Принцепс

Глава 18

Почти месяц Ричард провёл в Басре, занимаясь подготовкой экспедиционного корпуса. Бывший «Строительный» легион был расформирован, разделён на два, получивших названия «Индский» и «Гангский», которые пополнили до списочного состава эфиопами и начали дрючить от рассвета до заката. Впрочем, особого недовольства у легионеров не возникало, ни у европейских, ни у африканских. Все они были ветеранами и отлично понимали, что от слаженности действий подразделений зависит их собственная жизнь, к тому-же всем им, после победы была обещана премия в размере двух годовых жалований. Брахман Веруна, чрезвычайный и полномочный посол махараджи Кулоттунга Чола III, обещал даже больше, много больше, но много не всегда хорошо. У Ричарда, включая эти два, под командованием теперь состояли восемь легионов, и излишне баловать самые «зелёные» из них, только за то, что им повезло оказаться в нужное время в нужном месте, было неразумно. Нет, от вознаграждения он не отказался, но всё, что махараджа выплатит сверх оговорённой суммы, будет честно поделено на все шесть легионов, тянущих лямку войны в не таких богатых местах.

Пять тысяч «верблюжатников» Принца-Бастарда тоже нуждались в переподготовке, но её можно было провести только на месте, объездив новый четвероногий транспорт и научившись за ним ухаживать, поэтому их отправили самыми первыми, ещё до Рождества Христова. Когда-то набранное из ассирийцев подразделение, к настоящему моменту представляло из себя настоящий интернационал, в который с удовольствием вступали и европейская христианская молодёжь, пока не заслужившая золотые шпоры, и молодёжь берберов-язычников, успевшая понять, что за пределами родовых стойбищ тоже есть жизнь, при этом гораздо более интересная.

Самая большая проблема была с отправкой коней для панцирной рыцарской кавалерии, поэтому её численность ограничили всего тысячей всадников, отправив табун из двух тысяч коней пешим ходом к дельте Инда, откуда их уже возьмёт на борт флот вице-адмирала Анри де Грасье.

Свои десять тысяч лёгкой кавалерии Хорезмшах отправлял без лошадей, нужные для них найдутся и в Индии, поэтому его флот взялся перевезти почти тысячный инженерный корпус и тысячу двести артиллеристов с двумястами пушками и припасом к ним.

Стоит отметить, что хоть на западе Африки и Испании война крестоносцев с мусульманами империи Альмохадов до сих пор продолжалась, тех арабов, мусульмане Востока своими уже не считали. Подданные Хорезмшаха были персами, узбеками, таджиками, пуштунами и белуджами; а великого султана Конии тюрками; к тому-же многие из них успели повоевать с христианами в одном строю при освобождении сначала Самарканда от каракиданей, а затем и Аравии от бандитов всех мастей и национальностей; так, постепенно, шаг за шагом, прежде непримиримые враги прониклись друг другу искренним уважением. К тому-же принятый с обеих сторон закон, что за преступления против иноверцев следует вдвое более тяжкое наказание, а если оно совершено именем Бога, то преступник просто зашивался в только что снятую свиную шкуру и топился в выгребной яме, способствовал рождению братства по оружию. В обеих армиях от непримиримых фанатиков старались избавиться как можно скорее. Самым простым и радикальным способом – отделением дурной головы от дурного тела.

Кроме того, этот закон принёс пользу и самим мусульманам, поскольку под него попадали разногласия между шиитами и суннитами. Граф Абу Мансур, надзирающий за Меккой и Мединой, Старец горы (хотя какой там старец в пятьдесят то шесть лет), хоть и возглавлял наиболее радикальную ветвь шиитов – исмаилитов-низаритов, закона придерживался строго. Свиных шкур, по понятным причинам, его подчинённые не касались, но в дерьме топили всех мерзавцев без жалости и оглядки на приверженность к определённой ветви Ислама. Причём и сунниты, и шииты сами казнили своих преступников. Это называлось справедливостью, и как ни странно, но постепенно справедливость стала более почитаемой, чем любая из религиозных догм. Пока только воинами, даже не всеми, а ветеранами, но лиха беда начало. Самое важное – сделать первый шаг в правильном направлении, второй будет легче, дальше пойдёт, а потом и побежит. Как подрастающий ребёнок.

Покрутившийся внутри этой готовящейся к подвигам военной машины, Людовик Капетинг запросился в Индию. Снобом он стать не успел, поэтому запросто общался с простыми воинами, в основном, конечно, с ветеранами, которым льстило такое внимание приёмного сына самого Львиного Сердца. Нет, пацану не врали, приукрашивать свои подвиги свойственно только молокососам. Ветераны рассказывали правду, что война – это в основном тяжкий труд, по самые уши в грязи, а ещё похороны друзей. Завтракаешь утром вшестером, обмениваясь шутками, а вечером сидите уже втроём, или вдвоём и кусок в горло не лезет, не смотря на прошедшую битву и одержанную победу. Но Людовика это не испугало, в юности жизнь не воспринимается чем-то ценным, она просто есть, длинная и ужасно медленная.

– Отец! Отпустите меня пожалуйста в Индию. Герцог Людовик согласился принять меня в свою свиту.

– Ни в коем случае, Луи. Герцог «Геноцид» – это самый худший наставник для вас. Он сам ещё ребёнок, которого нужно воспитывать. Он умеет только убивать, и пока упивается этим умением. Мне, в общем-то всё равно, что он сотворит там в Индии, но вас я с этим маньяком-убийцей не отпущу. Я найду вам гораздо лучшего наставника. Весной начнёт свою кампанию граф Лестер. Мудрый и благородный Роберт де Бомон. Мы с вами присоединимся к нему, а если он согласится, оставлю вас у него до самой победы. Мне не нужен ещё один мясник, их у меня и без вас хватает, мне нужен мудрый монарх, который понимает цену каждой капле пролитой крови. А «Геноцид» может научить вас только одному – убивать. Он ведь пока и сам ничего другого не умеет.

Людовик де Блуа был третьим из вассалов Ричарда, к кому приклеилось постоянное прозвище. Рауль де Лузиньян когда-то стал «Диктатором Рима», его старший брат Ле Брюн «Фараоном», и вот теперь Луи де Блуа «Геноцидом». Никто не понимал, что означает это слово, но звучало оно угрожающе, а потому невольно внушало уважение. Всем, кроме, разумеется, самого короля.

Закончив дела в Басре, Ричард рекой отправился в Багдад. Интересно было посмотреть на ещё один общий христиано-мусульманский город. Багдад, в отличие от Басры не разочаровал. На левом берегу Тигра строился симпатичный мусульманский город, через реку протягивался мост, ни одна из мечетей старого Багдада не была передана христианам, которым, впрочем, не запрещалось строить в городе свои храмы. Король Нового Сиона злостных хищений из казны не обнаружил, а поэтому обошлось без показательных экзекуций.

Багдад располагался в месте, где русла Тигра и Евфрата сближаются на расстояние всего пяти лиг, поэтому пригороды его вытянулись через всё Междуречье, прямой мощёной улицей от северного (Тигрского) до южного (Евфратского) порта. Эта улица, благодаря обилию зелени, была даже красивее дороги паломников между Яффе и Иерусалимом. За полосой озеленения виднелись симпатичные усадьбы, позади которых начинались поля, порезанные на причудливые геометрические фигуры блестящими на солнце линиями оросительных каналов. Красота! Настоящий Эдем. Впечатлившийся Ричард, добравшись до южного порта, жаловал сенешаля Багдада баронством в Аквитании, соответствующим титулом, десятью марками золота и рыцарской цепью Ордена Героев. Такие «мальчики» нужны Принципату, в качестве, как минимум, патрициев, а дальше всё решит сама Судьба. Социальные лифты между сословиями будут ходить постоянно (предотвращая превращение сословий в замкнутые касты), так почему бы когда-то бедному бретонскому рыцарю, третьему сыну в семье своего отца, а теперь уже титулованному сеньору, не попытаться подняться ещё выше? Даже если и не поднимется, то такие как он будут давать понять сенаторам, что свет клином на них не сошёлся, и для любого обнаглевшего и зажравшегося жителя политического Олимпа, есть достойная замена у его подножья.

В южном порту Багдада Ричард погрузился на самую быстроходную посудину и велел, не жалея сил, грести в Ракку. Хозяином корытца оказался норман с самого севера Норвегии, но самым удивительным было даже не это, а то, что среди его команды не было ни одного раба. Ричарда этот вопрос очень заинтересовал, поэтому он пригласил капитана Олафа на ужин, в его же капитанскую каюту, временно ставшую королевской резиденцией. Камбузом на речной лоханке командовал грек, а греки умеют готовить приличные блюда даже из песка и камней. К ужину Ричард выставил небольшой бочонок джина, и после третьего «за здоровье» начался интересный, и, во многом познавательный для короля, разговор. Непривычный к адской жидкости норман, захмелел и секретов своего коммерческого предприятия таить не стал. Эта посудина, именуемая «Альбатрос», одна из пяти в его торговом флоте. Ещё одной командует его брат, двумя сыновья, а пятой племянник, сын брата. Рабов гребцами держать категорически не выгодно. Может быть где-то там, в полях, откуда некуда бежать, это и имеет смысл, но только не на судне, которое имеет неплохие шансы сбежать в море. Басра? Нет, Басра надёжным замком не является, она перекрывает основное русло Шатт-эль-Араб, но мимо неё течёт множество заболоченных рукавов, которые перекрыть никогда не удастся, поэтому на каждых пять рабов приходится нанимать воина-охранника, который получает оплату почти как легионер, а жрёт ещё больше. И рабы жрут как не в себя, в итоге получается, что вольную команду нанимать выгоднее. Они сами выбирают себе кока, сами решают сколько тратить на еду и сами своего кока отправляют под киль, если он их чем-то не устраивает. Сами следят за изменением ветра и вовремя поднимают парус, когда представляется такая возможность, сами следят за сохранностью груза в трюмах, ибо от этого зависит размер премиальных за рейс, сами выбирают себе пополнение, взамен сошедших на берег, или упокоившихся на дне. Сами, всё сами, и при этом принося судовладельцу ощутимую выгоду. Ричард никаких перстней не носил, поэтому наградил капитана, сняв один у короля Нового Сиона.

– Что скажешь, Ицхак?

– Тот изумруд мне подарила вторая племянница третьей сестры на Пейсах два года назад.

– За изумруд не переживай, он наконец-то обрёл достойного владельца. У тебя таких ещё как минимум сотня. Капитан ведь интересные вещи рассказал.

– Интересные. – кивнул король Нового Сиона – Но интересные только в деталях. Ты ведь и без того решил отменить рабство. Зачем было отдавать изумруд моей любимой племянницы этому извозчику по реке?

– У тебя все племянницы любимые. – усмехнулся Ричард – Помнится мне, ты орал как дикая обезьяна из джунглей, что экономику без рабов построить невозможно. Вот тебе пример, его никто не принуждал, он сам понял, что так выгоднее.

– Это пока частный пример. На реке, или в море, может быть и не выгодно, но на земле рабы несомненно приносят выгоду. Кстати, не забудь списать с меня часть долга за изумруд. Он был мне очень дорог…

– Потому что тебе подарила его любимая племянница. Одна из двадцати любимых. Ступай, Ицхак, и подумай. Если сегодня уже добровольно отказываются от рабов на судах, завтра это неизбежно коснётся и сервов на земле. Это сегодня им некуда бежать, а уже завтра найдётся куда. Декларируемая свобода и клочок земли станут для них якорем. Вроде и землица дрянь, и мало её, за морями обещают намного больше и лучше, но эта уже есть сейчас и своя. Свой дом на своей земле, что ещё нужно смерду? А налоги – это плата за безопасность. За налоги я их никому грабить не позволю.

– Найдутся смутьяны.

– Ну и хорошо. Принц Людовик давно рвётся в бой. – кивнул Ричард на сидевшего тихо приёмного сына – Ему нужен только повод. Вот наберётся опыта у графа Лестера, а потом покажет этим рабовладельцам, как правильно жить. Говорите, Луи, мы вам позволяем.

– Если рабство и правда невыгодно, то нужно немедленно его отменять.

– Слышал, Ицхак? Ребёнок и тот понимает. Рабство нужно немедленно отменять. Ступай и подумай, как это сделать с минимальным ущербом, для всех нас. Призовёт к этому Папа, но принуждать придётся нам.