремового цвета с тиснением и королевским гербом на заднем плане.

Я удивлюсь, если они делают это каждый день, либо, если они успешно проходят маршрут, придерживаясь плана мероприятий, для того, чтобы оправдать ожидания.

Это целиком и полностью нелепо.

Это всё абсурдно.

Я не принцесса, и даже не близко. Конечно, я Кенсингтон – имя мой семьи узнаваемо в определённых кругах – но я даже близко не являюсь членом королевской семьи.

Мой отец был ребёнком польских эмигрантов, которые изменили фамилию с Кендзерский на Кенсингтон, когда прибыли в Америку. Оливер Кенсингтон начал работать в возрасте восьми лет, по утрам он чистил обувь на тротуаре в Нью-Йорке, прежде чем отправляться в школу. Он заработал свой первый миллион долларов до того, как ему исполнилось двадцать. К тому времени, это уже была недвижимость, а не чистка обуви.

Моя мать была его школьной любовью. Когда я была ребёнком, я помню, как они ужинали в нашей гостиной каждую пятницу поздно ночью при свечах. Иногда это было после события – благотворительного вечера или чего-то в этом роде – а иногда и просто так. Я выскальзывала из своей комнаты и пряталась за углом, наблюдая, как они держались за руки, а моя мама хихикала, как школьница, разговаривая с ним.

«У тебя будет одна великая любовь в жизни, детка, - сказал мне однажды отец. – Если тебе повезёт. Так что сделай всё, как следует. Помни об этом».

Всё изменилось после смерти моего отца. Моя мать с головой ушла в организацию благотворительных вечеров, общественных мероприятий и своего статуса. Она погрузилась в продвижение фамилии Кенсингтон. Я думала, что это её способ помнить о нём, но в какой-то момент всё это стало самоцелью.

Конечно, стать королевой является конечной целью.

Я не могу представить, как Альби рос в таком месте. Это в миллион раз более жёстко и чревато ожиданиями, чем когда-либо была моя жизнь. Я почти сочувствовала Альби, если бы он не выглядел так, как будто наслаждается всем этим.

Я провела всё утро на просторах интернета и накопала кое-какой материал на Альби. Там было очень много новостей об Альби – сотни журнальных статей; фотографий, сделанных при помощи объектива с оптическим прицелом, с ним и с девушками-на-раз, с которыми он был; сплетни о его постельных подвигах.

Понятия не имею, как я не узнала его в Вегасе. Он так же известен, как и британские принцы, может быть, даже больше – плохой мальчик, чьи нелепые выходки попадают на первые страницы газет во всём мире.

После того, как он приобрёл «Принца Альберта мл.» - ага, такого рода пирсинг – он показал его прессе. В прямом смысле. Наследный принц Протровии спустил штаны и позволил прессе сделать тысячу фотографий. Его фотография с дерьмовой ухмылкой на лице, с гордостью демонстрирующая его новый пирсинг – чёрная полоса цензуры прикрывала королевский член – красовалась во всех крупных журналах сплетен по всему миру.

ПРИНЦ АЛЬБЕРТ ДЕМОНСТРИРУЕТ СВОЕГО ПРИНЦА АЛЬБЕРТА мл!

КОРОЛЕВСКИЙ ЧЛЕН ОБНАЖЁН! ПОЛУЧЕНЫ НЕ ПОДВЕРГШИЕСЯ ЦЕНЗУРЕ ФОТОГРАФИИ ЧЛЕНА КОРОЛЕВСКИЙ СЕМЬИ, КОТОРЫЕ ВЫ НЕ ЗАХОТИТЕ УВИДЕТЬ!

Это лишь добавило ему популярности у прессы. Но, видимо, не у его отца. Следующие крупные журнальные статьи, два месяца спустя, объявили, что Альби будет исполнять свой «королевский долг» и служить в армии.

Королевский член…

Я воздержалась от поисков фотографий без цензуры, хотя, даже сейчас эта мысль посылала волну тепла, протекающую через моё тело, которая была настолько интенсивной, что у меня перехватывало дыхание.

Я виню своё глупое, предательское тело, считающее, что Альби – горяч. Ведь важнее, что он – надменный, амбициозный мудак.

Если ты не хочешь оставаться до фейерверков этим летом…

Я не могу остаться здесь на лето, притворяясь принцессой.

Я не хочу остаться здесь на лето. Не под одной крышей с Альби.

В ту ночь в Вегасе, когда мы ехали в лимузине, Альби не прикасался ко мне. Ни разу.

Ему и не пришлось. То, что он тогда мне сказал – как и то, что он мне сказал вчера в коридоре – этого было достаточно, чтобы оставить меня практически возбуждённой.

Я сказала себе, что это произошло потому, что я ни с кем не была, кроме Дерека дважды за последние два года, во время поездок на Рождество. Даже, когда я увидела Дерека, после возвращения из Африки, прямо перед поездкой в Вегас.

Я должна была догадаться, что всё кончено, когда увидела Дерека. Рассудительный человек понял бы это сразу, и, оглядываясь назад, это всё было очевидно. Он сказал, что слишком нервничал из-за серьёзного дела в фирме.

Прошло много времени.

Это было всегда.

Я сказала себе, именно поэтому я практически вылезла из своей кожи, когда сидела на заднем сиденье лимузина с Альби. И когда он поцеловал меня…

- Ты можешь поцеловать этого красавчика… - голос «поддельного Элвиса», как будто отходит на задний план, когда я смотрю на Альби, пытаясь заглушить своё хихиканье.

Альби на шаг приблизился ко мне, и я резко вдыхаю от его близости. Даже сквозь дымку от текилы, я понимаю, что никогда не видела человека более красивого, чем он.

- Это был вызов, - нежно произношу я. – Мы не должны…

Он останавливает меня, прежде чем я смогу закончить то, что начала говорить, его рука скользит по моей пояснице и притягивает к себе одним быстрым, жёстким движением. Когда он обрушивается своим ртом на мой, мир останавливается. Всё во Вселенной замирает.

Меня никогда так не целовали, как целует он. Он целует с такой интенсивностью, что у меня перехватывает дыхание, его язык с жадностью находит мой, и я таю от него.

Это такой поцелуй, который требует большего.

Это такой поцелуй, который требует всего.

Я думаю, что выпустила стон, который неприемлем для свадебной часовни, даже в Вегасе с подражателем Элвиса. Тот факт, что я так охвачена Альби, посылает укол страха сквозь меня, и я отхожу. Я смотрю на него, мои пальцы касаются моих губ, всё ещё припухших от его поцелуя.

- Вызов, - повторяю я.

Но то, как мои руки дрожат, то, как этот поцелуй потряс меня до глубины души, говорит о том, что это был не просто вызов.

Я избавляюсь от воспоминаний. Я пытаюсь избавиться от ощущения, которое оставляет у меня мурашки на коже, они появляются при мысли о том, что его губы прижаты к моим, а его язык находит мой. Я пытаюсь забыть те ощущения, которые пронзили меня от его прикосновения.

Он ввёл в заблуждение. Он мог бы сказать мне, что он - принц.

Он плейбой.

Он, определённо, плохой человек.

И он - мой новый сводный брат. Уже один этот факт делает его недоступным.

Я всё ещё чувствую его губы на моих. Ну что это за херня?

Это даже даёт больше оснований для меня, чтобы уехать.

Стук в дверь возвращает меня из мыслей, и я подпрыгиваю, сразу же чувствуя себя виноватой за то, что сижу здесь и думаю об Альби. Я прочищаю горло. – Да?

Клянусь всем святым, если это Альби стоит за дверью, я убью его. У него, похоже, есть способность появляться в самое неподходящее время и удивительная способность читать мои мысли.

И мысли у меня были о нём, конечно, не те, о которых ему стоило знать.

- Ты собираешься прятаться здесь всё лето, что ли? – Александра стоит прямо в дверном проёме, смотря на меня, и положив руку на своё бедро. На ней всё ещё были надеты футболка и джинсы, и она крутит в руках прядь чёрных волос с добавлением цветных – розовых и лимонно-зелёных – вокруг своего пальца, пока осматривает меня.

- Я думаю, что это было бы просто замечательно, - говорю я. – По крайней мере, пока я не найду свой паспорт.

- Ты собираешься уезжать? – спрашивает она. Это звучит одновременно осуждающе и разочаровано, и я не знаю, что с ней делать. Я не уверена, хочет ли она со мной дружить или она возненавидела меня с первого взгляда.

Я пересекаю комнату, чтобы сесть на кровать. – Ты можешь войти внутрь, знаешь ли, - говорю я. – Если хочешь, я имею в виду.

Войдя внутрь комнаты, она осматривается вокруг. – Я сюда давно не заходила, - говорит она. – Я и забыла, как всё устарело в этих гостевых резиденциях. Ты не похожа на сноба, ты из тех девушек, которым всё это подходит.

- Спасибо, - благодарю я. Думаю, что это комплимент, хотя я в ней совсем не уверена, особенно учитывая её реакцию на мою расторгнутую помолвку. Описать её реакцию, как ликование, было бы преуменьшением.

Она повернулась ко мне спиной, глядя на одну из картин на стене. – Всё это дерьмо, - сказала она. – Ты знаешь, что эта картина стоит миллион долларов? Здесь практически музей. – Тебе, определённо, нужно всё здесь переделать, если останешься.

Миллион долларов. Я боюсь к чему-либо здесь прикасаться.

Александра оборачивается, заправляя прядь волос за ухо, и я замечаю пирсинг на губе, который раньше не видела. Может быть, она достаёт его для особых мероприятий, например, как объявление о помолвке, которое обрушивается на её новую сводную сестру. – Я извиняюсь, что была сукой раньше, - сухо говорит она. – О том, что ты не выходишь замуж, я имею в виду.

Я пожимаю плечами. – Похоже, это довольно возмутительно.

- Обычно я разочаровываю своего отца, - отвечает она. – Было приятно не оказаться в центре скандала, на этот раз. Я уверена, это звучит ужасно эгоистично.

Я понимаю, что не хочу быть центром сплетен. – Должно быть, трудно находиться в центре внимания всё время?

Она поднимает голову, когда смотрит на меня. – Знаешь, это будет твоя очередь, - говорит она. – Вся твоя жизнь будет разрушена.

Её слова посылают укол страха сквозь меня. – Ты пришла сюда, говоря всё это, чтобы я почувствовала себя ещё хуже?

Стыд мерцает в её глазах, и она бросает взгляд на пол. – Я не… - начинает она. – Дерьмо. Я имею в виду, извини. Иногда я… я слишком туплю.

Её телефон вибрирует, и она скользит пальцем по экрану, облегчение читается на её лице. – Мне надо идти, - говорит она, не смотря на меня, и выходя из комнаты.

Я смотрю, как дверь закрылась за ней, и меня наполняет чувство страха.

Твоя жизнь будет разрушена.